Первое сентября в Златодолинске: вечер

Анну Громеко приглашают в крупный областной проект по продвижению образовательных ноу-хау, для начала – по продвижению «Центра развития одарённости «Степное Пригорье», который именно сейчас создаётся силами областного Министерства образования.

Ночер: Кирилл изучает «Степное Пригорье» и «Академию» пристальнее

 

 

Гаражная история: «Не все ножи на кухне затупились…». Сентябрь-октябрь 2018

Осенняя школа: ранний этап подготовки

…Сейчас она была совсем другой. Да, тот же рост, те же горящие глаза, та же чёлка, но скошенная на правый глаз и постепенно переходящая в цвете от абсолютно белого до абсолютно рыжего. Футболка с надписью «Is there anybody in there». Есть ли кто-то здесь внутри? Вспомнил эту композицию из «Стены», да, мрачновато. Футболка навыпуск, и нормальные джинсы, обрезанные чуть выше колен, лиловые босоножки на плоской подошве… Смесь вполне приличной и эпатажной девочки. Только смесь несколько вверх переместилась.

Она меня тоже узнала, университетский КВН, так или иначе…

Села напротив, сразу заказала поесть и попить. Мы, конечно, обменялись дежурными приветствиями и комплиментами, вспомнили пару смешных случаев из общего университетского прошлого. А потом она стала резко строгим деловым человеком, я не представлял до этого, как можно быть деловым человеком с такой креативной чёлкой и такой футболкой, но она смогла. Сказала:

— Ну, спрашивай!

— Я кое-что про вас прочитал, конечно. Но это или слишком академично, педагогично, или слишком рекламно. Всё здорово, хотя через педагогическую терминологию пришлось прорываться, но ты же понимаешь, ни то не другое в нашу стилистику не ложится.

— О ужас? И вы тоже как эти?

Я не понял.

— Которые эти?

— Ну, представляешь… Мне в каждом новостном агентстве, на каждом телеканале говорили — как всё скучно! В наш формат это не ложится.

— Я не сказал, что скучно. Расскажи, что у вас дети делают. Считай, что я тупой кэвээнщик. Я понимаю, как это — пишут сценарии, придумывают шутки, репетируют, понимаю, что такое актёрская разминка… И понимаю, конечно, что такое лекции по сопромату и практикумы по инженерной графике. Я могу себе представить хоть летнюю сессию КВН, хоть какие-нибудь инженерные курсы для продвинутых школьников, при нашем университете когда-то такие были, только загнулись.

— А, про это — с удовольствием. Сейчас только, сконцентрируюсь. А то мне уже неделю говорят — вот если бы кто-то кого-то убил, мы бы сами приехали. Или если бы у вас девочки научились вверх ногами в потолок струю пускать, мы бы точно поняли, что у вас дети чему-то научились. Прямо тошно! Что пятнадцатилетняя девочка выигрывает федеральный конкурс сценариев и её фильм идёт на московском телеканале, что шестнадцатилетний мальчик продаёт бизнес-план японской фирме — это им скучно.

Я вспомнил. Моя одноклассница с историей своего раскулаченного под Смоленском прадедушки, в Сибири в войну ставшего председателем колхоза даже не потому, что он лучше других разбирался в хозяйстве, а потому что его как репрессированного единственного из мужиков на фронт не взяли, была призёром федерального конкурса «Судьба семьи — в судьбе страны». Её работу напечатали в нескольких московских журналах, она выступала на НТВ в ток-шоу про тыл, к юбилею Победы. Областное телевидение показало коротенькую картинку награждения, в газетах про это чуть упомянули, в районе и телевидение, и единственная выжившая газета об этом молчали. Их можно понять — у нас тогда главу района снимали, слишком откровенно проворовался, а что наш посёлок в первый раз за десять лет появился на федеральном телеканале не из-за криминала и катастроф, ну пропустили, с кем не бывает…

Алёна сама так говорила, когда вернулась домой. Сейчас она заканчивает истфак МГУ, выиграла международную стажировку и копается в архивах в каком-то польском городке, где нацисты хранили дела по военнопленным и не успели их сжечь, ищет данные по тем, кто из Сибири.

Я рассказал. Мы помолчали.

— Что делают дети? Внешне всё просто, кто-то придумывает и снимает кино, кто-то решает заумные математические задачи. Есть специальные упражнения, клуб русалок для девочек и клуб леших для мальчиков, телесные разминки, ловкость, гибкость, про это можно отдельно написать, русалками у нас отдельно занимается Наташа, она медик по образованию, но работает массажистом, а лешими — Валентин, он вообще-то программист, но изучал «Мир тропы».

— Мир тропы? Борьба «на любки»?

— Здорово, что в курсе. Ну что, напишешь?

Во мне загорелся азарт охотника — сам-то я охотником никогда не был, но к отцу иногда приходили друзья и рассказывали, как это лису или медведя выследить и не подстрелить, а взять, так сказать, в плен.

— Напишу. Наташа, Валентин в сети есть?

— Пока их не дёргай, хотя познакомиться, конечно, можешь.

Что стоит тут же найти, через страницу Нади.

— А про что первым делом, по-твоему, стоит писать? Про ваше удивительное название?

— А что, давай, в самом деле, про название. Я не видела, как его придумывали, но мне рассказывали — кино заведомо обязано быть добрым и красивым, но и математика должна быть доброй и красивой… И вообще, мы придумываем будущее, доброе и красивое. Не просто фантазируем, это легко сидеть и придумывать, что вот настоящее некрасивое и злое, а вот будущее… Нет, мы придумываем, как это можно сделать.

С Наташей я в итоге связался.

И первый материал был «Любимые дети всегда — добрые и красивые. Рассказывает Наталья Игоревна Жукова». Про тренинги русалок. Куда меня не пустили, но пустили Машу, фотографировать. Всё как положено, с отзывами участниц, и с отдельным абзацем, что то же самое будет на летней сессии.

Второй материал, конечно, про леших. Валентин сам демонстрировал, как идти пешком по лесу, не касаясь веток, как правильно ориентироваться, как перекатываться, как отбиться одному от троих…

Я уже привык, что такое бывает, вот что значит работа в нашем агентстве.

А вот к тому, что я увидел во время самой летней сессии, ни привыкнуть, не подготовиться заранее было не возможно.

 

…Состав экипажа — Башмачник, Бойбак

(То есть, мастер по шляпным делам),

Сэр Барристер — для оправдания драк,

Барахольщик — оценивать хлам…

Л. Кэрролл

…Примерно так Надя описала состав «педагогической команды», которая проводила летнюю школу. Цитату я узнал, но — при чём тут тогда образование, если, получается, это какая-то самореализация фриков?

— Да с чего ты взял, что они фрики? — удивительно спокойно ответила Надя. — С того, что они очень разные, по возрасту, статусу, роду занятий, а вот работают вместе? Ты думаешь, что доктор наук должен работать только с доктором наук, а человек для него вообще должен начинаться с магистра соответствующих наук?

…Нет, ну не язва?!

 

Руководитель — Сергей Каменев, кандидат физико-математических наук, специалист по оптимизации трафика, постоянный консультант (по ГПД) ряда краевых и городских ведомств по этим вопросам.

Со-руководитель (завуч и «устаканщик») — Наталья Жукова, медик, массажист, мастер телесных тренингов.

Со-руководитель (дуайен) — Василий Цезаренко, формальный руководитель блока «художественного воплощения», самой своей фигурой удерживающий его целостность, но точно никем не пытающийся командовать (хотя сам понимает в искусстве в спектре от кино до керамики).

Надежда Пёстрикова — менеджер

Виктор «Петрович» Балабанов — тьютор над тьюторами.

Илья Прицепов — системный администратор, главный техник.

Тьюторы (самые продвинутые — еще и тренеры, работающие с командами, «смежными» со своими):

Александр Горностаев («Бурностай»). — Тренер.

Дарья Грибова. — Тренер.

Денис Елисеев. — Тренер.

Лидия Счастливцева

Маргарита Самарина

Вера Ерофеева

Оксана Полтавенко

Александр Сагарин

Александр Рыжов

Константин Манулов

Ратмир Шагаров

«Освобождённые» мастера

Виктор Тертов — мастер кино

Вячеслав Вышесельский («Мефистофель»)— мастер кино и литературы

Алёна Метелица — мастер кино и бизнес-планирования

Степан Ерёмин — мастер звукорежиссуры и организации музыкальных проектов.

Янина Озерецкая — мастер театра и исторической реконструкции.

Ксения Батюшкова — мастер анимации

Андрей Муркин — мастер по прикладному программированию. Про Андрея Надя сразу шёпотом говорит Кириллу: «Ты с ним лучше не цепляйся, он дикий человек!»

Инна Единович-Плотникова

Роман Пеплов

Арсений Яшин

Родион Цимлянский

Диана Цимлянская (его жена, выпускница такой же школы)

Дмитрий Бесогонов, специалист по цифровому компьютерному монтажу и web-технологиям.

<…>

 

Приглашенные гости тоже впечатляли:

- Ян Единович. Его интродукция для тех, кто не читал «Обручённых со счастьем»: известный молодой рок-музыкант, притом, известный уже и за пределами Белоярской области; известные титаны отечественного рока. Такие разные, как Макаревич, Шевчук, БГ и Ревякин) всерьёз обсуждают, что то, что поёт Ян, это какое-то особое, новое направление в музыке, которое можно было бы назвать «love-happy-rock».

- Юрий Николаевич Зимний-Лада, бывший полпред президента по Белоярской области, ныне уважаемый политолог и проректор крупного вуза;

- Константин Семенюк, известный депутат Белоярской городской думы, крупный меценат, известный также тем, что впервые назвал одного из прихвостней господина президента так, как его следовало назвать;

- Лев Лазаревич <Агрон?>, профессор педагогики, учитель ещё Каменева каким-то образом, с лекцией о том, почему в наше время мышление только и позволяет получить профессию и выйти за пределы среднего (бедного) класса;

- Семён и Екатерина Раздорожьины, специалисты по форсайт-технологиям, гости из Петербурга

Василий Африканович Микитенко, специалист по форсайт-технологиям, гость из Киева.

 

Интервью Кирилла у Лены Луниной [1]

Мне до сих пор трудно в необжитых пространствах. И среди заведомо незнакомых и случайных людей. Я не люблю ходить по улице, даже между домом и супермаркетом, одна, хотя, кажется, не только пальцы моих ног, но и подошвы моих кроссовок знают этот путь наизусть.

Комплекс, неизжитый.

Пусть «слепую белку» знают как свободного, независимого, уверенного в себе человека. Мало ли. Кто-то не может видеть. А кто-то другой не может взять интеграл. А кто-то третий не может подавить свои эмоции и речевую активность.

Но это — в освоенном пространстве. А по улице я всегда стараюсь ходить хотя бы вдвоём. Нет, я не из тех, кому нужен поводырь — разве что в незнакомом месте окажусь. Мне нужен поводырь в социальном поле.

Да, это с детства. Ещё с тех пор, когда мои глаза ещё могли смотреть, хотя и не очень хорошо, помню эти большие толстые очки, без которых даже мама превращается в какую-то пятнистую загогулину. Но я уже, кажется, настраивалась — смотреть наружу я уже скоро не смогу, смотреть нужно внутрь.

Поэтому фразы — Девочка, ты куда прёшь? Девочка, чего ты лезешь под ноги? Девочка, ты что, слепая? — как-то впились в сознание, как занозы.

Я маленькая была, ещё не понимала, что взрослые дяди и тёти должны сами смотреть вперёд и под ноги, а малышам вольно бегать и куролесить, на то они и малыши. Это уже потом Сказочник мне объяснил, что в наши времена всё перевернулось, взрослым вольно бегать и куролесить, достаточно посмотреть статистику автокатастроф и пьяных преступлений, а малыши обязаны смотреть одновременно вверх, чтобы взрослые на них нечаянно не упали, и под ноги, чтобы самим нечаянно не упасть.

Когда я поняла, что теперь действительно слепая, мне стало страшно не от того, что мир придётся воспринимать на слух и на ощупь, этому я уже научилась. Стало окончательно страшно таких взрослых дядь и тёть. Машину слышно издалека — а вот эти могут и наступить, или упасть сверху, нечаянно.

В школу и из школы я ходила с Варей, из соседнего подъезда. Варя училась в параллельном. Мало ли что, идут две девочки по улице, взявшись за руки. Варя мне очень умело подавала рукой сигналы — вправо, влево, увернись. А потом мы переехали, школа была через двор, я дважды с мамой там прошла — а потом сама ещё и показывала одноклассникам прямую дорогу. Лёвка, влюблённый в меня в старших классах, говорил восхищённо — ну ты показываешь так, как будто видишь, а они — нет.

Конечно, если у меня в голове карта есть, и взмах левой рукой на этой карте выглядит одной стрелкой, а взмах правой — другой. Наверно, потому мне и математика всегда проще давалась, чем другим, что карта для таких, как я, дело вынужденное, а не выдуманное.

Моряки могут плыть по карте, месяцами не видя берега — и точно знают, где они находятся. А те, кто без карты, цепляются за каждый мыс, каждую бухту, каждый лесочек и лужок на берегу. В пять лет это было ещё игрой — когда в глазах наступал туман, я просто специально зажмуривалась. И шла, например, до двери.

Было такое смешное ощущение, как будто смотрю на себя сверху. Мне потом наш лектор по аналитической геометрии, в молодости — мастер спорта по спортивному ориентированию, сказал, что если бежишь по лесу с картой — иначе никак.

Но мне нормально в устроенных пространствах. В университет меня обычно подвозит папа, по дороге на работу. На входе меня сперва обычно встречала Вика, теперь все охранники меня знают, если что, помогают, чтобы меня не толкнули. А сколько шагов до лифта, где кнопка какого этажа — Вика утверждает, что нужно быть совсем лохом, если с закрытыми глазами за первую неделю учёбы это не можешь.

Обратно — или я дожидаюсь, когда папа с работы едет (это когда у нас пять пар кряду случается), или договариваемся. У нас в группе трое на колёсах, папа шутит, что раньше бедному студенту на автобус не хватало, теперь на бензин. Особенно когда утром пытается припарковаться поближе к входу в университет.

А вот теперь — авантюра. Я, оказывается, очень давно не ездила в автобусах.

 

Видимо, та часть моего мозга, которая у нормальных людей отвечает за интерпретацию зрительных сигналов, окончательно освободилась. И занялась чем-то совсем другим, она, во всяком случае, не привязана больше к трёхмерному пространству.[2]

Лена рассказывает Кириллу про своё прошлое. Про то, что она практически ничего не видит, и как она ориентируется в пространстве и математике, тоже рассказывает.

То, что Кирилл толкает материал в раздел «Инклюзивное образование» — на его совести. До конца нашей истории еще далеко, у него есть шанс понять.

 

Революция нужна, но её нет, и кажется, что неоткуда взяться. Возможен локальный бунт, подобный многим подобным бунтам за последние 25 лет. Алексей Нашественнов -???

 

Основные события

Революция нужна, но её нет, и неоткуда взяться. Возможен локальный бунт, подобный многим подобным бунтам за последние 25 лет.

 

Несколько сессий креатива - и ядро тогдашнего «Зимовья» придумало «Гаражную ярмарку» на альтернативном центре Белоярска – на проспекте имени газеты «Белоярский Пролетарий». Стали придумывать вплоть до деталей оформления.

«А в это время…»: встреча Лены Луниной с Инной Единович-Плотниковой

Яна кинулась на меня сразу. Обниматься.

Уж на что они с Машей не просто ровесники, месяц разницы. А Маша вся в папу, очень долго оценивает, примеряется — а вдруг тётя Лена сейчас не в том настроении, а вдруг ей с папой или мамой о чём-нибудь поговорить нужно? Или это воспитание Ильки? А Яна непосредственная, тоже вся в папу. Музыканта. Сразу кидается.

Из комнаты был слышен и Ян. Точнее, гитара.

— Яна, слезь с тёти Лены, дай ей хотя бы разуться… Ну, раз-два-три, Янка-обезьянка, ух, тяжёленькая ты у меня стала… Сползай по левому корню и дай тёте Лене тапочки, ты же их сама спрятала…

Разуться — не хитрое дело, если на тебе не висит юное существо, возомнившее себя мартышкой. Ну, мартышка сменилась на собачку, подающую тапочки, Яна даже полаивает маленько.

— Идём на кухню. Яна на всю свою комнату джунгли строит, а Ян… Сама понимаешь, творческий процесс. Мирек его ангажировал на культурную программу, послезавтра какой-то особый праздник в белорусскую тему, он уже сколько не ест, не спит, этнику в рок превращает. Песняры, дескать, ему не указ.

Я согласно кивнула. От сцен семейной жизни моих старших друзей не то что голова кружилась — в моих незрячих глазах рябило. И это, что интересно, было не больно, как от света, а приятно, как лёгкий душ по коже.

— Чай? Кофе?

— Чай. Лучше зелёный с мятой. Не спала опять толком, а с кофе расплющит.

— Сейчас, наколдую. А что так?

— Эх! Инна! Ты же не была отличницей, пасущей половину курса?

— Да ну, Лена, ты же знаешь.

— А вот я оказалась. Этому объясни, тому объясни… Чертовски сложно, в скайпе же из веточек не сложишь… И все чем-нибудь обязуются, одна радость, у самой нашей двоечницы папа — хозяин фирмы такси, так что у меня в их фирме теперь безлимит на услуги. Смешно, да?

— Смешно. Если бы я на первом курсе… Была бы комплексами в маму. Хорошо, у меня все комплексы противоположные. Чай, осторожно…

Чай. Тут, как учила Света, нужно отрешить суетные мысли… Ну, и всё прочее. У Инны тоже и нужный вкус, и нужное настроение теперь получаются.

— Здорово. Почти как у Ромы. Спасибо.

— Тебе спасибо. Я же не Рома, я суетливая, торопливая молодая мать, одновременно молодой преподаватель и молодой перспективный учёный… Ой!

Видимо, нужно быть очень хорошо тренированной молодой матерью, чтобы сорваться с места примерно за полминуты до того, как чадо начнёт орать.

Чадо действительно заорало, послышались заклинания на каком-то несусветном языке, потом плеск воды… И Яна приползла ко мне, пахнущая недавно постиранным:

— Тётя Лена, я теперь немного земляной червяк… Возьми меня на коленки, пока мама сердится!

Чего бы не взять, только чай подальше, на всякий случай… И как-то инстинктивно прижала, так, что вдруг даже сердце в унисон.

— Ничего мама не сердится… Лена, вот специальный стаканчик для Яны, ей чай холодный. Девочка опрокинула на себя всё своё строительство джунглей, а поскольку задумалась и забыла, что хотела в туалет, результат, я думаю, ясен. Ничего. Яна, а кто между земляным червяком и обезьянкой?

— Яна!

— Правильно. Которая сидит на месте и пьёт чай.

Яна действительно не ёрзала, пила… И дышать старалась в такт нашему разговору.

 

…Сергей, по своему обыкновению, бегал по кафедре, чуть не на потолок запрыгивал. А Максим сидел около доски и тихо улыбался в усы.

— Мак! — Кипятился Сергей. — Я понимаю, ты революционер, оратор, большевик, мыслью хоть тысячу человек заразить можешь. Но в том, о чём ты рассказываешь, я мысли не вижу.

— И я пока не вижу. Тут, знаешь! Нутром чую, если эту ситуацию схватить, мы на коне. А если не схватить, то и мы, и эти активисты себе на горе под конём. А мысль? На то мы, между прочим, и учёные люди с тобой, я ещё Федю с Катей позвал, неужели четыре кандидата наук мысль не удумают?

— Чёрт побери все калоши с сапогами Антона Павловича Чехова! — Сергей ещё продолжал кипятиться, но запрыгнуть на потолок уже не желал, просто быстро ходил между столами. — Но вся эта гаражная история — это же какая-то полная ерунда! Они, кажется, даже считать не умеют. И ты тоже. Это же полный бред, с точки зрения логистики!

— Ты считать умеешь, — Максим умеет такое говорить с интонацией признания собственного ничтожества. — Федя вроде тоже считать ещё не разучился. И посчитайте, почему этот бредовый, с точки зрения логистики, так сказать бизнес, вполне себе рентабелен! Люди, во всяком случае, этим занимаются и не хотят бросать, значит, есть чем прокормиться? Хотя да, по налоговой, кто официально существует, все законно в минусе. Они, правда, в основном официально не существуют… Ты на прошлой неделе говорил, что Наташа шины меняла — где? В сервисе «Тойоты»?

— В гаражной мастерской, конечно! Ну что ей до сервис-центра ехать, когда рядом с домом дядя Паша шины меняет? Чёрт, и в самом деле, ты прав! Так что, идея есть, или мы сейчас с нуля?

— Катя говорила, что у её отца есть какая-то бешенная по безумию идея. Но пока они едут, давай в самом деле с нуля, с анализа ситуации.

Информация в интернете была, как водится, противоречива. Да, с одной стороны, премьер признал, что «гаражный бизнес» является значительным фактором экономики. Чинят автомобили, ремонтируют мебель, всякую сантехнику даже на заказ ладят. Оборот таких народных «дядь Паш» никто оценить не может. Налоговая на них изредка набредает, когда могут, штрафуют, а часто даже этого не могут. Ну что, что рукастый дядя Паша не зарегистрировал в своё время своё частное предприятие? Все на районе знают, что если поменять шины — это к дяде Паше. А если окна помыть — это вот тётя Глаша, все знают, что Чкалова двенадцать, пятая квартира, и телефон вот пожалуйста.

С другой стороны, раз премьер признал, то пора наводить порядок. То есть регистрировать, брать налоги, проверять права на аренду недвижимости… Дяди Паши и тёти Глаши очень не хотели стоять в очередях на регистрацию, платить пошлины и налоги, половина гаражей была поставлена в советское время, когда законы были совсем другими, и по нынешним законам выходило, что этих гаражей просто не существует.

— Страна победившего идеализма, — прокомментировала Катя, когда ей показали основную аналитику. — Понырев любит говорить, что у нас страна победившего материализма, кажется, он где-то промазал. Гараж есть, он вот, не знаю, как там у вас насчёт дяди Паши, у нас в Ленинске Санёк есть, любые «Жигули» с нуля поднять может. Все владельцы «Жигулей» его хорошо знают. Но на бумаге его нет. Парадокс?

Фёдор Михайлович не приехал, у него случилось какое-то мероприятие в управлении образования. Но Катя, как водится, обозначила — замужем, значит, за мужа.

Филологи!

И Катя тут же начала излагать идею, которую кинул её удивительный отец.

— А давайте, вытащим хотя бы тридцать гаражей и палаток, самых решительных, на одну из центральных площадей? Сервис, дёшево, без переплат. Раз в центре — и людям удобнее, чем искать по окраинам, объявления расклеим, чтобы все в курсе, ну это же очевидно. Копы захотят погнать? Нет, Мак, подумай, как обстряпать, чтобы законно.

Максим Катю давно не видел. Сергей видел часто — она приезжала к Наташе убеждаться, что всё правильно с дочкой делает. В качестве начинающей мамы Катя смотрелась куда более органичной, чем в качестве кандидата философских наук и начинающего доцента кафедры. Но что человеку, которому интересно исследование и преподавание, кандидатом каких-нибудь наук быть нужно, и Сергею, и Максиму было очевидно. А тема Кати про архетипы была, во всяком случае, любопытна.

— Тридцать? — Сергей прикинул. — Если на Правобережной, можно при желании пятьдесят воткнуть. Где запитать, примерно ясно — там рядом павильоны, два кафе и диспетчерская. Если скинуться, то вообще нет проблем, к тому же у Петровича можно спросить полевые генераторы, для страховки. На бензин скинуться в городе — вообще не вопрос. Что меня беспокоит, по логистике я всё уже прикинул, детали с Петровичем дошлифуем, по метрам и рублям — но как с копами быть, Мак, ты уже понимаешь, как с ними устаканить?

Максим тем временем звонил. И записывал.

— Бурностай присоветовал. Закон о митингах ещё никто не отменял, мало ли, что про него все забыли. Как именно устроено пространство митинга — в законе ничего нет. И сколько он длится — тоже. То есть если получаем разрешение — хоть пятьдесят палаток и хоть месяц торчать можно. Если больше — это по закону капитальные сооружения, нам это, кажется, не нужно.

— Дело за малым, — сказал Сергей. — Мысль очевидна, доступный недорогой сервис, спасибо, Катя. Я думаю, Наташа тоже подпишется, «Тойота» не «Жигули», конечно, но тоже недорогая и хорошенько убитая тачка. Вопрос, как собрать. Гаражный сервис. Public Relations, думаю, быстро соорудим. Были бы в самом деле дядьки рукастые. И тётки.

— Звоню Петровичу, — сказал Мак, — Алле-оп!

 

В самом деле, получилось алле-оп, палаточный городок на площади образовался за день, все возможные сервисы, от ремонта моторов до записи на остекление балконов.

В тёплой палатке, похожей на юрту, расположился частный детский сад.

Пока одни родители работают, а другие ходят по рынку и выбирают, дети могут провести время в комфортной среде и в увлекательных занятиях, двести рублей за такое не больно. Обед — за отдельные сто, его дядя Жора из соседнего кафе взялся поставлять, но если без обеда, хватит чая, компота или киселя, кому что нравится, в те же двести.

С оцеплением договорился Бурностай. Хотя он сам уже в органах не служил, сохранил множество знакомств.

Ситуацией на площади управлял в целом полковник Петряев, рядовым прошедший Афганистан, а уже офицером МВД — Северный Кавказ. Петряев сидел в основном в штабе, устроенном из диспетчерской, которая всё равно девять десятых времени, за не имением рейсовых автобусов, пила чай и сплетничала. Напоминал тётенькам-диспетчерам, что у них рабочее время — не две минуты каждый час на отработку очередного рейса, а восемь часов. Заставлял звонить по патрульным рациям, выяснять, кто где и уточнять карту. Случившийся мальчик Олег Воронин, из воспитанников Петровича, программист и любитель исторических военных игр, сразу проникся, решил, что тут всё по правде, а не изображать столетнюю войну, и нашёл приложение, позволявшее на картинке площади формировать картинку быстро. Где кто работает, где кто закрылся на перерыв или на ночь, где у кого провалы с электричеством, где какие потоки посетителей…

Когда на второе утро Максим и Сергей получили поток посетителей, аж присвистнули. Десять тысяч пользователей из миллионного города, в Париже когда-то меньшими силами Бастилию и Тюильри брали. Про то, сколько парижан на самом деле брали Тюильри, Максим честно не помнил, он всё же по девятнадцатому веку и Восточной Европе специалист, а Сергей помнил только песню: И музыка, как на балу в Тюильри, мне слышится ночь напролёт, а что до грядущей за этим зари — товарищ, не верь, не взойдёт!

Непосредственно же патрулём занимался капитан Синегоров — человек, который как бы нигде и никто, а на самом деле везде и всё. Формально, никакого послужного списка. Срочная служба сразу после техникума, автосервис, так и служил шофёром и ремонтником, правда, на армейских вездеходах. Гаражников, занимающихся именно автосервисом, он, кажется, поэтому на интуиции понимал.

Потом — патрульно-постовая, обход пешком и объезд на машинах самых шебутных окраин, одновременно, заочка. Диплом юриста-заочника, адвокаты и криминалисты бы его обсмеяли как недоучку, но в поле было самое то, чтобы вовремя сориентироваться в ситуации. И сразу пригрозить, хоть хулигану, хоть пойманному на поличном воришке, какой статьёй его можно шандарахнуть, и объяснить, как ему выгодно, если будет явка с повинной.

В качестве капитана, которому было вверено поле, пока полковник командовал в штабе, Синегоров в итоге проявил себя великолепным полевым командиром.

Когда-то, в лихие девяностые, в Белоярске, как и почти везде, было несколько местных мафий, контролировавших рэкет, деливших между собой районы иногда так весело, что доставалось ни в чём не повинным хозяевам палаток и ларьков. И Синегоров, и Бурностай это застали, в разных качествах, вот Петряев не застал, ему разборок полевых командиров и кланов на Северном Кавказе хватало. Потом то ли это кончилось, то ли просто в подполье ушло, в любом случае, сейчас оно резко вылезло.

Откуда вылезло, кто проглядел — на то есть следственный комитет, пусть разбирается. По факту, откуда-то образовалось около сотни парней с лицами, заведомо не обезображенными интеллектом, и с хорошо оборудованными кулаками. Которые считали, что палаточный городок не имеет право на существование, если конкретно им не отстёгивает.

— Мы — вишняковские, — заявляли они. — А вот вы что здесь делаете?

Полиции было человек двадцать, и в основном пацаны, только научившиеся слегка помахивать дубинками.

По счастью, первыми эти отмороженные, замороженные и вымороженные наткнулись на Бурностая. Вечерело, было уже довольно темно, посетители почти кончились, дядя Жора свернул торговлю, остальные тоже хозяйство сворачивали и упаковывались, для сохранности.

Кто мог, отгружали, чтобы с утра привезти, остальные сдавали ящики и контейнеры под расписку.

Бурностаю после дня на бегу хотелось чего-нибудь горячего, жидкого и калорийного, борщика или там соляночки, но идти до кафе дяди Жоры минут пятнадцать, и уже за день набегался, хорошо, если кто на машине добросит. Пока решил обойтись просто чаем и каким-нибудь калорийным батончиком. Пока он, стоя у пластикового столика, пил чай и аккуратненько отламывал «Твикс», мелкими кусочками, ему так с детства больше нравилось, чем кусать, вошли трое. Те самые.

— Что здесь делаешь? — спросил самый коротышка, но судя по тому, что у нормальных людей называют выражением лица, а у таких разве что рожей, вроде как самый главный.

— Не видишь, ужинаю, — сперва мирно ответил Бурностай, отломил ещё кусочек палочки «Твикса», сжевал, запил. — Зульфия Рашидовна, не в службу а в дружбу, можно ещё кипяточку? А то что-то чай на такой стаканчик у вас крепенький.

Продавщица без слов плеснула, несколько боязно поглядывая на вновь прибывших.

Два мордоворота были нормального, по армейским меркам, роста, метр семьдесят, где-то, что рожи дебильные — так не всякий военкомат это волнует, сила есть, ума не надо, в стройбат сойдут. Третий — под метр пятьдесят пять, но из тех, кто явно умеет пронырнуть, и в нарушение правила — ниже пояса не бить — промеж ног вдарить. А тут тренируйся не тренируйся, если ты не борец сумо, от боли на несколько минут скрючит. И остальные, значит, добавят.

Основное преимущество Сани Бурностая — преимущество слона. Максим когда-то, при первом знакомстве, говорил, что он по манерам напоминает слонёнка из мультфильмов серии «Тридцать восемь попугаев». Фёдор Михайлович, более склонный к русской классике и её экранизациям, считал, что он в точности Пьер Безухов, в исполнении Сергея Бондарева. Особенно до того, как Саня сделал операцию на глазах и перестал нуждаться в очках — но, видимо, привычка близоруко щуриться осталась.

Сам Саня не всем рассказывал — он из приличной семьи, но в его рабочем районе вопрос выживания, особенно, если идёшь с девушкой — не в умении драться, это умение при пяти отморозках против, особенно если они с кастетами или с ножами, не много что даёт. Лёжа на кладбище, как говорил ему отец, глупо испытывать радость от того, что положившие тебя сидят в тюрьме. Важно умение доказать, что ты тут самый крутой. Любым способом.

Саня вроде бы пил чай… Потом плеснул — стоградусным кипятком — на самого наглого. И извинился, конечно — ой, извините, я сегодня такой неловкий…

Когда стоградусный кипяток попадает даже на самый заскорузлый и приготовленный к бою кулак, это имеет тот же эффект, что между ног.

— Эй, парень, мы тут наших обижать не позволим! — Сказал ещё один.

— А кто кого обидел? Я вообще-то извинился. И имей в виду, кипяток на тебя тоже пролиться может.

— А чё, пойдём выйдем? — Спросил третий. — Ты типа тут крутой?

— Крутые яйца бывают, и то варёные. А я — по-твоему, на варёное яйцо похож? За базар, между прочим, ответишь, если что, прямо здесь, у меня деньги за сломанную мебель и разбитое стекло найдутся.

Это называется — брать на пушку.

— Нет, ты что, не похож…

— А теперь уже давайте, вежливо. Называйте меня, молодые люди, товарищ старший лейтенант. А у вас, кстати, как с этим? Рядовые запаса? Вижу по глазам, не служили, а не больные вроде, как отмазывались?

Вот тут пушка так пушка, двое выбежали, вынося третьего, который по инерции выл от обожжённой кожи. Капля кипятка на руку — да любой, кто идёт по тёмному коридору с кружкой горячего чая или кофе, как это часто на службе приходилось делать, и дома случается, по привычке, рискует себе куда больше пролить. Неужели эти горячее никогда не пили, только горячительное?

Бурностай решил позволить себе ещё немного чаю, Зульфия Рашидовна настояла на том, чтобы за счёт заведения. Позвонил Синегорову, а потом Олегу, попросил, по возможности, свежую карту диспозиции себе на планшет.

Ему сразу всё стало ясно, массированная атака, но без всякого осмысленного плана. Удары по позициям — в основном попытки что-то взять из закрытых палаток и контейнеров, поздновато ребята пришли. Освидетельствованы два порванных тента и два покуроченных замка. Гаражники были в целом люди опытные, в те же девяностые выживали сами, как знали. Попытка окружения — но опять же бестолковая, без перекрытия транспортных путей, машины с оборудованием и расходниками спокойно выезжали, ребята просто шарахались. Нет чтобы — пару джипов даже поставить, джипы жалко — по бревну хорошему, что там, лавочки с остановки притащить, дурное дело не хитрое — тогда всё можно было заблокировать, ребята явно не додумались.

Тем не менее, вообще-то это сразу на уголовку катит, организация или участие в массовых беспорядках, но пока Петряев вызовет подкрепление, пока подкрепление доедет.

Но ребята сами нарвались.

На бокс, в котором Синегоров в кои-то веки решил на своём служебном «Бобике» проверить шины и электрику. А заодно двое парней из оцепления решили погреться, чаю выпить в тепле.

И вот, медленно выезжает «Бобик» в полной боевой раскраске, Синегоров продолжает проверять мигалки, а за ним двое парней с АКМ выходят, и ещё за что-то благодарят тех, кто внутри… Поскольку и сам Синегоров, и его служебный водитель были изрядными меломанами, как раз акустика в машине была за свои деньги как следует прокачана, поэтому ещё «Полёт Валькирий» хорошенько раздавался.

Потом капитан вышел из машины, хлопая по руке дубинкой. Было ясно, что толпой его, конечно, завалить можно, но первому, а то и второму — точно хана. К тому же парни с АКМ — даже если стрелять не умеют, могут, с перепугу, начать палить в толпу очередями. Да и вообще АКМ в руках сам по себе внушает почтение, куда против него с пером, кастетами и пугачами.

Синегоров вразвалочку, как учили его ещё в первые дни службы в ППС, подошёл к тому, который выглядел самым наглым. И спросил:

— Гражданин, позвольте проверить документы…

Большего не было нужно, началась паника. Синегоров добавил:

— У нас все участники митинга в базе данных, а гости давно разошлись. Если вас в базе нет, придётся проехать в отделение для установления личности.

Видимо, устанавливать личность, то есть, в том числе смотреть на прокрутку фотографий в базах розыска и давать отпечатки пальцев, гражданину проверяемому очень не хотелось.

— Чё, волки позорные? Взяли Толяна? На пустом месте ведь взяли!

— Что, на пустом месте взяли? — Ещё более подчёркнуто вежливо сказал Синегоров. — Что же, уважаемый! Ну, до отделения мы не поедем, много чести бензин и время на вас тратить, а пройдёмте в оперативный пункт. И будем выяснять, какого Толяна и на каком пустом месте взяли. А вы, граждане, можете разойтись по домам, а можете подождать, но только чтобы без эксцессов. О, Александр, отведи, пожалуйста, этого к Петряеву, мне как раз проще будет на улице тут попастись. Ты же всё слышал?

Бурностай к этому времени находился в настроении «размахнись рука, раззудись плечо». И поймал себя на том, что если он будет находиться на площади, без эксцессов не обойдётся. Поэтому согласился.

— Ну, Толян, рассказывай! — Сказал он по дороге, бережно подпихивая гражданина в спину, чтобы не свернул не в том направлении. — Так на каком пустом месте тебя поймали? Про то, что срок скостят за чистосердечное, да за сотрудничество со следствием, в курсе же?

— Ну, что рассказывать, гражданин начальник? — Толян уже потерял наглость окончательно, заскулил. — В самом же деле, на пустом месте! Ну, один уважаемый человек нам забашлял, чтобы мы тут всё покуроч