Всегда помните об этом факте: продолжайте делать все, что вы делали, но постоянно помните, что одним только деланием ничего не достичь.

 

Для этого существует много специальных методов. Один из них – помнить, что вы сами не можете ничего получить, только Бог может вам это дать. Это просто способ помочь вам осознать, что ваши усилия бессмысленны, что это может случиться только по милости Бога. Есть такой способ. Это просто другой способ сказать более понятным, метафорическим языком то же самое: вы не можете ничего сделать.

Но это не значит, что вы не должны ничего делать. Вы должны делать все – только помнить при этом, что если что‑то случится, то не в результате ваших действий. Что‑то просто случается с вами, что‑то неведомое – на вас нисходит благодать. Ваши усилия просто делают вас более восприимчивыми к этой благодати, вот и все – если благодать низойдет на вас, это не будет прямым результатом ваших усилий.

Так это явление пытались выразить религиозные люди. Будда или человек с таким умом, как у Будды, выразился бы более научно. Будда не стал бы употреблять слово благодать, или милость – он сказал бы, что вы начнете желать даже этой благодати, стремиться к благодати. Можно страстно возжелать даже благодати, отправиться в храм и просить, молить, желать благодати. Будда сказал бы: «Это не поможет. Никакой благодати нет. Просто когда вы в состоянии без желаний, это случается».

Так что все зависит от склада ума. Для кого‑то это может иметь смысл, если человек понимает, что благодати нельзя просить, нельзя требовать, нельзя добиваться, – потому что, если вы сможете чего‑то добиться, это уже будет не благодатью, это станет частью ваших усилий. В отношении благодати ничего нельзя сделать, надо просто ждать. Если вы понимаете, что благодать приходит просто к ожидающим ее, и вам не нужно ничего делать, тогда продолжайте делать все, что вы делаете, ясно отдавая себе отчет в том, что в результате ваших действий ничего не случится – это случится только в момент неделания. В таком случае концепция благодати может быть полезна. Но если вы начинаете просить благодати, молиться о нисхождении благодати, тогда ничего не случится. Тогда лучше просто помнить, что мы находимся в порочном круге, который нужно разорвать.

 

Начните с желания, начните с действий. Постоянно помните, что вы ничего не можете сделать, и продолжайте делать.

 

Возьмем такой пример: вы никак не можете заснуть. Как быть? Сон не приходит. На самом деле, вы ничего не можете сделать, потому что сами ваши действия только помешают. Если вы будете что‑то делать, в результате ваших действий сон не придет. Для сна нужен бездействующий ум: сон приходит только тогда, когда вы ничего не делаете. Но скажите человеку, который не может заснуть, чтобы он ничего не делал для прихода сна, и он, даже лежа в постели, будет полон напряжения. «Ничего не делать» станет для него деланием. Скажите ему: «Расслабься, и сон придет», и он будет стараться расслабиться, но он будет прилагать усилие, а когда есть усилие, расслабление невозможно. Так что же делать?

Я использую другой метод. Я предлагаю человеку делать все возможное, чтобы вызвать сон. «Делай, что хочешь: прыгай, бегай – что тебе нравится. Делай все, что только можешь». Я говорю ему: «Это не вызовет сон, но делай это!»

И вскоре он начинает видеть тщетность всех своих усилий, они теряют смысл. Он бегает, делает много разных механических вещей, разгадывает головоломки, повторяет мантры, что‑то делает без конца. И я говорю: «Делай это искренне». Я прекрасно знаю, что его действия ни к чему не приведут, но, когда все средства будут исчерпаны, он увидит, что все это чепуха. И в такой момент, когда он поймет тщетность всех своих усилий, он вдруг уснет. Сон придет не в результате его усилий, но усилия помогут: они помогут ему осознать, что все усилия тщетны.

Так что продолжайте желать, продолжайте что‑то делать ради достижения запредельного, но постоянно помните при этом, что оно не придет в результате ваших усилий. Но не прекращайте усилий, потому что усилия вам помогут. Благодаря усилиям вы настолько разочаруетесь в своих желаниях, что, в конце концов, просто сядете и будете сидеть, ничего не делая, и тогда все случится! Произойдет прыжок, взрыв.

Итак, я делаю нечто очень противоречивое: я знаю, что это происходит без всяких техник, и все же придумываю разные техники. Я знаю, что вы ничего не можете сделать, и все же настаиваю на том, чтобы вы что‑то делали.

Вы меня понимаете?

 

Глава 11. Что такое душа?

 

Вопрос:

Что представляет собой то, что ты называешь атманом, душой? Это само сознание, или это что‑то индивидуальное?

 

На самом деле, что бы это ни было, что бы мы ни называли этим словом, мы это упускаем. Создавая понятия, мы всегда упускаем реальность, – любые понятия – поэтому, что бы мы ни называли душой, атманом, «Я», это не то, что есть в действительности. Те люди, которые создали это понятие, дали ему определение, изначально пытались сделать нечто абсурдное. Они пытались сказать то, что нельзя высказать, пытались описать то, что нельзя описать, пытались создать теорию относительно того, что не может быть познано.

В этом отношении существуют три разных подхода. Во‑первых, есть мистики, знающие, которые хранят полное молчание. Они не дают никаких определений – они говорят, что все определения бессмысленны. Затем, есть другая группа мистиков, самая большая группа, которая говорит: «Даже если усилие тщетно, оно может помочь. Иногда даже ложная теория ведет к истине, иногда даже неправда может стать правдой, иногда даже ложный шаг может привести к правильному концу. Он может в начале казаться неправильным, или даже в конце он может оказаться неправильным, но все же ложные средства могут помочь».

Вторая группа считает, что, даже сохраняя молчание, вы все равно говорите, что ничего не может быть сказано. Именно этой второй группе мистиков принадлежат определения. И есть еще третий тип мистиков, которые и не молчат, и не дают определений. Они просто все отрицают, чтобы вы об этом даже не думали. Будда относится к третьему типу. Если вы его спросите, есть ли душа, есть ли Бог, есть ли существование за пределами этой жизни, он скажет, что нет. Даже когда перед его смертью кто‑то спросил: «Будешь ли ты существовать после смерти?» – он ответил отрицательно.

Он сказал: «Нет! Меня не будет. Я исчезну из существования так же, как исчезает погасшее пламя». Вы не спрашиваете, куда девается пламя, когда оно гаснет, – оно просто исчезает, прекращает свое существование. Вот почему Будда говорит, что нирвана означает «исчезновение пламени», а не просто мокшу, освобождение. Будда говорит: «Это и есть освобождение: исчезнуть полностью». «Быть» так или иначе означает быть в рабстве. Это третий тип.

Все эти три типа не согласны друг с другом: те, кто говорит, считают, что те, кто хранит молчание, недостаточно сострадательны – они должны были бы сказать что‑нибудь тем людям, которые не понимают молчания. И те, кто дает определения, тоже спорят между собой – это неизбежно, потому что определений так много.

Любые определения – только средства. Каждый дает свое определение: у Махавиры одно определение, у Шанкара другое, потому что все определения одинаково ложны и одинаково истинны. Нет никакой разницы. Определение зависит от человека, который его дает. Определений так много, и на основании этих определений образовалось так много религий и философских систем, и от этого ум человека, в конце концов, так запутался, что иногда более сострадательными кажутся те, кто хранил молчание. Определения привели к конфликтам. Одно определение исключает другие: оно не может их признать, иначе бы оно противоречило само себе.

Махавира пытался сказать, что все определения отчасти истинны, но только отчасти – это значит, что каждое определение отчасти ложно. Но у Махавиры было не много последователей, потому что, если вы не даете ясного, точного определения, запутавшийся ум запутывается еще больше. Если вы говорите: «Каждый путь правилен», тем самым вы говорите: «Пути не существует», и человек, который пришел, чтобы найти путь, оказывается сбит с толку. Вы не сможете получить от меня никакой помощи, если я говорю: «Каждый путь правилен: куда бы вы ни пошли, вы придете к божественному. Идите куда угодно, делайте что угодно – во всем есть доля истины». Это действительно так, но это не помогает. А когда вы даете точное определение и называете его абсолютной истиной, тогда все другие определения оказываются ложными. Так, Шанкара, который давал точные определения, сказал бы: «Будда неправ, он заблуждается». Но это может смутить человека: как Будда может быть неправ? Как Христос может быть неправ? Получается, что только Шанкара прав? Тогда возникают противоречия.

И даже третий подход, буддийский подход отрицания, не очень‑то помогает. Он не помогает, потому что в результате отрицания сам поиск теряет смысл, а без поиска нет необходимости и в отрицании. Очень немногие люди способны понять, что означает полное исчезновение. Жажда жизни настолько глубока в нас, что даже наше стремление к богу является частью нашего стремления к жизни: на самом деле мы ищем большей жизни. Даже если мы стремимся к мокше, мы не хотим полной смерти. Мы хотим как‑то продолжать свое существование.

Будду спрашивали, на протяжении сорока лет ему постоянно задавали один и тот же вопрос: «Если мы должны полностью исчезнуть, зачем тогда все это? В таком случае все кажется бессмысленным. Просто исчезнуть? Просто не быть? Зачем тогда все это?» И все же люди, окружавшие Будду, чувствовали, что он не исчез, скорее, напротив, он стал чем‑то бо́льшим – такое было ощущение. Будда стал чем‑то бо́льшим, и все же он продолжал все отрицать.

Как можно дать определение тому, что неопределимо? Но вам придется либо молчать, либо дать какое‑то определение.

 

Что касается меня, я не отношусь ни к одной из этих трех групп. Вот почему я не могу быть последовательным. Каждый из этих трех типов может быть последовательным, но меня совсем не интересует понятие душа – меня интересует ищущий, тот, кто спрашивает. Как можно ему помочь? Если я вижу, что ему может помочь позитивная вера, я создаю в нем эту веру. Если я понимаю, что ему может помочь молчание, я сохраняю молчание. Если я чувствую, что ему может помочь какое‑то определение, я даю определение. Для меня все это только средства. Я не отношусь к этому слишком серьезно – это только средства.

Определение не может быть истинным. На самом деле, если я хочу, чтобы определение имело для вас смысл, оно не может быть истинным. Вы не знаете, что такое душа, вы не знаете, что такое этот взрыв, который мы называем брахманом, божественным. Вам не известно значение, вы знаете только слова. Если вы не испытали на собственном опыте того, что означают слова, тогда это просто бессмысленные звуки. Вы можете произнести слово «бог», но если вы не познали Бога, оно будет для вас просто звуком.

Слово «сердце» имеет для вас смысл, слово «корова» имеет для вас смысл, потому что вы на собственном опыте знаете, что они означают. Но слово «бог» – просто слово, слово «душа» – просто слово. Если я хочу помочь вам, я могу помочь только с помощью ложного определения, потому что у вас нет опыта бога, нет опыта души. И если я не буду использовать в качестве определения что‑то такое, что вы уже знаете, определение окажется бесполезным.

Если человек никогда не видел цветка, но видел бриллиант, я должен описать цветок при помощи бриллианта. Другого способа нет. Цветок не имеет ничего общего с бриллиантами, но все же какое‑то указание можно дать. Я могу сказать: «Цветы – это живые бриллианты: живые бриллианты!» Это неправда, бриллианты здесь совсем не причем, но если я скажу: «Цветы – это живые бриллианты, бриллианты, которые растут», у вас возникнет желание увидеть цветы. Определение служит только для того, чтобы подтолкнуть вас к реальному опыту. Все определения таковы.

Если вы никогда не видели бриллиантов, если вы не имели никакого положительного опыта, который я мог бы использовать в качестве определения, тогда мне придется дать определение через отрицание. Если вы не испытывали ничего позитивного, я дам определение с помощью негативного. Я скажу: «Страдание, в котором вы живете, не имеет отношения к душе. Дукха, страдание, в котором вы пребываете, не присуще душе». Мне придется дать негативное определение – на языке того, что вас калечит, от чего вы умираете, на языке того, что вас обременяет, что стало для вас адом. Я дам негативное определение, я скажу: «Это нечто другое, полностью противоположное». Так что я исхожу из ситуации.

 

У меня нет абсолютных ответов, у меня есть только средства – психологические ответы. И ответ зависит не от меня, он зависит от вас: в зависимости от человека я даю тот или иной ответ.

 

Вот почему я не могу быть гуру – никогда! Будда может быть гуру, но я – нет. Я не могу быть последовательным – как я могу быть последовательным, если вы все такие разные? И я не могу создать секту, потому что для этого нужно быть очень последовательным. Если вы хотите создать секту, вы должны быть последовательным, тупо последовательным, и вы должны отрицать все противоречия. Они есть, но вы должны их отрицать, иначе вы не сможете привлечь последователей. Поэтому я больше похож на психиатра, чем на гуру, – психиатр плюс еще кое‑что. Для меня важны вы. Если вам это понятно, тогда можно сказать кое‑что еще.

 

Под «сознанием» я подразумеваю движение к жизни во всей ее полноте. Вы никогда не бываете полностью живыми. Иногда вы более живые, и вы это замечаете, а иногда менее живые. И когда вы более живые, вы чувствуете себя счастливыми. Ощущение счастья – это не что иное, как ваше восприятие полноты жизни. Когда вы кого‑то любите, вы становитесь более живыми, и этот жизненный подъем одаряет вас ощущением счастья. Но тогда вы начинаете проецировать причины своего счастья на другого человека.

Встречаясь с природой, вы становитесь более живыми, в горах вы становитесь более живыми, а когда вы живете среди машин, вы менее живые – это происходит из‑за ассоциативных связей. Среди деревьев вы становитесь более живыми, потому что когда‑то вы были деревьями. Глубоко внутри себя вы просто ходячие деревья, с корнями, уходящими в воздух, а не в землю. И на берегу океана вы чувствуете себя более живыми, потому что первая жизнь зародилась в океане. Даже состав воды в нашем теле до сих пор такой же, как в океане, с таким же соотношением солей, как в океане.

Если вы мужчина, то рядом с женщиной вы чувствуете себя более живым, чем рядом с мужчиной. Рядом с мужчиной вы чувствуете себя менее живым, потому что ничто вас не вдохновляет, вы замкнуты в себе. А противоположная энергия вдохновляет вас – пламя трепещет, вы становитесь более живым. И когда вы становитесь более живым, вы начинаете чувствовать себя счастливым.

Под словом «душа» подразумевается полнота жизни – полнота жизни не с кем‑то, а в самом себе, без каких‑либо внешних причин. Океана нет, а вы становитесь океаническим, неба перед вами нет, а вы становитесь самим пространством, любимого человека рядом нет, но вы сама любовь, и больше ничего.

Я имею в виду, что вы становитесь живым вне зависимости от чего‑либо. Вы ни от кого и ни от чего не зависите: вы свободны. И когда есть эта свобода, эта внутренняя свобода, ваше счастье уже не может рассеяться. Это жизнь во всей полноте, полное сознание. И это не может быть утрачено. В этой полноте жизни происходят многие вещи, которые нельзя по‑настоящему понять, пока они не случатся. Но предварительно я могу дать вам такое определение души: это значит быть полностью сознательным, полностью живым, совершенно счастливым без всякой связи с чем бы то ни было. Если вы можете любить или быть счастливым без причины, вы – душа, а не тело. Почему? Телом я называю часть вашей души, которая всегда существует во взаимосвязи с внешним существованием. Когда есть причина для грусти, вам становится грустно, когда есть повод для радости, вы чувствуете себя счастливым, но вы никогда не чувствуете себя вне зависимости от чего‑то еще. Состояние, когда никаких причин нет, но вы ощущаете полноту жизни, полноту сознания, и есть душа.

Но это ориентировочное определение. Это просто указание – оно не определяет, а только указывает. За ним многое стоит, но это лишь палец, указывающий на Луну.

 

Никогда не путайте палец с луной. Палец – не Луна, а только указатель. Забудьте про палец и посмотрите на Луну. Все определения таковы.

 

Ты спрашиваешь, индивидуальна ли душа. Это бессмысленный вопрос, однако вам он простителен. Это похоже на вопрос слепого.

Слепой ходит с тросточкой, без нее он не может ходить: с ее помощью он нащупывает дорогу в темноте. Если ему предложат сделать операцию на глаза, чтобы он мог видеть, он задаст вполне закономерный вопрос: «А если у меня будут глаза, смогу ли я по‑прежнему нащупывать тросточкой дорогу в темноте?»

Если ему скажут: «Тросточка тебе не понадобится», он не поверит. Он скажет: «Что это будет за существование без тросточки, что за жизнь? То, что вы предлагаете, неприемлемо. Непостижимо. Без тросточки нет и меня. Что станет с моей тросточкой? Прежде всего я хочу знать это».

Индивидуальность, на самом деле, подобна тросточке слепого. С помощью индивидуальности, эго вы ходите на ощупь в темноте, потому что у вас нет души. Это эго, это «Я» нужно только для того, чтобы как‑то передвигаться в темноте, потому что у вас нет глаз. Но как только вы стали полностью живыми, эго больше нет. Оно было частью вашей слепоты, частью вашей неполноты жизни, или частичной жизни, частью вашей бессознательности, частью вашего неведения. Оно просто исчезло.

Вопрос не в том, индивидуальны вы или не индивидуальны, это не важно. Индивидуальность не имеет значения, но вопросы продолжаются, потому что источник, из которого исходят эти вопросы, остается все тем же.

 

Когда Маулингапутта впервые пришел к Будде, он задал ему множество вопросов. Тогда Будда спросил:

– Ты спрашиваешь, чтобы разрешить вопросы, или ты спрашиваешь только для того, чтобы получить ответы?

Маулингапутта сказал:

– Я пришел, чтобы спросить тебя, а ты начал спрашивать меня! Дай мне подумать, мне нужно поразмышлять над этим.

На следующий день, после размышлений, он сказал:

– В действительности я пришел, чтобы разрешить вопросы.

Будда спросил его:

– А ты задавал эти вопросы кому‑нибудь еще?

– На протяжении тридцати лет я задавал их всем и каждому, – ответил Маулингапутта.

– Тогда, наверное, за тридцать лет ты получил много ответов, – сказал Будда, – много, очень много. Но был ли среди них настоящий ответ?

Маулингапутта сказал:

– Нет, не было!

И тогда Будда сказал:

– Я не буду тебе ничего отвечать. За тридцать лет ты получил много ответов – я мог бы добавить к ним еще один, но это тебе не поможет. Поэтому я дам тебе решение, а не ответ.

– Хорошо, давай, – согласился Маулингапутта.

Но Будда сказал:

– Только я не могу просто дать его, оно должно вырасти в тебе. Оставайся со мной, но в течение одного года сохраняй молчание. Ты не должен задавать ни одного вопроса. Будь рядом со мной в полном молчании и через год можешь спросить, тогда я тебе отвечу.

Поблизости под деревом сидел Шарипутта, главный ученик Будды. Он начал смеяться. Маулингапутта спросил:

– Почему смеется Шарипутта? Что здесь смешного?

А Шарипутта сказал:

– Если тебе нужно спросить, спрашивай прямо сейчас, не жди год. Мы все попали в эту ловушку, со мной тоже так было – через год никто не спрашивает. Если ты сохраняешь полное молчание целый год, сам источник вопросов исчезает. Этот человек хитер. Он очень хитер. Через год он не даст тебе никакого ответа.

Но Будда сказал:

– Я сдержу свое обещание, Шарипутта. Я не нарушал своего обещания и с тобой. Не моя вина, что ты не задаешь вопроса.

Прошел год. Маулингапутта сохранял молчание: он молча практиковал медитацию и становился все более и более тихим и молчаливым внутри и снаружи. В конце концов, он стал просто тихой заводью, без малейшего волнения, без малейшего колебания. Он забыл, что прошел год. Настал день, когда он мог задать свой вопрос, но он совершенно забыл про него.

Будда сказал:

– Здесь был человек, которого звали Маулингапутта. Где он? Он хотел задать мне вопрос. Год истек, настал назначенный срок, и он должен прийти ко мне.

Там было десять тысяч монахов, и все они стали искать и выяснять, кто же Маулингапутта. И Маулингапутта тоже стал искать!

Будда подозвал его и спросил:

– Зачем ты ищешь? Ведь ты тот самый человек. Я должен выполнить свое обещание, так что спрашивай, и я дам тебе ответ.

Но Маулингапутта сказал:

– Тот, кто хотел задать вопрос, умер, вот почему я стал искать Маулингапутту. Я слышал имя, но того человека давно нет.

 

Сам источник должен быть трансформирован, иначе вопросы будут продолжаться – и всегда найдутся люди, которые будут давать вам ответы. Вы довольны тем, что спрашиваете, они довольны тем, что отвечают, но это не что иное, как взаимный обман.

 

Глава 12. ЛСД и медитация

 

Вопрос:

Можно ли использовать ЛСД как помощь в медитации?

 

ЛСД можно использовать, но это очень опасно: это совсем не просто. Даже когда вы используете мантру, вам потом трудно от нее отказаться, но если вы будете использовать ЛСД, наркотик, вам будет еще труднее.

Когда вы начинаете принимать ЛСД, вы теряете контроль. Управление переходит к химическому веществу, вы больше не хозяин. А если вы потеряли власть, вам будет трудно обрести ее снова: химическое вещество уже не средство, не слуга, вы становитесь его слугой, рабом. Теперь от вас ничего не зависит. Выбрав ЛСД в качестве своего помощника, вы становитесь рабом… Наркотик начинает оказывать воздействие на всю химию вашего тела.

Ваше тело начинает требовать ЛСД. Это уже не просто потребность ума, как в случае привыкания к мантре. Когда в качестве средства вы используете наркотик, привыкание возникает на уровне тела: ЛСД проникает в клетки тела и меняет их. Вся ваша внутренняя химическая структура изменяется. Теперь все клетки тела испытывают нужду в наркотике, и от него будет очень трудно отказаться.

ЛСД можно использовать как помощь в медитации только при условии, что ваше тело было подготовлено. Так что на вопрос, можно ли использовать ЛСД на Западе, я отвечу, что это средство совсем не для Запада. Его можно использовать только на Востоке – при условии, что тело полностью подготовлено для этого. ЛСД использовался в йоге, в Тантре – есть некоторые школы Тантры и йоги, в которых ЛСД использовался как вспомогательное средство, но сначала нужно было подготовить тело. Необходим длительный процесс очищения. В результате ваше тело становится таким чистым, и вы владеете им настолько хорошо, что даже химическое вещество, наркотик не может уже обрести над вами власть. Так что йога допускает такие средства, но при определенных условиях.

Сначала ваше тело должно быть очищено на химическом уровне. Затем вы должны достичь такой власти над ним, чтобы управлять даже его химическими процессами. В йоге, например, есть такие упражнения: вы принимаете яд и с помощью определенной йоговской техники даете приказ своей крови, чтобы она не смешивалась с ядом, и тогда яд переносится кровью, совершенно с ней не смешиваясь, и выходит из организма вместе с мочой. Если вы умеете это делать, если вы можете управлять химией своего тела, тогда вам можно использовать любые средства, потому что вы остаетесь хозяином тела. В Тантре, в практике медитации используется алкоголь. Это кажется абсурдным, но это не так. Практикующий принимает алкоголь в определенных количествах и затем старается сохранять бдительность. Он не должен терять осознанности. Постепенно количество алкоголя увеличивается, но сознание должно оставаться ясным и бдительным. Человек принял алкоголь, алкоголь проник в его тело, но ум остается выше этого, осознанность не теряется. Тогда дозы алкоголя делают все больше и больше. В результате этой практики человек достигает такого уровня, что может принять любое количество алкоголя, и его ум будет оставаться бдительным. Только в таком случае ЛСД может помочь.

На Западе не существует практик для очищения тела или практик для развития осознанности с помощью изменения химии тела. На Западе ЛСД принимают без всякой подготовки. Это не поможет. Скорее, наоборот, это может полностью разрушить ваш ум.

Здесь возникает много проблем. Попробовав ЛСД, вы получаете проблеск того, чего никогда не знали раньше, никогда не переживали. Когда вы практикуете медитацию, это долгий процесс, но с ЛСД никакого процесса нет. Вы принимаете наркотик, вот и весь процесс, и тело начинает действовать.

 

Медитация – долгий процесс, вы должны практиковать ее годы и годы, и только тогда могут появиться какие‑то результаты. И если вы узнали короткий путь, вам будет очень трудно пойти по длинному пути.

 

Ум захочет вернуться к наркотику. Поэтому тем, кто получил какой‑то опыт с помощью наркотика, трудно практиковать медитацию. Им трудно взяться за что‑то длительное, за долгий процесс. Для медитации требуется больше выдержки, больше доверия, больше терпения, и вам будет трудно, потому что вам есть с чем сравнивать.

Во‑вторых, любая техника никуда не годится, если вы не можете все время сохранять контроль. Когда вы медитируете, вы можете в любой момент остановиться, прекратить медитацию. Если вы захотите остановиться, вы тут же можете остановиться. Но в случае с ЛСД вы теряете управление: если вы приняли ЛСД, вы должны закончить цикл. Вы уже не владеете ситуацией.

Все, что делает вас рабом, в конечном итоге не помогает духовному росту, потому что духовность в своей основе означает полную власть над собой. Так что я не сторонник коротких путей. Я не против ЛСД, и в каких‑то случаях допускаю его применение, но тогда необходима долгая предварительная подготовка. Тогда вы будете хозяином, а не рабом. Однако это уже не будет коротким путем. Это потребует даже больше времени, чем медитация. На подготовку тела методами хатха‑йоги уходят годы – двадцать или двадцать пять лет – тогда тело будет готово, и вы сможете использовать любые химические средства, и они не причинят вам вреда. Но такой процесс займет гораздо больше времени.

Тогда ЛСД можно использовать, в таком случае я не против. Если вы готовы потратить двадцать лет на подготовку своего тела, чтобы использовать ЛСД, тогда это не будет для вас разрушительно. Но с помощью медитации то же самое достижимо за два года. Грубым, материальным телом управлять труднее. Ум более тонок, поэтому управлять им легче. И расстояние между вашим существом и телом больше – между вами и умом оно меньше.

В Индии первоначальным методом подготовки тела к медитации была хатха‑йога. Но на подготовку тела уходило так много времени, что приходилось изобретать методы для продления жизни, чтобы человек мог продолжать свою практику. Это был такой долгий процесс, что иногда шестидесяти лет не хватало, семидесяти лет не хватало. И тут есть одна проблема: если в этой жизни вы не достигнете полной власти над телом, в следующей жизни вам придется начать все сначала, потому что у вас будет новое тело. И все ваши усилия пропадут даром. Ум остается прежним, в следующей жизни у вас будет тот же самый ум, поэтому все, что вы достигаете на уровне ума, остается с вами, – но то, что достигается на уровне тела, теряется с каждой смертью. Поэтому в хатха‑йоге были созданы методы для продления жизни, чтобы человек мог прожить двести или триста лет и успел достичь совершенного владения телом.

Если вы владеете умом, вы можете изменить и тело, но подготовленность тела ограничивается одним только телом. Хатха‑йога изобрела много методов для того, чтобы процесс мог быть доведен до конца, но потом были открыты более эффективные методы: методы непосредственного контроля ума – раджа‑йога. В этих методах тело может немного помочь, но нет никакой необходимости уделять этому излишне много внимания. Вот почему мастера хатха‑йоги говорили, что ЛСД можно использовать, однако в раджа йоге об этом ничего не говорится, потому что в раджа‑йоге нет учения для подготовки тела. В ней применяются прямые методы медитации.

Иногда бывает так – но это случается редко – что проблеск, полученный при помощи ЛСД, когда у вас нет зависимости, может породить в вас стремление продолжить поиски. Так что попробовать один раз хорошо – но только трудно узнать, когда остановиться и как остановиться. Первая попытка может помочь, попробовать один раз полезно: вы узнаете о существовании другого мира, и тогда появится стремление, вы начнете поиск. Но только остановиться будет трудно. Вот в чем проблема. Если вы можете остановиться, тогда один раз попробовать ЛСД хорошо. Но это «если» очень важно.

 

Мулла Насреддин всегда говорил, что он никогда не выпивает больше одного стакана вина. Многие друзья оспаривали его слова, потому что они сами видели, как он пил один стакан за другим. Но он говорил:

– Я выпиваю только первый стакан. Второй стакан выпиваю не я. «Я» выпиваю только один стакан. А потом первый стакан выпивает второй, и второй выпивает третий. Тогда я уже не хозяин, я уже не владею ситуацией. В моей власти только один стакан, как же я могу сказать, что выпиваю больше? «Я» выпиваю только один стакан – всегда только один!

 

Что касается первой попытки, вы хозяин, а дальше – нет. Первая попытка захочет сделать вторую, и так будет продолжаться и продолжаться – тогда это уже не в вашей власти. Начать что‑то легко, потому что вы владеете собой, но закончить трудно, потому что к тому времени вы уже потеряли власть.

Так что я не против ЛСД, но при определенных условиях. Если вы можете сохранять контроль, тогда хорошо.