Глава пятая Судебно – медицинские кошмары

 

 

(читателям со слабым типом нервной системы а также мнительным главу рекомендуется пропустить)

 

Через полтора часа в кабинет Серомышина с шумом ввалились уставшие от тяжелой работы, неприятно пахнущие Сыроежкин и судебный медик – совершенно лысый мужчина средних лет Гаврилов Сергей Иванович.

– Вот, Серый, подпиши протокол как участник осмотра и разливай водку, – с ходу заявил Сыроежкин выложив на стол бумаги.

– Так, чего труп – то криминальный? – поинтересовался Серомышин, правой рукой подписывая протокол, а левой гремя стаканами.

– Это, молодой человек, станет известно только после исследования содержимого желудка, – оживился Гаврилов. – Возможно отравление, но внешне без криминала.

После выпитых ста грамм, когда все немного разрумянились, общение пошло на тему физиологии – о причинах краснощекости подполковника Тюбикова. Обсудив эту проблему, и придя к выводу о неизлечимости такого редкого природного явления, участники застолья как – то само собой повернули разговор в русло кошмарной судебно – медицинской тематики.

– Куда ты, Серый, форму подевал, в химчистку сдал что‑ли? – поинтесовался Сыроежкин, осматривая спортивный костюм Серомышина. – И пахнет от тебя духами, а не трупами как от нормального участкового.

– А ты весь провонял как нормальный опер. Наливай по 150. Выбросил я форму.

– Мнительный ты какой‑то Серега. Вроде давно работаешь. Ну разве это труп? Вот на прошлой неделе труп был в десятом доме по Купчинской – закачаешься!

– Чего там было?

– Давай выпьем сначала и расскажу. Водка убивает глистов и вредные бактерии. Еще Василий Иванович Чапаев об этом рассказывал Фурманову и личному составу, погружая дождевого червя в стакан с водкой и наблюдая его гибель.

Выпили. Закусили. Сыроежкин продолжил:

– Пригласил мужик пятидесятилетний – такой же, как наш эксперт Гаврилов, женщину молодую в гости. На стол фрукты, шампанское поставил. Потом ванну пошел принять. Лежит в ванне, воду горячую пустил, да и кончился. Помер то есть. Женщина пришла. Звонила в дверь, звонила и ушла. Обиделась. Обманул вроде как мужик. Прошла неделя. Запахи пошли по подъезду. Народ возмутился. Ну и как сегодня квартиру вскрыли. Кстати, открывал дверь опять сантехник Сеня. Профессионально открыл, гад. Надо бы его колонуть на детекторе. Я ведь детектор лжи придумал…

– Дальше – то, чего было интересного, прервал Сыроежкина Гаврилов.

– Ну, дальше зашли в квартиру. Я вошел, опер Жук из вашего отдела и наш опер – убойник – бульбаш, белорус то есть, Семяненко. «Табэ» у него кликуха.

– Почему «Табэ»? – поинтересовался Гаврилов?

– Задержанных допрашивает на своем языке – кричит громко: «я табэ сказал колись, я убью табэ, лодошник…», – редко кто выдерживает. Ну зашли, значит, в квартиру. Понятые как всегда разбежались. Вонищща жуткая, хуже чем сегодня. В комнате на столе ананасы, шампанское, телевизор работает – песни поет. А труп мужика в ванной. Неделю пролежал. Весь распух, черный весь, вода горячая льется. Воду выключили. Осмотр быстренько сделали. Криминала – то нет. Пока осматривали, труповозка приехала. Мы им говорим, забирайте ребята мужика, а мы тут в квартире еще посмотрим, что к чему. Санитары с труповозки морщатся, говорят: вы нам мужика на носилки погрузите. Мы, дескать, сами не можем. Семяненко кричать: я табэ сказал грузи, лодошник, твоя обязанность. Ребята – санитары говорят: мы тогда уезжаем, не будем грузить, смена кончается. Мнительные как ты, Серомышин. А если уедут – нам же еще в квартире покопаться нужно, а мужик помешает, воняет очень. Ладно, говорю, не гундось Семяненко, давай погрузим мужика, работы на минуту. Взял «Табэ» мужика за руку. Предплечье оторвалось. Я взял мужика за ногу, тоже оторвалась нога. Рассыпается мужик. Погнил весь. Отдельно на носилки ногу, руку а потом и самого мужика кое – как частями. В ванной потом той – же самой и помылись. Вот такая наша работа. Наливай, Серый, помянем мужика.

Выпили. Закусили. Судмедэксперт Гаврилов повеселел, подключился к разговору:

– У нас поинтереснее истории случаются. Все – таки мы в этих делах профессионалы. Не то что вы – полицейские, вы ведь менты, а не медики и многого не понимаете. Лезете куда не следует. С трупами нужно уметь обращаться. Вчера, например, вызвал меня следователь прокуратуры на убийство. Приезжаю. В комнате квартиры на полу лежит труп обнаженной женщины, из влагалища виднеется тело черного кота. Даже не кота, а скорее котенка. Следователь сидит задумчивый, протокол пишет. Убийство говорит. Кого, спрашиваю, убили? Кота или женщину? Женщину естественно, – отвечает. И кота… зачем‑то. Маньяки, говорит.

Осмотрел я тело внимательно. Кота извлек. Специальные методики применил, обнаружил на полу пузырки из под раствора валерьянки. Все ясно стало. Закрывай, говорю, свое дело об убийстве. Несчастный случай здесь был. Как так спрашивает? А так, говорю. Вот мое заключение: типичный случай мастурбации. Женщина развлекалась с котом. Капнет валерьянки на половые губы, котик лижет, она удовлетворяется. Потом, то – ли женщина увлеклась, то – ли котик перестарался. Каким‑то образом голова котика вместе с лапками проскользнула внутрь влагалища. У женщины от неожиданности случился спазм этого органа, котик стал задыхаться и выпустил коготки – порвал маточные трубы. Женщина погибла от кровотечения – котик от удушья. Бывает. Завтра все это научным языком в заключении опишу и откажет следак в возбуждении уголовного дела за отсутствием события преступления.

– Жалко котика, – расстроился Серомышин.

– А как это, спазм влагалища? – поинтересовался Сыроежкин.

– Медициной интересоваться надо, товарищи полицейские, сексопатологией опять же, да и за природой наблюдать. В деревнях, да и в городах теперь у собак такое увидеть можно. Сцепятся при случке и расцепится не могут. Спазм. Медицинский критерий у людей тот же самый. У женщин такое тоже бывает при половом акте, если сильный испуг. Следователи должны это знать. Меньше «глухарей» будет. Вообще последнее время случаи сексуальной патологии увеличились во всем мире. В странах евросоюза, например, участились закрытые судебные процессы в отношении женщин кассиров и бухгалтеров за растраты новой евровалюты.

– А при чем здесь сексопатология? – не понял Серомышин.

– А при том. Вот последний случай описанный в нашей специальной литературе. В Германии недавно осуждена за растрату двадцати тысяч евро кассир казино. Эта женщина сворачивала в трубочки новые банкноты достоинством пятьсот евро и мастурбировала ими, закрывшись в помещении кассы, затем сжигала их в порядке ананкастного ритуала. Была задержана с поличным. В России таких процессов пока еще не было, несмотря на появление наличного евро. Но следователи должны быть начеку.

– И часто у женщин такие отклонения? – задумчиво спросил Сыроежкин, – есть у меня пара нетипичных, но перспективных в связи с твоими Гаврилов высказываниями глухарей.

– Да при чем тут женщины у мужиков похлеще бывает. Вот в специальной литературе прочитал недавно про польского мужика, который возбуждался при виде выхлопной трубы громко рычащего самосвала. При курсе лечения оказалось, что мужик, когда был ребенком, воспитывался бабушкой, которая убиралась в квартире в нижнем белье и в присутствии внука громко выпускала газы, что и привело в дальнейшем к указанной ассоциации. Уверяю вас случай этот совершенно реальный. Бывает и покруче.

Участники застолья замолчали, задумались каждый о своем: может быть детстве или отрочестве. Затем в тишине глубокомысленно выпили и, не закусывая, продолжили обсуждение криминогенных проблем.

– Не знаю как у там вас – великих медиков, но у нас тоже бывают трагедии на почве любвеобильности и разбираемся без вашей помощи в лучшем виде – заявил Сыроежкин. Вот в прошлом месяце на нашей любимой Купчинской приезжаем на происшествие. В квартире на железной кровати тысяча девятьсот лохматого года выпуска лежит труп обнаженной женщины. В голове дырка – то есть, выражаясь вашим медицинским языком, открытая черепно – мозговая травма. Пока делали осмотр, то да се, появляется мужик. Заходит в квартиру, нас увидел, занервничал. Опер Семяненко набросился на него: ты что за такой лодошник, отвечай я табэ сказал. Мужик говорит, ребята это я ее, сожительницу свою, случайно… Что случайно? Как это случайно, спрашиваем? Любил я ее отвечает. Занимались мы любовью на бабушкиной кровати. Поставил я ее в позу прачки, раскачались мы и она случайно головой об острый угол кровати стукнулась. Дальше что было, лодошник, Семяненко спрашивает. Дальше, говорит, мы еще с ней выпили, потом утихла она и уснула как бы. Потом я с ней еще два дня жил. Как же ты с ней жил спрашиваем, она же холодная. Ну и что говорит, что холодная, есть – пить не просит и ладно. Потом через два дня смотрю – совсем холодная. Думаю пойду пива попью, возвращаюсь, а тут вы уже пришли. Виноват, говорит, не рассчитал силы фрикционного движения. За раскрытие этого глухаря нам дали хорошую премию. А с сегодняшним трупом Леонтьевой даже не знаю как раскроем, если криминал. Гаврилов, криминал там или нет? Ты же специалист великий.

– Я вам ребята уже сказал: исследуем содержимое желудка, а там посмотрим, если… дядя Гриша не помешает.

– Какой еще дядя Гриша, – не понял Сыроежкин.

– В морге у нас при судмедэкспертизе санитаром дядя Гриша работает. Старый человек, а спирта может выпить ведро. У нас ведь работа на спирту. Он у нас трупы на тележках к экспертам на вскрытие подвозит и увозит потом обратно. У нас ведь эксперты люди привычные. Сидят в секционном зале на рабочем месте. Правой рукой в перчатке тело вскрывают, извлекают внутренние органы, на весы их кладут – взвешивают и так далее. А левой рукой в это время кофе пьют и пирожком заедают. И обедают тут же. И вот как‑то бабку на вскрытие дядя Гриша привез. Старушку эксперт вскрыл, содержимое ее желудка – гречневую кашку которую бабка перед кончиной съела в баклажку выложил – в баночку такую специальную для исследования. А тут и рабочий день кончился. Поставил эксперт баклажку с кашкой на полку рядом с недоеденными пирожками. Завтра, мол, доделаю и домой ушел.

Утром первым на работу прибежал дядя Гриша. Трясется весь – опохмелиться надо. Забежал в секционный зал, открыл шкафчик, налил спирту, выпил. Закусить надо. Смотрит на полке в банке гречневая кашка – эксперты не доели, думает. Съел – закусил. Сидит курит. Эксперт пришел. Где говорит содержимое желудка вчерашней бабки? Кашка что‑ли? – дядя Гриша спрашивает. Съел я ее. Откуда я знал что это чье‑то содержимое? Как так съел? – эксперт кричит, – там же трупный яд! Порядка у вас нет, – кричит в ответ дядя Гриша, – раскидали везде продукты не поймешь где чьё. Сделали дяде Грише промывание желудка. И ничего. Даже не пронесло. Так что если дядя Гриша не помешает, будет готово заключение по Леонтьевой через неделю.

– У вас там, Гаврилов, не только санитар дядя Гриша шалит, но и уборщица тетя Нюра безобразничает, – вспомнил недавний случай из практики Сыроежкин. – Бардак там у вас.

– Есть у нас такая бабуся тетя Нюра. Но она то что? Она же не пьющая.

– Зато голодная. Вот два месяца назад убийство мы раскрыли в бойлерной. Это такая газовая котельная в микрорайоне. Два кочегара ранее судимых дежурили там, пили и пригласили для развлечения подсевшую на алкоголь знакомую женщину. Устроили сексуальную оргию. Когда после очередной бутылки водки интерес к сексу пропал, кочегары продолжили развлечение с использованием лопат. Женщина была поставлена на четвереньки и в рот ей был вставлен пирожок. Устроили соревнование. Каждый из кочегаров поочереди наносил удар лопатой по различным частям женского тела. Выигрывал тот, от удара которого пирожок улетал возможно дальше. Когда злодеи были задержаны, труп женщины в полиэтиленовом мешке вместе с пирожком доставили к вам, Гаврилов, на судмедэкспертизу. Эксперт, как водится, положила пирожок на полку рядом с другими своими продуктами.

– И тетя Нюра утром пришла на уборку и съела пирожок? – догадался Серомышин.

– Точно. Но беда оказалась в том, что пирожок – то этот был вещественным доказательством и следователь прокуратуры дал мне указание немедленно представить его для приобщения к уголовному делу.

– Слышал я про этот случай, – ухмылялся Гаврилов. – И где ты добыл пирожок?

– С трудом добыл. Пришлось покупать нечто похожее в кафе на Балканской площади. Еле выкрутился.

– Да, ребята, еще час поговорим и крыша поедет, – подытожил разговор Серомышин. – Давайте заканчивать, завтра опять кошмарные купчинские будни начнутся.

Допив остатки водки, участники дискуссии закончили рабочий день и разошлись по домам. Серомышин, проходя мимо помойки рядом со своим домом почуял трупный запах.

– Да, мнительность, – подумал он. – Теперь эти запахи будут мерещиться мне повсюду.