Глава четвертая Кошмарное Купчино

Прибыв к одной из стандартных панельных девятиэтажек на Купчинской улице, Серомышин встретил оперативника «убойного» отдела Анатолия Сыроежкина. Рядом толпилось несколько старушек.

Поздоровавшись с опером, Серомышин выяснил, что уже двое суток в подъезде дома стоял сильный трупный запах, развелось много мух. Жильцы звонили в жилконтору, в санэпидемстанцию, предполагая, что в подвале сдохла крыса и требовали принять меры. Мастер участка из жилконторы умевший различать запахи погибших крыс и канализационных стоков, решил вызвать милицию и вскрыть десятую квартиру, где проживала гражданка Леонтьева, родственники которой целую неделю не могли установить ее местонахождение и подозревали самое худшее.

– Я здесь, Серомышин, не случайно, – дымя Беломором быстро говорил Сыроежкин. Информация у меня есть что криминальный труп, а может и не один в десятой квартире имеется. Дверь будем вскрывать, Сеню взломщика я вызвал, а ты понятых поищи.

– Да разве ж кто в понятые при таких запахах пойдет, Толик?

– Да ты старушек с улицы любых, хоть слепых, но желательно ходячих в понятые запиши. У них обоняния нет. Вон их сколько у подъезда топчится.

Прибывший через полчаса сантехник жилконторы – он же внештатный сотрудник милиции Савелий Семенов, звавшийся в народе просто Сеней, имевший две погашенные судимости, но давно вставший на путь исправления и имевший заслуженную репутацию специалиста по вскрытию любых дверей и замков, немедленно приступил к взлому двери десятой квартиры.

Минут через десять воздействия на дверь ломом и сопутствующими предметами, называемыми в народе «фомка», дверь наконец‑то была вскрыта.

Опер Сыроежкин, наблюдая за действиями Сени, подумал о возможной причастности Сени к ряду квартирных краж совершенных в районе аналогичным способом, и, не выпуская из головы этой банальной мысли, попытался первым войти в квартиру, но при этом резко отбежал назад. Из квартиры буквально вырвался крайне резкий, жутко тошнотворный запах разложившегося трупа.

Сеня и понятые, зажав руками, платками рты и носы убежали на улицу. Сыроежкин закурил «Беломор», держа папиросу во рту и пуская дым прямо в ноздри, зашел в квартиру. Серомышин двинулся следом, но отшатнулся, трупный запах вызвал тошноту.

– Где застрял Серомышин? – раздался окрик Сыроежкина, блевать собрался? Думаешь, я просто так от бедности с «Беломором» на происшествия хожу? Возьми у меня папиросу, пускай дым в нос и все запахи забудешь – не опытный ты наш.

Пришлось последовать совету Сыроежкина. Пуская в нос папиросный дым, Серомышин вошел в коридор квартиры. В полутьме под ногами что‑то противно хрустело, лопалось и чавкало.

– Что это на полу?

– Это опарыши, Серый, – червяки такие в мертвых телах водятся, и то, что они хрустят под твоим ботинком это хорошо.

– Чего хорошего‑то? Противно блин.

– А то, что не знаешь ты ни криминалистики, ни биологии. По циклу развития мухи: яйцо, червь, куколка – определяется период начала разложения тела, в данном случае около недели. А вот и труп.

На кухне квартиры, в положении сидя у стола, находился раздутый труп довольно полной женщины. Серомышин поморщился. Разложение тела было в стадии гнилостных изменений. Трупная жидкость темными лужами стекала на пол. Голова прислоненная к стене не имела волос. Скальп слез с черепа и прилипший висел на стене. На столе стояла початая бутылка водки и граненый стакан, на четверть наполненный мутной жидкостью, в которой плавало не меньше десятка дохлых мух. Живых мух почему‑то не было, зато черви кишели под столом.

– Криминалиста нет, понятых сюда палкой не загонишь, будем сами осматривать, – пробормотал Сыроежкин, доставая из кармана пиджака резиновые перчатки. – Протокол потом составим.

Серомышин поежился. Сыроежкин же бодро приступил к осмотру трупа. Покопался в районе головы, сняв со стены скальп промолвил:

– Непонятно, криминальный трупчик или нет? Давай – ка мы его, Серый, повернем.

– Не буду я ворочать. Пусть судебные медики ворочают.

– Лучший судебный медик это – я, – заключил Сыроежкин и неожиданно столкнул со стула труп.

Раздутое тело с грохотом упало на пол и лопнуло. Брызги трупной жидкости облили участников осмотра.

– Ты чего делаешь, козел? – разозлился Серомышин, рассматривая свою мокрую форму. – Я в чем работать буду?

– Постираешь, а за козла ответишь.

– Не могу я работать в такой обстановке. На хрен мне это надо за 4 тысячи рублей биологию на практике изучать.

– А может и криминальный, – не обращая внимания на причитания Серомышина, задумчиво копаясь в теле, продолжал осмотр Сыроежкин. – Ты вот что, Серый, иди в отдел, вызывай криминалиста, судебного медика и жди меня в кабинете, я без тебя осмотрю. Толку от тебя все равно никакого – нервный очень. И водки возьми.

Серомышина не пришлось долго упрашивать. В отделе он первым делом выбросил в мусорный бак форму – китель и брюки, помылся в вытрезвителе и, переодевшись, стал ожидать в своем кабинете Сыроежкина.