Девочка – девчонка – дева – девица

(Стилистическое использование словообразования)

 

С детства в нашей памяти запечатлелись слова из «Сказки о царе Салтане»: Три девицы под окном пряли поздно вечерком… А вы не задумывались над тем, почему поэт назвал своих красавиц именно так – девицы? Ведь мы бы, наверное, сказали иначе – три девушки, потому что в наше время незамужнюю молодую женщину называют девушкой, а несколько устаревшее слово девица теперь звучит насмешливо… Однако в сказке оно, безусловно, уместно: его употребление создает особый народно‑поэтический стиль.

В произведениях А.С. Пушкина можно встретить и другие слова с этим корнем: Послушайте ж меня без гнева: Сменит не раз младая дева Мечтами легкие мечты, – говорит Онегин Татьяне. А в конце романа поэт пишет: Но мой Онегин вечер целый Татьяной занят был одной. Не этой девочкой несмелой, Влюбленной, бедной и простой, Но равнодушною княгиней. В другом месте автор восклицает: Какая радость: будет бал! Девчонки прыгают заране. Кстати, последняя строчка дала повод современникам А.С. Пушкина спорить: можно ли светских барышень назвать девчонками? Критик, осудивший поэта за такую «вольность», возмущался и тем, что в другом случае автор романа простую крестьянку назвал девой: В избушке, распевая, Дева прядет, И, зимних друг ночей, Трещит лучина перед ней. Но великий поэт сознательно употреблял в поэтической речи разговорные и книжные слова как равноправные, выступая против всяких условностей, не боясь оскорбить томных дев и уравнивая с ними в правах простых крестьянок.

Богатство словообразовательных суффиксов в русском языке дало возможность А.С. Пушкину расширить пределы поэтического словаря, используя все разнообразие синонимов, имеющих стилистические различия. И после этого «урока» А.С. Пушкина ни у кого не вызывает сомнения право писателя употреблять в своих произведениях самые различные словообразовательные средства родного языка.

Русская художественная литература дает множество интересных примеров искусного применения словообразования для выражения разнообразных оттенков значений и эмоциональной окраски слов. Еще в комедии А.С. Грибоедова «Горе от ума» показано, как в разговорной речи употребляются уменьшительно‑ласкательные суффиксы. Фамусов, например, использует их, чтобы выразить расположение к собеседнику (Скалозубу): Прозябли вы – согреем вас; отдушничек откроем поскорее. В иных репликах эти же суффиксы придают речи его ироническую окраску: Будь плохонький, да если наберется душ тысячки две родовых, тот и жених; создают фамильярно‑непринужденный тон его монологов: Как станешь представлять к крестишку иль местечку, Ну как не порадеть родному человечку! А вот пристрастие Молчалина к уменьшительно‑ласкательным словам придает его речи заискивающий оттенок, подчеркивая его зависимое положение: Ваш шпиц – прелестный шпиц!.. как шелковая шерстка  . В монологах же Чацкого слова с оценочными суффиксами выполняют сатирическую функцию: Французик из Бордо; Посмотришь, вечерком Он чувствует себя здесь маленьким князьком.

Н.В. Гоголь с иронией описал увлечение уменьшительно‑ласкательными словами дам города N, пересыпавших свою пустую речь сентиментальными восклицаниями:

 

– Какой веселенький ситец! – воскликнула во всех отношениях приятная дама, глядя на платье просто приятной дамы.

– Да, очень веселенький. Прасковья Федоровна, однако же, находит, что лучше, если бы клеточки были помельче, и чтобы не коричневые были крапинки, а голубые. Сестре ее прислали материйку: это такое очарованье, которого просто нельзя выразить словами; вообразите себе: полосочки узенькие ‑ узенькие, какие только может представить воображение человеческое, фон голубой и через полоску все глазки и лапки, глазки и лапки, глазки и лапки …

Фестончики, все фестончики: пелеринка из фестончиков, на рукавах фестончики, эполетцы из фестончиков, внизу фестончики, везде фестончики.

 

Стилистическое использование выразительных возможностей русского словообразования в творчестве наших лучших писателей было обусловлено и особенностями их стиля, и конкретными художественными задачами при отборе языковых средств. Например, И.С. Тургенев часто обращался к уменьшительно‑ласкательным словам для выражения симпатии, расположения к своим героям. Так, в романе «Отцы и дети» (о Феничке): Они сидела в своей комнатке, как мышонок в норке: с красными детски‑пухлявыми губками и нежными ручками; высматривала, как зверек   (из колосьев). У него суффиксы подчеркивают малый размер предметов, их незначительность: Голубь отправился пить в лужицу  ; Мостик загремел под копытами; Барин присел на скамеечку  ; низенькое крылечко постоялого дворика   и т. д. В иных случаях обращение И.С. Тургенева к суффиксам субъективной оценки объясняется иронией по отношению к описываемому: небрежно повязанный галстучек, лаковые сапожки  (о Павле Кирсанове), а порой – стремлением придать речи сатирическую окраску: Каждая пчелочка с каждого цветочка берет взяточку   (о губернаторе); В одной темной статейке, тиснутой в одном темном журнальце  (о Ситникове).

Иные стилистические функции выполняет оценочная лексика в романе М.Е. Салтыкова‑Щедрина «Господа Головлевы»: она служит основой для создания психологического портрета Иудушки‑Кровопивушки, в самом прозвище которого суффиксы субъективной оценки выполняют сатирическую роль. Его речам «ласковые» слова придают слащавость и елейность, которыми он старается прикрыть свое лицемерие и ханжество:

 

А знаете ли вы, маменька, отчего мы в дворянском звании родились? А все оттого, что милость божья к нам была. Кабы не она, и мы сидели теперь в избушке, да горела бы у нас не свечечка, а лучинушка, а уж чайку да кофейку – об этом и думать бы не смели! Сидели бы, я бы лаптишечки ковырял, вы бы щец там каких‑нибудь пустеньких поужинать собирали…

 

Ф.М. Достоевский обращался к ласкательным суффиксам как к сильному средству речевой характеристики героев. В одних случаях эти языковые средства свидетельствуют о нежности, любви героя: Мамочка, мама, раз‑то в жизни была ты у меня… Мамочка, где ты теперь, гостья ты моя далекая?.. Только обнять мне тебя и поцеловать твои синенькие глазки   («Подросток»): в других – уменьшительно‑ласкательные слова передают издевку, насмешливо‑иронический тон говорящего, как это можно наблюдать в речи следователя Порфирия Петровича в «Преступлении и наказании»: Я знаю, он моя жертвочка  ; Говорит, а у самого зубки во рту один о другой колотятся; Губка‑то, как и тогда, вздрагивает; Он у меня психологически не убежит, хе‑хе, каково выраженьице‑то … При изображении «маленького человека» в романе «Бедные люди» Ф.М. Достоевский обращается к уменьшительно‑ласкательным суффиксам, чтобы показать приниженность своего героя, его жалкую привычку угождать сильным мира сего, поступаясь своим человеческим достоинством. Макар Девушкин обильно пересыпает свою речь уменьшительно‑ласкательными словечками: Было мне всего семнадцать годочков, когда я на службу явился; Так знаете ли, Варинька, что сделал мне злой человек?.. А оттого что я смирненький, а оттого что я тихонький, а оттого что я добренький!..; Стыдненько мне было, Варинька!..

Можно было бы вспомнить еще множество примеров стилистического использования словообразования в русской классической литературе, свидетельствующего о неисчерпаемых выразительных возможностях наших суффиксов. Скажем только еще о Н.А. Некрасове, который показал искусное применение этих языковых средств для создания народно‑поэтической окраски речи. Вы помните, как много их в поэме «Кому на Руси жить хорошо?»: Молчком идут прямехонько, вернехонько По лесу по дремучему; Увидели поляночку  ; Широкая дороженька березками обставлена? А в поэме «Орина, мать солдатская»: Ты прости, прости, полянушка! Я косил тебя без времени; Белый плат в крови мокрехонек!; Мало слов, а горя реченька, Горя реченька бездонная?

Как можно заметить по нашим примерам, круг оценочной лексики, используемой в художественной речи, все расширялся: у Н.А. Некрасова гораздо разнообразнее и богаче суффиксы субъективной оценки, чем, скажем, у А.С. Грибоедова. А писатели – наши современники ушли еще дальше, в сравнении с классиками XIX века, потому что язык литературы питает сама жизнь, а в живой разговорной речи ресурсы словообразования поистине неисчерпаемы.

Современные писатели широко используют разговорные и просторечные словообразовательные модели, чтобы отразить речь рабочих, крестьян, людей умственного груда, которые в наши дни ценят острое, порой грубоватое, порой шутливое нелитературное слово. Вот примеры из современной художественной прозы: Скоро нас, шоферяг, автошофером заменят (А. Коробов. «Танк на дороге»); Вот это да! Везуха! (Ф. Абрамов. «Пути‑перепутья»). В наше время яркой экспрессией выделяются многие глаголы, получающие сниженную окраску, благодаря словообразованию: Рая пуганула их (И. Зверев. «Он и она»); Мальчик изо всей силы крутанул колесо (Н. Евдокимов. «Конец ночи»); Пооткормили   меня, поотлежался, да и вдругорядь на фронт (В. Белов. «На росстанном холме»); Кормежка подналадилась  (там же); Сгуляли   свадьбу (В. Лихоносов. «Родные»); Худяков и вовсе запоглядывал весело (Ф. Абрамов. «Пути‑перепутья»).

Иные словообразовательные модели настолько распространены в жаргонах, диалектах, что писатель, позволяющий своим героям их использовать, резко нарушает литературно‑языковую норму: «Дай себе передых, парнишша, посиди со мной рядом» (В. Липатов. «Стерлядь рыба древняя»); «Представляешь, этот парень мне шепнул: „Оставьте братца, и вечер при мне. Будет интер “. Что такое „интер“? – Интернациональный клуб моряков» (А. Адамов. «Квадрат сложности»); «Он в баскет играть любил, а сам невысокий» (Н. Студенкин. «Небо»).

Вам не напоминают выделенные слова те жаргонные «усечения», которыми щеголяют некоторые молодые люди, пренебрегающие литературным языком и объясняющиеся на жаргоне? Ведь «телик», «велик», «мотик» (т. е. телевизор, велосипед, мотоцикл), «нормалёк» – вместо нормально, «туник» – вместо тунеядец – все это подобные же просторечные словообразовательные варианты обычных литературных слов. Думается, не нужно здесь доказывать, что их употребление засоряет нашу речь.

Однако, если вы думаете, что культуре речи наносит ущерб только употребление сниженных по стилистической окраске словообразовательных моделей, вы глубоко заблуждаетесь. Нашу речь портит, как это ни странно, и немотивированное использование ласковых словечек. Представьте себе юношу атлетического сложения, который жалуется: «Головка болит; ножку подвернул, гоняя мячик на футбольном поле; немножечко хромаю». Не покажется ли он при этом смешным?

 

 

В популярном журнале «Русская речь» (№ 5, 1985) помещена интересная статья «Как быть вежливым?». В ней рассматриваются различные формулы речевого этикета и приводятся примеры неудачного употребления уменьшительно‑ласкательных суффиксов в нашей повседневной речи:

 

У прилавка, в кафе, в поликлинике, у канцелярского стола то и дело приходится слышать:

– Будьте добры, колбаски полкило!

– Два билетика, прошу вас!

– Будьте любезны, подайте два салатика и двое сосисочек!

– Мне справочку заверьте, пожалуйста!

– Дежурненькая, номерочек не подскажете?

 

Указывая на стилистически неоправданное использование уменьшительно‑ласкательных слов в этих случаях, профессор Г.А. Золотова пишет: «В приведенных фразах речь шла не о маленьких предметах (об особых, крохотных билетах, сосисках, номерах); суффиксы не указывают и на ласковое отношение говорящих к ним, не отражают и большой любви к собеседнику. Просто у некоторых людей есть дурная привычка – делать свою речь слишком „вежливой“». (Думается, что к читателям нашей книги это не относится).

Журналист вправе употребить в фельетоне оценочные суффиксы, чтобы придать речи насмешливо‑ироническое звучание. Посмотрите, как это делает один из современных авторов: Ну до чего же мы все хорошие! До чего красивые и приятные! И вон тот, который старушку локотком отодвинул, а сам вместо нее в автобус сел.

Давайте же учиться использованию русских словообразовательных ресурсов только на положительных примерах!

А пока поупражняемся в употреблении различных суффиксов, показывающих неисчерпаемые возможности нашего языка.

Какие суффиксы можно добавить к существительному кот? А вот какие: котик, котичек, коток, коточек, котя, котяра, котишка. А к прилагательному белый? Беленький, белехонький, белешенький, беловатый, белесый. А к глаголу бегать? К глаголу легче прибавлять приставки: в сочетании с другими средствами словообразования они создают яркую экспрессию: добегаться, убегаться, отбегаться, избегаться, выбегаться.

Теперь поиграйте в суффиксы и приставки, показав возможности русского словообразования на примерах слов дом, берег, ветер, голос, мальчик, дед, бабка, старик, жена, говорить, гулять, смеяться, близко, хорошо.

Если к каждому из этих слов вы подберете пять‑шесть родственных слов с различными суффиксами и приставками, значит, вы неплохо владеете русским языком!