Зелень среди ёлок стремительно созревает

Утром начались ротации. Дед, по старой выучке, проснулся первым, оценил общую картину спящих в обнимку, прикинул, что Петьке с Анкой в аэропорт стартовать, но это всё равно ближе к вечеру — если, конечно, самолёты ещё летают, а дороги не перекрыты, он вспомнил, как в поры ГКЧП враз отменили все рейсы.

Заварил чай, и по старой привычке взялся смотреть телевизор — реликтовый аппарат, стоявший на кухне (выкидывать же жалко, если работает) ловил только основные каналы, так тем, в данном случае, интереснее. По старой памяти дед ожидал что-нибудь вроде многократного «Лебединого озера» или набора рож, объявляющих, что господин президент чрезвычайно болен, и потому подписал заявление об отставке, а сейчас знающие люди из его окружения будут приводить в порядок весь наступивший от безвластия беспорядок.

Но по всем каналом или крутилась старая эстрада, на новогодние темы, или старые мультфильмы, дед даже проникся немного ностальгией, найдя на одном из каналов «Двенадцать месяцев».

Потом из зала раздался ор Витька, правда, постепенно переходящий сперва в деловую, а потом и вовсе назидательную интонацию:

— Вы что, совсем там? Первое января, десять утра! Да, моя жена ещё спит, я за неё! Аргументируйте веско, почему не терпит! Ах, так! То есть вы от имени Москвы уполномочены? Нет? Тогда кто уполномочен? В Москве? Значит, так. Моя жена не спеша просыпается после новогодней ночи, вы мне и ей на почту скидываете, в чём спешка и в чём гешефт, контакты того московского лица, и немедленно не нервничаете. Вы сами-то подумали, почему вы звоните, не представляетесь и смеете говорить с незнакомым человеком таким тоном? Не создавайте мне таки впечатления, что у нас в образовании думать вовсе разучились. Вот это другое дело, Айша Салмановна, Алёна Васильевна обязательно перезвонит, сразу после разговора с Москвой.

После первого крика дед, конечно, слушал весь разговор, стоя у двери, ему в какой-то момент самому хотелось вмешаться. Но одно дело — накостылять хаму, пристающему хотя бы и к совсем посторонней девчонке, как он мог в железнодорожном училище, другое дело — нагрубить неизвестному человеку по телефону.

Поэтому он даже обрадовался, когда разговор закончился, Витёк погладил сонную, но встревоженную, Алёну, сказал:

— Спи пока, мир ещё не рушится, как начнёт, я подержу, пока ты не проснёшься.

Поцеловал жену, после чего понял, что спаться уже не будет, и присоединился к деду на кухне пить чай. И смотреть мультфильмы. Попросил пока не спрашивать, в чём дело, пока не отдышится, цензурной лексикой не ограничится, а перед старшими неудобно.

Поэтому вместе смотрели «Ну, Погоди». На знакомые позывные на кухню не пришли Аня и Петя. Чай уже пора было заваривать снова, молодёжь взялась, не шумя особенно, мыть посуду, оставшуюся с ночи, одновременно вместе смаковали попытку Волка выкурить Зайца из телефонной будки и его дальнейшие приключения в качестве потенциального арбуза и мобильного компостера.

Когда посуда была вымыта и чай пили уже вчетвером, зашла Света. Вполне выспавшаяся, на редкость спокойная и расслабленная, разве что ещё не умывшаяся и в одной футболке.

— Петрович звонил. Они после игры чуть покемарили, но теперь очухались, и часа через два планируют быть у нас, присоединиться к теме. За ними Пуговка заедет, так что всё надёжно.

Значит, жизнь бурлит, подумал дед. А ещё недавно в Ленинске он думал, что придётся доживать одинокую старость в пустой квартире, когда-то наполненной жизнью. И с помощью Анки начал освидетельствовать, что из запасов еды и выпивки осталось, а что нужно бы прикупить, или сообщить, чтобы по дороге прикупили. Света тем временем ушла в душ, потом переодеваться, для деда это было одно из самых чудес и в Егоре, и в его жене, как они умеют так превращаться из только что проснувшихся детей в молодых учёных.

 

— Алёнке плохо, — уловил Витёк. Какую-то смутную вибрацию. И побежал к диванчику.

Алёна в самом деле боролась во сне с подушкой, стонала, громко ругалась на каком-то несуществующем языке. Витёк обнял её сверху, она была очень горячей, но под его руками медленно успокаивалась и остывала. Не просыпаясь, попросила пить — хорошо, минералка была под рукой. Ещё минут десять сосредоточенно успокаивалась. Потом проснулась. И тут же, не вынимаясь из-под одеяла, кинулась обниматься.

Уже потом, вернувшись в реальность, после душа, и когда был заварен следующий чай и было решено его пить в зале, раз здесь уже спящих нет, Алёна объяснила:

— Мне снилось, что какой-то гнусный комар, размером со слона, пытается меня укусить. Жало у него тоненькое, не с хобот, и он неповоротливый, но страшно, и я бегу, а он всё время за мной. Я пыталась вспомнить какое-то древнее индийское заклинание, но никак не могла, вдруг оказалась на его спине и начала по ней бить, а он всё пытался и пытался в меня впиться… А потом пошёл тёплый дождь, и этого слона-комара смыло. Я потом поняла, тёплый дождь, это меня Витя обнял. И вообще, есть повод проснуться, Витя меня ждёт в реальности, и нет никаких таких слонов-комаров. Знаете, мне не хочется включать в себе психоаналитика, это интерпретировать, но, кажется, это что-то значит.

— Я чуть позже расскажу, без всякого психоанализа, — сказал Витёк, — но не раньше, чем мне придёт одно сообщение по почте. Если не придёт, то, значит, эти слоны-комары сами смылись, без нашего участия.

Алёна проглядела список звонков, удивилась:

— О, Айша Салмановна, чудо в перьях ненаглядное! Десять утра! Что она от меня хотела? С чего ей не спалось?

— Москва резко решила поменять у нас главного по образованию. Я не знаю, примерещилось ей это или нет, её задача была довести до сведения и немедленно. Она ещё смела орать в телефон, не представившись. И утверждать, что я виноват, что Алёна Васильевна не подходит к телефону.

— Ох, Витя! Надеюсь, ты на неё наорал?

Витёк подтвердил, подтвердили и все свидетели коммуникации.

— Это какая-то особенная дурка, в их кавказских горах мужчины главные, а они сюда приезжают, и решают, что раз мужчины не главные, по их меркам, они здесь главные. Ты молодец, ты показал ей, что здесь как в их горах, а не демократия. Сейчас, пожалуй, мой ход.

И набрала номер.

— Извините, не разбудила? Но вы же были недовольны, что меня не разбудили? И я недовольна, что разбудила. Что за история с Москвой? Ах, вот как! И почему вы мне до сих пор контакты не переслали? Заметьте, Айша Салмановна, пока я в Центре, вы не имеете право мной командовать, потому что мы под другим отделом. Ну что ворчите, а ещё вахтёр или шофёр из министерства позвонит. Вы отвечаете за летний отдых — и отвечайте пока. Ну, пока Москва на меня приказ не подписала. Кстати, напоминаю — если сейчас моему мужу придётся выискивать эти московские контакты, а вы их мне не скинете…

Алёна отключилась. После чего у неё случилась истерика. Такая нормальная, качественная, смех, а не слёзы, Витёк даже не беспокоился, но попросил Петьку сбегать за заначкой шампанского:

— Если я всё правильно понимаю, вот именно сейчас моей жене нужно выпить!

— Нужно! — Алёна на минуту вынырнула из смеха. — Дай минералки. И налейте всем, а то на трезвую голову все со смеху лопнут. А мне нужно адаптироваться к ситуации, быстро.

Ситуацию прояснил Петька. Обнаружив информацию о ночном заседании «тайной Думы», тех депутатов, в основном, не по партийным спискам, а по округам, которые настаивали, что пока избиратели не проголосовали за их отзыв, они являются депутатами. И пусть Конституционный Суд решает, законным или не законным было решение о самороспуске. И о ночном же заседании кабинета министров, без председателя, где было решено, что за функционирование системы отвечают министры коллегиально. Те, кто не спрятался. Спрятались, в основном, министр экономики и министр образования, зачем-то. Министр экономики был обнаружен где-то посреди Аляски, а министр образования, вовсе наоборот, в одном купальнике на Гавайях. Видимо, там духовные скрепы удобнее скреплять.

Про экономику было более-менее ясно, из-под следствия вернулся знаменитый в своё время белогвардеец Черных, один из тех, что под руководством Гайдара так замечательно рушил бывшую советскую экономику, что стал на некоторое время губернатором одной из самых успешных областей. С образованием было хуже, Озеров согласился, ещё когда был заместителем министра, в первом правительстве при Ельцине, формально карьеру делал, но каждый шаг отражался операцией на сердце, а при веянии насчёт скрепов он публично сложил с себя все официальные должности, остался академиком (чтобы приезжать на заседания академии) и профессором одного из педагогических университетов, чтобы хотя бы раз в неделю видеть студентов.

Вот от Озерова инициатива так или иначе прилетела.

Сам-то он родом из Белоярской области, и карьеру начал, пока не позвали во власть, деканом того самого легендарного Белоярского факультета педагогической психологии. А до этого ещё к небезызвестному «Интегралу» был причастен, он решил, что пока он на последнем дыхании ещё протянет — в одном из последних интервью, правда, периода скреп, он отводил себе дистанцию в крайнем случае на год — решил, как когда-то он сам был молодым и наглым, искать таких же, молодых и наглых.

И нашёл. В Белоярской области. Прямо сказал — Волкова Алёна Васильевна, или Швейцер Софья Иосифовна.

Соню Швейцер все хорошо знали — психолог-исследователь, которого каким-то ветром занесло быть директором службы мониторинга образовательных эффектов. Примерно таким же, каким Алёну занесло быть директором центра развития дополнительного образования.

Когда истерика закончилась, шампанское разлили, картинка более-менее объяснилась, Алёна позвонила Соне.

Соня была в курсе, в отличие от многих некоторых она всю ночь следила за новостями и связывалась со своими друзьями в Москве.

— Соня, я сейчас какая-то жутко несерьёзная. — Честно сказала Алёна. — Но мне было бы по кайфу с тобой на пару организовать новое областное управление образования. Ну, пусть там министерство или агентство. И устроить чистку.

Соня тоже была не против. Ей всегда нравилось быть ведущим аналитиком при сильном лидере, она и со Сказкиным когда-то так сработалась на «Сибирском Течении».

Катя тогда была на рубеже, когда вот-вот нужно будет ехать в родильный дом. К мужу приходила всё время какая-то наглая студентка с отчётливо не славянской внешностью, Катя не ревновала, безусловно, студентке был нужен кусочек ума её мужа, а не он сам. Ей очень понравилось, что Софья. И Фёдор, глядя на студентку Соню, думал, что ему хочется, чтобы дочка выросла такой же наглой и любознательной, и чуть не от мира сего. Получилось даже, что православная барышня Софья Иосифовна Швейцер была крёстной Софьи Фёдоровны Сказкиной.

— Я пока за городом, — говорила Алёна. — Если есть возможность, подъезжайте, в Степаново. Ну, из Аян, конечно… Давай, как накатаетесь, приедете, звони? А пока мне, кажется, с ними самой нужно переговариваться.

Алёна отключилась, все вспомнили, что шампанское разлито, но ни разу не выпито. Только Петьке было нельзя, через несколько часов в аэропорт, он стукнулся с бокалами чашкой чая. Но он же сказал:

— Алёна, берись! Случись чего, мы тебя поддержим, и такие же, как мы, молодые и наглые, найтись не проблема, был бы повод.

— Почти берусь. Это как у папы было, нам на роду написано. Не было у папы с мамой сыновей, случились дочки. Но придётся за сыновей, вот Катя в маму, начиная с её детского сада, великий просветитель, а я в папу, со своего детского страха, боец. И Витя боец, хоть и на другом поле, поддержит.

Витька меньше всего в жизни интересовала карьера жены. А больше всего интересовало её самочувствие и то, насколько она своим делом занимается. Поэтому он спросил:

— Алёнка, ты уверена, что тебе туда надо?

— Витя, пока почти уверена. Когда ты в Альпах совался на скользкую тропу, чтобы сфотографировать уникальный закат, я же тебя об этом не спрашивала? А когда ты выстраивал ловлю Крокодила, не спрашивала? Считай, что я так же себя чувствую, как тогда, когда мы с тобой против банды Крокодила шли.

Было что сопоставить. Он хорошо понимал, что значит — почти уверена. Маленький сигнальчик — и отказ, маленький сигнальчик — и решение действовать до конца. Только ищутся в основном те сигнальчики, которые за действие.

Думать, что делать с этим всем, впрочем, отложили на потом.

 

Егор, оказывается, тоже давно не спал, он пил томатный сок из заранее припасённой на ночь пачки и переписывался со всеми заграничными друзьями про то, что им известно о событиях в России. Понятно, что в Швеции было ещё рано, зато в Японии солнце взошло давно и теперь японские математики недоумевали про сэппуку великого сёгуна и спорили о длине вакидзаси. Некоторые даже сочувствовали — вот лет сто назад какие-то большие люди, без разрешения Ренину-Сенсея, убили микадо вместе с наследником, так теперь и неразбериха.

Жаль, что Юрико сейчас в Казахстане и не на связи, она могла, в силу её опыта жизни в России и понимания России, выступить медиатором между Егором и японцами, а так приходилось общаться на очень странном английском и на фоне очень странных представлений о российской истории и культуре.

А вот Единовичи спали. Их, кажется, не смогла бы разбудить даже пушка. Ну и пусть. Мало ли, о чём им есть друг с другом поспать? Разговор математика с музыкантом, где они друг друга понимают, часто вне понимания. Это Егор и Света знали по себе, при том что Света старалась быть больше математиком.

Аксакалы: дорога на Москву

Иной коленкор начался уже днём. Видимо, когда Белоярск просыпался после весёлых проводов уходящего года.

Сперва позвонил Зимних-Лада. Сказкину.

— Фёдор, — сказал он. — Я не могу дозвониться до Максима, а тут срочные новости.

Почему не мог, было понятно.

Мак, уже слегка поправленный кумысом, сейчас был в бане, для восстановления и оздоровления. Сергей и Фёдор уже отлупили друг друга вениками, то же самое сделали и их супруги, заодно дав мастер-класс казашке и японке.

Теперь Юрико и Жанар самозабвенно охаживали Мака, обсуждая между собой, что даже Поднебесная, при всей склонности китайских палачей к изощрённым видам казней, до такого не додумалась. Мак лежал и радостно вспоминал вкус к простым радостям жизни, порядком подзабытый за разводом, политическими и административными делами.

— Максим немного… Занят. Ему передать, чтобы перезвонил?

— Некогда. Я отправлю всю информацию почтой. А потом пусть он звонит своему менеджеру, Карине. Она уже в курсе. Мы должны послезавтра оказаться в Москве. Извините, в самом деле некогда.

По легендам, Зимних-Лада мог минут пятнадцать объяснять, почему ему именно сейчас некогда говорить по телефону. Но сейчас было, видимо, действительно некогда.

Хорошо распаренный Максим, разом помолодевший лет на десять, появился с бокалом кумыса, посетовал, что кваса с изюминкой в этой местности не изыскать, но и кумыс после бани не плох.

Про новость обрадовался, встряхнулся даже. Чем-то он теперь походил на старого запорожца, которому пришла весть о новом походе.

— Труба зовёт! Где моя рушница, где моя сабля, где мой ноутбук?

Ноутбук был, конечно, рядом, в отличие от метафорических рушницы и сабли.

— Ага, хорошо, ясно! Забавно, забавно! Что, во сколько военный совет?

Военный совет был готов собраться прямо сейчас, тем более что Юрико намеревалась своё боевое крещение в бане отметить чайной церемонией. Истинная дочь самураев!

Оказывается, у Агентства стратегий развития, славящегося своими абсолютно дикими и невозможными сценариями будущего, были заготовлены решения, кажется, на все случаи жизни. И сейчас они успели подсуетиться, уже третьего января в Москве должен был случиться съезд экспертов и представителей общественных организаций, с громким названием «Русский народный собор». На каждую организацию в перечне, куда попадало и «Зимовье», выходила квота до трёх человек. При этом как-то невнятно намекали на возможность привлечения наблюдателей, без права участия в дискуссии, в том числе иностранных.

Повестка, как это обычно у Агентства, была сформулирована крайне невнятно. Кажется, они исходили из соображения, пусть соберутся, и между собой разберутся. Список тоже впечатлял — Ной, собиравший на ковчег всякой твари по паре, им бы позавидовал в плане бессистемности. Были и откровенные националисты, и откровенные сепаратисты, и организации волонтёрские, благотворительные, творческие союзы, профессиональные ассоциации. «Зимовье» числилось в перечне как экспертная ассоциация в сфере молодёжной политики, образования и науки.

— И то хлеб, — сказал Сергей. — Хорошо, не в сфере медицины, не так ли, Наташа?

— Я — эксперт в сфере медицины! — Наташа расхохоталась. — В гробу я видала эту медицину, вы же знаете!

Всё это действие собиралось, ни много ни мало, в Государственном Кремлёвском Дворце. Бывшем Дворце Съездов, этаком известном как бы шедевре брежневского стиля архитектуры. Какая-то логика в этом была, во всяком случае, там зал с приличными размерами и акустикой, и наверняка вокруг есть много залов поменьше и просто рабочих комнат. По плану, предполагалось двенадцать секций.

— Интересно, неужели в Москве нет более современных и удобных помещений, для такого? — удивилась Катя.

— Видимо, теперь это самая дешёвая по аренде недвижимость в центре Москвы, — ответил Сергей. — Стоимость аренды в Москве всегда определялась близостью к президенту, а где теперь тот президент? По идее, стоимость аренды в Мганге должна резко вырасти. Учитывая охрану, по случаю гражданской войны.

— Всё, горазд стебаться! — Сказал Мак. — Я тоже хочу, но сейчас думать надо. Кто поедет, за какие деньги, каким маршрутом.

— Я, — сказала Катя. — Я что-то ещё такое поняла летом, на «Течении». Насколько их молодёжная политика не в струю. И теперь понимаю, об студентов. Федя, Мак, вы же поможете до конца сформулировать?

— Конечно, — сказал Фёдор, — но я, если что, самоотвод. Я же учёный, социолог, антрополог, я когда эти рожи увижу, проникнусь научным любопытством, построю ещё коллег из МГУ, а здесь оно надо? Я лучше в Белоярск, мне дико интересно, что там происходит, чем народ вдохновляется, и, если что, молодёжь там проконсультирую.

— Согласен, — сказал Мак. — Мне-то точно придётся. Итак, я и Катя. Кто третий?

— Мне, наверное, нужно, — сказал Каменев. — Очень не хочу, только что же из Первопрестольной, а уж очень она меня забадывает. Но — я понимаю, вот тут тема «Наука», я доверяю, там точно будут приличные люди… А вот из кого растить будущих учёных, и как это делать, и с кем поспорить, тут буду полезен.

— Наташа? — Спросил Мак.

— Я не параноик, но мне тревожно. Мало ли что. В такие моменты хочется быть ближе к детям. Не эмоционально, сами понимаете, географически. Там, на съезде, я вряд ли что толковое скажу, а дома… Я не могу доверять своим родителям, как Катя и Алёна своим. Кстати, Катя, если что, я же могу приехать в замок «Китеж»? Мне, в любом случае, там было бы спокойнее. И за себя, и за детей… И за вас.

— Какой разговор! — Катя даже несколько удивилась. — Хочешь, прямо сейчас позвоню, предупрежу?

— Вообще-то нам ещё до Белоярска нужно доехать. И понять, как те, кто добирается до Москвы, до неё добираются. Юрий Николаевич сказал, что говорил об этом с Карой, но судя по тому, в каком он был нерве, когда звонил…

Кара позвонила сама. Маку, естественно, менеджер звонит директору. После обычных приветствий и напоминаний, что всё-таки новый год и надо друг друга поздравлять:

— Ну что, решили?

— Я, Катя, Сергей. У нас же на счёте нычка есть?

— Есть, мы, правда, если помнишь, на неё ремонт до эстетики довести собирались. И бедным работящим менеджерам что-то в честь праздников подкинуть.

— Бедным работящим менеджерам, если заметила, я уже подкинул. Я же Петровичу говорил! Мы же договаривались, не бешеная премия, на Таиланд вряд ли хватит, но на праздники вполне. Мне проще было взять наличкой, с того заказа, что в Твери, а Марина художественно разложила по конвертикам… Мы же это обсуждали!

— Да, было такое дело. Чокнешься тут с вашим утренником, то бухгалтерия, то политика! Жила бы себе спокойно, учила бы бить морды и глядеть в зеркало русской революции!

— Сама же знаешь, помнишь, как Нюра говорила — счастливый талант находить приключения на пятую точку! О делах. Поищешь билеты?

— Обижаешь, начальник, я про то и звоню! Лучше как, сегодня с вечера или завтра с утра?

— Да хоть как. Боюсь, сейчас отсюда напрямую в Москву не улететь, я, правда, не смотрел. Прямой рейс, вроде, есть, Каменев позавчера им летел, но он не каждый день — и я могу себе представить, сколько прилетевших сюда отдохнуть обратно ломанулось!

— ОК. До связи, шеф.

Любила Кара ёрничать по поводу субординации!

— Я так понимаю, нам надо быть готовыми ко всему, хоть через Вашингтон или Ванкувер лететь, — сказал Каменев. — А чай правильный, го, Юрико-тян!

— Кю дасаи! — Радостно воскликнула Юрико, и перестала хлопотать с чайными принадлежностями, сама села пить чай.

— Там про иностранца… А можно мне с вами? — Спросила молчавшая до этого Жанар. — У нас конференция пятого начинается, биологов я навижусь, наговорюсь, а с вами… Не очень хорошо, с хромотой, у нас русский преподавали. Как это, поучительно, познавательно?

Все поняли, что имелось в виду.

— Если берёте с собой… Вам говорят, когда ваш рейс, где пересадка, я звоню папе, он покупает билет такой же.

Все переглянулись. Что будет в Москве, непонятно. Но казахская аспирантка российского, и хорошо известного в мире, университета не помешает. Действительно, взгляд на российскую науку из-за границы. И беспристрастный.

— Юрико?

Юрико снова пришлось очень сконцентрироваться, но на сей раз она уже смогла говорить без особых издержек в фонетике.

— Я — в Белоярск. Если Наташа устанет, машину поведу. Мы тогда быстро.

Так и порешили, оставался вопрос легендарной, почти реликтовой машины Кати. Наташа такие реликты категорически отказывалась водить, говорила, что уж очень к «японцу» привыкла, с его автоматикой, Юрико и вовсе не умела ездить на механике, упражнялась когда-то, но не на загородных трассах.

«Фиат» 1966 года был, конечно, когда-то новым словом в автомобилестроении, но как его не пытались потом обновить в Тольятти, видимо, в самом деле устарел на полвека. Пока Катя думала, позвонила Кара.

— Впрямую на Москву всё раскуплено на пять дней вперёд. Есть варианты, завтра с утра через Киев, или завтра вечером через, посмеётесь, Абу-Даби.

— Время пересадки?

— Киев — прилетаете более-менее утром, полдня кантуетесь, вечером до Москвы. Абу-Даби — вприпрыжку несётесь через аэропорт, разница два часа, пробиваясь через арабов и туристов.

— Что по деньгам?

— Тоже будете смеяться, примерно одинаково. Абу-Даби даже на сто рублей дешевле.

Мак специально включил телефон на громкую связь. И теперь спросил:

— Ну что, товарищи, полдня в Киеве или беготня по аэропорту Абу-Даби? В Киеве у меня, надо сказать, двоюродная сестра живёт. Вообще как-то так случилось, что среди украинцев родственники есть, а среди арабов, почему-то, нет.

— Такой недосмотр советской интернациональной политики, — отметил Каменев. — Киев, конечно! Я в Лавре был разве что в детстве, ничего не понял, и вообще плакал, боялся пещер и покойников.

— И я бы по Андреевскому спуску прошлась, — сказала Катя. — Что-то в силу смутных времён ностальгия по Булгакову включилась.

— Итак, единогласно, — Мак переключился на Кару. — Во сколько?

— По вашему времени он в восемь вылетает. От города до аэропорта…

— Мы всё равно за городом. Спросим у здешних, когда лучше стартовать. Бери.

— А из Москвы?

— А Бог его знает, как там сложится. На всякий случай, бронируй на вечер пятого, но без оплаты.

— Слушаюсь и повинуюсь, мой падишах!

Электронные билеты пришли через пять минут. После этого Жанар позвонила, и довольно долго говорила по-казахски.

— Лечу с вами, — в итоге сказала она, — папа, конечно, хотел, чтобы я каникулы провела дома или на курорте, но я напомнила про конференцию, и он согласился, что моя карьера ему тоже важна. А теперь еду к родителям, утешать, мы же, казахи, исконно кочевники, вот и я кочевать отправляюсь! За вами утром заехать?

— Справимся, — сказала Катя. — Я, кстати, придумала, что сделать с этим реликтом.

Жанар обняла всех, попрощавшись до утра с теми, кого увидит, и до встречи с теми, кого утром не увидит. И упорхнула.

— Что придумала? — спросил Фёдор.

— Да продам, наконец, на запчасти. Здесь тоже таких реликтов хватает. А я посчитала — вот у меня за то время, что я на этой штуке езжу, на сервис и ремонт ушло больше, чем Маку его «Ниссан» обошёлся. И у тебя, надо сказать, помнишь, сколько раз я говорила, купи еды, у меня на машину всё ушло?

— Да, разучился я считать! Ну, этот боевой конёк сослужил своё, видимо, отжил. Обойдёмся пока автобусами и такси?

— Думаю, пока обойдёмся. Я уже нашла вариант — едем в аэропорт, я наклеиваю на стекло специальную квитанцию, железо увозят, оценивают. О, аванс по предварительной оценке железа мне уже скинули. Не бешеные деньги, но чуть гульнуть можно. И в целом — держаться за собственность… Сам же говорил, цитировал какого-то умного грека, в тревожные времена не стоит иметь собственности, которую не можешь унести с собой.

— Да, было такое. Беант, кажется, omni meum mecum porte, всё своё ношу с собой.

— Единственное наше, что не хотелось бы потерять и что мы не можем унести с собой, тяжёленькая Сонечка стала, растёт, сейчас бегает по замку «Китеж». Машину, книги, цветы легко можно купить заново и к ним привыкнуть. Ребята, вы не возражаете, если я ненадолго уединюсь… С мужем? Мало ли что дальше будет.

Каменевы тоже попросились уединиться, в итоге компанию Маку составляли Юрико и интернет, Юрико в большей степени, потому что Мак решил наконец-то постичь премудрость игры в ГО, кроме того, не был против продолжения чайной церемонии.

К тому же были новости, но Мак, умиротворённый любимой японцами стратегической игрой и чаем, решил это упаковать в политинформацию, в машине, накопителе или самолёте.