Ближние подступы (канун Школы). Июль 2019

Менеджерские заботы в связи с партнёрами.

Лена

За неделю выяснилось, что Валька отправляется на стажировку в Израиль, в отдел разработки Интел. Он и радовался, сколько ещё фольклора и хохм оттуда привезёт, не говоря уже о том, что конкурс на эту стажировку среди аспирантов, был один на тысячу, а он как-то так наобум Лазаря заполнил заявку, но приложил примеры своих разработок, какую крутизну можно выжать из средненьких процессоров. Из средненьких по нашим меркам, а не по меркам центра разработки. И грустил, что у него самолёт до Москвы ровно в то же время, что у нас автобусы до Степного, так что он рукой помахать даже не успеет. Но нам, на отъезде квартирьеров, рукой помахал.

А с Викой вообще беда, у неё перед последним экзаменом разболелся живот, она решила, что съела что-то не то, кажется, шоколадка краской пахла, и пошла на экзамен, сдала на пятёрку быстро, даже стараясь не шипеть от боли во время ответа. А потом, взяв зачётку, попросила кого-нибудь вызвать скорую. Оказалось, аппендицит с осложнениями. Так что если оклемается, ну, хотя бы к середине нашей сессии успеет.

Приезжие эксперты

Приятные хлопоты финального этапа подготовки к школе.

Олеся знакомится.

Фестиваль «Белоярск – барды - будущее» Романа Крузенштерна.

Программа школы утверждается сформированным составом команды. Подписывается неформальный внутрикомандный договор. Цитирование «Охоты на Снарка».

 

Глазами Олеси, которую мама с утра оставляет в «штабе» «Сибирского Зимовья», а сама уматывает по каким-то делам, отчасти связанным со школой, отчасти — с её основной работой. И — глазами Кирилла, правда, уже только ближе к вечеру, когда он приходит в контору, чтобы взять несколько стартовых коротких интервью у руководителей, «рядовых» педагогов и, желательно, школьников.

 

Утром мама с Олесей приехали в «контору». Собственно, они здесь были уже позавчера, а мама ещё и вчера. Но позавчера Олесе не терпелось скорее поехать встречаться с белоярскими друзьями (в том числе, их общими с мамой друзьями, которые, по понятной причине, были её значительно старше). Тем более, что в программе значилась прогулка на велосипедах по Биюкову острову — культовому месту активного отдыха белоярцев в последние годы, а также визит на сверхновую экспозицию в Ленинском Центре — наиболее передовом местном музее — буквально моделирующую путешествие на машине времени за счёт 3D-эффектов. Ну и шашлыки вечером, на лужайке возле их совместной вписки. Так что контора запомнилась Олесе мимолётно, разве что вызвав смутные воспоминания пятилетнего возраста: в том месте, где тогда базировалось «Сибирское зимовье», тоже были столы с компьютерами, в том числе, с допотопными объёмными мониторами, кажется, «ламповыми», тоже были шкафы с книгами и бумагами, и так же книг было больше, а скучных канцелярских папок с бумагами — меньше. Так же там были — Олеся только сейчас это осознала, а в детстве даже не отсекла — иконы, но очень нестандартный иконостас (какой был в её детстве на прежнем месте, она, разумеется, не помнила): естественно, Христос и Богородица, но рядом с ними — князь Михаил Черниговский, игумен Сергий Радонежский, иконописец Андрей Рублёв, адмирал Фёдор Ушаков, архиепископ-хирург Лука Войно-Ясенецкий, блаженная Ксения Петербуржская и Василий Блаженный. И ещё несколько, ей неизвестных: старец с длинной бородой в белой рубахе, похожий на Льва Толстого (кажется, Феодор Томский какой-то?), благообразный пожилой монах Феофан, какой-то совсем неясный монах на иконе явно не русского письма, судя по надписи, святой Симеон.

Ни мама, ни дедушка церковь не жаловали и околоцерковных организаций избегали. И вот они здесь, и тут — иконы, почему? Тем более, что тут же рядом на стене обнаружились свитки, в которых шибко грамотная Олеся опознала выписки из Корана, явно подаренные каким-то муллой, а ещё рядом — явно буддистская, вернее даже ламаистская мельница. А ещё рядом —онгон, совсем как тот, которого они с мамой в прошлом году купили на Байкале.

Но на «религиозный уголок» Олеся глазела недолго, потому что её быстро привлекли плакаты и картинки на стенах, а потом книги.

Плакаты и картинки, кстати, тоже дорогого стоили. В одном месте был изображён пожилой благообразный господин в цивильной шляпе и костюме тройке, с суровым выражением лица наставлявший на зрителя палец, совсем как красноармеец на известном плакате времён гражданской войны; подпись под плакатом гласила, однако, не «Ты записался добровольцем?» — а: «Нужны ли мы нам?», с подписью «К.Х. Хунта». Эту шутку Олеся оценила, поскольку, «Понедельник начинается в субботу» уже читала, хотя смысла именно этой фразы не понимала и считала, что так Стругацкие выпендривались. А вот другая картинка была веселее этой, точнее, то был целый триптих. Во всех его частях было дерево, и под ним, скрестив ноги, почти как Будда под Бодхи, сидел человек. Но в левой части это был отчётливый запорожский казак с саблей, ружьём и конём на заднем плане, в средней части — такой же усатый, как казак, дядька в фартуке и перчатках, с серпом и молотом в руках, а справа — опять-таки казацки усатый современный парень в свитере и джинсах, с планшетом и рюкзаком, из которого торчали преувеличенных размеров блокнот, ручка, диктофон. Под первой картинкой была надпись: «Я — козак Мамай, стережись, басурмане, меня на замай», под второй: «Я пролетарий Мамай, стерегись, буржуине, меня не замай!», а под третьей: «Я — тьютор Мамай, приходи ко мне да собою ставай!» Олеся смутно вспомнила из книжек про Великое княжество Литовское о народном украинском образе козака Мамая, почему-то в самом деле изображавшегося, словно Будда на молитве, непременно с бандурой, саблей, конём и любимым пёсиком — как отвлеклась на другую, совсем повеселившую её картинку: там были изображены два диких кота-манула, встревожено и сердито вглядывающиеся прямо перед собой, на посетителя, а под ними подпись, отображающая как бы их диалог: «Ну что, погнать что ли, вломить? — Не гоношись, пусть ближе подойдут!» Олеся случайно взглянула на сидевших рядом двух молодых мужчин — точнее, один сидел, а второй стоял у него за спиной и что-то диктовал — и чуть не прыснула от смеха, настолько они были похожи на этих манулов (а судя по репликам, составляли они какое-то гневное письмо, кажется, какому-то недобросовестному поставщику или партнёру).

<Книги, отвлекшие Олесю.>

<Общение с людьми в «конторе». Случайные впечатления от «конторы»: в каком-то помещении рядом происходит репетиция театра, в другом — тренировка исторической реконструкции, потом один из «манулов» встаёт из-за компьютера и идёт собирать какой-то «звук», потому что сейчас ему с ним ехать на некое уличное представление.>

Но вот мама договорила о чём-то с серьёзными и важными людьми за угловым столом (эти люди показались ей смутно знакомыми), взялась вроде уходить, и здесь девушка в яркой, совсем подростковой футболке, сидевшая за тем же столом, спохватилась:

— Аня, а мы же твою мелкую не зарегистрировали!

— Ну да, — как-то смущённо кивнула мама. — Ну, а это надо? Может, перед заездом? Мне на взнос надо денег снять с карты.

— Аня, мы же договорились — твоя Леся едет без взноса, — твёрдо сказал красивый молодой мужчина в летней рубахе и джинсовой жилетке, с бородой, как у Гэндальфа из «Властелина колец» Толкиена. — А документы откопировать и собрать воедино лучше сейчас. Накануне отъезда — представляешь, какое столпотворение будет!

<Регистрация, заполнение договора — показавшиеся Олесе какими-то важными шагами, но быстро потерявшиеся потом, за впечатлениями от яркого, праздничного летнего Белоярска. Вечером — Олеся с мамой случайно оказываются зрительницами представления «Белоярского уличного театра», который организует «Сибирское зимовье».>

Ну вот, это всё было позавчера. Вчера мама с утра уехала туда же «в контору», а Олеся в сопровождении хозяина вписки Лёвы, его сестры и её сына Макса, Олесиного ровесника, поехала на тот же Биюков остров кататься на роликах, а потом — в летний фан-парк при местном зоопарке, да заодно и в сам зоопарк тоже. <Вечер этого дня?>

Заезд. 27-29 июля 2019

Обстоятельства заезда

Сегодня у мамы, помимо дел, связанных с подготовкой летней школы, были целых три встречи по её, как она выражалась, «бессмысленным и беспощадным» заказам. Но день уже стоял рабочий, самый что ни на есть понедельник, поэтому, ни на Лёву, ни на его сестру мама меня оставить не могла, а отпустить самостоятельно бродить по городу до сих пор хлюздила.

— Давай мы выделим кого-нибудь из стажёров, чтобы приглядывал за Леськой? — спросил у мамы тот же самый бородатый молодой мужчина, которого я про себя мысленно окрестила Гэндальфом, хотя уже до конца вспомнила, что зовут его дядя Серёжа Каменев. — Вот хотя бы Ярик у нас без дела болтается.

— Да Петрович Ярика через пару часов подпишет куда-нибудь ехать и что-нибудь грузить! — махнула рукой мама. — Пусть Леся сидит здесь, читает, рисует, если нужно, припахивается вами для посильных ей дел! Хватит гулять — пусть вникает, куда едет.

У нас в семье такая дедовщина уже была принятой практикой, и я даже понимала её пользу. Но что это значит: «пусть вникает, куда едет»?

Мама, как обычно быстро и как обычно жарко поцеловала в щёку, подхватила рюкзачок и — унеслась в нагревающийся с утра летний Белоярск. Время было начало десятого. В конторе был только «Гэндальф», да ещё имелись косвенные следы пребывания Натальи Жуковой (как я поняла, его жены), и Петровича, то есть, одного из «манулов», звукорежиссёра на уличном театре. Но, видимо, они умчались по каким-то срочным делам.

<Каменев варит кофе. Утреннее чаепитие с Олесей, разговор по душам. «А ты быстро печатаешь? — Десятью пальцами! — гордо говорит Олеся. — Ну молодец! Тогда давай я сейчас тебе буду диктовать, а ты напечатаешь некоторые документы, нужные сегодня для тьюторов и завтра для вас!»

Диктовка Каменева и расспросы Олеси, что он такое диктует>

Появляются Карина, Надя и сопутствующие им младшие администраторы, совмещающие эту работу с тьюторской, а также — пара практикантов с факультета социальной работы. Карина и Надя, правда, быстро уходят в «кельдымку» — маленький изолированный кабинетик встык со штабом, с отдельными двумя телефонами, предварительно дав задание менеджеральной молодёжи. Та начинает, вернее, продолжает контрольный прозвон территорий и отдельных участников относительно прибытия. В какой-то момент у меня начинает кружиться голова от упоминаемых территорий Белоярской области и соседних регионов, она подходит к подробной карте Сибири на стене и начинает втыкать гвоздики в те пункты, откуда ожидаются участники: красные — в те, откуда уже едут, жёлтые — в те, откуда выезжают, синие — в те, откуда участники ожидались, но их не будет. Притом, старается уловить, сколько будет человек, и втыкает ровно столько гвоздиков. Карта для неё оживает. Но тут она вдруг понимает, что менеджеры звонят и куда-то совсем дальше: в Петербург, в Воронеж, в Казань, даже за границу — в Днепропетровск и Киев. И оттуда, значит, будут участники? Но такой карты нет… А нет, есть, вот она, карта мира, висит на противоположной стене.

Постепенно подходят мастера, готовящие последние моменты на специальной технике, перед её отгрузкой на базу, пакующие нужное им оборудование и книги. Меня привлекает к своим делам мастер анимации Ксения Игумнова, которую я смутно, но радостно помню из своего детства как «самую любимую Ксюшу».

Пока мы с мастером Ксенией доводили презентационный ролик её мастерской и аккуратно упаковывали уже заранее слепленных пластилиновых персонажей, перекладывали мягкими вещами просветы, развинчивали драгоценный монтажный стол, недавно купленный "Сибирским зимовьем" за немалые деньги - в основном помещении, кажется, происходил какой-то дебош. Как только разбор вещей по части анимации в целом закончился, я немедленно выглянула посмотреть.

Второй «манул» - Александр Горностаев – вёл допрос с пристрастием какого-то мужичонки, как я поняла, поставщика питания в тот лагерь, где нам и предстояло жить. Как, опять же, я поняла, мужичонка хотел держать их на пюре Роллтон с некоторыми волокнами мяса и на картофельном супе с признаками тех же волокон мяса. Собственно, кажется, именно на этой диете сей коммерсант держал предыдущие интенсивные школы в том лагере. Но, как выяснилось, "Зимовье" приняло свои меры.

Ага! — отвечал Александр на звонок, предварительно набрав СМС — проверили? Ну да, Роллтон по цене свежей картошки, хотя откуда в июле свежая картошка, из Африки, разве что. Ага... Что они называют свежим алтайским мясом? О, опаньки! Ну, давайте для порядка чай проверим...

Договариваются, в итоге, в общем, полюбовно, хотя, я большей части этого не понимаю, но видит, что все взрослые вокруг радуются:

- Иван Сергеевич! Вот у меня материалы, которых хватит, чтобы прокурорская проверка вас очень серьёзно затронула. Я их держу у себя. Дальше - мы сами закупаем, вернее, уже приступили к закупкам! - продукты, и выдаём их вам, согласно нормам по питанию. Дальше оплачиваем ежедневно, исходя из качества пищи. Если на четвёртый день это качество остаётся таким, каким было на предыдущих сменах, мы полностью расторгаем с вами контракт, передаём документы в прокуратуру и оперативно привлекаем своих поваров, со всеми необходимыми документами и допусками.

- А кухонное оборудование? Оно в том лагере вообще-то моё?

- Хорошо, приостанавливаем передачу материала в прокуратуру, платим вам аренду за это оборудование, но привлекаем своих поваров! Вообще-то мы это и сейчас можем, но мы вам шанс даём!

— Итак, или вы лично отвечаете за поставки — ну то есть каждый раз приезжаете, а не какой-нибудь шюльме-гюльме, накладная подписи, насяльникама. А я лично контролирую, что вы привезли. Не побрезгую принюхиваться. И если хоть один гнилой мандарин обнаружу — тут же при мне съедите, понос как-то легче переносится, чем прокурорская проверка. Вам ясно?

— Статья... Ну не знаю, что там по экономике, про заведомо некачественное оказание услуг, а вот как насчёт заведомого причинения физического вреда двум и более лицам?

Я не очень понимала, почему, если организаторы школы заранее понимали, что поставщик питания жулик, дают ему шанс: неужели нельзя было нанять другого. Но она понимала, что этот вопрос будет сейчас, наверное, не ко времени, тем более, что в контору стали завозить и заносить ХАБР.

Парни, которые, видимо, должны были быть тьюторами, или просто состояли в "Зимовье" (кое-кого из них я видела на уличном спектакле) то вносили коробки с печеньем и лапшой, то мешки с крупой и сахаром (то есть, Александр грозился про закупку качественных продуктов не зря!), то вдруг - аккуратно, бережно - коробки с новой техникой.

В этой круговерти как-то неожиданно появились Наташа и Петрович, что-то куда-то развели, потом Петрович громогласно крикнул:

- Мужики, девчата! Кто сейчас по театрам за костюмами и реквизитом? Парни - таскать, девчонка, хотя бы одна, а лучше две, записывать, что взяли!

Парни быстро обозначились. Девчонки в целом были заняты на обзвоне или на упаковке, как-то молчали, наконец, одна тряхнула головой:

- Давайте я.

- И я! - вдруг решилась и закричала я.

<Взрослая барышня-тьютор как раз и есть Марина>.

...На этот случай, контора одолжила у одного местного молодёжного центра "соболь". За рулём сидел казённый шофёр, рядом с ним - опять же смутно знакомый мне из детства дядька, который при этом за все эти дни мной виден не был, а на задних сидениях - они с Мариной и двое "Сашек" как погрузочно-разгрузочная сила.

По театрам ездили порционно, ввиду объёма "соболя" - после каждого театра - сразу в контору, и потом на новый путь. Благо, и театров в Белоярске было не как в Москве. На каждом месте их ждали фееричного вида бородатый молодой человек - ещё моложе "Гэндальфа"! - и девушка его же возраста с мужественным лицом, обрамлённым светлыми волосами; они же и производили итоговый отбор костюмов.

В каком-то из театров я. увидев нечто, похожее на польско-белорусские костюмы, кричу:

- И это, и это! Мне для проекта!

Взрослые недоумённо на меня смотрят, но - просят отписать и эти единицы костюмов и реквизита.

После последнего рейда "соболь" оперативно разгружается и погружает в себя квартирьеров. Начинается выезд целой колонны с грузами в тот лагерь, где предстоит быть летней школе.

Олесе всё это абсолютно нравилось, казалось какими-то военными манёврами, собиранием сил перед ударным броском, тем более, что у взрослых и настроение было весьма похожее.

Первый контакт Лены и Олеси - как раз перед посадкой Лены в "соболь", когда Олеся, ревниво оберегая "свои" костюмы для "своего" проекта, перетаскивает их в другую машину, при этм, болтая об этих же костюмах с Мариной.

Нужно, чтобы Лена первая обнаружила, что Олеся — не человек.

Перед отправлением колонны, из окон конторы разворачиваются две колонки с усилком, и кто-то внутри запускает "прощание славянки".

- А я бы тоже хотела с вами, - грустно про себя говорю я, глядя вслед уезжающей колонне.

- Виктор Петрович... Петрович! А почему вы с теми, кто сейчас отъехал в колонне, обнимались и прощались, как будто расставались на полгода? Мы же все завтра встретимся?

- Ну, Лесенок, все верно. Но только - они уже будут другие, чем сейчас, да и мы тоже?

- Ну как так? Там что, какая-то черта есть, по дороге в лагерь, после которой люди делаются другими.

- Ну, например. Только не по дороге, а в самом лагере. И эта черта не в пространстве, а во времени.

- Это как?

- Не знаю. Спроси Наташу, она, наверно, лучше объяснит. Или, лучше, подожди. Окажешься там, во времени, сама узнаешь.