Смерть Порфирия Головлева - прощение без слов

салтыков щедрин головлев

Ставя перед собой третью, заключительную, задачу нашего исследования, мы руководствовались, во-первых, необходимостью подтвердить нашу позицию, а во-вторых, тем, что в работах современных щедриноведов появился дискуссионный вопрос, на который не всегда дается однозначный ответ: получил ли Порфирий Головлев прощение? От ответа зависит многое: и понимание сущности трагизма в романе, и подход к главному герою, и оценка художественной задачи произведения.

Среди исследователей ХХ века мнения по этому вопросу неоднозначны. Довольно многие отвечают на вопрос отрицательно (Горячкина, Покусаев, Прозоров, Бушмин, Тюнькин). В. Прозоров приводит в качестве аргумента такое суждение: «Салтыков-Щедрин убежден, что примирение со злом в высшей степени безнравственно. (…) Зло казнит человека, и самая лютая казнь - запоздалое пробуждение совести, когда…человек оказывается обреченным на абсолютное духовное одиночество. (…) Сказать «виноваты обстоятельства» - значит сказать не всю правду. (…) Любая среда, любое «болото» не снимает с самого человека ответственности за себя, за свою линию жизненного поведения». «Его [Иудушкина] мольба о прощении остается без ответа», - говорит К. Тюнькин. Однако есть основания с этим не соглашаться. В настоящее время появились такие работы, где пересматривается вопрос о прощении Порфирия Головлева и выдвигаются аргументы «за». Толчком к такой дискуссии послужила неоднозначность финала щедринского романа, в особенности тех эпизодов, где герой просит о прощении, а затем умирает.

Источником неоднозначности, на наш взгляд, стало отсутствие прямого авторского приговора в романе. О нем можно лишь догадываться, исходя из сюжетных закономерностей и предыдущих суждений автора о своем герое.

Решая этот вопрос, мы обратимся вначале к образу Анниньки, помня, что в финале он играет особую роль. В конце напряженного диалога, когда происходит прозрение героя и Аннинька выступает как «светлый человек», Головлев молит о прощении и спрашивает: «А ты…простила?» «Вместо ответа, она бросилась к нему и крепко его обняла». Возможно, если бы автор не собирался прощать своего героя, он бы не позволил сделать это ни единому человеку, дабы не искажать впечатление от последней сцены суда. В данном же случае герой получает совершенно христианское прощение от человека, который сам когда-то из-за него, Иудушки, страдал, и который к тому же несет в себе частицу света.

Далее следует обратиться к сопоставлению двух образов. Прощение героя можно, как мы полагаем, отождествить с просветлением, успокоением. Такое успокоение получает Иван Ильич, и схема его движения к такому финалу та же самая, что и у Порфирия Головлева: слепота (как результат формирования средой) - постепенное умирание - прозрение - смерть. Смерть была для Ивана Ильича освобождением, вратами новой жизни. Порфирий Головлев тоже получает успокоение смертью: он умирает, не дойдя до могилы матери, куда он шел как для самоубийства и где готовился принять гибель от нечеловеческих мук раскаяния. Автор не доводит своего героя до самоубийства. Может быть, милостиво, может быть, снисходительно, но он избавляет Головлева от последнего страшного страдания.

У нас есть еще одна причина понимать естественную смерть Головлева как прощение. Это - краткое сопоставление образа Иудушки с образом предателя из сказки Щедрина «Христова ночь».

Сказка написана в 1886 году (через шесть лет после окончания романа «Господа Головлевы»). Нам неизвестно, решал ли Щедрин в этой сказке вопрос о прощении Порфирия Головлева. Но если это так, то есть основания считать, что Иудушка Головлев не был отождествлен с Предателем.

Во-первых, главная кара для Предателя - бессмертие. Он, покончивший с собой от стыда, был возвращен к жизни и заклеймен как вечный отверженный, так что даже смерть не должна принимать его: «Я всем указал путь к спасению, - продолжал воскресший, - но для тебя, предатель, он закрыт навсегда. Ты проклят богом и людьми, проклят на веки веков. Ты не убил друга, раскрывшего перед тобою душу, а застиг его врасплох и предал на казнь и поругание. За это я осуждаю тебя на жизнь. (…) Камни, по которым ты пойдешь, будут вопиять: «Предатель! Будь проклят!» Люди на торжищах расступятся перед тобой, и на всех лицах ты прочтешь: «Предатель! Будь проклят!» Ты будешь искать смерти и на суше, и на водах - и везде смерть отвратится от тебя и прошипит: «Предатель! Будь проклят!» Казнь Предателя названа «бесконечной». Казнь же Иудушки все-таки имела свой конец. Пока Порфирий Головлев подвергался пыткам совести, он очень хотел умереть, но не мог: «беда в том, что смерть не идет». Это было время суда над самим собой, тот самый путь к спасению, который указал Христос всем грешникам, которые заполняют собою мир. На наш взгляд, именно к ним очень близок по своей характеристике Иудушка: «Тут были и богатеи, и мироеды, и жестокие правители, и тати, и душегубцы, и лицемеры, и ханжи, и неправедные судьи. Все они шли с сердцами, преисполненными праха, и весело разговаривали, встречая не воскресение, а грядущую праздничную суету». Им дается возможность спасения, и путь к нему - тот самый, что прошел и Порфирий Головлев: «Этот путь - суд вашей собственной совести. Она раскроет перед вами ваше прошлое во всей его наготе; она вызовет тени погубленных вами и поставит их на страже у изголовий ваших. Скрежет зубовный наполнит дома ваши; жены не познают мужей, дети - отцов. Но когда сердца ваши засохнут от скорби и тоски, когда ваша совесть переполнится, как чаша, не могущая вместить переполняющей ее горечи, - тогда тени погубленных примирятся с вами и откроют вам путь к спасению». Фразы из этого монолога поразительно схожи с теми фразами, что входили в описания, встречавшиеся в «Господах Головлевых». Это были описания страданий Иудушки, описания мертвого головлевского дома. Когда же пришел час раскаяния и суд совести над Головлевым свершился, смерть пришла к нему как освобождение, и он уже не был вынужден убивать себя сам.

Во-вторых, следует упомянуть, что автор в своих рассуждениях о лицемерах не называет Иудушку «предателем» в строгом смысле этого слова: «…Иудушка не столько лицемер, сколько пакостник, лгун и пустослов». Склонность к лицемерию была, очевидно, главной чертой Иудушки, за что он и получил еще в детстве свое прозвище. Однако предательства Иудушки - не то, что грех Предателя. «Сознательный лицемер понимает, что его позиция в принципе лжива, но убежденно считает, что это своего рода компромисс с совестью во имя некой высшей цели, оправдывающей средства. Порфирий Владимирыч и не думал никогда о какой-то иной жизни, кроме той, в омуте которой он рос, развивался и существовал. Больше всего на свете ценя и оберегая собственный покой, он и не предполагал о возможности иных законов организации человеческой жизни, кроме тех, по которым строилась его жизнь, состоявшая из огромной массы пустяков(…). Он и ориентировался (до поры до времени очень ловко) в этой массе пустяков. Какой же он сознательный лицемер? Другим он и не мог быть.

Иудушка - лицемер не по злому корыстному расчету, но скорее по самой своей натуре. С детства он послушно и глубоко усвоил неписаный жизненный принцип: быть как все, поступать как принято, чтоб «оградить себя от нарекания добрых людей».

Таким образом, мы видим, что Щедрин описывал действия своего героя как естественные для него, каждодневные и бессознательные. Мало того: эта черта была отмечена как свойство всех русских людей вообще (тут неизбежно вспоминается «эвримен» Иван Ильич, основной постулат жизни которого был приведен почти дословно).

Следовательно, Предатель - это ужасное исключение, грешник из грешников, который сознательно надругался над ближним и за это недостоин прощения, а Иудушка - всего лишь один из многих, типичный слепец, который под конец жизни неожиданно «сподобился» увидеть свет. Если бы каждый из таких, как Порфирий Головлев, не был прощен как Предатель, то пришлось бы покарать таким образом (как это ни печально) едва ли не большую половину русского общества да и всего человечества. Этих же людей Спаситель предоставил суду их совести, о них же Он говорит: «Вы - люди века сего и духом века сего руководитесь. Стяжание и любоначалие - вот двигатели ваших действий. (…) Но не потому овладели вы вселенною, что сильны сами по себе, а потому, что сила унаследована вами от предков».

Современные исследователи творчества Щедрина придерживаются мнения, что предсмертные страдания Порфирия Головлева и его искренние мольбы о прощении являются катарсисом, после которого следует прощение героя. Такой финал Н. Никитина считает частью трагического контраста, а В. Кривонос - символической параллелью между образами Иудушки и Христа. Вот что пишет по этому поводу автор: «В “Господах Головлёвых” возникает неожиданная параллель, проводимая между Иудушкой и Христом. Приведём важную цитату из романа: “Слышала, что за всенощной сегодня читали? - спросил он, когда она, наконец, затихла, - ах, какие это были страдания! Ведь только этакими страданиями и можно... И простил! всех навсегда простил!” Он опять начал большими шагами ходить по комнате, убиваясь, страдая и не чувствуя, как лицо его покрывается каплями пота. “Всех простил! - вслух говорил он сам с собою, - не только тех, которые тогда напоили его оцтом с желчью, но и тех, которые и после, вот теперь, и впредь, во веки веков будут подносить к его губам оцет, смешанный с желчью... Ужасно! ах, это ужасно! <...> Надо меня простить! - продолжал он, - за всех... И за себя... и за тех, которых уж нет... Что такое! что такое сделалось?! - почти растерянно восклицал он, озираясь кругом, - где... все?..”

Анализируя финальные сцены романа, И.А. Есаулов категорично утверждает мысль о проявлениях здесь христоцентризма: “Прощение, несомненно состоявшееся в финале, имеет подчёркнуто новозаветный характер <...> Герой впервые попадает в ауру православной ментальности, только и позволяющей от “агонии раскаяния” за сутки до Христова Воскресения прийти к действительному, свершившемуся покаянию. Но оно невозможно без опоры на Христа, немыслимо вне Христа <...> Таким образом, мы видим уже состоявшееся - без слов - прощение героя”. Иное толкование смысла символического контраста Иудушки и Христа предлагает А.П. Ауэр: “...Христос, умирая, прощает всех, даже своих гонителей и мучителей, а вот Иудушка перед смертью умоляет всех простить его”.

Но простить Иудушку или нет - это уже выбор не только автора, но и читателя. Точнее, это тот выбор, который автор не навязывает, а предлагает сделать самому читателю».

Таким образом, мы можем видеть, что в настоящее время в литературоведении разрабатывается альтернативный подход к герою романа «Господа Головлевы». В чем причина появления этой тенденции?

Мы полагаем, что в данном случае большую роль играет в первую очередь перемена в религиозном сознании эпохи. Работы М. Горячкиной и Е. Покусаева относятся ко времени атеистических воззрений, а работы современных исследователей - к периоду терпимости в религии и последующему времени возрождения церкви в России. Это означает, что приблизительно с 90-х годов ХХ века большинство людей стало «обращаться», прислушиваться к церковным заповедям, применять их к себе (возможно, это было обусловлено кризисом «перестройки», желанием найти точку опоры). Следовательно, как в жизни, так и в литературе постепенно начинает доминировать позиция терпимости, снисхождения и милосердия к ближнему. Очевидно, чаще, чем раньше, вспоминается людям заповедь: «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут».

Во-вторых, немалое значение имеет легализация самых различных взглядов на вопрос (а не только односторонне направленных), а также широкий доступ информации, благодаря чему молодые исследователи имеют возможность пользоваться огромным количеством новых, ранее запрещенных источников.

Таким образом, отношение к герою Щедрина сегодня может быть самым разным, версии и гипотезы по этому вопросу могут иметь разные, порой даже противоположные направления, и все они сегодня пользуются правом на существование, потому что чем больше проторяется новых путей, тем выше вероятность найти объективную истину.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

 

В соответствии с темой нашей работы («Общечеловеческая трагедия позднего прозрения в романе М. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлевы»), мы поставили целью доказать трагическую сущность образа Иудушки, причем источник трагизма в романе, на наш взгляд, заключался в несвоевременности прозрения. Для достижения поставленной цели было необходимо представить героя как среднего человека, что осуществлялось путем сопоставления образа Порфирия Головлева с образом Ивана Ильича из повести Л. Толстого. Таким образом мы старались показать художественную задачу романа Щедрина, сблизив ее с задачей повести Толстого: предостережение всем людям от пагубного влияния среды, которая формирует массу слепых, бездуховных комильфо, доходящих в своей слепоте до положения Иудушки Головлева. Чтобы доказать литературную близость двух разных произведений, мы рассмотрели условия их создания: время, когда они были написаны, и особенности мировоззрения писателей. Мы разобрали механизм прозрения двух героев и пришли к выводу об их тождественности. И, наконец, мы попытались решить вопрос о прощении Порфирия Головлева, апеллируя к мнениям исследователей и руководствуясь нашими собственными соображениями.

В результате нами сделан следующий вывод: Порфирий Головлев - герой трагический, и его трагедия распространяется в литературе и на образы средних людей; следовательно, Головлев представлен не столько злостным крепостником, сколько обычным человеком, который был подвержен влиянию пошлых и лживых законов среды и слишком поздно осознал свою непригодность к настоящей жизни. Поскольку судьба такого героя является отражением судьбы большинства людей, то автор может даже и для такого героя, как Иудушка, указать путь к спасению и, возможно, простить его, как прощает своего героя Л. Толстой.

ИСПОЛЬЗОВАННАЯ ЛИТЕРАТУРА

 

1. Салтыков-Щедрин М.Е. Христова ночь//Собр. Соч. в 10-ти томах. Т.9. М, 1988.

2. Салтыков-Щедрин М.Е. Господа Головлевы. - Ярославль, Верх-Волж. кн. изд., 1979.

.   Толстой Л.Н. Исповедь. - Ленинград, Художественная литература, 1991.

.   Толстой Л.Н. Смерть Ивана Ильича. Повести и рассказы. - Ленинград, Художественная литература, 1983.

.   Толстая Т.Н. Квадрат // Не кысь - М., Эксмо, 2004.

.   Бушмин А.С. Салтыков-Щедрин. Искусство сатиры. - М., Современник, 1976.

.   Горячкина М.С. Сатира Салтыкова-Щедрина. - М., Просвещение, 1986.

.   Покусаев Е. «Господа Головлевы» М. Е. Салтыкова-Щедрина. - М., Художественная литература, 1975.

.   Прозоров В.В. Салтыков-Щедрин. - М., Просвещение, 1988.

.   Тюнькин К. Салтыков-Щедрин. ЖЗЛ, серия биографий. - М., Молодая гвардия, 1989.

.   Бабаев Э. «Итог пережитого…» //Смерть Ивана Ильича. Повести и рассказы. - Ленинград, Художественная литература, 1983.

.   Бабаев Э. Повести Толстого // Смерть Ивана Ильича. - М.: 1969.

.   Донсков А. «Драматическое присутствие» в повести Толстого «Смерть Ивана Ильича» // Русская литература. 1993. №3.

.   Кривонос В. О символической образности в романе М.Е. Салтыкова-Щедрина «Господа Головлёвы»; электронная версия 2005 г.

.   Никитина Н. Роман «Господа Головлёвы» М.Е. Салтыкова-Щедрина - продолжение диалога с Тургеневым; электронная версия 2003 г.