Поразительный факт квакерского богослужения

Некоторые Друзья способны вспомнить детали своего первого участия в квакерском собрании. Хотя я не помню, когда и где я впервые был на богослужении Друзей, у меня сохранились живые воспоминания о том собрании, которое я начал посещать регулярно.

Оно проводилось в довольно неприятном помещении: комната для собраний была мрачной и обветшалой. Мы сидели на расшатанных стульях, которые скрипели при малейшем движении. Само место оставляло не много надежды на то, что те, кто там молился, смогут уловить проблеск Божественного образа. Оно составляло явный контраст с роскошью англиканских церквей, к которым я привык, где через величественный ритуал живо изображалась красота святости.

Тем не менее, именно в этой мало обещающей обстановке я узнал то, что могу описать только как удивительную реальность квакерского богослужения. Именно в той неудобной комнате я обнаружил путь к внутренней стороне своей жизни, в глубоком центре которой я узнал, что я не одинок, и что меня поддерживает любовь, превосходящая всякое понимание. Эта любовь была явлена мне, прежде всего теми, кто молился со мной. Ведь мое странствие было не одиноким, но предпринятым совместно с друзьями, поскольку мы двигались друг к другу и вместе путешествовали вовнутрь. И все же я знал, что любовь, которая поддерживала меня, не могла быть ограничена нашей взаимной любовью и заботой друг о друге. Она была знаком трансцендентного, направлением за собственные пределы, к источнику всей жизни и любви.

В этой обыкновенной комнате группа обычных людей молча вступала в новое измерение, в котором повседневность преображалась и возносилась, когда мы обнаруживали глубины любящего единения, бесконечного и вечного по своим свойствам. Это достигалось совместным ожиданием в тишине и неподвижности, без помощи подготовленных служителей, ритуалов или программированного богослужения.

Среди нас присутствовало замечательное чувство свободы, поскольку мы не были связаны догмой или ограничены негативной стороной символов веры. В то же самое время, нас поддерживало сильное ощущение уверенности в том, что жизнь имеет смысл и цель. Наш опыт привел нас к представлению о том, что основой смысла и цели жизни была любовь.

Опыт можно описывать на многих уровнях и по-разному интерпретировать. На самом низком уровне его можно воспринимать как человеческую деятельность и выражать на мирском языке. На самом высоком уровне в нем можно разглядеть божественный прорыв, описываемый трансцендентным или религиозным языком. В группе присутствовал широкий спектр взглядов и подходов. Индивидуальный опыт был самым разнообразным. Между противоположными краями спектра, казалось, должно было возникать противоречие; и, тем не менее, в тихом и спокойном центре мы обретали единство, а не конфликт.

Некоторые люди на собрании естественно говорили о силе работающего в молчании духа, пожиная плоды … «любви, радости, мира, доброты, благости, преданности, кротости и самообладания». (98) Кто-то говорил о присутствии среди нас Христа, передавая силу его искупительной любви. Кому-то казалось более естественным использовать неличностный язык и говорить о потоке сознания или подобных этому вещах.

Диапазон интерпретаций не отличался от представленного Алистаром Ки и Питером Бергером, чьи книги я ранее цитировал. Первый из них видит в Христе раскрытие пути трансцендентности, подлежащее описанию в чисто светских терминах. Второй же ищет сигналы трансцендентности, с помощью которых современное общество может вновь открыть сверхъестественность.

Врата трансцендентности

В той убогой комнате присутствовала вся жизнь, которая воскресенье за воскресеньем в молчании преображалась во врата трансцендентности.  Сообща мы знали простое счастье жизни. Вместе мы проходили моменты отчаяния и депрессии, когда истина, любовь и доброта, казалось, были стерты злом внутри нас и в окружающем мире. Но как бы ужасны ни были те черные периоды «… океана тьмы и смерти», мы, подобно Джорджу Фоксу, также видели «бесконечный океан света и любви, который затопил океан тьмы». (99) И также, подобно Джорджу Фоксу, мы видели во тьме и свете «бесконечную любовь Бога». Ведь все мы смотрели на наш мир и чувствовали потребность интерпретировать его суть, как любовь. Этой интерпретации мы посвятили себя и старались жить в ее свете.

Опыт моего первого знакомства с квакерским богослужением не оказался обманным. Он вновь и вновь повторялся в других бесчисленных собраниях. Иногда я встречался с Друзьями и другими людьми, которые чувствовали, что передавать основы интерпретации религиозного опыта лишь словами любви слишком легко и просто. Они говорили, что религия требует, прежде всего, нашего послушания. В ответ я могу сказать лишь то, что по-настоящему глубокая любовь к другому человеку – самое трудное требование, которое может быть нам предъявлено. Оно превосходит все обязательства закона и морали и нуждается в отклике всей нашей личности. Это дорогостоящая и жертвенная деятельность, истинная природа которой была показана смертью Иисуса на кресте.

Чем больше мы с любовью отвечаем другим людям и принимаем их любовь к нам, тем больше становится наша способность любить. Это невероятное свойство любви, имеющее созидательный характер, побуждает нас видеть в ней смысл, истину и реальность жизни. Так мы обнаруживаем, что тепло откликаемся на развивающееся осознание природы Бога, записанное на страницах Библии и достигающее своей кульминации в прямом новозаветном заявлении о том, что Бог есть любовь.

Квакерство представляет, по сути своей, эмпирический, а не теократический подход к религии. Квакеры приближаются к ней не через доводы о трансцендентности любви или существования Бога, но благодаря своей позиции, в которой они могут быть открытыми для получения опыта. Поэтому жизнь Общества Друзей можно увидеть в повторяющейся активности богослужения. Здесь квакеры вновь подтверждают значимость любви и, благодаря молчаливому пребыванию в присутствии этой любви, ощущают присутствие Бога не как теорию, а как реальный факт. Мне вспоминаются слова Уильяма Темпла, противопоставляющего свой опыт слушания музыки опыту участия в молитвенном собрании. После концерта он хотел, чтобы его не беспокоили, и чтобы он мог продолжать наслаждаться музыкой. После богослужения ему хотелось быть с людьми, чтобы поделиться с ними наполнявшей его сердце любовью и принять их любовь.

В семнадцатом веке Роберт Баркли описал свой опыт богослужения так: «… когда я прихожу в молчаливое собрание божьих людей, то чувствую «тайную силу» среди них, которая касается моего сердца; и уступая этой силе, я ощущаю, как зло слабеет во мне, а добро возрастает…» (100) В двадцатом столетии мы стали способны отождествлять «тайную силу» с созидательной силой любви. Наши интерпретации этого опыта будут столь же разными, как и пути нашего отклика на его ошеломляющие требования. В богослужении мы понимаем, что любовь – наиболее человечное из всех человеческих переживаний, но, в то же самое время, любовь дается нам, чтобы мы могли с радостной уверенностью отвечать ее требованиям.

Каким бы образом мы не интерпретировали свой опыт любви в неподвижном и тихом центре нашего существа и его глубочайшее раскрытие для нас в единении богослужения, мы вряд ли найдем слова, способные выразить это более адекватно, нежели слова Святого Павла. «Ибо я уверен, - пишет он, - что ни смерть, ни жизнь, ни Ангелы, ни Начала, ни Силы, ни настоящее, ни будущее, Ни высота, ни глубина, ни другая какая тварь не может отлучить нас от любви Божией во Христе Иисусе, Господе нашем». (101)