Завоевание мира как побочный эффект увеличения численности населения Европы

Пик европейского демографического сбоя 1750–1850 годов привел не только к увеличению масштабов строительства поселений и колоний. На всех важных территориях Европы повсеместно возникают кризисы. Ища причины обусловленных этими кризисами массовых убийств, исследователи забывали о резком увеличении бунтующих сыновей, которое можно рассматривать в качестве решающего изменения, повлиявшего на эти процессы.

Рис. 8. Рост населения и внутригосударственные беспорядки в Европе с 1750 по 1850 г.

(Звездочкой отмечены волнения и государственные кризисы; зигзаги сверху столбиков – прирост населения свыше 100 %, данные по Голдстоуну, 1991 г.)

Завоевание мира не входило в первоначальные планы жесткой политики восстановления численности населения Европы, однако эта политика индуцировала отдельную мощную динамику. До XX века Европа не отказывалась от наказаний за аборты и контрацепцию, ведь европейским странам нужно было воспроизводить население, чтобы утверждать свою власть по всему миру. Соответственно, для этого был необходим постоянный демографический перевес. Это одно из многих объяснений того, как мир был завоеван благодаря неутихающему демографическому молодежному сбою Европы, население которой смогло наполнить колонии более чем на половине завоеванных земель. В самой же Европе численность населения выросла с 50 миллионов в 1490 году до 460 миллионов в 1900 году, составив четверть всего населения земного шара на 3/10 его суши. Первая мировая война, забравшая жизни 10 миллионов человек, большинство из которых были молодыми солдатами, в последний раз показала, как маленький континент умел широкими пригоршнями расходовать свой человеческий материал. А вот Вторая мировая война уже брала ресурсы из чистой репродукции, так как динамика рождаемости надломилась еще во время Первой мировой. И после 1945 года Европа окончательно лишилась ресурсов для войн, требующих больших человеческих жертв.

Бесспорный, но загадочный по своему происхождению демографический взрыв 1485–1875 годов скрыт за неповторимым европейским феноменом завоевания мира, который начался в XV веке. С 1493 года европейцы не испытывали нужды ни в пище, ни в жизненной площади. Через 500 лет, когда население Европы увеличится в десять раз, на той же самой территории можно будет расположиться намного легче, чем в начале этого периода. Но это наблюдение post factum, и знать об этом колонисты 1520-х или 1750-х годов просто не могли. Во время своего исторического взросления, сопровождавшегося появлением и ростом численности честолюбивых сыновей, Европа не предоставляла новым поколениям возможностей для карьеры. Скачкообразное увеличение рождаемости, начавшееся в 1485 году, в мгновение ока свело на нет шансы молодежи на любые приличные позиции в социуме. Со стороны это могло напоминать массовую безработицу – с тем отличием, что она не выражалась среди знати и благородных сословий так, как феномен поденной работы, ставший нормой среди крестьян и ремесленников.

Если отец вырастит не одного, а, например, троих сыновей, а они, в свою очередь, сделают то же самое в следующем поколении, то будут выполнены условия для затяжного молодежного сбоя. Продукт такого сбоя ищет свое счастье не только дома, но и в новом мире, который для него будет не столько на западе, сколько на востоке – в стороне России или, шире, Северной Азии. «Go west, young man!»[60] – значит не только «Исчезни с глаз долой, смутьян!», но и «У тебя есть шанс на успешную жизнь вдали от твоих братьев!». Вполне естественно, что ненависть к аборигенам, на чьи места ты пришел в поисках новой жизни, необходима, чтобы отвоевать собственное жизненное пространство. Понятно, что европейская мечта осуществляется по насильственному сценарию захвата чужого имущества только в течение первых десятилетий переселения. Впоследствии его содержание и приумножение требуют такой же тяжелой работы, как и та, которая досталась старшим братьям, оставшимся на насиженных родовых местах.

Объяснение европейского глобализма с конца XV века не должно останавливаться на простом удовлетворении любопытства. Помимо прочих идей, его широта и трудность для восприятия привела к тезису о белой расе, выраженному в форме академического расизма – разделение на белых, желтых и черных вместе с внутриевропейским приписыванием категорий благородства, гражданственности и трудолюбия в зависимости от цветов соответствующей расы. В своей модели решения загадки европейского завоевания мира Гобино (1853) утверждает, что белая раса не имеет какого-то особенного генетического преимущества. Он объясняет положение дел тем, что на одну мать, будь она из благородного, обывательского или пролетарского сословия, приходится больше сыновей, чем положено. При этом они не голодают и не находятся на обочине жизни, но отчаянно и бесстрашно борются за позиции в мире, жители которого не в состоянии объяснить и осознать постоянные притоки новых завоевателей.

IV. Прошлое и будущее сверхдержав:
 Больше сыновей при более жестких структурах собственности

Несмотря на скачок численности населения Европы, произошедший к началу XVI века, последовавшее затем европейское завоевание мира нельзя объяснить исключительно молодежным демографическим сбоем. Конечно, без излишнего количества сыновей, которые не могли претендовать на наследство, не было бы ни известных исторических событий, ни триумфа Старого Света. Тот, кто хочет использовать лишних сыновей в качестве аргумента, должен сначала признать, что не только женщины, но и сексуальность как таковая потерпели сокрушительное поражение в историческом процессе и были низведены до инструментов простой и жестокой программы размножения. Нет женщин, которые добровольно бы стремились пережить пару десятков беременностей и воспитывать десяток детей. Современные речи о «войне маток» (war of wombs) легко западают в душу, но одновременно упускают из вида инструментализацию женщин, подавляемых в ходе истории. Да, некоторые из них начинают, казалось бы, добровольно принимать на себя роль производителя будущих солдат, но как быстро будет отброшена эта модель, если предоставить им право и возможность самостоятельно распоряжаться своим телом? Очевидно, что муж и жена не могут самостоятельно делать выбор в отношении распределения работы, когда количество детей в семье достигает определенного показателя. К тому же мужчины не склонны менять свой образ жизни, чтобы заняться воспитанием больших групп детей. Другое дело, если на мужчину оказывается разного рода давление. Но пока присутствует неослабное социальное и государственное давление, неуменьшающиеся группы не имеющих выбора женщин и не в меру многочисленных детей становятся главным условием для будущих кровопролитий.

Очевидно, что уровень технического вооружения Европы должен сыграть решающую роль в возможном глобальном конфликте. Быстро завоеванные народы Америки, Северной Азии, Африки и Австралии были вынуждены вступать в войны против доспехов, боевых лошадей, легавых собак и огнестрельного оружия, имея на вооружении технологии каменного века. Но в отношении Китая или мусульманских государств такого ярко выраженного военного превосходства не было. Поэтому завоевания этих земель не удались или были свернуты. Чтобы понять сущность молодежного демографического сбоя и то, почему из трех регионов с примерно одинаковым уровнем вооружения (Европа, исламские страны, Восточная Азия) доминирования добилась именно Европа, требуется определенное усилие. Ведь по абсолютным показателям численности населения она занимает последнее место среди указанных групп. Причем численность их населения стабильно сохраняется. В этих странах абсолютное множество сыновей, но тех, кто не может устроиться в своей стране или регионе, практически нет.

Сексуальное подавление, начавшееся вместе с усилением контроля рождаемости, стало дополнительным детонатором. Молодым мужчинам Европы грезились не мифические девственницы мусульманского рая, но реальные, живые индианки Нового Света, которых можно было безнаказанно насиловать: «В течение более чем половины века испанцев манил не только образ золотого Эльдорадо, но и жар похоти, возжигаемый мыслями о законных гаремах» (Романо/Тененти, 1967). Европейцы борются за жизнь по эту сторону вечности, но используют методы и инструменты, практически ничем не отличающиеся от тех, которые мы встречаем у современных террористов, претендующих на места в раю.