Выделим несколько общих характеристик такого феномена жизни психики.

Во-первых, «звезда надежды» (на схеме обозначена звездой) представляет собой систему образов идеальных ситуаций, часто тщательно скрываемую («я — президент», «я — рок-звезда», «я — чемпион» и т.д.);

Во-вторых, такая система образов именно идеальна, то есть заведомо содержит нефункциональные иллюзии, особый мир воображаемых самореализаций, проявляющихся в снах, аффектах, тяге к риску и др. Но такие нефункциональные образы чаще всего зашифрованы именно социальными символами (победа в войне, слава, власть, престиж, богатство), так как в противном варианте «звезда» содержала бы тревожащие символы. Таким образом, уже статус «звезды» показывает закономерность того, что будущий имидж должен результировать и невербальные стороны наших фантазий;

В-третьих, «звезда» в жизни психики, видимо, достаточно изолирована, она представляет собой лишь косвенно осмысленный социальный опыт.

Другими словами, вряд ли верно, что реальные поведенческие выборы человека, втайне получающего удовольствие, представляя себя балериной, определяются именно такой мечтой.

Но существование такого рода житейски нелепых мечтаний столь же неизбежно, как и так называемый «здравый смысл». Уже потому поведение людей не может быть только функционально-ситуативным. Привычка к имиджам позволяет, однако, возвращаться к здравому смыслу при слишком далеком отходе от ориентиров приспособления к жизни в социальных группах. Выбор одного из вариантов поведения «внутри» установки зависит и оттого, есть ли в представлениях человека о таком варианте ассоциации на «звезду надежды». Если они есть, выбор варианта становится более вероятным.

Таковы представления автора о наиболее общих механизмах работы воли.

В логике известны ошибки так называемых «негативных дефиниций» (по стереотипу «стол есть предмет мебели, не являющийся стулом»). Признавая некоторый смысл в таких определениях — при условии, что они являются дополнительными — автор после ознакомления с эмпирическими и теоретическими материалами по психологии восприятия и ощущения хотел бы высказать сформированное убеждение: ни в восприятии, ни в ощущении имиджа нет.

В противном случае законы имиджелогии просто сводимы к достаточно уже изученным в когнитивизме и бихевиоризме законам восприятия.

Образы возникают по достаточно унифицированным правилам, ряд которых действуют и для животных[30].

Например, упоминавшийся Р-комплекс («рептильный комплекс») обнаружен у приматов, детеныши которых от рождения показывают страх перед всем, что напоминает змей («образ рептилии»). Иными словами, даже беглый анализ механизмов и зависимостей человеческой воли показывает справедливость тезиса: бытие имиджа непременно включает в качестве элемента психические образы социального поведения, но далеко не всякий образ имеет отношение к имиджу.

Выделим характеристики образа, без которого немыслимо бытие имиджа:

• такой образ не был отброшен как слишком сложный и, следовательно, слишком тревожный в процессах восприятия;

• он прямо или ассоциативно связан с устоявшимися для данного человека образами социального успеха или социального поведения в целом;

• он имеет достаточно ассоциативных связей с имеющимися образами-ценностями, меток и дескрипторов, чтобы спровоцировать на себе произвольное внимание.

Для того чтобы прокомментировать приведенные тезисы, рассмотрим чуть более подробно работу «перцептивного тракта психики».

Изучение ощущений как особого феномена жизни психики всегда наталкивалось на множество трудностей, возможно, именно из-за кажущейся «простоты», «элементарности» объекта исследования.

Между тем проблема выявления природы ощущений (и даже, как ни печально, простой конвенции, договора между учеными по этому поводу) является для общей психологии примерно тем же, чем проблема сводимости тканей к их молекулярной и атомарной структуре для биологии и физики. Другими словами, она является одной из так называемых «вечных», «проклятых» проблем, варианты решения которых выражают сначала самоуверенность, а потом надежду и испуг ученых перед очевидной противоречивостью и изменчивостью мира.

Назовем лишь несколько из частных проблем, характеризующих трудности изучения ощущений:

1. Установлено, что ощущения никак не сводимы к модели простого отражения «внешнего мира в психике через систему возбуждения тех или иных групп молекул и клеток», как это часто представляется.

Согласно старой марксистской истине, ощущения не только отражают мир, но и творят его. Человек в состоянии творить ощущения, исходя из собственных установок и психических, да и физиологических состояний — в том числе и бессознательно.

2. Сильно запутывает дело тот экспериментально подтвержденный факт, что одно и то же (по крайней мере, в измеряемых аппаратурой параметрах) ощущение может отражать и состояние среды, и состояние организма, и состояние психики, и даже результат целенаправленного акта самовнушения. Примером может служить болевое ощущение (скажем, головная боль).

3. Ощущения носят явную «склонность» к так называемой синестезии, т.е. комбинаторике, постоянно рождая стабильные и быстротекущие ассоциации и образы, далеко не все из которых используются при рациональном и даже интуитивном поведенческом решении.

Такие «невостребованные» (во всяком случае, их функции неизвестны психологии, если игнорировать общие фразы о целостности работы психики) ощущения создают как бы блуждающий психоэнергетический потенциал, серьезно влияющий на работу психики. Причем чем сложнее поведенческая задача для испытуемого, тем выше роль таких ощущений.

4. Ощущения, базирующиеся на довольно изученных механизмах воздействия раздражителя на рецепторы, имеют как бы свою «автономную» память и порядок обратного воздействия на рецепторы, причем в большинстве случаев воздействия неосознанного (цветовые пятна на сетчатке глаза после выключения света, например) и т.д.

Перечень таких трудностей изучения ощущений можно продолжить, но и приведенных параметров феномена человеческих ощущений достаточно, чтобы не считать достаточно корректным подход, согласно которому ощущения есть специфически человеческое отражение внешней среды посредством взаимодействия ее с рецепторами.

Приведенные парадоксальные свойства ощущений диктуют необходимость расширительного толкования их природы — например, как системы закодированной в нервных импульсах и состояниях информации о возможности и порядке получения новых навыков и знаний о бытии внешней среды, организма и психики.

Пороком такого определения является некоторая исходная противоречивость («возможность получения нового знания» - уже оценка, которая, формально говоря, в данном определении предшествует ощущению, что чаще всего не так), а также неясность применения такого подхода в случаях так называемых наведенных ощущений (например, при гипнозе), но для более удачных определений нужна просто более развитая эмпирическая база.

Для читателя, интересующегося именно эмпирической экспериментальной базой, отметим лишь несколько законов нейрофизиологии:

1) Общая и периферическая нервные системы охватывают весь организм человека;

2) Кора головного мозга кодирует наши движения не путем «приказов» о сокращении отдельных мышц, а путем команд, обеспечивающих определенное положение суставов;

3) Существуют относительно автономные подсистемы мозга, «отвечающие» за отдельные функции тела и психики организма.

Например, лимбическая система, расположенная у краев полушарий, является физиологической основой эмоций, система «гипоталамус-гипофиз», «отвечающая» за размножение, водно-солевой баланс, «ретикулярная формация» (у основания спинного мозга), где довольно неясным пока способом происходит «фильтрация» ощущений по коду «новые-старые».

Так называемые «базальтовые ганглии», находящиеся у основания полушарий (включающие в качестве элементов «полосатое тело», «черную субстанцию», субталамическое ядро и др.), обеспечивают слитность движений, и т.д.

Более подробно с проблемами физиологии мозга читатель может познакомиться в отличном исследовании Ф. Блума, А. Лензерсона, А. Хофстедтера «Мозг. Разум. Поведение» (М., Мир, 1988).

Приведем поэтому лишь главные черты возникновения и бытия человеческих ощущений, помимо приведенных выше — синестезии, множественности механизмов, рождающих одно и то же ощущение, автономности «рецепторной памяти» и др.

1. Любое ощущение возникает как неосознанное. Даже когда испытатель пробует искусственно вызвать у себя конкретное приятное ощущение (скажем, при аутотренинге), он базируется на целом ряде «первичных» воздействий на рецепторы «извне» и «изнутри». Другими словами, всегда есть некоторое, измеряемое в микросекундах, редко более, время возникновения ощущений.

2. Ощущение остается неосознанным, если не содержит информации, значимой для решения субъективно поставленной поведенческой задачи (игнорирование возбудителя) или подтверждения рефлекторного навыка (например, некоторые «микроощущения», корректирующие ходьбу по пересеченной местности и не требующие участия сознания).

3. Ощущения выполняют следующие, как минимум, функции:

• оповещения о состоянии среды и организма;

• сверку информации с поставленной целью, что лежит в основе упоминавшейся «фильтрации ощущений». Значительную роль в этом играет внимание — как система феноменов, согласующих установки, желания, опыт личности с ощущениями, в которых их еще нет. При этом, разумеется, неизбежна «отбраковка», отсечение целого ряда сигналов, ибо во внимании определенную роль играет именно эталонность, проверка на соответствие, выраженная более или менее жестко (рассеянное внимание, избирательное внимание и т.д.);

• создания стихийно возникающих блоков упоминавшихся «невостребованных ощущений», которые очень важны в интуитивных актах, вызывая ряд ассоциаций, образов, предчувствий, состояния «очевидной и непосредственной целостности» при интуитивном получении нового знания. Другими словами, решение, выработанное на основе абстрактных субъективных принципов («мое понимание честности», справедливости, блага ближнего и т.п.) вызывает чувство правильности только при сверке с такими невостребованными ощущениями;

• хранения опыта предшествующих ощущений и их комбинаций как в «общей» памяти, так и в рецепторной памяти (например, физиологические основы наркомании).

4.Ощущения, формально говоря, могут (в редчайших случаях) возникать как бы из ничего (те же «спровоцированные ощущения» боли в ампутированных конечностях), но никогда не исчезают бесследно; образы и ассоциации этого «тракта ощущений» закладываются, видимо, в особые механизмы «сверхкомпенсации», о которой впервые писал Л.Выготский. Такой термин описывает избыточность ответа организма и психики на любые раздражители, в том числе, и на субъективно поставленную психологическую задачу. Принятая автором гипотеза на этот счет приписывает эффект сверхкомпенсации, в том числе, и накоплению стихийных комбинаций невостребованных ощущений.

5. Противоречивая система процессов формирования из ощущений образов, ассоциаций, предчувствий в силу «столкновения» ощущений с опытом личности, ее ценностями и привычками, опосредованная ситуативной спецификой, рождает особый феномен восприятия.

В этом смысле восприятие есть некая условная точка резкого падения стихийного момента в ощущениях, они становятся характеристикой жизни собственно личности, как бы приручаются, «дрессируются» самой личностью.

В теории психологии есть термин «апперцепция» (в буквальном переводе с латыни «ad» — «к», «перцепция» — ощущение), который и обозначает постоянную сверку ощущений с опытом личности, результатом чего выступает довольно странный эффект «установки». Такая «установка», о природе которой речь пойдет ниже, выражает постоянную, хотя и незаметную «фильтрацию» ощущений, отбор из всей суммы ощущений приблизительно тех, которые соответствуют опыту личности, ее стереотипам поведения в похожих ситуациях.

Таким образом, восприятие, внимание, как, впрочем, и эмоции связаны с ощущениями отношениями диалектического единства; ощущения либо «отбрасываются» на определенном этапе своего бытия, либо выступают как элементы, «кирпичики» сложного, противоречивого здания постоянного обновления и воспроизводства личности.

6. Восприятие как инакобытие ощущений имеет целый ряд своих законов, которые описывают именно упоминавшееся «перерождение» ощущений и которые неприменимы на ранних стадиях жизни ощущений.

Примером может служить так называемый закон перцепции (или закон Н.Н. Ланге), который сводится к тому, что мы всегда строим восприятие предмета от общего к частному, детальному, причем, в общем - ищем нужный нам признак или «метку» (узнавание знакомого лица).

Приведем несколько других законов восприятия:

• в восприятии всегда существуют заданные всем опытом развития человечества блоки ощущений, сразу оценивающихся по стереотипу (свет глаз хищников в темноте, например);

• в восприятии всегда присутствует элемент обратного приспособления человека к рецепторному раздражителю, причем почти всегда — через подражание;

• уже в фазе восприятия дана попытка человека категоризировать ощущения, особенно их комбинации («синтезированные»). Скажем, категория «хороший, но малознакомый человек» непременно присутствует в системе процессов восприятия при знакомстве как эталон;

• в восприятии происходит «фильтрация» уже не просто ощущений, но образов и образных ассоциаций; они, так сказать, приводятся к виду, пригодному для принятия поведенческого решения;

• в восприятии существуют и константные, хотя и редко встречающиеся образцы-эталоны, которые могут широко варьироваться (например, система образов в категории «хорошая для меня компания»).

Таким образом, восприятие есть сложная система социализации, «очеловечивания» ощущений, превращение их в органичные элементы личности с ее целями, интересами, установками и т.д.

Цена, которую платит за это личность, — утрата для сознания множества невостребованных отбракованных образов, ощущений и ассоциаций, которые живут своей сложной и малопонятной пока жизнью, вызывая при некоторых необходимых и достаточных условиях чувство смутной тревоги, предчувствия, сбои в работе сознания — а возможно, и многие чисто интуитивные акты работы психики.

Следовательно, элементами, взаимодействующими в восприятии, являются простые и сложные ощущения, их комбинации, образы, ассоциации, эталонные образы — понятия личности, обратные подражательные образы, зависящие от уровня возбуждения рецептора и т.д.

7. Одним из своеобразных «алгоритмов» работы восприятия является внимание, показывающее меру сосредоточенности, избирательности воздействия личности на процессы собственного восприятия — вплоть до регуляции идеомоторного движения (тезис доказывался опытами Н.Н. Ланге и Т. Рибо).

Иначе говоря, внимание, в любой его форме, выражает бытие воли субъекта в восприятии. При непроизвольном, т.е. слабо опосредованном волей к решению поведенческой задачи внимании, контроль над восприятием (а функция контроля, согласно исследованиям П.Я. Гальперина, является главной функцией внимания) ослабевает и, следовательно, растет роль стихийных образов и ассоциаций. Происходит как бы «широкий поиск» того в ощущениях и восприятии, что «может пригодиться». При произвольном внимании поиск гораздо функциональнее, избирательнее, что ведет к росту роли образов-эталонов в восприятии (поиск нужного номера в телефонном справочнике, например).

Но в обоих случаях роль внимания в восприятии ограничивается уровнем непосредственного запоминания, который равен, согласно тестам на тахитоскопе (прибор, измеряющий уровень запоминания) 5-7 объектам одновременно.

Выделенные зависимости имеет смысл, видимо, проиллюстрировать и на схеме.