Пресса и социальный контроль

Трудность представляет уже само значение термина. Надо разделять близкие по звучанию, но различные по содержанию понятия «контроль» и «социальный контроль». Первое включает в себя широкий спектр значений, существующих как в бытовом общении, так и в специальных научных контекстах. В английском языке control обозначает и управление, и власть, и проверку, и регулирование, и надзор, и самообладание. Социальный контроль получил более узкое определение: в справочной литературе он описывается как механизм саморегуляции в социальных системах, осуществляющий ее посредством нормативного (морального, правового, административного и т. п.) регулирования поведения людей. Предложенная дефиниция открывает возможность использовать авторитет общественного мнения, а стало быть – побуждает редакции к исследованию этого мнения, его концентрированному выражению и опоре на него.

В словарно-лексическом измерении социальный контроль представляет собой частный, конкретизированный случай более общего понятия контроля. Но как механизм саморегуляции в обществе он насыщен гораздо более многоаспектным содержанием, чем надзор и проверка (силовые, властные акции), с которыми в первую очередь ассоциируется это словосочетание в русскоязычной речевой практике. Главным образом интерес представляет общественная среда, в которой развертывается социально-контрольная активность прессы, объект и предмет этой деятельности, методы ее ведения и готовность журналистов справиться с нею.

Дадим характеристику среды, в которой развертывается социально-контрольная деятельность СМИ. Имеются в виду состояние российского социума к исходу десятилетия реформ (естественно, в самых общих чертах), распределение доверия населения между социальными институтами, тенденции изменений в области массовой информации, нормативные основания для контролирующей и преобразующей активности прессы.

Российская пресса в последние десятилетние не только не решила назревших ранее вопросов, но и «обогатилась» новыми острыми проблемами. В частности, тема ее участия в социальном контроле (регулировании и саморегулировании) приобрела явно выраженный аспект информационной безопасности. С одной стороны, совокупные показатели силы и влиятельности СМИ как социального института растут. Происходит усиление роли СМИ в регулировании социальных процессов. Специалисты, обозревая рост могущества средств доставки информации, приходят к выводу об изменении их социального смысла, об их автономизации, обособлении от традиционных институтов управления.

С другой стороны, система российских СМИ болезненно переживает структурный кризис, под угрозой оказалось существование даже тех печатных изданий, которые завоевали авторитет благодаря высокому профессионализму редакционных штатов.

Нормативно-правовая база функционирования СМИ, сложившаяся за последнее десятилетие в России, создает благоприятные, как никогда ранее, условия для их активного и социально полезного взаимодействия с внешней средой. Центрообразующим элементом комплекса служат следующие положения Конституции РФ: «Каждому гарантируется свобода мысли и слова... Гарантируется свобода массовой информации» (ст. 29). Обратим внимание: каждому – значит, любому человеку, даже не обязательно гражданину нашего государства. Свобода массовой информации, а не средств массовой информации. Речь, стало быть, идет о правах и свободах человека, об удовлетворении информационных запросов общества в целом, а не о привилегиях редакционных коллективов или владельцев СМИ. В то же время и журналистам законодательно предоставлены многочисленные права и гарантии, необходимые для организации производственной жизни редакций, прежде всего в части доступа к информации, выражения авторского мнения и обеспечения практической, деловой эффективности прессы.

Необходимо оценить использование нашим обществом завоеваний на пути к демократизации, промежуточные итоги движения. Применительно к социально-политической системе в целом эту задачу выполнила автор фундаментального исследования Л. Шевцова, рассмотревшая ситуацию в России на фоне опыта реформ в других странах мира и новейших политологических концепций. В нашем обществе «демократия нередко воспринимается, прежде всего, как свобода слова, прессы, многопартийность, конечно, свободные выборы, но не всегда как конституционный либерализм, который означает в первую очередь верховенство закона и систему сдержек и противовесов...». Такое состояние автору вслед за авторитетными зарубежными специалистами, характеризует как «нелиберальную демократию». Российские и иностранные политологи вынужденно конструируют и другие понятия: делегированная демократия, олигархическое государство, неопределенная форма правления, избыточная демократия и пр. Различаясь между собой по набору слов, эти определения сходятся в том, что все они относятся к явно неклассической социально-политической модели. Формы общественной жизни, лексикон и атрибутика соответствуют «мировым стандартам», тогда как ее содержание остается в значительной степени архаичным.

Такая социально-политическая обстановка формирует прессу по своему образу и подобию. Политическая услужливость российской журналистики, обусловленная ее подконтрольностью кланам и партиям, ясно обнаруживается в ходе избирательных кампаний. Это установлено многочисленными исследованиями, включая мониторинг освещения парламентских и президентских выборов, которые на протяжении 1990-х годов вел Европейский институт средств массовой информации (ЕИСМИ). Во второй половине 1990-х годов экспертная комиссия подготовила для Совета Европы сопоставительный анализ российского законодательства и правоприменительной практики с Европейской конвенцией о защите прав человека и основных свобод. В частности, сравнение позволило выявить обстоятельства, препятствующие нашей журналистике в ее служении общественному благу. Их перечень можно найти в рекомендациях, касающихся свободы выражения мнений и информации. Назывались, вкратце, следующие проблемы: монополизация СМИ исполнительной властью и финансово-политическими группами; неурегулированность в законодательстве вопросов о журналистской тайне и государственной тайне; рост преступлений, связанных с посягательством на жизнь журналистов; активное вмешательство со стороны государственных органов в деятельность редакций; ограничение доступа журналистов к информации; со стороны СМИ – рост правонарушений, связанных с посягательствами на честь, достоинство и деловую репутацию граждан, злоупотребление свободой массовой информации, правонарушения, связанные с предвыборной агитацией, и т. д.

Таким образом, положение российских СМИ в социальной среде характеризуется сложной совокупностью черт, и нет возможности определить его однозначно. Его можно представить в виде сочетания нескольких утверждений. Пресса свободна – по самым высоким демократическим стандартам. Она анархически независима от общественного контроля и в тактике своих действий демонстрирует самодостаточность и самовластие. Она подпала под строгий и взыскательный контроль собственников в стратегии действий, причем имеется в виду не только экономическая, но и социально-политическая стратегия. Справедлива каждая из этих характеристик, и одновременно каждая в отдельности не будет исчерпывающей. Только вместе они образуют достоверное знание и дают ключ к оценке конкретных фактов социального поведения редакций.

Следует обратить внимание на то, что из всех участников взаимоотношений по поводу СМИ в наименее выигрышном положении оказывается общество. Именно оно, через свои законодательные органы, даровало прессе свободы и благоприятные условия функционирования, преследуя главным образом цели социального прогресса, достигаемые с помощью саморегуляции на базе широкой гласности. И оно же, судя по нынешней ситуации, фактически лишилось механизмов контроля над прессой, которые перешли к товарному рынку и собственникам как его агентам, политико-властным группировкам и сотрудникам средств информации.

Очевидно, что этот дисбаланс необходимо устранять. В литературе звучит мысль о том, что настало время эмансипации (освобождения) прессы от борьбы за власть. Однако ни со стороны журналистов, ни со стороны самой власти этот процесс не начнется. Более вероятно, что процесс пойдет по инициативе «снизу», от аудитории. Прогноз теоретиков уже сбывается. Никак иначе нельзя расценить отказ массы населения от регулярного чтения так называемой «белой» прессы (так с некоторых пор стали называть солидную печать, подчеркивал ее отличие от «желтой»).

Финский профессор К. Норденстренг предложил методологические решения, позволяющие развязать наиболее тугие узлы этой проблематики. Во-первых, им сформулирована продуктивная практической журналистики идея: благосостояние (welfare) – способ материализации демократии. Тезис, разумеется, не сводится к материальной обеспеченности (хотя и она не исключается), а охватывает всю полноту реального бытия человека.

Во-вторых, автор, вслед за другими авторитетными исследователями, конкретизирует изначально аморфное понятие демократии, используя классификацию по моделям: прямая (direct), когда граждане непосредственно принимают государственные и иные властные решения, представительная (representative), при которой властные полномочия делегируются избранным органам управления, совещательная (deliberative). Совещательная модель предполагает сочетание деятельности органов власти с непрерывным обсуждением всех значимых вопросов общественностью, использований всех пригодных для этого каналов и средств.        

Опыт мировой политической истории убедил, что непосредственная демократия не подходит для управления сверхсложным современными обществами, в то же время и резервы представительной модели практически исчерпаны. Совещательная модель, будучи принятой на вооружение в теории и практике прессы, дает возможность поставить социально-контрольную деятельность прессы в адекватной общественным потребностям форме.

Обращение к понятию демократии необходимо, чтобы показать, с какими крупными мировоззренческими категориями имеют дело журналисты, выполняя свою социально-контрольную миссию. Они как бы приобщают граждан к диспутам, которые на идейном уровне ведут ученые и политики. Как утверждают сторонники данной точки зрения, журналисты, сами ничего не придумывая, способны оценить адекватность и своевременность того или иного социокультурного «изобретения». Эта способность не «вручается» корреспонденту вместе с редакционным удостоверением, и правильнее было бы говорить, что она может возникнуть и развиться при условии ее целенаправленного формирования.

Между тем только на основании ясных представлений о роли прессы в гражданском самоуправляемом обществе можно точно определить задачи СМИ в отношениях с социальными институтами, например с властью. В наши дни среди политиков и политических комментаторов принято уделять повышенное внимание информационной прозрачности системы управления. Однако следует различать контроль за информационной прозрачностью властей и контроль за их деятельностью.

Существуют точные рекомендации относительно источников и методов репортерского труда. Так, анализ продукции одного из региональных отделений ИТАР-ТАСС показал, что более 60% новостей рассказывают о протокольных, организованных мероприятиях (заседаниях, конференциях, встречах с общественностью и т. п.) и только треть материалов почерпнута из «внекабинетной» среды. Несколько спрямляя связи, можно утверждать, что в первом случае источники информации обеспечивают свою прозрачность в том объеме, который они считают достаточным. Во втором – репортеры получают подлинные, не препарированные для них сведения, вступая в отношения «совещательной демократии» с прямыми участниками событий.

Однако наши СМИ не осознают себя институтом гражданского общества. Основания для такого вывода дает анализ выбора героев публикаций, круга обще­ния, источников сведений, тематики материалов. Рассмотрим, в частности, положение дел с источниками информации. В идеале их структура должна отражать способность прессы к контролю состояния всей общественной среды, а не отдельных ее элементов, прежде всего официальных. Исследователи проводят замеры степени открытости для прессы социальных структур. По 5-балльной шкале органы законодательной и исполнительной власти получают оценку 2,1-2,4; государственные предприятия и учреждения – 2,3; правоохранительные и судебные органы – 1,9; коммерческие и финансовые структуры – 1,6-1,7; а частные лица – 3,1. Обращает на себя внимание, что индексы открытости в среднем невысоки. Однако помимо законных претензий журналистов к держателям информации из сравнения данных следуют и другие выводы. Во-первых, государственные органы, на закрытость которых по инерции чаще всего сетуют корреспонденты, уступают пальму первенства по этой части финансовым и коммерческим фирмам. Значит, особенно ощутимым препятствием для социального контроля становится покров коммерческой тайны, кстати сказать, очень расплывчато отраженной в законодательстве. И далее: сюда, на мало доступную общественности зону следует разворачивать прожектор гласности. Во-вторых, охотнее всего в контакт с прессой вступают, частные лица, которые редко становятся персонажами публикаций. Застарелая привычка питаться сведениями у официальных источников сужает горизонт СМИ как социального контролера, затрудняет их функционирование в этом качестве, или превращает их в информационный придаток системы власти.

Глубина и масштабы кризиса печати в России заставляют пред­положить, что коренной трансформации способа видения мира придется ждать уже от следующей генерации профессионалов, а не от нынешней, деформированной годами противоестественного «переходного» существования.

 

Вопросы для самопроверки

Что понимают под социальным контролем журналистики?

Как можно охарактеризовать положение российских СМИ в социальной среде?

Какова роль прессы в гражданском самоуправляемом обществе?

 

Раздел 5. Технические средства массовой информации.

Полиграфическая техника

Возможности и быстрота действия оборудования по сбору ин­формации и иллюстративного материала (пишущие машинки, телефоны, телеграф, факс, компьютер, световоды, спутниковая связь и пр.) влияют на скорость производства, качество и сто­имость газет. Электроника и компьютеризация средств массо­вой информации позволяют совершенствовать дизайн изданий, телерадиопередач, улучшать их качество. Переход печати, ра­дио и телевидения на цифровые технологии открывают перед журналистикой уникальные перспективы.

Сегодня в прессе стали активно использоваться настольные редакционно-издательские системы (РИСы). Редакция уже сама стремится набрать текст, подготовить иллюстрации и провести верстку, оставив типографии только печать – конечную стадию производства тиража газеты.

Производство газеты проходит через такие технологические стадии, как: а) набор текста и подготовка иллюстративного ма­териала; б) верстка – процесс формирования, монтаж газетных полос с использованием текста и иллюстраций; в) печать.

Графически текст представлен на полосе с помощью шриф­та. Прежде всего, мы выбираем гарнитуру – комплект шриф­тов, одинаковых по рисунку, но разных по начертаниям и раз­мерам. В то же время учитываем, что шрифты различаются: по насыщенности (светлые, полужирные и жирные); по наклону основных штрихов (прямые, курсивные и наклонные); по плот­ности (нормальные, узкие и широкие); по заполненности основ­ных штрихов (оттененные, контурные и штрихованные); по ем­кости (число знаков в строке); по размеру (высоте) или кеглю, который выражается в особых линейных единицах измерения – типографских пунктах (более крупная единица – квадрат, рав­ный 48 пунктам).

Раскрыв газету, читатель, прежде всего, обращает внимание на фотографии. Фотоиллюстрации с их наглядностью, образ­ностью, документальностью могут играть роль зрительного цен­тра полосы, ориентируют читателя в отношении темы публика­ции, являются средством художественного оформления газеты.

Если шрифты и иллюстрации, служащие для выражения со­держания, относятся к основным графическим средствам оформ­ления газет, то пробелы, линейки и украшения (маркеры) – к вспомогательным, призванным разделить газетный материал на блоки, в то же время связывая их, выделяя, что повышает чита­тельское восприятие. Оптимальная величина пробела между колонками текста – 12 пунктов (4,5 мм), раньше допускался пробел в 6 пунктов, но при этом между колонками ставилась светлая разделительная линейка. Избранный стандартный про­бел должен оставаться неизменным в пределах газетного но­мера. Неизменным для основного текста должен быть и интер­линьяж (пробел между строками).

Чтобы газетная полоса смотрелась как единое целое, необ­ходимо разработать макет – графический план верстки. Этот план наглядно показывает, как распределились на полосах тек­стовые и иллюстративные материалы, заголовочные комплек­сы, все детали их оформления. Ускорить макетирование позво­ляет модульная сетка – система вертикальных и горизонталь­ных линий, своеобразный каркас, определяющий структуру полосы. Вертикальные линии регламентируют формат колонок и пробелы между ними, горизонтальные – единицы информа­ции, место постоянных элементов на полосе. Выбор модуля за­висит от формата страницы, стиля оформления, особенностей издания.

Многолетняя практика верстки, размещения материалов на полосе дала жизнь специфическим терминам: на открытие (ле­вый верхний угол полосы), на отлет (правый верхний угол), стояк (две-три колонки сверху донизу), чердак (верхняя часть полосы), подвал (нижняя часть), подвал (наразворот или «на­распашку»), внакрут (подборка материалов на одну тему, внут­ри блока из двух-трех колонок заметки идут одна за другой), мельница или вертушка (два крупных материала уравновеши­вают друг друга по диагонали). Использование различных ва­риантов размещения материалов на полосе призвано привести к ее целостности, обеспечить единство графического стиля, сба­лансированность и пропорциональность в компоновке публи­каций.

Повседневная работа над макетом и версткой газетных по­лос позволяет сформировать модель – образец, эталон компо­зиции и графики газеты. Модель, как композиционно-графичес­кая конструкция издания, включает в себя структуру тематики, формы организации подачи материалов и способы графическо­го выражения всех содержательных элементов газеты, т. е. такие постоянные составляющие, как формат полосы, количе­ство колонок, стандартный пробел, модульная сетка, распреде­ление материалов по разделам, рубрикам, полосам, а также ло­готип издания, колонтитул (строка с названием газеты, номе­ром выпуска, его датой и указанием страницы – вверху или внизу каждой полосы), блок «адрес и служебные сведения», ти­тульные и текстовые шрифты, заголовки, иллюстрации, линей­ки, маркеры.

Конструирование газеты и предпечатная подготовка к ее ти­ражированию в типографии призваны создать такой дизайн из­дания, который предполагает сочетание трех принципов: 1) удоб­ства (чтения – для читателей, создания и оформления – для журналистов, полиграфического исполнения – для полиграфи­стов); 2) экономичности (экономии времени и средств для чи­тателей, журналистов и полиграфистов); 3) красоты (сложив­шихся пропорций между частями целого, вызывающих у людей удовлетворение, а не раздражение). Шрифты, иллюстрации, особенности оформления – все это определяет графику газет­ного дизайна.

Современный читатель скорее «сканирует» газету, чем чита­ет, не вникая в объемные аналитические материалы. Поэтому большие материалы сопровождаются краткими выносами-цита­тами. Они могут содержать как главную мысль статьи, так и про­сто наиболее яркий пассаж. Занятой читатель информационной эпохи, просмотрев выносы, решает, какой материал ему читать.

Неизменными остаются лишь главные элементы газетного стиля – логотип и шапка. Новый, XXI, век пока не привнес изменений в оформление, но очевидны закономерности развития газетного дизайна – стремление к использованию минимального количества шриф­тов, линеек и других графических элементов, широкое варьиро­вание размеров заголовков и иллюстраций, возрастание их роли как информационно-образующих элементов полосы; увеличи­вается объем изданий за счет привлечения рекламы, усиливает­ся значение первой полосы как формообразующей, редакции применяют свои, оригинальные приемы и методы.

Печатный процесс – заключительный в газетном производ­стве. Существуют несколько способов печати: высокая, плоская, глубокая, трафаретная.

Способ высокой печати заключается в том, что литеры и кли­ше возвышаются над поверхностью печатной формы и потому принимают с валков краску, которую затем передают на бумагу. Принцип высокой печати использовался еще тысячу с лишним лет назад: на плоских деревянных досках гравер по дереву – ксилограф, чтобы получить изображение, углублял непечатаю­щие, пробельные элементы. Ксилография (от греч.: дерево + пишу) в XIX веке широко применялась при печатании иллюст­раций, а в XX столетии сохранила значение как техника созда­ния художественной графики – станковой и книжной.

В отличие от ксилографии, при литографии (от греч.: камень + пишу) рисунок наносится на плоскую поверхность специаль­ного камня (известняка) жирным веществом, а пробельные участки увлажняют и делают таким образом невосприимчивыми к краске. В этом и состоит суть плоской печати, при которой печа­тающие и непечатающие элементы лежат в одной плоскости и дей­ствует принцип несмешиваемости масла и воды. Но изобретенный в 1798 г. способ контактной печати с плоских форм имел ряд недостатков, что привело к замене его офсетом: краска с печат­ной формы (цинковой, алюминиевой и т. д.) стала передаваться под давлением на промежуточную эластичную поверхность ре­зинового цилиндра, а уже с нее на бумагу. Принцип офсетной печати был предложен в 1905 г. в США, когда была создана пер­вая офсетная печатная машина.

При глубокой печати оттиск получают с форм, на которых краска находится в углубленных печатающих элементах. Глу­бина их на форме изменяется в зависимости от насыщенности светотеней воспроизводимого изображения. Поэтому на оттис­ке образуются слои краски различной толщины и создаются тон­чайшие градации и переходы тонов. Это уникальное преимуще­ство глубокой печати реализуется при производстве иллюстри­рованных журналов, однако, при этом способе рисунок букв может быть деформирован, так что текст получается более ка­чественным при высокой и плоской печати.

Глубокая печать появилась в середине XV века, до этого вре­мени существовали только ручные способы изготовления пе­чатных форм – гравировка на металлических пластинах, уг­лубление печатных элементов специальным резцом (резцовая гравюра, черная манера, сухая игла) и химические способы гра­вюры (офорт, акватинта, мягкий лак), что требовало не только мастерства, но и больших затрат труда и времени. В конце XIX века был изобретен способ фотомеханического переноса изображения на поверхность металлических пластин с после­дующим химическим травлением печатающих элементов (ге­лиогравюра). Печать с таких форм велась на ручном станке, но в 1910 г. процесс был механизирован с помощью роторных машин, при этом жидкая краска с пробельных (непечатаю­щих) элементов формы удалялась ракелем (тонкой пластин­кой в виде ножа). Поэтому глубокую печать стали называть еще и ракельной.

Трафаретная печать – это воспроизведение текста и графи­ческого изображения при помощи шаблона (натянутой на рам­ку шелковой или полимерной сетки), вязкая краска продавли­вается резиновой планкой (ракелем) через отверстия сетки на воспринимаемую поверхность. Раньше такой способ называли шелкографией, ныне этот термин не употребляется, так как шелк перестал быть единственным материалом для трафаретов. Тра­фаретная печать широко применяется при изготовлении плака­тов, обоев, упаковки, готовой продукции (надписи на бутылках, на шкале приборов и т. д.), для раскраски тканей.

От всех этих способов печати радикально отличается фото­наборная технология, когда газеты, журналы, книги печатают­ся с фотоформ (диапозитивов или негативов).

Большое значение для качества продукции имеет правильный выбор бумаги, которую следует подбирать в соответствии с на­значением издания. Для некоторых видов изданий больше подойдет грубая или шероховатая, чем мелованная. Размер бума­ги определен стандартами. Лучше всего выбрать такой формат, который позволяет обрезать иллюстрации «в край», но не дает отходов при обрезке кромок. Широко известны при­меняемые с 1928 г. «Международные форматы бумаги» – форматы «А» (принцип формата – постоянное отношение сто­роны квадрата к его диагонали, равное 0,714 – 1:1,4). Листы бумаги нулевого формата АО (840 х 1189 мм) и формата А1 (594 х 840 мм, или половина формата АО) в газетной практике не ис­пользуются. Формат А2 применяют при издании таких газет общего типа, как «Санкт-Петербургские ведомости», «Извес­тия», «КоммерсантЪ». Формат A3 выбирают редакции районных, отраслевых, рекламных, развлекательных газет, в формате А4 вы­ходят многие таблоиды и издания предприятий. Стандартные фор­маты отечественных газет измеряются величинами, кратными друг другу. Так, площадь страницы формата А2 (420 х 594 мм) равна площади двух страниц формата A3 (297 х 420 мм) или площади четырех страниц формата А4 (210 х 297 мм).

 

Вопросы для самопроверки

Для чего используются настольные редакционно-издательские системы?

Через какие стадии проходит производство газеты?

Что из себя представляет графический план верстки?

Каковы требования к дизайну издания?

Какие способы печати вам известны? Охарактеризуйте их.