Пять минут спустя, там же и те же люди,

но в чисто мужском составе

Когда за дамами закрылись двойные звуконепроницаемые двери, на некоторое время в кабинете Канцлера Империи воцарилась полная тишина.

– Значит, так, – после затянувшейся паузы сказал Павел Павлович Одинцов, – теперь поговорим о нашем, о мужском, без розовых соплей и лирических отступлений. Начнем с идеи товарища Новикова о ступенчатой превентивной войне, которую следует развязать в течение следующего года. Рациональное зерно в ней, конечно, есть, потому что, пожалуй, только в этом случае, когда войны будут выстроены каскадом, у нас есть шанс последовательно расколошматить сосредоточенную против нас превосходящую мощь. Но, скажите Александр Владимирович, зачем же было высказывать эту идею вслух при принцессе Елене? А вдруг девушка проговорится – и весь эффект превентивной внезапности сойдет на нет…

– Девушка не проговорится – за это я вам, Павел Павлович, ручаюсь, – ответил Великий князь Михаил. – Елена, конечно, выглядит как легкомысленная девица, но эта внешность у нее обманчива. Вспомните, она родилась в изгнании, рано потеряла мать, после чего практически до самого совершеннолетия проживала на птичьих правах то у деда, то у наших тетушек‑черногорок. То, что мы приняли ее в свою компанию и одарили доверием, стоит для нее дорогого. Не так ли, Джорджи?

– О да, так и есть, – подтвердил Георгий, – только доверие должно быть взаимным. Если мы, сербы, доверяем вам свое будущее, то и вам следует относиться к нам с таким же доверием.

– У нас, выходцев из будущего, – ответил канцлер Одинцов, – есть негативный опыт того, как, поддавшись на пустые обещания европейских правительств, ваши сербские политики сами сдавали, казалось бы, непреступные позиции…

– Павел Павлович, да и мы, русские, и сами в те времена тоже были не без греха, – поправил старшего товарища князь‑консорт Новиков. – «Вхождение в Мировое Сообщество», «Большая Восьмерка», «Европа от Лиссабона до Владивостока», «Совет Европы» и прочее бла‑бла‑бла – в то время когда нас просто готовили к убою. Но здесь сторонников подобной лабуды нет ни с сербской, ни с российской стороны, поэтому попрошу закрыть дискуссию вокруг переливания из пустого в порожнее и перейти к актуальным вопросам повестки нашего совещания.

– Уел, Александр Владимирович, уел, – усмехнулся канцлер Одинцов, – что же касается одного из самых актуальных вопросов, то он звучит так: информировать нам наших потенциальных союзников, французов и англичан об имеющемся у нас плане ступенчатой мировой войны или же не стоит этого делать ни в коем случае?

– Конечно же, «ни в коем случае», – убежденно произнес князь‑консорт Новиков. – В отличие от сербов и даже болгар, англичане с французами нам не искренние союзники, а, скорее, попутчики, желающие нашими руками решить свои проблемы, – поэтому и играть их следует «в темную». Победу над Германией мы им обеспечим, но при этом, не слушая ничьих советов, решим все свои проблемы и проблемы своих настоящих союзников на Балканах и в других местах. Одним словом, чем меньше они знают, тем крепче спят. К тому же вспомните, как небезызвестный месье Делькассе пытался ставить нам условия на трехсторонних переговорах. И этот их политик еще из самых вменяемых, остальные гораздо хуже.

– Присоединяюсь к Александру Владимировичу, – сказал полковник Баев, – французское политическое сообщество насквозь продажно, и к тому же легкомысленно‑болтливо, как стайка волнистых попугайчиков. С них станется вынести военные планы на обсуждение в Парламенте с последующим опубликованием в газетах. В нашем прошлом такие прецеденты уже бывали. Любой секрет, утекший в том направлении, сразу станет достоянием всех заинтересованных сторон. Англичане, конечно, не продажны и не болтливы, но зато насквозь лживы и двуличны. Наличие на троне короля Эдуарда отнюдь не умаляет возможностей его подчиненных вести враждебные России политические игры. Британская политическая элита желает осадить всех своих конкурентов разом, и поэтому, еще как‑то сохраняя лояльность в отношении соглашений по германскому вопросу, на турецком и австро‑венгерском направлении будет действовать по схеме «чем хуже, тем лучше».

– Господа, – неожиданно заговорил сербский принц Георгий, – а разве позволительно обсуждать важнейшие вопросы государственной политики вот так, в отсутствие государыни‑императрицы?

– Нам – позволительно, – ответил князь‑консорт Новиков. – Когда мы закончим обсуждение, Павел Павлович представит государыне консолидированное мнение нашего Малого Совета, и моя супруга либо начертает на нем «быть посему», что бывает в большинстве случаев, либо нам предстоит еще один раунд обсуждения вопроса в расширенном составе…

– Именно так, – подтвердил канцлер Одинцов. – Если дело касается внешней и внутренней политики, то докладную записку по итогам наших совещаний составляю я. Если речь идет о чисто военных вопросах, то тогда государыне докладывают Александр Владимирович и Михаил Александрович. А если речь зайдет о социальной или межнациональной обстановке то тогда свои доклады после предварительного обсуждения делают господин Ульянов и господин Джугашвили. У государыни только двадцать четыре часа в сутках, семья, маленький сын и представительские обязанности, и она просто не в состоянии присутствовать на всех совещаниях одновременно. Вот, например, сейчас, пока мы разбираемся с детализацией плана будущей войны, она готовит вашу сестру ко встрече с вдовствующей императрицей, на которую ее высочеству принцессе Елене еще надо будет произвести благоприятное впечатление.

– Это из‑за нашего, по ее мнению, низкого происхождения? – спросил Георгий, вспыхнув от гнева.

– Отнюдь, – успокаивающим тоном ответил князь‑консорт Новиков, – это по причине того, Джорджи, что к настоящему моменту старый мир кончился, вместо него народился новый, а вдовствующая императрица Мария Федоровна все никак не может принять его реальность. Но это личный семейный фронт моей супруги, и именно она воюет на нем ради нашего общего блага. Так что не беспокойся, маман Михаила примет твою сестру такой, какая она есть, никуда не денется. То, что случится на пятичасовом приеме – не более чем формальность, необходимая для соблюдения приличий, фигура танца в Марлезонском балете. У нас тут, чай, не двадцать первый век, когда молодые сходятся и начинают совместную жизнь не только не заключая брака, но даже не ставя в известность своих родителей.

Остывший после эмоциональной вспышки Георгий опустил голову и как бы нехотя сказал:

– Прошу прощения, господа, больше такое не повторится. Михаил уже говорил мне, что теперь в очередной раз последние становятся первыми, а первые последними, а я не придал его словам надлежащего значения. Скажите, где мое место в вашем строю – и я займу его без единого слова. Михаил говорил мне о надлежащем обучении военному делу, но если война начнется уже через год, то у нас на это просто не остается времени.

– И все же, Джорджи, подучиться тебе все равно следует, – сказал князь‑консорт Новиков. – Поручников, которые будут водить своих солдат в штыковые атаки, в сербской армии и без тебя хоть пруд пруди; ты же, как нам кажется, способен на нечто большее.

– И на что я способен, по вашему мнению? – вполне закономерно спросил принц Георгий, – ведь, от других офицеров, я отличаюсь только своим происхождением, и мне не хотелось бы по этой причине всю войну просидеть вдали от фронта в глубоком тылу. Если кто и должен водить солдат в штыковые атаки во Славу Сербии – так это принц из династии Карагеоргиевичей. Мой отец в молодости тоже воевал добровольцем в войне за освобождение болгар, и именно он преподал мне урок того, где должен во время войны находиться любой уважающий себя член нашего рода.

– Не беспокойся, Джорджи, – сказал Великий князь Михаил, – я же тебе уже говорил, что ученики господина Новикова никогда не отирают штаны в тыловых учреждениях. Но из‑за сдвига грядущих военных действий на ближнюю перспективу график подготовки будет сокращен, так что все придется делать буквально бегом. Но об этом ты узнаешь уже после свадьбы, когда мы с Еленой отправимся в свадебный вояж, а ты с Александром Владимировичем начнешь готовиться к грядущей войне настоящим способом.

– На этой оптимистической ноте я бы предпочел закрыть наше совещание, – сказал канцлер Одинцов, – ибо все еще не обсужденные вопросы, внезапно всплывшие из‑за принятых нами только что решений, еще требуют, говоря парламентским языком, предварительной проработки «в комитетах».

Когда все уже выходили из кабинета, канцлер, в стиле незабвенного Мюллера‑Броневого, окликнул полковника Мартынова и полковника Баева:

– А вас, Евгений Петрович и Игорь Михайлович, я попрошу немного задержаться. Есть, знаете ли, разговор с глазу на глаз.

* * *