Охотники на охотников на барсуков

Сначала потребовалось цивилизовать человека в его отношении к другим людям. Теперь необходимо цивилизовать человека в его отношении к животным.

Виктор Гюго

В 1984 году журнал о кровавых видах спорта «Новости охоты» (теперь – «Деревенский еженедельник») запустил кампанию по сбору средств в помощь троим мужчинам, обвиненным в охоте на барсуков в норе, а также учредил конкурс на звание самого бывалого терьермена. Одна статья про питбультерьера, где его с восхищением называли «подконтрольным хищником», была написана Дэвидом Морфью, человеком, которого впоследствии обвинили в том, что он принимал участие в организации собачьих боев в Чесханте, графство Хертфордшир. В газете открыто рекламировались книги о собачьих и петушиных боях, а также об охоте на барсуков в норе. Подборки фотографий очень хорошо иллюстрировали настроения в редакции: терьермены, раскапывающие лисьи, барсучьи и другие норы, терроризирующие и убивающие диких животных. Издание гордо именовало себя «британской газетой деревенских видов спорта». Оно изобиловало советами о том, как лучше всего расправляться с лесным зверьем, используя собак, капканы и так далее.

В 1988 году редактор газеты Клайв Бинмор призвал пересмотреть закон в отношении защиты барсуков и отменить запрет на охоту. В том же году я поместил в газету собственную рекламу – это было объявление о вакансии ассистента охотника на лис. Тем самым я хотел узнать как можно больше о местных кровопийцах (разумеется, в действительности никакого ассистента охотника я не подбирал) и их проделках. В мой ящик посыпались отклики и резюме.

Соискатели очень хотели получить эту работу. Они даже не заметили, что я использовал абонентский ящик нашей местной зоозащитной организации. Когда я отобрал первую группу – 70 человек – я написал им письмо с просьбой предоставить рекомендации от людей, для которых они уже убивали, а также документальные подтверждения (фотографии), на которых они запечатлены за работой, чтобы я мог принять взвешенное решение и выбрать лучшего из них. Не все были глупы настолько, чтобы выполнить мое условие, но по меньшей мере половина прислала мне сотни снимков, на которых они были с оружием, собаками и трупами, бесконечно гордые собой. Я безумно хохотал, поняв, что я собрал целые портфолио извращенцев, которым теперь можно было найти самое широкое применение.

Димвит Тревор Лимб из Бенчилла в Манчестере не ответил на мое письмо, но он вляпался в другую неприятность, повлекшую за собой последствия и для него, и для его испорченных друзей. В ответ на данное им в «Новостях охоты» рекламное объявление с ним вышли на связь два человека. И хотя они умудрялись спокойно есть мясо и наблюдать, как животных истязают, если учитывать, что они сделали, я не могу не питать к ним определенных симпатий.

В течение нескольких недель их приглашали на охоту на барсуков в норе в Билт‑Уэллс в центральном Уэльсе. Лимб и четыре его закадычных друга поначалу были не в восторге от того, что их гости носили с собой видеокамеру и сохраняли на нее живые воспоминания о бравых походах. Однако новички убедили Лимба и компанию, что в этом нет ничего необычного, что очень здорово носить с собой камеру для записи приключений и потом смотреть их в комфортных условиях дома.

Единственное, о чем не упомянули двое друзей в разговорах с пятью неустрашимыми браконьерами, так это о своем намерении показать пленку всему миру. Они работали с Лигой противников жестоких видов спорта, надеясь собрать свидетельства. У Лиги был бюджет на финансирование частных расследований в случаях, если были сведения о нелегальной жестокости к животным. К тому времени полиция и уголовный суд уже доказали, что скорее нарочно сорвут любую операцию зоозащитников, чем покарают кого‑то за акты насилия над животными.

Все пятеро браконьеров были откровенно садистскими чудовищами; хватило одного разговора в пабе, чтобы в этом убедиться. Ножи, лопаты, дробовоки и свора собак, которую они брали с собой против нескольких барсуков, служили лишним напоминанием об этом. Весь процесс, включая обнаружение барсучьей норы и медленное и систематическое истязание каждого извлеченного животного, был заснят на пленку, равно как и физиономии тех, кто все это творил. Собрав достаточно доказательств (главным образом это была съемка раскапывания норы, в которой жила одна семья барсуков, но также активисты приложили к делу пленки, сделанные самими живодерами во время их поездки в Ирландию и другие места), активисты передали их в полицию, и браконьеров арестовали.

На суде в Бреконе леденящая кровь съемка приключений пятерых изуверов показала, как барсуков рвут на части собаки, как в них стреляют, как их пронзают, как их, в конечном счете, убивают. Лимб позировал, когда готовил и ел барсучью ногу в Манчестере. Голову другого барсука набили начинкой и накололи на шампур, но то, что они делали с животными до того, как их ели, раскрывает в них подлинное зло. Съемка длилась три часа. К окончанию записи все зрители на местах для публики громогласно требовали правосудия. Браконьеры и сами понимали, что показывать такое людям было нельзя.

Подобные персонажи любят насилие и опасны для общества. Однако исторически сложилось так, что законодатели нашего общества «не замечают» того, как обращаются с животными подобные изверги, во многом потому, что испытывают симпатии к подобного рода забавам, особенно если речь идет о деревенском времяпрепровождении. Даже охота на барсуков, незаконный и, возможно, наиболее оскорбительный из всех кровавых видов спорта, в то время не карался тюремным сроком: максимальное наказание составляло штраф в размере £2000. К счастью, закон до определенной степени защищает домашних собак, а поскольку собаки получили ранения в схватках с барсуками, усилия прокурора были плодотворны. Одна собака – черный терьер, которого браконьеры пытались продать через рекламу «Новостях охоты» – был жутко изуродован, а это уже жестокое обращение с домашним животным, то есть правонарушение, заслуживающее максимального наказания в виде шести месяцев тюрьмы.

Доказательства были настолько неопровержимы, что всех пятерых посадили на полгода, но только из‑за пострадавшей собаки. Если бы она не получила таких сильных ранений, браконьеры вышли бы на свободу, отделавшись штрафами. Зоозащитников бы больше устроил последний вариант, потому что в этом случае у подонков не было бы шанса отсидеть 12 недель (к которым их в итоге приговорили), подождав пока страсти не улягутся, а предварительно покинуть зал суда с охраной в виде полицейских и сразу сесть в безопасный фургон. Если бы они вышли без охраны из здания суда, не исключено, что кто‑то из толпы на улице потерял бы над собой контроль. Браконьерам и так очень повезло, что они ушли невредимыми с предварительных слушаний, когда небольшая группа протестующих заняла места прямо в середине зала суда. Тогда подсудимым посчастливилось проскользнуть и удалиться через заднюю дверь. Они удирали как дикие животные. Только прыжками через высоченную стену за зданием суда двое из них избежали побоев. Кажется, насилие уже не казалось им таким привлекательным.

В день объявления приговора все входы в зал суда были забиты зрителями, и шанс ускользнуть исключался. Безопасность браконьеров обеспечивали обильные силы полиции. Стражи правопорядка попытались создать что‑то вроде туннеля из офицеров вплоть до самого фургона. Когда браконьеров повели по залу, толпа, издав рев ярости, бросилась на них, как свора охотничьих собак, по возможности избивая и проклиная. Полицейские затолкали их в фургон одним большим кульком. Ранения охотников были минимальными, но они все поняли. Их ненавидели.

Между тем, впереди уже маячила новая несправедливость. Пятеро протестующих были арестованы около зала суда и пошли под инсценированный суд. Один из обвиняемых, Брендан Макнелли, рассказал, как это произошло:

«Всю ночь меня продержали в Бреконе и отказали в адвокате, даже когда я попросил его мне предоставить, и об этом была сделана соответствующая запись. На следующий день меня отвезли в суд в какую‑то уединенную деревню в 40 километрах оттуда, потому что суд в Бреконе работал только раз в неделю. Здесь присяжные отказались перенести заседание, а так как юриста у меня не было, мне пришлось защищать себя самому после ночи проведенной в клетке, голодным и неумытым. Невероятно, но меня каким‑то образом обвинили в препятствовании выполнению обязанностей офицера полиции и приговорили к выплате штрафа в размере £100. С меня как будто взыскали какой‑то редкий налог. Со мной такого еще не случалось, а ведь мне уже приходилось видеть кое‑какие сумасшедшие штучки в залах суда в свое время.

Разумеется, я подал апелляцию, и обвинение было разбито в пух и прах в Королевском суде Суонси. Тогда я подал иск за незаконный арест, неправомочное содержание под стражей и злонамеренное судебное преследование. Мы долго торговались и в конце концов я выбил из суда £5000, которые пошли на доброе дело борьбы с угнетением животных.

ФОЖ зажигает

Ирландских гвардейцев нанимают в качестве стюардов для участия во все учащающихся стычках с саботажниками. Местный активист прокомментировал это так: «Очень тревожит тот факт, что прошедших военную подготовку солдат бросают на мирных протестующих».

Наверное, все люди, которых обвиняли как активистов ФОЖ, имели опыт участия в легальных кампаниях и саботаже охоты. Ассоциация саботажников охоты (Hunt Saboteurs Association) никогда не рекрутировала людей в ряды Фронта, а лидеры ФОЖ не подбирали таланты среди саботажников. Напротив, это охотники и их группы поддержки всегда толкали людей (и меня в том числе) выйти на более прямой и менее конфронтационный путь. В первую очередь потому, что такая тактика приносила плоды.

ФОЖ всегда был на передовой зоозащитного движения. Его активистам неизменно грозила тюрьма, но саботажники охоты порой рисковали куда больше. Многие предпочитали заниматься подпольной деятельностью вместо того чтобы рисковать здоровьем и жизнью в субботу после обеда.

Одной из первых акций подобной серии в 1990‑е стал рейд в Северной Ирландии, где активисты подожгли ипподром в Данганноне. Огонь уничтожил блок управления, буфет, трибуну, грузовой отсек, бар, офис и механического зайца. Акция была совершена «во имя лошадей, которые умирают в ходе бегов и после них, а также во имя борзых, от которых беспощадно избавляются, когда те уже не могут бегать достаточно быстро, чтобы зарабатывать деньги для владельца».

В Англии и Уэльсе серия поджогов, направленных против кровавых видов спорта, началась с пожара в офисе газеты «Новости охоты» в Девоне. Здание серьезно пострадало, крыша провалилась, компьютеры растаяли в огне. Общий ущерб составил свыше £50.000.

Фотограф «Новостей охоты» Саймон Эверетт был разбужен однажды рано утром, чтобы узнать, что его фургон, припаркованный рядом с домом, полыхает. Две недели спустя любитель охоты Пол Хадсон лишился трейлера для лошадей – он тоже сгорел. Затем поджигатели поднесли спичку к охотничьим конурам в местечке Вейл‑оф‑Лун неподалеку от Ланкастера, причинив £20‑тысячный ущерб, а во владениях охотничьего хозяйства Южного Дорсета команда саперов обнаружила и нейтрализовала заложенное зажигательное устройство. Зданию Вессекской школе рыбной ловли нахлыстом рядом с Толпуддлом повезло меньше – она сгорела дотла, равно как и два рыболовных судна на реке Фром.

Они всегда были очевидными мишенями, но лишь в ходе нескольких предшествующих лет благодаря Кампании за запрет удебного лова (CAA) убийство рыб стало проблемой, и удильщики поняли, что есть люди, которых беспокоит то, чем они занимаются, и могут что‑то сделать по этому поводу.

Выпущенный RSPCA в 1980 году Отчет о Средиземном море был сфокусирован на рыбе. По сей день он остается лучшим, что сделало RSPCA за свою историю. Вывод, сделанный в отчете – очевидный любому наблюдателю – гласит, что рыба действительно чувствует боль, пусть большинство удильщиков и других рыбаков с этим и не согласны.

Стремясь пополнить свои ряды, BFSS встала на защиту рыбной ловли, пытаясь собрать большую группу поддержки во спасение своего кровавого спорта и сплотить вокруг себя всех, кто занимался подобного рода деятельностью. «Присоединяйтесь к нам, или будете следующими, до кого доберутся», – как бы говорили они. По статистике самих рыбаков, в Соединенном Королевстве насчитывается около трех миллионов удильщиков, а это немалое число голосов в пользу любителей убивать.

Через неделю после поджога редакции «Новостей охоты» активисты без приглашения посетили офисы Британской ассоциации стрелков и охраны природы (BASC) в Мерфорд‑Милл под Рексемом в Северном Уэльсе. BASC одобряет разведение пернатой дичи, которую выпускают лететь прямо перед вооруженными дробовиками «охотниками».

В деревянных стенах активисты коловоротом просверлили дыры, чтобы обеспечить доступ ко всем трем зданиям на месте. Зажигательные устройства были помещены в каждое из них. Основная цель выстояла, так как пламя затухло, но другие здания и выставочный трейлер превратились в пепел. В заявлении для прессы ФОЖ предупредил, что в течение пяти лет все будет сделано как надо, и BASC перестанет существовать. Это обещание так и осталось невыполненным, хотя два года спустя в Мерфорд‑Милл доставили бомбу в посылке. Заряд был закреплен в корпусе видеокассеты. Это событие совпало с выходом промо‑роликов BFSS, в которых она предупреждала саперов о «загадочных посылках, которые присылают охотникам по всей Британии».

В мае подвергся нападению офис редакции журнала «Терьер за работой». Как следует из названия, это издание тоже писало об охоте и было любимым среди терьерменов. В помещение на втором этаже в здании в Уигане, графство Большой Манчестер, удалось проникнуть с помощью лестницы; активисты разбили окно, забрали пару «полезных вещей» и оставили зажигательное устройство. Пламя опустошило офис. Редактор журнала Эдди Роуботтом впоследствии сказал: «Это тошнотворно. Нам придется начинать все с начала».

ФОЖ ответил: «Что тошнотворно, так это материалы, которые ставил журнал, призывая других участвовать в этой дикости и настаивая на том, что садистское поведение легально. Мы советуем толстячку (Эдди Роуботтому – прим. авт.) и его больным друзьям заняться чем‑то менее разрушительным, потому что мы еще не закончили и постоянно совершенствуемся».

Еще один убийственный день

Праведник ценит жизнь всякого животного, а сердце грешника не знает милосердия.

Книга притчей Соломоновых, 12:10

Суббота, 9 февраля 1991. Со всего Ливерпуля на железнодорожную станцию съехались саботажники охоты, среди которых был 18‑летний юноша Майк Хилл. Все собравшиеся активисты уже саботировали охоту. Иногда день выпадал хороший, иногда не очень. Под хорошим днем понималось, что группа не только соберется, приедет на охоту и избежит избиения, но и не даст убить ни одно животное.

Предсказать наверняка это невозможно, но на большинстве охот насилие – обычное дело. Для некоторых из последователей охотников из Чешира бить людей – это важная активность при охоте на зайцев, доказавшая свою способность служить хорошей заменой убийству зверя, если с этим сегодня не повезло. Как правило, на эту охоту активисты ехали только если набиралось достаточное число людей, позволяющее воспрепятствовать происходящему. Первоочередная забота – найти способ применить уже имеющиеся навыки, чтобы отвлечь внимание собак и охотников от зверя.

Майк Хилл с другом ехали за город из Центра спасения животных во Фрешфилдзе, где они имели дело с последствиями любви местных жителей к нелегальному разведению животных и, соответственно, появлению большого числа нежеланных животных, что выливалось в пренебрежительное и жестокое отношение к животным. По лицу Майка можно было понять, какую боль он наблюдал и испытывал изо дня в день, помогая животным. Он был тихим, полным сострадания человеком, делавшим все, чтобы улучшить жизнь животных. Он не любил об этом говорить. Он просто хотел делать то, что мог. Он был хорошим парнем. Как вы могли догадаться, его уже нет в живых.

Когда активисты прибыли в паб «Красный лев» в Литтл‑Бадворте без чего‑то час дня, охота все еще продолжалась. Отвратная толпа охотников быстро собралась, чтобы определить численность врагов, как только саботажники подъехали небольшой вереницей легковушек в сопровождении хорошо известного саботажного ливерпульского фургона.

Присутствие отморозков не понравилось саботажникам, но эти две группы уже неоднократно сталкивались, держать охотников в поле зрения всегда было лучше, чем не знать, где охотники находятся: иногда они прятались и устраивали засады. Активисты полагали, что на месте будет еще одна команда соратников, но она лишь накануне вечером разбиралась с другой охотой в соседнем графстве, поэтому должна была приехать позже. Высадка в час дня давала возможность саботировать лисью охоту в первой половине дня и заячью во второй, что представляло собой как двойную удачу, так и двойную опасность.

Вышло так, что ждать подкрепления оказалось неоткуда. Дружественная группа саботажников застряла на другой охоте, спасая лис, а еще одна команда в досягаемости даже не двигалась куда‑либо, потому что у нее сломался фургон.

Во избежание излишних конфронтаций до начала охоты, саботажники расположились так, чтобы видеть одного из охотников, Алана Саммерсгилла. Все остальные, как правило, следовали за ним. Трейлер с гончими был открыт без одной минуты час дня. Быстро подув в горн, хозяин подозвал к себе возбужденную свору биглей. Он был для них как Крысолов из сказки братьев Гримм, ведший грызунов за собой с помощью дудочки. Все саботажники, кроме водителей, которые отвечали за высокую мобильность группы, высыпали на природу в полной боеготовности. Всегда очень важно держать охотников в зоне видимости, иначе они ухитряются пропасть на весь день. Группа поддержки охотников не прочь пропустить кровавое веселье, лишь бы убийца мог спокойно делать свое дело, недоступный или скрывшийся от саботажников. И вот две толпы оказались друг перед другом.

Одну активистку сильно толкнул в спину толстый, немолодой, краснолицый увалень, посоветовавший ей «найти работу». Она упала лицом в землю. Если бы это хоть как‑то касалось этого быдла, то девушка бы ответила, что вообще‑то работа у нее была, причем очень не плохо оплачиваемая. У нее был выходной, и она посвятила его спасению жизней. Надо заметить, что далеко не вся группа поддержки увлекалась потасовками с саботажниками. Некоторые просто для них не годились: кто‑то был слишком молод, кто‑то слишком стар, но они явно участвовали в происходящем с неохотой. Поэтому ищущие приключений очень быстро отделились от тех, кто их не искал. Дракам не было конца, но они не смогли удержать саботажников на расстоянии от травли.

На протяжении двух часов активистам удавалось эффективно саботировать охоту с помощью горнов и криков, пока охотники не решили, что лучше остановиться, пока не поздно, чтобы окончательно не пустить весь день коту под хвост. Они призвали собачью свору и начали сворачивать охоту. Группа поддержки слонялась по окрестностям, ожидая каких‑то событий. Создавалось впечатление, что охотники надеялись на приезд полицейских, но те были заняты на футбольных матчах, где им и так не хватало людей. Тогда охотники решили временно закрыть мероприятие и устроить рандеву в пяти километрах от места встречи, чтобы избавиться от саботажников. Они сели в трейлер для гончих и выдвинулись.

Раньше подобное срабатывало, но не в этот раз. Несколько активистов заблокировали дорогу прямо перед машиной беглецов. Это было небезопасно. Помимо того, что их могли просто переехать, они сидели и были безоружны – легкая добыча для любой группы поддержки охоты.

Какое‑то время ничего сверхъестественного не происходило: обычное сверление взглядом, брань и угрозы. За рулем был Саммерсгилл и он бы с удовольствием переехал любого, кто не ушел бы с его пути или кого не сумела бы убрать группа поддержки, которая, кстати, тоже оказалась перед машиной. Не имея возможности двигаться, Самерсгилл выскочил из машины с баллонным ключом, видимо, намереваясь крошить черепа. Это только задержало охотничьи забавы, потому что начались новые драки, что было одновременно хорошо и очень плохо для саботажников. Начало темнеть, времени на охоту оставалось все меньше. Перестав махать кулаками, охотники вернулись в машину и вновь попытались прорваться, на сей раз тараня дорожное заграждение и преуспевая в попытке уехать. Тогда Майк Хилл, Дэвид Бленкинсоп и Пиррип Спенсер запрыгнули на крышу грузовика, резонно полагая, что когда ты наверху, до тебя сложно добраться. Теперь охотники должны были дожидаться полиции, потому что это же незаконно и опасно – разъезжать с людьми на крыше. Так ведь?

Саммерсгилл придерживался иного мнения. Он уже не помнил себя от ярости. Он гнал во всю прыть, трейлер мотало из стороны в сторону, он оставлял за собой клубы вонючего дыма, который ослеплял всех, кто остался позади. Какой был смысл мчаться прочь от саботажников, имея троих на борту? Или у Саммерсгилла имелись другие планы относительно них? Следующие 8 километров он гнал под 130 км/ч, грузовик шатало и трепало что есть мочи. По халатности или намеренно, но Саммерсгилл явно пытался убить активистов. Без шуток. Вскоре, осознав опасность, которой они сами себя подвергли, оказавшись, по словам Бленкинсопа, «в руках психопата», они цеплялись за крышу изо всех сил, всячески пытаясь заставить его остановиться, но их усилия были тщетны.

Сильно похолодало. Ребята не на шутку перепугались. Они не знали, какая участь их ждет, но варианты были не из приятных. Они могли слететь с крыши и разбиться или угодить под колеса. Они могли ехать в устроенную охотниками засаду. В конце концов, если Саммерсгилл ехал далеко, они могли запросто замерзнуть насмерть. «Он явно что‑то задумал, и не в наших интересах было оставаться частью его замысла», – сказал позднее Бленкинсоп. Все трое согласились, что лучшее решение – это спрыгнуть с грузовика, когда он остановится на развязке, или сбросит скорость перед изгибом дороги. Один изгиб как раз приближался. Майк Хилл был самым храбрым. Он прыгнул первым. Прыгнул на травяное ограждение, но не достиг его. Он ударился об угол трейлера и упал под его колоса, отчего трейлер сильно тряхнуло. Водитель сумел справиться с управлением и поехал дальше.

Саммерсгилл узнал о случившемся, но только тогда, когда заднее стекло трейлера, наконец, разбилось вдребезги, и он остановился. Он испугался не на шутку. Друзья Майка побежали к нему, а охотники скрылись. Восемнадцатилетний Майк Хилл умер на месте.

Алана Саммерсгилла позднее арестовали. Он провел несколько часов в полицейском участке, прежде чем его выпустили, не предъявив никаких обвинений. Его не привлекли даже за опасную езду или за отказ остановиться при виде несчастного случая! Его юрист был председателем охотничьего клуба «Чеширские бигли». При обычных обстоятельствах, когда имеет место подобный инцидент – причем куда менее серьезный, чем гибель подростка – полиция предъявляет обвинения, пусть даже не всегда корректные. Это позволяет держать подозреваемого под стражей или выпустить его под залог, что удержит его от совершения новых правонарушений. Причем чем менее существенно наказание, тем более безнаказанно чувствует себя подозреваемый. Ситуация, подобная этой, была бы подарком для любого прокурора. Чего стоит одно только исчезновение с места чрезвычайного происшествия, не говоря уже о причинении смерти халатной ездой, преднамеренном или даже преднамеренном убийстве!

Поразительно, но в этом деле не было и намека на правосудие, невзирая на наличие трупа. У полиции напрочь отсутствовала мотивация. Свидетельница утверждала, что случайно подслушала разговор двух детективов в полицейском участке. Один из них предположил, что Саммерсгилл был пьян и не владел собой. Охотники известны своим пристрастием к выпивке, особенно перед началом кровавых игрищ, в процессе и после. В любом случае алкоголь в крови Саммерсгилла едва ли мог повлиять на ход дела, потому что политическая воля, необходимая для наказания этого преступника, откровенно отсутствовала.

Когда на саботажников нападают, даже в присутствии полицейских, нормальная реакция последних – делать вид, что ничего не происходит. Это настолько регулярная практика, что даже интересно, не согласованная ли это политика. Поразительно, что саботажников могут тысячами держать в участках под замком на протяжении всего уикенда за куда менее существенные проступки, как то «изъявление намерения устроить саботаж», получение травм в драке или дутье в горны. Я знаю массу активистов, каждый из которых не сделал практически ничего противозаконного и провел за решеткой больше времени, чем Саммерсгилл, убивший 18‑летнего парня.

Если бы погиб Саммерсгилл, все присутствующие саботажники без сомнения были бы арестованы, обвинены и сидели бы в тюрьме безвылазно вплоть до показательного суда. Пресса вытоптала бы все поля вокруг места происшествия при поддержке политиков и полиции, во всю глотку вопя о насилии, устраиваемом «экстремистами» и призывая к введению более строгих законов, запрещающих акции саботажа во избежание повторения подобных трагедий. Это мое мнение, и оно подкреплено не слухами, пересудами, предрассудками или злостью; его подтверждает многолетний опыт.

Саботажники охоты получили очередное предупреждение, и оно вызвало их неистовый гнев, как только прошло шоковое состояние. Они взывали к правосудию, но их криков не слышали не только те, кто всегда был к ним глух. Даже те, кто должен был их услышать, не подали виду. А поскольку никаких реакций властей не последовало, нам лишь оставалось самим позаботиться о том, чтобы правосудие свершилось.

Додлестон

Дикие животные никогда не убивают спорта ради. Человек – это единственное существо, для которого пытки и убийства ближних являются развлечением.

Джеймс Фруд¹²⁹

Телефоны звонили всю ночь и весь следующий день. Все мы знали, что нечто подобное рано или поздно случится. Нас переполняло глубочайшее отчаяние вперемежку с негодованием. Мы спешно организовали демонстрацию рядом с охотничьими собачьими конурами в Додлестоне близ Честера. При подготовке упор делался на то, чтобы как можно ярче и полнее предать широкой огласке события, окружающие смерть Майка, и бездействие полиции, а также указать властям на то, что необходимо принять превентивные меры, которые бы не допустили новые убийства, если кто‑то дерзнет попытаться сделать это вновь. Пресса была уведомлена о том, что перед домом человека, убившего Майка, пройдет молчаливый пикет. Телевидение и пишущие репортеры собрались в компании 150 активистов.

Ни у кого не было планов смять конуры или сделать нечто в этом духе, однако полиция Чешира обеспечила совсем уж условное присутствие, поэтому произошло то, что произошло. Возле дома охотника за воротами был припаркован тот самый трейлер – орудие убийства. Несмотря на то, что демонстрация была заявлена как молчаливый пикет, эмоции хлынули через край. После откровенно бессмысленного фланирования перед домом, настроения резко изменились, когда небольшая группа протестующих направилась через поля к тыльной стороне конур. Поднялось спонтанное веселье, загудели горны – а это гарантировало прилив адреналина. А потом тонкая голубая линия из восьмерых офицеров, охранявших вход в ворота, порвалась под натиском толпы. Это было слишком просто.

Дальше началась свалка возле дома и трейлера для собак. Никаких бомб или чего‑то в этом духе – лишь несколько разбитых окон и немного шума. Какие‑то демонстранты использовали транспаранты, чтобы закрывать обзор для камер прессы; другие блокировали вход в ворота, не давая заснять происходящее. Горстка полицейских попыталась кого‑то арестовать, но они очень быстро поняли, что это бесполезно, потому что задержанных молниеносно отбивали другие активисты, а если бы началась реальная рукопашная, активисты победили бы простым численным преимуществом. Полицейское подкрепление уже направлялось к месту событий, но в течение нескольких минут после начала рейда толпа рассеялась, сделав то, что хотела. Арестован был всего один человек, его взяли рядом с конурами – его пристегнули наручниками к водосточной трубе. Еще целый фургон активистов был задержан в нескольких километрах от места рядом с железнодорожной станцией Честера.

Еще троих арестовали в тот же день чуть позже – после того, как они позвонили в участок, чтобы узнать о судьбе своих задержанных друзей. Всем арестованным торопливо предъявили обвинение в соответствии с Разделом 1 Закона об общественном порядке 1986 года – поднятие мятежа – что карается 10‑летним тюремным сроком. Одной из обвиненных была девушка Майка Хилла Джули Берджесс. Никого не выпустили под залог, хотя полиция уверяла, что они сидят в диспетчерской. Тем временем полиция занялась поиском доказательств для предъявления более серьезных обвинений. И все это из‑за нескольких разбитых окон! Это явилось устрашающим стечением обстоятельств даже для самых бывалых активистов, за некоторыми из которых – в том числе за мной – теперь охотились отряды полиции.

Огромная операция, затеянная с целью нейтрализовать максимальное количество людей, присутствовавших на демонстрации, была захватывающей и вызвала волну негодования и злобы. Кого‑то волновало убийство юноши и отсутствие наказания, несмотря на наличие заслуживающих доверие свидетелей, однако чеширскую полицию куда больше интересовали разбитые окна.

По всей стране в последующие недели были арестованы десятки человек. В конечном счете сорока одному из них предъявили участие в мятеже. Кого‑то выпускали только под залог в £1000 при условии, что человек будет держаться подальше от Чешира, Клуида и Виррала – охотничьих угодий «Чеширских биглей». Власти не выражали ни малейшего желания наказать Саммерсгилла, но проявили непостижимый энтузиазм, врываясь в десятки домов и собирая сведения об активистах, арестованных за битье окон.

В интервью для прессы, которое я дал буквально перед началом нападения на конуры, я заявил, что нашим намерением является остановить эту охоту навсегда, чтобы больше никто не погиб. У полицейских были свои мысли на сей счет. Они выставили меня организатором акции. Не желая решить проблему, полиция обезопасила охоту от многих людей, чем только раззадорило других активистов. Они оказали массированное давление на «Биглей» из уважения к памяти Майка Хилла. На ликвидацию последствий были брошены еще большие силы в виде конной полиции, офицеров под прикрытием и вертолетов – все, что угодно, лишь бы защитить шайку отморозков и отстоять их право убивать диких зайцев!

Сообщалось, что Саммерсгил прячется, опасаясь за свою жизнь. Его точно не было дома в ночь, когда его дом сгорел дотла усилиями бойцов ФОЖ через неделю после смерти Майка, что заставило охотничий клуб покинуть свою базу и начать искать новое место, где им были бы больше рады. Телевизионщиков не шибко жаловали в этих краях; слишком много неприятностей принесла всенародная слава.

К моменту, когда дело дошло до суда 14 месяцев спустя, на скамье подсудимых оказались 17 человек. Никого не волновало, что большая часть арестов закончилась ничем из‑за отсутствия доказательств. Власти считают, что аресты – это всегда полезно. Семнадцати обвиняемым, включая меня, была предложена сделка: если мы признаем себя виновными в нарушении общественного порядка с применением насилия, что влечет за собой шестилетний тюремный срок, то обвинения в поднятии мятежа, которое оценивается в 10 лет, будет снято. Адвокаты посоветовали шести подсудимым, которых свидетели видели на территории конур и могли это доказать, принять предложение. Остальные предпочли судиться.

Единственным доказательством с места преступления, какое попыталась предъявить полиция, это бесценная видеопленка, на которую удалось запечатлеть часть событий (начало штурма). Запись была сделана на камеру, которую полисмен надежно расположил под патрульной машиной, а сам пошел помогать коллегам препятствовать беззаконию. Офицер подумал, что по крайней мере камера находится в безопасности, но кто‑то видел, как он ее прятал, и умыкнул устройство, как только офицер ушел. В итоге активист снял собственную версию событий. К несчастью, этот человек был среди активистов, ехавших в фургоне, который полиция задержала в Честере. Офицеры обнаружили камеру и конфисковала ее вместе с пленкой. Это были решающие улики для прокурора, который в дальнейшем обзавелся фотографиями, изъятыми у прессы. Лица на снимках внимательно сличили на предмет совпадения с лицами из картотеки Особой службы.

Без каких‑либо усилий с моей стороны я оказался в эпицентре всех процессов. Непосредственно перед тем, как толпа прорвалась через главные ворота в час дня, двух людей видели приближающимися к заднему фасаду конур; сторона обвинения утверждала, что одним из них был я. Определили они это по фотографиям, сделанным издалека. У человека на снимке была куртка, похожая на мою. Примерно в то же время кто‑то дунул в горн – неминуемый признак сбора саботажников охоты. Прокурор представлял меня зачинщиком «мятежа». Это было чистейшей фантазией, но, главное, это очень хорошо помогало отвлечь внимание от жестокого убийства. Равно как и история, рассказанная полицейскими. Они говорили, что бедный Саммерсгилл находился в доме в момент вторжения; якобы его едва не выгребли из дома через разбитое окно; якобы он прятался под мебелью от дождя из кирпичей и стекла. Это была сказочка, в подробности которой были посвящены только полицейские и убийца Майка. Как бы то ни было, через две недели в набитом до отказа зале суда присяжные удалились для вынесения вердикта. Им предстояло определить степень виновности подсудимых в нарушении общественного порядка с применением насилия и использованием угроз и оскорблений либо оправдать активистов. Судья очень любил подводить так называемые итоги, однако у него не получилось повлиять на жюри.

Я был первым, кого признали невиновным по обоим пунктам обвинения, отчего по‑настоящему возликовал! Пятеро подсудимых были признаны виновными в угрожающем поведении и приговорены к трем месяцам условно плюс выплате по £250 в счет судебных расходов. Анджела Хэмп не явилась на судебное заседание. На ее имя был выписан ордер на арест. Грэм Вуд, Джон Кертин, Нил Кручер, Мартин Эггльтон и Элистер Хоусон были признаны виновными в нарушении общественного порядка с применением насилия и отправились в тюрьму на 12 месяцев. Дейв Бленкинсоп, который держал за руку умирающего Майка Хилла, получил 15 месяцев.

Никто не жалел ни сил, ни средств на то, чтобы посадить как можно больше людей. Никто не жалел ни сил, ни средств на то, чтобы убедиться в том, что «Чеширскис биглям» ничто не угрожает. Саммерсгилл публично заявил о том, что опасается за жизнь своей жены и ждет отмщения. Он добавил, что больше не охотится. Конуры были официально покинуты вслед за пожаром. Клуб стал бездомным. Несмотря на риторику, Саммерсгилл продолжил охотиться и по сей день известен как большой любитель кровавых извращений, присущих работе терьермена.

Против Саммерсгилла было выдвинуто частное обвинение. Ему предъявляли халатное вождение и уезд с места несчастного случая. Несмотря на факты и свидетельства, включая показания независимой очевидицы, которая застала грузовик мчащимся на опасной скорости мимо ее окна с тремя людьми на крыше, убийца так и не был осужден. Его даже не допросили в ходе следствия. А вот его сообщник Мартин Стоунли рассказал свою, фантастическую версию случившегося. Он утверждал, что Майк выразил намерение бросить спичку в бензобак грузовика – и вот он оказался со спичкой в одной руке и крышкой от бензобака в другой, а грузовик