Глава девятая Нападение на Соловьеву

 

На следующее утро Серомышин, прибыв в дежурную часть отдела, увидел лежащую на полу желтушного вида человеческую ногу обутую в грязный мужской ботинок не менее чем 45 размера. Нога выглядывала из двери оружейной комнаты, где участковым предстояло вскоре вооружаться.

«Совсем сдурели, – подумал Серомышин. – Уже в оружейке народ бьют по ночам». Однако, заглянув за дверь удивиться, пришлось еще больше. Это была не нога, а часть ноги до колена. Ни тела, ни крови с сухожилиями рядом не было.

– Чего смотришь, Серега, – гремел ключами дежурный Федотов. – Протезов не видел? Вооружаться будешь?

– Чем вооружаться протезами?

– Это вещдок. Вчера вечером грабеж был.

– Протез у инвалида наркоманы отобрали?

– Да нет. Мужик у женщины сумку на улице вырвал и бежать. Но далеко не убежал – нога отвалилась. Удалось задержать. А нога изъята. На экспертизу отправим.

– Это, Федотов, что‑то новое. Банды инвалидов завелись?

– Завелись. У тебя на участке, между прочим, это случилось, на Купчинской.

– А кто потерпевшая?

– Соловьева Валентина Андреевна.

– Да ты что? Это же моя жалобщица сумасшедшая. Где она сейчас?

– В отделе. Всю ночь и утро в уголовном розыске показания дает. Уходить не хочет. Требует министра внутренних дел. Я Жуку уже и капли Морозова и пенталгин давал.

– Надо с ней пообщаться.

Голос Соловьевой Серомышин услышал еще на подходе к третьему этажу.

– Откройте немедленно товарищ Жук, – барабанила кулаками в закрытую дверь уголовного розыска, Соловьева. – Я никуда не уйду, товарищ Жук пока вы не арестуете банду одноногих. Вызовите мне вашего министра.

Дверь не открывалась. Жук не отзывался. Соловьева отбив руки, колотила в дверь ногами.

– Товарищ Жук, одноногие бандиты заполонили город, вы обязаны принять меры.

Серомышин мягко взял под руку Соловьеву.

– Валентина Андреевна, пойдемте ко мне в кабинет. Товарищ Жук занят. Он звонит министру. А дозвониться ему утром тяжело.

В кабинете у Серомышина Соловьева немного успокоилась.

– Вы помните, Сергей Клавдиевич, я вам рассказывала, что за мной следят бандиты, лифт ездит по дому и машины светят фарами во дворе. Вы мне еще не верили что это банда одноногих. Они все хромают на левую ногу – подают друг другу знаки. Они добрались до меня.

– Андреевна, успокойтесь. Расскажите, что случилось вчера.

– Вышла я на улицу. Хотела до почтового ящика дойти, пись‑ма отправить Вовчику Путину. У меня ведь с ним переписка. Подхожу к ящику, достаю письма, а сзади мужчина хромой подбежал и говорит мне:«Женщина, не желаете ли сходить в театр?». Я сразу поняла – убить меня хотел. Но я его веником по ушам шлепнула. Тогда он схватился за сумку, оторвал ремешок и бежать. Это все из – за писем. Они эти бандиты Путина боятся. Я ему вдогонку кричу – Вовчик вас разоблачит. Он услышал имя президента, нога и отстегнулась. А вообще, Сергей Клавдиевич, бежать мне надо из города. Здесь меня убьют. Буду жить в деревне. Мне Сеня поможет переехать. Там меня не найдут.

– Андреевна, уехать бы вам с моего участка конечно надо. Но что вы в деревне делать будете?

– Как что? Книги писать.

– О чем же книги?

– О схожести поведения собак и современных мужчин.

– И в чем же схожесть?

– Как в чем? Вы видели, как кобели обнюхивают всех сучек? А мужики? Каждую самку, то есть женщину тоже нюхают. Вертятся кругами как мерины. Каждый мужчина это своего рода кобелино ведомый сексуальным инстинктом. У него, что в штанах, то и в голове. Если мужчина предлагает женщине пойти погулять в парк – будьте уверены – он хочет овладеть ею в кустах. Если речь зашла о театре, то это уже полный извращенец. Тот, что на меня напал – один из них.

– Валентина Андреевна, вся наша жизнь – театр в кустах и около них. Вы лучше расскажите, где вы веник взяли которым преступнику по ушам съездили?

– Как где? У вас в отделении нашла. Выбросил кто‑то возле туалета, я и подобрала когда на вас жалобу в канцелярию приносила. Старенький веничек, но еще сгодится… для самообороны.

Соловьева достала из сумки слегка ободранный эксклюзивный веник уборщицы тети Маши и победно потрясла им в воздухе.

– Андреевна, а ведь за этот веник вас в тюрьму определить могут.

– Как это?

– Это любимый веник нашего начальника, имеет историческую ценность. Куплен для любимой уборщицы начальника в день открытия отдела. Если начальник узнает кто его взял без спроса – немедленно арестует. Идите – ка домой пока не поздно. Веничек мне отдайте и идите, чайку попейте, успокойтесь.

– А вы, Клавдиевич, меня не выдадите?

– Если жалобы на меня писать прекратите, не выдам.

– Тогда я пошла. Заберите ваш веник.

Соловьева мелкими вороватыми шажками посеменила к выходу из отдела. Серомышин с веником под мышкой пошел к себе в кабинет. Судя по началу, день обещал быть занятным. Во избежание новых жалоб со стороны Соловьевой необходимо было разобраться с нападением на нее самым тщательным образом.

Напавший на Соловьеву инвалид, оказался Петром Михайловичем Пшенко, резаными ранами ягодиц которого приходилось заниматься Серомышину.

– Что же Вы, Петр Михайлович, грабежами занимаетесь? Женщин грабите? – приступил к опросу задержанного Серомышин.

– Что вы, Сергей Клавдиевич, какие грабежи, – оправдывался Пшенко. – Исключительно ремонт унитаза хотел отработать.

– Какого еще унитаза? – насторожился Серомышин.

– Того самого, который я костылями повредил, когда меня на него соседи приклеили, я же вам рассказывал.

– И что?

– Как что? Соседи унитаз не меняют. А в ведро ходить боюсь. Вызвал я сантехника нашего Сеню. Хороший парень такой. Пообещал он мне с соседями разобраться и жилищные проблемы мои уладить. Поставил мне другой унитаз, не новый, правда, бывший в употреблении, но хороший, заграничный. И даже денег с меня не взял. Ты, говорит, Петр Михайлович, окажи мне услугу. Тетку одну попугай. Она, говорит, каждый вечер к почтовому ящику ходит, жалобы на меня отправляет. Все пишет, что я ей плохо ремонт сантехники сделал. Между прочим, и унитаз импортный, говорит, я для тебя забрал из ее квартиры, а ей поставил отечественный. Ты, говорит, вечером у почтовых ящиков к ней подойди и скажи: хватит, женщина, письма писать, помни, что мафия бессмертна. А я говорит, денег с тебя за унитаз не возьму и еще вина куплю две бутылки – твоего любимого – «Медвежья кровь». Ну, как тут было не согласиться, Сергей Клавдиевич? Показал мне Сеня, где эта женщина живет, как выглядит. Я поздно вечером вчера догнал ее, схватил за лямку на сумке, говорю: хватит письма писать, и так уже вся жизнь – театр! Про мафию вообще забыл сказать. А бабенка шустрая оказалась. Веником меня бить стала. Я убегать, да протез отстегнулся. Новый протез, депутат наш на день пожилого человека подарил, я к нему еще не привык.

– К депутату?

– К протезу. Вот такая история, Сергей Клавдиевич. А грабежей я никаких в жизни не совершал. Закон чту. С детства органов НКВД и ГИБДД боюсь…

«Опять этот Сеня, – напряг извилины Серомышин. – И когда он только успевает во все дырки залезть? И откуда он узнал, что Соловьева письма отсылает каждый вечер? Надо бы его срочно шугануть, но Сыроежкин просил пока не трогать. Ладно, посмотрим что дальше сотворит этот сантехник».