Травен все это слышал, как сквозь густой туман. Замечательные рукописи наполнили его мерой счастья и трепета, о которых знают только опытные коллекционеры.

Около одиннадцати тридцати Травен внезапно почувствовал странный, безымянный запах в воздухе, столь же приятный, сколь и отталкивающий. Это было похоже на запах редких тропических цветов, может быть, пряных синих сыров, может быть, гниющих осенних листьев, и, может быть, чего-то еще, что нельзя было назвать или сравнить ни с чем на свете.

Травен инстинктивно огляделся, но в комнате было так же тихо и пусто, как всегда. Даже мотоциклисты замолчали.

Только спустя долгое время Травен понял, что раздражающий и привлекательный запах исходит от рукописи, которую он держал в руке.

Это был импровизированный лист с номером 13, немного большего формата, украшенный особенно красивым растительным орнаментом на верхнем поле, содержащий два богато украшенных инициала, раскрашенных настоящей золотой позолотой, и темно-синим лазуритом. Лист 13 отличался от всех остальных, но сначала Травен не мог точно определить, в чем разница. В конце концов он обнаружил, что лист 13 толще остальных. Волокна рисовой бумаги в ней проходили совсем иначе, чем в типичных бумагах той эпохи.

Только когда Травен включил инфракрасный осветитель и поместил лист на экран проектора, все стало ясно.

Лист № 13 состоял из двух тщательно склеенных частей. По-видимому, четыреста лет назад - этот конкретный лист был определенно из середины шестнадцатого века - кто-то пытался скрыть некоторую информацию от глаз посторонних. Длительные манипуляции с ручками и линзами позволили сделать вывод, что внутри двух склеенных листов находится небольшой прямоугольник из очень тонкой бумаги с некоторыми линиями, напоминающими строительный чертеж или топографический эскиз. Однако в нечетком свете инфракрасной лампы ничего нельзя было разглядеть, кроме бредовых тусклых очертаний.

Травен провел остаток пятницы и часть вечера пятницы, тщетно пытаясь разделить слипшиеся простыни. Это была неприятная работа. Ни универсального растворителя для всех растительных клеев (а что еще могли использовать тайцы четыре века назад?), Ни тончайших хирургических ланцетов, ни пропитки краев раствора кальцинированной соды, ни самого чистого бензина в мире, ни даже микротома.который мог разрезать человеческий волос на шесть равных частей. Бумага потрепалась по краям, согнулась, вздулась, перекосилась во всех возможных плоскостях - но не поддавалась. Около полуночи оказалось, что он пропитан смолой определенного типа, пропитавшей два листа, склеенных друг с другом, так что внутри мог быть высокий вакуум.

Травена сдержала лихорадку. Бесценная рукопись, составлявшая неотъемлемую часть собрания, перестала его интересовать должным образом. Он понял, что не познает покоя, пока не подберет рисунок, застрявший между склеенными листами бумаги.

В четыре часа утра он капитулировал. Он посмотрел на лист 13 в последний раз, затем разрезал его по диагонали двумя быстрыми движениями ланцета.

Комната сразу наполнилась таким же чарующим и невыносимым запахом, но несравненно более сильным. Это было так, как если бы призрак был в ловушке на четыре столетия и только сейчас вышел из заточения между запечатанными страницами рукописи.

То, что впервые за четыреста лет увидело свет, выглядело довольно неприметно. Это был очень тонкий, почти полупрозрачный кусок китайской шелковой бумаги, неизвестный Травену, размером шесть на восемь дюймов. (Строго говоря: шесть с четвертью дюйма на восемь и одна восьмая дюйма.)

У него были слегка неровные края, следы складки конверта и четырнадцать пятнышек разного размера, которые источали самый сильный запах. Кто-то неизвестный нарисовал на этом листе тонкими, но твердыми линиями ситуационный план Что-то.

Травен не сомневался, что это был чертеж или план какого-то здания. Геометрические очертания здания или кладовой напоминали современные планы зданий. Слегка волнистые линии обозначают направления и маршруты доступа, более толстые декоративные линии приводят к пояснениям, написанным на полях.

К сожалению, все объяснения были сделаны с использованием того же храмового Священного Писания, которое использовалось для записей в храмовой летописи. Травен уже достаточно знал о сиамских писаниях, чтобы понимать, что расшифровать объяснения будет чрезвычайно сложно. В предпоследнем выпуске «Палеографического ежеквартального обзора» он прочитал статью одного француза, признавшего свою неудачу в этой области. Травен задумался, что делать дальше. Вскоре, однако, совершенно незаметно для себя он погрузился в тяжелый, глубокий сон. Его голова безвольно упала на стол, руки бессознательно сжимали вырезанную рукопись № 13.

Это был странный сон. Никогда раньше за свою шестидесятилетнюю жизнь Гарольд Травен не видел столько и таких неописуемых снов, в которых пахли цветами, звуки были красочными, растения и животные парили в воздухе, а Травен спорил на неизвестном языке с людьми, у которых были головы динозавров.

Он проснулся в полной темноте, голова была полна тьмы и была тяжелой, как кусок свинца. Было три часа. Часы уже показывали воскресенье. Травен изо всех сил пытался встать из-за своего стола, и на мгновение ему показалось, что это только что приснилось. Но вырезанная рукопись № 13 находилась прямо перед его глазами, и на ней был непонятный рисунок Нечто, источающий опьяняющий, отвратительный по красоте запах, гораздо более слабый, но все же достаточно отчетливый.

В конце концов, Травен был врачом, и нет никаких сомнений в том, что именно этот безымянный запах принес ему семь часов больного сна, граничащего с галлюцинациями. Эскиз, спрятанный в рукописи, вероятно, был пропитан каким-то ароматическим соединением с галлюциногенными свойствами. Современной химии известно более четырехсот таких соединений. Тем интереснее становился вопрос: как могли неизвестные в Таиланде монахи еще четыреста лет назад приготовить такие сложные химические соединения из трав? Гарольд Травен был совершенно уверен, что этот тонкий клочок шелковой бумаги бесповоротно определил дальнейший ход его жизни. Травен провел остаток воскресенья, кропотливо копируя пояснения из найденного плана или эскиза. Это было нелегко,

Современный тайский шрифт состоит из семидесяти четырех иероглифов, на первый взгляд почти идентичных по рисунку. Широкая свобода в расстановке акцентов и дефисов, а также привычка не разделять слова в предложениях, уходящая корнями в тайское происхождение, мешают даже упорным иностранцам читать вывески магазинов или уличные вывески. Следует добавить, что слова на тайском языке обычно очень длинные, и только в Бангкоке существует как минимум семь диалектов. Если это так во второй половине двадцатого века, можно представить мучительно сложные так называемые сочинения Сухотая, которые когда-то использовались в обычной переписке. Но даже те, кто свободно владел этим письмом, вероятно, были бы беспомощны перед лицом полу-криптографического храмового письма, которое использовалось буддийскими священниками в то время.

Поздно вечером в воскресенье Травен положил обнаруженный рисунок на лист № 13 и запер все это в специальном сейфе с тремя кодовыми замками и тремя задвижками. Скопированные надписи он положил в бумажник между кредитными картами. Затем он вынул их и положил во внешний карман брюк. Наконец он положил его обратно в бумажник, хотя это был всего лишь простой лист бумаги с пятью рядами перемешанных марок.

III

Понедельник начался для Травена плохо. Утром ему позвонил директор больницы и сообщил, что у одного из пациентов Травена после процедуры серьезно пострадала челюсть. Его адвокат предъявил иск больнице о возмещении ущерба в размере миллиона долларов из-за страданий его клиента и потери его баснословно высокого заработка. - Конечно, о миллионе и речи не идет, - сказал директор, - но 100 тысяч, конечно, нас подоят. Страхование покрывает только половину. Мы не можем позволить себе такие потери. Больнице нужно зарабатывать деньги. Разве это не очевидно. Это должно быть понятно каждому сотруднику.

- О чем вы думаете, доктор, во время лечения? - сердито спросил директор. «Кажется, ты не впечатлен».

«Я думаю о сексуальной жизни Myopsitta monachus», - ответил Травен. - Это очень редкий в природе пример полной распущенности. Вы знаете, что несколько пар этих попугаев строят одно общее гнездо и вместе воспитывают детей?

- Мне надоело твое хамство! взорвался директор больницы. - Вы никогда не научитесь культурному укладу? Я столько лет вас нанял...

«Это закончится раньше, чем ты думаешь», - ответил Травен, закрывая за собой дверь. Человек, который беспокоил его некоторыми инфекциями и бухгалтерией в этой ситуации, не заслужил лучшего лечения.