Взлет и падение европейских гегемоний

Намного проще понять принципы гегемоний, если одновременно учитывать структуры собственности и популяцию. Тогда становится ясно, что эстафета всегда переходит к тем конкурентам, которые наиболее радикально решают вопрос собственности и в то же время переживают демографический молодежный сбой. Такой новый гегемон присоединяет жизненно необходимые новые территории путем завоеваний и/или союзов. Приведенная ниже хронологическая таблица по европейским державам начиная с 1500 года показывает, что в мире нет ни одного непреложного закона или какой-то единой формулы мирового господства. Однако за этой таблицей скрывается нечто большее, чем простая цепочка исторических совпадений.

 

Молодежные демографические сбои и глобальное доминирование европейских держав*

 

 

* Значения: «+» = сильно выражено, «++» = очень сильно выражено, «+++» = невероятно сильно выражено, «—» = слабо выражено, «—» = очень слабо выражено, «—» = невероятно слабо выражено, «+/—» = нейтрально.

[1] Реформы Штейна и Гарденберга – преобразования 1807–1814 гг., произведенные правительством во главе с Генрихом Фридрихом Карлом фон Штейном (1757–1831) и Карлом Августом фон Гарденбергом (1750–1822). Предусматривали возможность отчуждения земли по желанию собственника, что позволяло приобретать землю разбогатевшим крестьянам. Была проведена муниципальная реформа, вводившая в городах самоуправление. Реорганизация высших государственных учреждений устранила абсолютистский порядок управления, были созданы министерства. Была введена свобода производств, деятельности, заменившая цеховую систему, тормозившую развитие промышленности. – Прим. ред.

 

 

1. Португалия

Португалия присоединилась к европейскому завоеванию мира не с самого начала. Начиная с XV века эта страна искала рынки сбыта и опорные пункты обеспечения между ними. До 1490 года у Португалии не было и значительного демографического преимущества, которое могло бы позволить стране вести агрессивную военную и колониальную политику. После того как Турция блокировала восточную часть Средиземного моря, что стало еще более болезненным фактом после поражения крестоносцев в 1396 году, иберийские державы ждали любой возможности, чтобы создать новый восточный торговый путь. Он появляется в 1415 году. Именно тогда португальцы успешно завоевали североафриканский город Сеута. Это завоевание положило начало конкуренции между торговцами из Генуи, Венеции и ганзейских городов, которые вели международную торговлю[63]. Походы вплоть до Новгорода на севере и до Северной Африки на юге можно назвать имперскими, только если очень небрежно обращаться с терминологией, ведь торговые империи не всегда подразумевают присутствие политических. С 1453 года, когда итальянцы после турецкого завоевания Константинополя потеряли торговый путь через Черное море и торговля со странами Леванта[64] стала невозможной, Португалия перешла от соперничества со средиземноморскими республиками к более или менее осознанному поиску нового пути, пролегающего вокруг Африки и сулящего пряности и ткани Востока.

Само собой разумеется, что начиная с 1500 года Португалия тоже переживает молодежный демографический сбой, в два раза увеличивает численность своего населения на континенте – то есть без учета тех, кто выехал за пределы страны – и к 1600 году в ней проживает уже не один, а два миллиона человек. Из-за подчиненного положения Португалии по отношению к Испании и напирающих северных европейцев этот прирост был использован настолько радикально, что к 1650 году численность населения сократилась до 1,7 миллиона жителей. В целях наполнения колоний и продолжения колонизации используют сирот, осужденных, цыган и проституток. Одновременно Португалия обращается к Святому престолу с просьбой о помощи в борьбе против Испании. Тордесильясский договор (1493) о разделе Атлантики и Сарагосский договор (1529) о разделе Тихого океана свидетельствуют о попытках европейцев уладить с помощью бумаг то, для чего не хватало человеческого капитала. Такие операции, как защита Эфиопии от нападений мусульман в 1543 году, показывают как динамику, так и чрезмерность усилий и ресурсов этого маленького иберийского государства. Одновременно Португалия приписывает к своим владениям более 10 миллионов квадратных километров земель, расположенных прежде всего в Южной Америке и Африке (подробнее об этом у Дж. Р. Рассела-Вуда, 1998).

В 1577 году эта изначально небольшая страна устанавливает торговые отношения даже с Китаем (Макао), но уже в 1581 году изможденная Лузитания присягает на верность испанской короне. Так как смертная казнь за контроль рождаемостивсе еще не упразднена, к 1750 году численность населения Португалии снова увеличивается на полмиллиона человек, из которых набираются новые поселенцы: им предстоит освоить бедствующие или занятые противником и оспариваемые области в Африке и Бразилии.

 

 

2. Испания

Первое путешествие Колумба, которое он предпринял в 1492 году, имея не более 100 человек и всего три корабля, – тоже предприятие, которое по стилю напоминает действия венецианских, ганзейских или португальских коммерческих монополий. Будучи лишенными возможности добраться к пряностям Индии по суше, они прокладывали пути за специями через Африку. На второе путешествие Колумба в 1493 году вызвались уже secundones, то есть вторые или младшие сыновья в роду. Тем временем их матери были заняты вынашиванием и рождением третьих и четвертых детей. Теперь уже на 17 кораблях в океан отправилось 1200 крестьян, ремесленников, купцов, солдат и священников. Поначалу они стремятся разбогатеть, чтобы показывать всем свои роскошные кареты в Севилье и Мадриде, построить дворцы и стать на социальной лестнице выше своих перворожденных братьев. Позже, начиная с 1510 года, за ними устремится непрекращающийся поток молодых мужчин. Несмотря на существенные показатели эмиграции, численность населения Испании с 1490 по 1650 год увеличится с 6 до 9 миллионов человек. Сначала незаметно, а потом неизбежно поселенцы перейдут от грабежей к торговле и локализации производства. Уничтожение коренных жителей новых колоний, эксплуатируемых на тяжелых работах, приведет к массовой смертности коренных народов, которая только в одних серебряных шахтах Потоси заберет около двух миллионов человеческих жизней за 200 лет (Романо/Тененти, 1967).

Конквистадорыне только приносили смерть, но и сами постоянно рисковали своей жизнью. Эрнан Кортес отправился в Новый Свет, когда ему было 19 лет. В 26 лет он принял участие в завоевании Кубы, а в 1519 году, когда ему исполнилось 34 года, отправился в Мексику вместе с отрядом из 600 человек. Он основал город Веракрус[65] и сжег корабли, на которых приплыл, чтобы лишить свою команду любой возможности вернуться на родину. Через доселе неизведанные земли он добрался до столицы ацтеков – города Теночтитлана, завоевал государственную казну, пленил ацтекского короля-бога Монтесуму, дав миллионам его подданных таким образом понять, что их ждет неминуемая смерть (Кортес, 1550). Имея под командованием всего 180 человек, Франсиско Писарро в 1532 году штурмом берет сердце империи инков. Атауальпа – Сапа Инка, сын Солнца, который позже убьет своего брата Гуаскара, – был отбит у своей многочисленной свиты и 5000 представителей знати в провинции Кахамарка и взят в плен. Чтобы пробиться к вождю через его людей, вооруженным огнестрельным оружием испанским рыцарям понадобилось всего лишь полчаса. Сам Инка был подвергнут публичному суду и казни после того, как у его народа экспроприировали тонны золота (Хубер, 1962; Габаи 1997).

Несмотря на все успехи, сыновья Эстремадуры[66] совершали действительно самоубийственные поступки, поражая своим хладнокровием и готовностью умереть в любой момент. Этих качеств хватило и на то, чтобы поучаствовать в крупномасштабной резне бунтующих испанцев: губернатор Кубы Веласкес – против Кортеса, а Альмагро, который, кстати, был найденышем, – против Писарро. У последнего было три брата, которые и пришли ему на помощь, обеспечив поддержку в Куско. Видно, что здесь действовали католики, а не Мухаммед Атта[67]. Перед каждым нападением они склоняли голову и вставали на колени, чтобы совместно помолиться Богу о даровании победы. По аналогии с разницей между мусульманами и исламистами, эти испанцы были бы не христианами, а христианистами, ведь бог Кастилии «любил мертвых больше, чем верующих» (Роудон, 1974). Как к испанцам того времени не получается применять библейские заветы любви или святости жизни, так и сегодня повествующие о том же суры Корана остаются без внимания со стороны фанатиков от ислама. Так как их мечты о завоевании мира, за исключением Израиля и Кашмира, пока что неосуществимы, исламисты до поры до времени остаются некими конквистадорами со знаком минус, то есть действуют в рамках наказаний и разрушений.

Прежде чем религии будут использованы для оправдания насилия, должны появиться те, кто будет готов убивать и принять смерть за ту или иную вещь или идею. Важно, что им должно быть некуда больше податься. К тому же нельзя отказывать иудейской этике в наличии хотя бы малой искорки собственной силы и влияния. Ведь в гуще взаимных проклятий уничтожающих друг друга испанцев формируется не что иное, как международное право: ««Я проведу пред тобою всю славу Мою и провозглашу имя Иеговы пред тобою, и кого помиловать – помилую, кого пожалеть – пожалею». Как было сказано, то, что содержится в законах природы, было передано человеку […] в виде закона десяти библейских заповедей, явленных на мозаичных таблицах. Этот своеобразный вариант права народов […] подразумевает то, что человеческий род, разделенный на различные народы и царства, все равно составляет единое целое, причем не только в биологическом, но и одновременно в политическом отношении, обусловленном обществом, основанным на нравственном законе. Это следует из природной заповеди взаимной любви и готовности помочь, которая должна распространять свое действие на всех, в том числе и на чужаков, к какой бы нации они ни принадлежали [Книга Исхода. Глава 33]» (Суарес, 1965 [1612]).

Интересно, обращался ли кто-то с обвинением в нарушении общего «божественного закона» к вождю племени, ассирийскому королю, римскому консулу, монгольскому хану, османскому султану или перуанскому инка во время победного истребления поверженного противника? Мы этого доподлинно не знаем. Но в ходе массовых убийств, которые совершали испанцы, такой голос точно был. Он принадлежал Антонио Монтесино (1485–1528). Вот что в своей проповеди сказал этот монах-доминиканецсвоим соплеменникам, которые, к слову, проклинали его, и вице-королю Новой Испании Диего Колону (сыну Колумба) 21 декабря 1511 года в Санто-Доминго, Гаити: «Все вы пребываете во грехе смертоубийства. […] Отчего угнетаете вы их и держите в истощении, не давая еды и не излечивая от недугов, обретенных в непосильных трудах, которые сами им и навязываете, почти что убивая и уничтожая их, пока они для вас день за днем добывают золото и терпят ваши грабежи? […] Неужели души ваши лишены разума? Разве нет в вас любви к ближнему своему как к самому себе?» (Гутьерес, 1990).

В 1539 году ученик Монтесино Франсиско де Витория (1493–1546) тоже говорит о запрете на убийства и утверждает идею, распространяющуюся на все человечество: «Естественное общество как сообщество всех людей рождает первое и общее право. […] Что дозволено в праведной войне с невинными? Первое: «Не убивай невинного» [Исход 32:27]. Второе: как было сказано ранее, основанием для праведной войны является неправедность противника. Но неправедные деяния не могут быть совершены невинными. Поэтому войну против них вести нельзя. Третье: в государстве недопустимо, чтобы за неправедные деяния злодеев среди противника были казнены невиновные. […] Первое руководящее положение: даже если у государя есть силы для ведения войны, он не должен искать поводов и первой же возможности для нее, а действовать по заповеди апостола Павла: «если возможно с вашей стороны, будьте в мире со всеми людьми» [Римлянам 12:18]. Однако он должен постоянно помнить и о том, что все люди суть наши ближние, которых мы должны возлюбить как самих себя [Исход 19:18/34]. […] И второе руководящее положение: если война уже ведется по справедливым основаниям, то ее нельзя вести во имя уничтожения народа, против которого направлено оружие» (Витория, 1952 [1539]).

Пройдет еще пять сотен лет, пока жертва преследований поляков и евреев Рафаэль Лемкин (1946) не переведет сформулированные этими монахами принципы на язык международного уголовного права, которые будут закреплены резолюцией Генеральной Ассамблеи ООН от 9 декабря 1948 года как Конвенция о предупреждении преступления геноцида и наказании за него. Тем временем Испания, чьи владения после присоединения Португалии увеличились на 30 миллионов квадратных километров от Калифорнии до Филиппин (подробнее об этом у Перри, 1990), давно стала банкротом – причем как раз из-за золота и серебра, добытых в колониях. Драгоценные металлы стали слишком часто обращать в государственные печатные деньги. Безусловно, они стали своеобразным средством подкупа с целью объединения Испании, которая в XVI веке еще была похожа на лоскутное одеяло монархий. Однако казна этой страны преобразовалась в монетарный оборот, так и не предоставив собственникам и их должникам возможности обращения имущества в залог, погашения ссуд и заключения кредитных договоров, как должно произойти при использовании реальных банкнот. Именно возникающие на местах обязательства по уплате ссудного процента побуждают к производству товаров и, следовательно, накоплению капиталов. Золото и серебро повсеместно используются в качестве платежных средств, а континентальная Европа накапливает богатства за счет того, что в обмен на американские металлы приходится оказывать услуги и внедрять инновации. Экономика иберийцев того периода напоминает современные петрократии[68], которые также скупают собственность по всему миру, но не имеют собственности в пределах своих границ, не вводят практику ссудного процента и в итоге остаются с примитивной экономикой.

 

 

3. Нидерланды

Значительная часть испанских производств располагалась в Нидерландах. Чтобы получать золото, им приходилось постоянно оставаться высокопроизводительными и что-то изобретать. И все бы еще долго оставалось без изменения, если бы голландцы не пережили уничтожения лишних сыновей в 1581 году в боях за Республику Соединенных провинций и последующего разгрома Непобедимой армады. Структуры собственников, которые противостояли испанским грандам, остались только в городах.

Банковское дело стало ведущей мировой силой. Голландские семьи увеличивают свою численность в три раза, а с ней и население страны с 700 000 до 2 миллионов человек с 1490 до 1640 года. Это позволило использовать демографические излишки для пополнения армии и колоний. Священная Римская империя германской нации имела огромные тылы, которые до 1648 года формально считались Germania Inferior (Нижней Германией). Католицизм способствовал сохранению феодализма и не мешал голландским кругам, чьи интересы простерлись от Южной Америки до Японии. Страна стала глобальным торговым агентом, на службе которого к 1634 году помимо колоний было уже 35 000 кораблей, то есть две трети мирового флота. В пик своего развития, который приходится на открытие Австралии («Новой Голландии»), захват областей Бразилии, колониальную активность в Америке, где был основан Нью-Йорк («Новый Амстердам»), и учреждение множества опорных пунктов от Южной Африки до Индонезии и Японии, Нидерланды оказывают непосредственное влияние на территории от семи до шести миллионов квадратных километров. Таким образом, эта страна берет под свой контроль больше половины Мирового океана. Так появляется империя, которую можно победить только в том случае, если имеешь в распоряжении сопоставимые материальные и человеческие ресурсы.

 

 

4. Англия I и II

Когда правитель Нидерландов взошел на трон Англии, совместив обе должности в 1688 году, а в самой Англии Билль о правах (1689) положил конец серии революций, вспыхивавших с начала 1640 года, в Европе не осталось других мощных конкурентов. Ясно, что Англия не могла быть уверена в этом, так как тогда положение еще не было очевидным. До 1600 года эта страна не имела ни одной колонии, но к 1920 году, несмотря на потерю влияния в Америке, Англия продолжала контролировать 40 миллионов квадратных километров (включая Антарктику), то есть 27 % земного шара вместе с четвертью населения Земли (подробно смотри Ингрэм, 2001; Самсон, 2001).

То, что английские революции XVII века приводили в движение выплеснутые демографическим сбоем «младшие безземельные сыновья» (Голдстоун, 1991), стало понятно намного позже: «Все прежние школы и направления мышления не пытались объяснить общегосударственный слом экономической, фискальной и социальной системы Англии непрерывным ростом численности населения с 1500 по 1650 год». Истребление во имя Господа (дословно на английском slaying in the name of the Lord), осуществляемое под командованием полудиктатора и лорд-протектора Оливера Кромвеля (1649–1660), сообщает этой программе необходимый контур, который виден даже при массовой эмиграции молодежи. То, что огромный рост рождаемости был вызван введением наказаний за аборты и зафиксирован в течение длительного периода времени, сегодня совсем не принимается во внимание.

Репрессивная репродуктивная мораль населения Англии («no sex, please…»[69]) приобрела такую же известность, как и английское воспитание сыновей. Их число выросло с 3,5 миллиона в 1450 году до 16 миллионов к 1850 году, даже несмотря на то, что с 1600 года резко возросло количество эмигрантов (Макэведи/Джонс, 1978). После Восстания Уота Тайлера (лолларды) 1381 года права собственности распространились быстро и повсеместно. На больших территориях возникли доселе неизвестные отношения. Они включали в себя потерявших слуг представителей благородных сословий, которые владели только своими землями, и вольнонаемных работников, которым были нужны эти земли, но которые радикально противопоставили себя игу прежнего рабства. Залог прав собственности на землю стал их единственным источником дохода, и знать (вместе со своими арендаторами) теперь уже была вынуждена использовать получаемые деньги для оплаты труда собственных рабочих. Теперь если знать не начинала что-либо продавать и не могла погасить взятые у банкиров кредиты, то она теряла права на свое последнее имущество – заложенную землю. Выплаты по кредитам приходится производить постоянно. Именно поэтому процесс рационализации землепользования и замены ручного труда машинным продолжается до сих пор. Ведь в случае необходимости его результаты можно реализовать в любое время, обменяв на деньги.

Первая «капиталистическая» рационализация заключалась в огораживании английских угодий для выпаса овец в конце XIV – начале XV века. Обычно такие ограждения за плату охраняло несколько пастухов. Так как Англия на тот момент производила лучшую шерсть, там закономерно возникло промышленное производство. Для сокращения числа занятых прядильщиков и ткачей, которым приходилось платить, изобретают прядильные и ткацкие машины. Такая текстильная индустрия, начавшая формироваться с 1750 года, капитально упрочивает ведущую экономическую роль Англии.

Где бы теперь англичанин не участвовал в завоевании мира, он начинает создавать экономику в колониях и поселениях (Северная Америка, Ирландия, Австралия/Новая Зеландия, Южная Африка), то есть внедряет концепцию собственности и верховенства закона (rule of law). Секрет успеха империи во многом заключается в том, что обычный житель колонии получает возможность зарабатывать деньги точно так же, как и его сограждане, оставшиеся трудиться на родине. Из этого следует, что правильно выстроенная денежная система легитимизирует власть, которую охотно признают над собой. Не понимая ее полностью, но пользуясь ее благами, выгодоприобретатели догадываются, что произвол власть имущих должен быть закован в кандалы права, чтобы собственность граждан смогла предоставить им возможность заработка. В то время было повсеместно распространено выражение «надежный, как английский банк», что свидетельствует о легитимации (признании) британской гегемонии намного сильнее, чем все флотилии островной империи. То же самое относится и к современному почитанию доллара США, которые являются новым гегемоном.

Принцип верховенства закона (rule of law) позволил сохранить эту гегемонию на протяжении нескольких веков. В 2002 году в бывших главных британских колониях, включая США, проживало 360 миллионов человек, что в шесть раз превышает численность населения Англии (60 миллионов) и – по покупательной способности – в восемь раз превышает английские показатели валового национального продукта (около 12 триллионов против 1,2 триллиона долларов). Даже в 2003 году англосаксонский мир с его 30 триллионами долларов владеет 45 % всемирного благосостояния, при этом составляя меньше 7 % от общей численности мирового населения. При имеющейся скорости инновационных процессов, наблюдающихся среди крупных стран, бывшие британские колонии – США, Канада и Австралия – удержат за собой первенство и в третьем тысячелетии. Сегодня, и, возможно, как никогда раньше, миллиарды людей из горячих точек нашей планеты больше всего хотят быть в безопасности. Человечество разделилось на два лагеря: в разной степени запущенные провинции, противопоставленные идеально организованным метрополиям. Информация о том, что происходит в Нью-Йорке или Лондоне, востребована и успешно продается по всей Земле.

Уже в XVII веке Англия становится настоящей метрополией для остального человечества, и такое отношение переносится и в наше время, когда мир разделен на 30 стран-членов ОЭСР и 170 остальных стран. Возмущение и протесты против глобализационной поступи Англии ничего не меняют. Однако те страны, которые осознанно перенимают англосаксонскую модель собственнических отношений, начинают быстро догонять лидеров. Пруссии со времени реформ Штейна и Гарденберга понадобилось для этого 90 лет, а Японии с 1873 года – всего полвека. Скорость наверстывания постоянно увеличивается именно потому, что наибольший объем инвестиций при наиболее доступных возможностях оплаты ссудного процента в первую очередь выходит на новые рынки собственности. Поток инвестиций в открывшееся для них государство устремляется как раз из наиболее развитых стран (подробнее об этом эффекте см. Сойса, 2003). Если бы странам-членам ОЭСР было невыгодно осуществлять глобализацию на территории оставшихся 170 государств мира, то ее бы и не было, точно так же как не было бы возможностей для высокотехнологичного взаимодействия противников глобализационных процессов.

В XVII веке еще никто не знал о том, что ненаследные сыновья Англии были неожиданным образом задействованы в потоке становления прав собственности и ссудного процента. Центр Европы, находившийся под преимущественным влиянием немцев, использовал молодежные демографические сбои для региональной консолидации власти. Так, признаки этой инструментализации поколения видны в ходе Тридцатилетней войны XVII века и больших битв за Силезию в XVIII веке, а также вплоть до установления двух империй в XIX веке. Одновременно несколько миллионов колонистов, включая огромное количество швейцарских наемников, родились и выросли, чтобы выступить на стороне своих экспансивных соседей в западном или восточном направлении.

На востоке Европы шли столкновения между Швецией, польско-литовскими государственными образованиями и Российской империей. Находящаяся под направляющим вектором развития Швеции Скандинавия, население которой с 1490 по 1750 год выросло в три раза, с 1,25 до 3,75 миллиона человек, в короткие сроки смогла показать собственную мощную динамику (1630–1709 годы). Это стало важным, но далеко не единственным фактором ослабления Великого княжества Литовского, которое за этот же период смогло обеспечить прирост населения с 7 до 11 миллионов человек, в итоге ставший наиболее слабым показателем. Россия, население которой в это же время увеличивается с 10 до 26 миллионов человек, решает восточноевропейские споры в свою пользу и в конце концов прирастает всей Северной и Центральной Азией (а это около 17 миллионов квадратных километров) и упирается в Японское море. Структуры собственности в этих областях смогли развиться только во второй половине XIX века – почти через 500 лет после начала, заданного Англией в 1381 году. И уже в 1917 году эта догоняющая экономическая структура разрушается с приходом к власти большевиков.

 

 

5. Соединенные Штаты Америки (США I)

Квазифеодальные трения между центром и окраинами Британской империи сохранялись в первую очередь из-за налогообложения колоний, средства которых поступали в распоряжение британской Короны. Но одного этого противоречия вряд ли хватило бы для того, чтобы Новая Англия решила отделиться. Об этом, например, свидетельствует и лояльность большой части крестьян, 35 000 из которых эмигрировали в Канаду и умножили там количество подданных Великобритании почти в два раза. Переселенцы из Британии экспортировали в Америку не только эффективную модель экономики (возможности залога собственности и давления ссудного процента), но и динамику рождаемости, которая опережала даже европейские показатели. Эмигранты из Европы на новых землях начали переживать молодежный демографический сбой с показателями ежегодного прироста около 3 % – а это больше, чем в секторе Газа, Уганде или Сьерра-Леоне в 2003 году.

С 1600 по 1700 год население Штатов увеличилось с 800 000 до одного миллиона человек. Однако демографический взрыв 1700–1800 годов привел к скачкообразному росту численности населения до шести миллионов человек, в то время как даже на самих британских островах число жителей увеличилось с 9 до 16 миллионов. Следует также учесть, что в этой статистике не были учтены эмигранты и те британские подданные, которые проживали в других регионах. Сегодня такой шестикратный рост численности населения, как в Америке того периода, могут побить только мусульманские страны. Как было сказано ранее, они показали восьмикратный рост с 1900 по 2000 год, совершив демографический скачок со 150 миллионов до 1,2 миллиарда человек. Англия же не смогла достичь даже двукратного роста численности населения. Молодежный демографический сбой в Новой Англии только подлил масла в огонь. Теперь спорить по поводу сбора налогов, не соответствующих доле парламентского представительства этой колонии в Лондоне, было бессмысленно. Это был всего лишь повод для бунта юных и горячих голов, населявших города американских колоний. Их жизни использовали в войне против английских военных частей, которые, в свою очередь, были укомплектованы гессенскими наемниками, тоже переживающими пик рождаемости.

То, что США утратили свою военную гегемонию в 1949 году (испытание советской атомной бомбы «Иосиф [Сталин] 1»[70] в Семипалатинске), сегодня представляется бесспорным фактом. Благодаря континентальному положению и естественной защите от нападения, которую гарантировали океаны, при населении 150 миллионов человек (что равнялось 1/16 части мирового населения, которое в то время составляло 2,4 миллиарда человек) и обладании половиной объема всемирного товарного производства, США могли безнаказанно действовать за пределами своих границ в любой момент своей истории вплоть до 1950 года. Но 11 сентября 2001 года Соединенные Штаты пережили нападение на собственной территории. Самое сильное государство мира было вынуждено признать, что оно стало «полем боя первой войны XXI века» (Буш, 2003). Это была дорогая плата за то, что не был нанесен упреждающий удар по Афганистану. Ведь еще летом 2001 года поступали предупреждения о готовящейся широкомасштабной акции Усамы бен Ладена. Тогдашний директор ЦРУ Тенет осуществлял слежку за саудитами с помощью своих беспилотных летательных аппаратов – дронов типа Predator, но он не имел права открывать огонь из-за опасений, вызванных возможным нарушением международной стабильности (Вудворд, 2002). Переоценка режима Саддама Хусейнаи превентивная атакав ходе второй войны в Ираке связаны с тем, что американское руководство не успело вовремя распознать угрозу и нанести упреждающий удар по Талибану.

Пожалуй, никто сейчас не может определить, кто решится стать следующим конкурентом Америки. Впрочем, до 2050 года появления большого числа кандидатов тоже не ожидается. Если рассматривать США вместе с участниками Североамериканской зоны свободной торговли (North American Free Trade Association), то есть с Канадой (USAnada[71]) и Мексикой, то эти страны составят общность с населением около 400 миллионов человек, тремя основными языками (английский, французский, испанский), занимающую около 22 миллионов квадратных километров. Вместе они остаются невероятно мощными действующими лидерами мира. Такой гегемон мировой политики представляется особенно сильным, если принимать во внимание его участие в международных альянсах (подробнее об этом у Бачевича, 2002). Несмотря на значительные потенциалы Китая и Индии, к которым мы обратимся чуть ниже, сегодня не существует отдельного государства, которое можно считать серьезным противником. Во всяком случае, ничто не говорит против того, что в течение ближайших 50 лет (то есть до 2050 года) Американский мир будет играть ведущую роль.

На примере США видно, как, наверное, впервые в истории человечества мировая державапытается учесть все свои явные слабости и трудности и дать на них ответ. Во всех важных сферах – ценности, политические формы, армия, космос и экономика – проведены перспективные анализы с точки зрения сохранения того, что называется full spectrum dominance[72] в рамках земного шара. Возможно, что только после ухода Америки с мирового политического поля мы будем с большим теплом вспоминать это либеральное государство, которое позволяет себе пресекать деятельность проводящих политику геноцида диктаторов, не причиняющих никакого прямого вреда самим США.

 

 

6. Современные конкуренты Америки (США II)

Армия США не использует прямых обозначений, но в своем прогнозе вероятных угроз, помимо молодежного демографического сбоя, она рассматривает Китайв качестве одного из основных предполагаемых противников в случае «устойчивой зависимости от ископаемых топливных ресурсов». В составленном ЦРУ анализе вероятностей кризисных ситуаций на 2000–2015 годы эта обеспокоенность выражена в полном объеме. Основной вопрос в том, как Китаю пополнять свои запасы «энергии и воды». Ведь эта страна, как отчасти и Индия, «будет переживать резкие скачки спроса на энергопотребление» (CIA-NFIB[73], 2000).

Сами по себе энергоресурсы неисчерпаемы, ведь еще в 2000 году емкость известных месторождений нефти составляла 80 %, а газа, который в экономическом плане играет еще более важную роль, оставалось 95 % от общих запасов Земли (CIA-NFIB, 2000). Стратеги США разделили карту таким образом, что Запад должен будет получать энергоснабжение из Атлантического океана (Латинская Америка, Западная и Северная Африка, Северо-Западная Европа), в то время как Китай вместе с остальными странами Восточной Азии оставит за собой привилегированный доступ к Персидскому заливу, Центральной Азии и России, власти которой сегодня прокладывают на Восток сразу два трубопровода. Это поможет переложить часть стратегической ответственности за некоторые по-прежнему нестабильные регионы демографического сбоя в арабско-мусульманском мире на китайцев и индусов (CIA-NFIB, 2000). В 2003 году США получают всего лишь 10 % необходимой нефти с арабских территорий (Ергин, 2003), и, как заявил один саудовский глава министерства нефти, «к 2007 году» (Джамани, 2003) Соединенные Штаты планируют достичь полной независимости от поставок саудовских углеводородов. Тем не менее сценарии в области энергоресурсов могут меняться очень быстро. Хоть использование солнечной энергии до сих пор обходится в 4–5 раз дороже, чем обычные углеводороды, зато одной минуты солнечного света вполне могло бы хватить для удовлетворения годовой потребности в электроэнергии по всей планете.

Сегодня Китай не обладает особенным потенциалом для волнений, свойственных молодежному демографическому сбою. Но усиление этой державы не в последнюю очередь связано с увеличением численности населения. США на собственном примере успели почувствовать то, как Южная Америка смогла повлиять на внешнюю политику за счет своих демографических изменений. Однако они не вышли за пределы стран, переживающих молодежный сбой. В 1900 году в США и Канаде проживало 80 миллионов человек, а в Южной Америке 70 миллионов. Но уже к 2003 году численность населения этих регионов изменилась и составляет 535 миллионов латиноамериканцев против 320 миллионов жителей Северной Америки. Путчи, гражданские войны и акты геноцида резко учащаются вместе с внезапным ростом рождаемости. При этом структурный переход к прозрачным отношениям собственности так и не случился, и это стало серьезным испытанием для общности США и Канады (USanada). Такой переход не помог бы избежать смертей, обусловленных молодежным демографическим сбоем, но он хотя бы мог создать основы для улучшения положения латиноамериканских стран на международных рынках и сохранения их конкурентных преимуществ.

В отличие от Латинской Америки, Китай действует иначе. В пределах своих границ он уничтожает не меньше людей, чем их погибает в латиноамериканском регионе. Дело в том, что Китай преподносит эти потери иначе. Уже давно известно, что в этой стране заняты лучшие рабочие ресурсы мира. Американский менеджер с международным опытом пишет: «Никогда еще я не видел такого уровня качества и серьезного подхода при выполнении работ» (Кинг, 2002). В то время как японцы в 1980-е годы снизили цены на 25 %, «китайцы сбавили цены на 60–70 %. […] Китай лавинообразно обратился ко всем сферам производства, будь то текстиль или компьютерные схемы, […] и может в мгновение ока достичь впечатляющих успехов в абсолютно новых видах производства» (Адамс, 2003).

В Китае, площадь которого составляет около 10 миллионов квадратных километров, сегодня проживает 170 миллионов сыновей в возрасте до 15 лет. Для сравнения: в США таких сыновей 30 миллионов, а во всех государствах-членах ОЭСР (вместе с восточнославянскими странами и кандидатами на вступление в ЕС) – 100 миллионов детей мужского пола в возрасте до 15 лет. В итоге Китай становится силой, которая должна активно заявить о себе начиная с 2020 года. Если там будет реализована структура собственности с функционирующими обеспечительными, залоговыми и исполнительными функциями, то эта страна займет первое место в общемировом рейтинге. В этом случае у старой шутки о том, что марксизм придумали на Западе, чтобы сдерживать конкуренцию со стороны Востока, совсем не останется оснований.

Находясь в прозрачно отрегулированной структуре собственности, имея защиту от всех родов и видов войск, спутники – уже 80 на орбите Земли, планируя коммерческие полеты в космос и занимая огромную территорию, множество людей будут становиться все более и более независимыми. Уже в 2002 году военный бюджет Китая составлял 65 миллиардов долларов. Это всего лишь в четыре раза меньше военных расходов США. Более того, он может вырасти к 2020 году до 250 миллиардов долларов (Пентагон, 2002). Уже сегодня проектируются и конструируются атомные подводные лодки с ядерными ракетами, которые имеют дальность до 8000 километров (ракеты типа JL-2). Кроме того, среди других государств Китай выделяется высоким показателем оптимизма населения (54 % оптимистов против, например, 13-процентной доли позитивно мыслящих жителей Германии).

Оставшееся время, отведенное для мирового лидерства Америки, скорее всего, должно будет пройти под знаком ее медленного нисхождения. Гегемония США сохранится в течение ближайшей пары десятков лет, ведь у Соединенных Штатов еще остаются методы, с помощью которых можно увеличить количество жителей. В 2002 году в США на 1000 жителей приходится 15 детей, а в Китае – всего 13 (PRB, 2003). Двадцать одна из 175 наиболее крупных агломераций (с населением не менее 2,05 миллиона) в 2002 году расположена в США и Канаде (Бринков