Изображения того, что на небе

Вверху, и что на земле внизу и

Что в воде ниже земли»

(Исх 20:4)

В функционировании воображаемого регистра основополагающая роль принадлежит глазу. Во втором семинаре Лакан описывает стадию зеркала как встречу беспомощного паралитика, которому присущи нескоординированные, бессвязные, несогласованные движения, с образом я «который слеп и который несет его». Это встреча невидящего глаза, пришедшего извне, с устремленным на него взглядом, «взглядом невидящим» (9:176), взглядом чарующим, пленящим, является основополагающей для конституирования человеческой субъективности. Завороженность, захваченность плененность глаза предстает как основа любого единства, - как в присвоении себе единого образа, так и появления видимых объектов внешнего мира. Все объекты видимого мира отныне неизбежно выстраиваются вокруг тени собственного я. Иллюзия нарциссической самозамкнутости, или иллюзия глаза как источника взгляда является необходимым этапом в конституировании человеческой субъективности в череде очарований и неминуемых неизбежных разочарований все новыми образами. Видимый мир сооблазняет, завораживает, прельщает, приманивает, ослепляет глаз своими целостными формами. Через зримый образ другого, внешний и проецированный, ребенок присваивает себе свое тело, узнает себя как тело, овладевает им в воображении, получает господство над зеркальным образом. «Виртуальный субъект, отражение мифического глаза (т.е. другой, чем мы есть) находится там, где мы впервые увидели наше собственное я – вне нас самих, в человеческой форме» (7:187). Образ формы другого зрительно усваивается субъектом, опрокидывается внутрь. В этом движении опрокидывания человек узнает себя как пустую форму тела. В зрительном отношении к либидинально инвестированнному образу другого появляется возможность конституирования собственного я в череде пленений желанными зрительными образами, очеловечивающих мир. Однако ни один из этих образов не будет окончательным, что и позволит запустить все новое и новое пленение, конституирующее судьбу желания. Полная идентичность образу, совершенное слияние с цельным замкнутым образом, прилаживание к нему, как к пусковому механизму его репродуктивного поведения, имеет место в животном мире. Животное находится в плену Gestalt'a, попадает в ловушку зрительного образа, что и позволяет «животному отыскать своего особого партнера, подобно тому, как ключ отыскивает замочную скважину или замочная скважина – ключ» (7:194). В мире же человеческом единство образа само усматривается со стороны, в отчуждении и в предвосхищении, с другой точки зрения, с точки зрения другого.

 Глаз – основа конституирования реальности, отношения к форме тела, к другому. Опыты, к которым прибегает Лакан «с перевернутым букетом и вазой», демонстрируют, что структурирование видимого мира зависит от положения глаза. «Для того, чтобы получился обман зрения, чтобы для глаза смотрящего установился мир…глаз должен занимать определенную позицию, он должен быть внутри конуса» (7:108). Именно это местоположение в мире символического или в мире речи позволяет обрести эту спасительную иллюзию присутствия на месте отсутствия, очаровывающий опыт приобретения видимого присутствия, обман ослепляющей завораживающей формы. Иначе глаз «не увидит то, что является воображаемым… Он увидит вещи в их реальном состоянии, лишенном иллюзий, т.е. всю поднаготную механизма: пустую вазу или цветы сами по себе, в зависимости от конкретного случая» (7:108). Лакан соотносит образ тела с воображаемой вазой, реальный букет цветов с «блуждающими влечениями и желаниями»: воображаемое включает реальное, вводя различия в одноообразный характер реальности и одновременно оформляет его, - «вот как могли бы мы представить субъекта до рождения его собственного я и возникновение этого последнего» (7:108)

Глаз попадается в ловушку зрительного образа, оказывается захвачен взглядом, отныне образ себя самого будет служить субъекту в качестве обрамления его восприятия мира. Отныне воображаемое отношение к другому будет разворачиваться между двумя полюсами – влюбленности, если другой становится объектом нарциссического инвестирования и ненависти, если другой являет собой фрустрацию субъекта его собственным образом, порождающем максимально разрушительное напряжение. Мираж игры взглядов, завороженности образом другого, присвоения себе его взгляда, видения себя глазами другого – поле, в котором разворачиваются интерсубъективные отношения. Появление глаз другого развертывает пространство, не являющееся привычной пространственностью, которое ускользает, дезинтегрируется. Мир оказывается похищен, центр мира смещен. Интерсубъективное измерение, в котором живет желание очень хрупко, нестабильно в силу вторжения, проникновения взгляда, взгляда объективирующего, взгляда перегруппирующего привычное пространство, взгляда похищающего мир, взгляда, придающего внешность и пространственность, отчуждающего от собственных возможностей и в то же время демонстрирующего бездну субъективности другого[6]. «Речь не идет о бегстве мира к ничто или за его пределы… Но кажется, что он пронизывается опустошающей дырой в середине своего бытия и что он постоянно течет в эту дыру универсума, течение и опустошающая дыра снова восстанавливаются, постигаются и закрепляются в объект» (10:279). По мысли Сартра, взгляд «не связан ни с какой определенной формой (!)». Более того, восприятие взгляда возможно только на фоне устранения исчезновения глаз: мы не сможем увидеть «их прекрасными или безобразными, различить их цвет. Взгляд другого скрывает его глаза… он шествует перед ними». Не глаза на нас смотрят всегда, а другой как субъект» (10:299), субъект, под взглядом которого я объективируюсь. Лакан продолжает эти рассуждения: взгляд с которым я встречаюсь это взгляд воображаемый мной в поле Другого, это способ каким взгляд касается меня, способ каким субъект оказывается затронутым в своем бытии.

Особенно ярко игра взглядов в нарциссическом регистре проявляется в случае перверсивной маски желания[7], желания которое по мысли Лакана, располагается на границе регистра признания. Перверсия существует на грани, рискуя опрокинуть нарциссическую завороженность, например, подсматривающего в замочную скважину вуайериста, пребывающего смотрящим, объективирующим других. Эта ситуация опркидывается в тот момент, когда он станет рассматриваться рассматриваемым, когда он представит себя рассматривающим другого, другого как объекта. Но тупиковость перверсивной игры взглядов в том и заключается, что другой его не интересует как объект. Сартр отмечает, что вуайерист почувствовав на себе взгляд, оказывается затронут в своем собственном бытии, в своем желании.

Пленение глаза взглядом, образом другого является необходимым этапом в конституировании субъекта. В то же время, нарциссический глаз слеп, мертв в очарованности самим собой, в двоичной зеркальной замкнутости на самом себе, в присвоении себе взгляда, взгляда интегрирующего и лежащего в основе перцептивного опыта, в присвоении места другого, в видении себя видящим. По мысли Лакана, в основе отношений между взглядом и тем, что хотят видеть, лежит, стратегия обмана, приманки. Иллюзия зеркальных игр заводит в нарциссический тупик, не знающий структуры, не знающий третьего элемента, тупик зеркального удвоения в нарциссическом очаровании и завораживании. Плотная видимая цельность формы очаровывает, не оставляя возможности узреть в ней дыры. В нарциссическом зеркальном пленении я вижу себя в другом месте, там, где я отсутствую. Удвоение места, его у-топичность, раздваивание субъекта, - я в месте и одновременно не в нем. Однако жизнь в иллюзии самотождественности, подобия, во власти чувственного, перцептивного зрения неизбежно обнаруживает провал, нехватку, нечто несимволизируемое, обнаруживаемое в ее основании.