Глава 3(53). Tom plus Harry. Nc.e

Гарри, на ходу поправив сползшую с плеч мантию-невидимку, торопливо пересёк холл перед Большим залом и спустился по лестнице в подземелья. Кабинет нового профессора ЗоТИ находился всего в нескольких футах дальше по коридору, и через мгновение гриффиндорец уже тихо стучал в дверь. Простояв на месте с полминуты, Гарри так и не дождался ответа: стало очевидным то, что Том ещё не вернулся. К счастью, на этот случай Поттеру были даны исчерпывающие инструкции после первой и единственной пока сдвоенный пары по ЗоТИ. Парень шепнул пароль на парселтанге, заставивший его немного покраснеть — Гонт, можно подумать, не мог придумать ничего менее смущающего — и приложил правую руку к двери.

Обстановка внутри до мелочей напоминала их с Томом шотландский коттедж: сперва Гарри даже показалось, что вся меблировка гостиной была просто-напросто перенесена в Хогвартс.
Поттер стянул мантию, бросил её на спинку ближайшего кресла, а сам сел в то, которое располагалось ближе к камину, горящему сейчас тёплым бледно-жёлтым цветом.

— Хозяин велел младшему хозяину дождаться его, — Миффи появилась неожиданно, но Гарри даже не вздрогнул: в комнатах Тома на него подсознательно накатывало объяснимое в общем-то чувство абсолютной безопасности.

— А хозяин не сказал, куда уходит? — Поттер устроился поудобнее, скинул носки и ботинки и прижал к себе согнутые в коленях ноги, обхватив их руками.

— Хозяина Тома вместе с другими преподавателями вызвал к себе недостойный директор Дамблдор, — Миффи была немногословна, тут же исчезнув и появившись спустя три секунды с небольшим подносом.

На нем уместился пузатый белый чайник с любимым ягодным чаем Гарри и тарелка с даже на вид очень вкусным салатом. Желудок гриффиндорца, ещё с обеда наполненный исключительно гранитом науки, радостно заурчал.
Миффи улыбнулась на прощание, пожелав младшему хозяину приятного аппетита.

После замечательного позднего ужина Гарри стянул с себя лёгкую рубашку для сна, совсем пригрелся у камина и закрыл глаза, слушая потрескивание камина и собираясь немого подремать.
В голову, как это часто бывало, сразу же пришли наиболее яркие воспоминания прошедшей недели.

Появление в Хогвартсе Тома вызвало у Гарри такую ошеломляющую волну эмоций, что всю первую половину распределения он боялся не удержать в себе магию и разнести часть гриффиндорского стола. Едва увидев Николаса — эта ипостась Тома нравилась Поттеру ничуть не меньше, — Гарри судорожно сжал кулаки и нацепил на себя самую отстраненную маску, на которую был способен ещё со времён второго курса.
Кстати, судя по реакции Драко и Беллы и их словам после праздничного ужина, о том, кто такой на самом деле их новый преподаватель ЗоТИ, они совершенно не имели представления. А вот Каталина определенно была в курсе.
Девушка, к слову, успешно и ожидаемо распределилась на Слизерин, сразу же заняла себе место по свободную сторону от Драко и подмигнула Гарри.
Уже к вечеру первого школьного дня Поттер понял, что она здесь, помимо всего незначительного, появилась именно по его душу.

На змеином факультете всю первую неделю шли не выносимые на публику, но весьма явные процессы, которые отразились как на необычном расположении студентов за столом в Большом зале (строго по курсам), так и на и без этого не слишком радостном настроении их декана.
Поттер, в принципе, уже усвоил, что каждый год на факультете его друзей происходил "передел власти", а следом менялась и политика по отношению ко всем существенным условиям совместного существования, как бы тавтологично это не звучало. Так что не было ничего удивительного в том, что Драко утром в среду как бы между прочим заявил, что слизеринцы, доспорившись чуть ли не до применения особо мерзких фамильных проклятий и доведя декана до ручки, приняли новую догму о том, что с этого года каждый из них будет не просто сам за себя, но и абсолютно нейтрален по отношению друг к другу. И Драко, и Беллу данная политика устраивала абсолютно, поскольку защищала и от любых нападок со стороны особо ретивых потомков поднявших голову Пожирателей, и от чересчур категоричных детей нейтралов прошлой войны, которые желали спокойствия и готовы были добиваться этого любым способом.
Каталину на факультете приняли также нейтрально: даже самых неравнодушных её возможный статус перестал волновать, едва только девушка показала скорость своей реакции и жёсткую нетерпимость к одному из будущих одногруппников, посмевших пройтись и взглядом, и словесно по её фигуре.

Белла после со смехом поведала, что Драко отловил несчастного и так униженного слизеринца и ещё добавил ему проблем, прокляв каким-то отсроченным проклятием, придуманным Малфоями как раз для борьбы с такими особо любвеобильными и наглыми волшебниками.

Сама Хэттон, как оказалось в первые же учебные дни, мстить тоже умела. Гарри готов был поклясться, что если бы Снейп не знал, с кем именно у бывших соседок Изабеллы произошёл конфликт в конце прошлого года, даже он не определил бы с точностью, кто подстроил все те мелкие и не очень неприятности, что с завидным постоянством ждали Мередит и Елену буквально на каждом углу.
Завершила Белла свою месть жестоко, но действенно: девочки под влиянием Каталины (наконец-то хоть что-то, что Гарри знал о вампирах, оказалось правдой) вдвоём станцевали настоящий твист в Большом зале, прежде чем под смешки студентов их, красных от стыда, увёл куда-то декан. После этого они едва могли смотреть на Хэттон и без всяких возражений, проскальзывающих прежде, выполняли все указания новой старосты.

Друзья также поведали, что Метку — верный знак ближайших сподвижников Волдеморта — принял (пока единственный из всего курса) Нотт. Парень вызывал серьёзные опасения, так как был в ужасном эмоциональном состоянии, но молчал как рыба, не позволив ни Драко, ни другим одногруппникам узнать хотя бы что-нибудь о своём "посвящении" и задании, каковое определенно имелось.
А Малфой, казалось, теперь молиться был готов и на свою мать, и даже на отца, которые, как понял Гарри из редких оговорок, вместе (хотя между собой имели серьёзные разногласия) смогли практически безболезненно вывести его из-под внимания Темного лорда хотя бы до окончания Хогвартса.

Учеба с первых же дней захватила Гарри так же крепко, как и те новости, которыми делились друзья.
Преподаватели с должным вниманием озаботились подготовкой студентов, особенно старшекурсников, к скорому выпуску в свободную жизнь (читай — в жизнь в условиях гражданской войны) и решили просто-таки ударными темпами вложить в них все знания, что предусматривались программой для подготовки к ТРИТОНам сразу по всем направлениям возможного обучения в дальнейшем.

Гарри после целых двух занятий с Каталиной — девушка, не потерпев никаких возражений, стала проводить настоящие спарринги с ним, Драко и Беллой — подтянул свою «боевую практику» и стал с нетерпением и весьма определённым предвкушением ждать пар Тома.
Ещё бы: пожалуй, никто, кроме Гарри, и не мог подумать себе в действительности, что именно представлял из себя как преподаватель молодой, привлекательный и улыбчивый Николас Моро.

Воспоминания гриффиндорца об отлично проведённом времени с наконец-то полностью компетентным, пусть и чересчур требовательным и строгим профессором, были прерваны легким, но ощутимым внешним прикосновением.

— Том, — констатировал Гарри, открыв глаза.

Поттер не мог сдержать улыбку, которая выползла на лицо, стоило ему только взглянуть на присевшего перед креслом мужчину. Переместившись на колени и поднявшись на них, он потянулся к Тому, обхватывая того за шею и прижимаясь близко-близко.

— Привет, — усмехнулся Гонт и скользнул одной рукой вниз по обнаженной спине, вызывая у Гарри приятные мурашки. Минуты через три он отстранился, поднялся на ноги и согнал Поттера с места. Сев в кресло, немного поерзав в нем в поисках наиболее удобной позы, Том взглядом предложил Гарри устроиться на мягком подлокотнике и прикрыл уставшие глаза.

Чем ему внезапно не угодило второе кресло, так и осталось для Поттера тайной. Впрочем, гриффиндорец и не возражал быть как можно ближе к Тому. Он пожал плечами и с легкостью забрался на новое место, облокотившись на мягкую спинку боком.

— Как тебе наш курс? — спустя пару минут мягкой, уютной тишины спросил он. — И остальные?

Догадаться об очевидном в общем-то ответе было несложно, исходя из всех тех замечаний, что Том делал им на занятиях, но...

— Отвратительно, — был краток тот. Скорее всего, он совсем не хотел сейчас ни о чем разговаривать: Дамблдор, вне всяких сомнений, с удовольствием проехался по ушам преподавателей на педсовете. — Все живы только до первой серьёзной стычки.

— Даже... я? — Гарри, к его удивлению, всё это задело сильнее, чем он предполагал.

Отвлекая Гонта вопросами, Поттер протянул руку между креслом и Томом и стал ненавязчиво поглаживать его напряженную спину.

— Ну, пожалуй, кроме тебя, — смирился с любопытством Поттера Том и даже приоткрыл один глаз, взглянув на примостившегося совсем близко гриффиндорца, — Малфоя, Нотта, Данбар и, может быть, парней седьмого курса Рейвенкло. Ну и умницы Тали, конечно. Не ожидал от неё такой быстрой адаптации.

— Тали? — Гарри недоумевал несколько секунд. — Каталины?

Гонт кивнул, чуть подняв уголки губ, и задумчиво уставился куда-то поверх камина, будто вспомнил что-то приятное, а Гарри внезапно расстроился. А может, и разозлился: идентифицировать мгновенно охватившие его неприятные ощущения и эмоции было не просто.

Спускаясь сегодня под покровом ночи в апартаменты Тома, Гарри ловил себя на вполне определённых мыслях о том, чем они с Гонтом могут заняться. Чем бы он хотел заняться.
Большинство из этих мыслей-мечтаний парень вообще-то планировал воплотить в жизнь ещё летом, но Дамблдор тогда спутал все его планы. А теперь, когда они с Томом неожиданно, но наконец-то совсем рядом, когда нет никаких препятствий для...
Гарри слегка покраснел и разозлился (все-таки разозлился) сильнее. Ну почему все не получается само собой? И зачем тогда он просил его придти сегодня? И к чему были те редкие, но такие очевидные намеки в некоторых письмах?

— Так странно, — не сдержал в себе едва слышный вздох Гарри, произнеся это вслух.

Он переместил пальцы на плечо все ещё молчаливого задумавшегося о чем-то неизвестном Тома и бездумно стряхнул с его мантии три светлые нитки.

— Иди сюда, — Гонт отмер внезапно, перевёл взгляд на Гарри и дернул его за руку к себе, усаживая на колени, распахнув полы строгой профессорской мантии.

Поттер проследил глазами за ладонью, нежно прикоснувшейся к его заалевшей щеке, а потом и за пальцами, заправившими отросшие пряди волос за ухо.

— Я думаю многие слова излишни, правда? — сказал Том негромко, полностью завладев вниманием Гарри. Он потянулся губами к его лицу, провел дорожку поцелуев по скуле и внимательно посмотрел на замершего Поттера.

Гарри неуверенно кивнул в ответ. И через несколько долгих мгновений, крепко прижатый к Гонту, с колотящемся от волнения сердцем, услышал:
— Хочу тебя, малыш. Позволишь?

Поттер поперхнулся воздухом от такого откровенного заявления, даже не попеняв в очередной раз Тома за его чересчур детское обращение: учитывая все, что происходило в этой комнате ещё несколько минут назад, гриффиндорец уже всерьёз подумывал, что вскоре отправится назад в свою башню и уже там пол ночи не сможет заснуть.

Том умел удивлять, хотя Гарри, наверное, уже давно пора было привыкнуть к тому, что у них все не как у людей.
Не то чтобы он действительно знал, как это происходит у людей, но...

Гарри впервые за этот вечер пристально посмотрел прямо в глаза Тома, горевшие сейчас — пусть и в переносном значении — не хуже огня в Кубке на Турнире, и задохнулся от тех эмоций, что тот позволил ему прочесть.

— Том, я... я...

Гонт улыбнулся — чуть покровительственно, чуть нежно, чуть ехидно, — и не дал больше сказать Гарри ни слова.

Поцелуй вышел долгим, безумно приятным и очень, очень требовательным.

Гарри довольно быстро потерялся в своих ощущениях, лишь мимоходом отметив, что Том не стал терять времени зря и, лаская губы, успевал поглаживать ему спину, постепенно спускаясь все ниже и задерживая руку у самой резинки штанов. Поттер едва заметил, как остался без спальных штанов, и немного пришёл в себя, только когда Том поднялся с кресла, ссадив его вниз, хотя и не отпустив совсем.

С минуту они тяжело дышали, смотрели друг на друга, не проронив ни слова, а потом старший маг вытащил палочку. Обвел ею полный круг над своей головой и ткнул затем в сторону входной двери.

— Идём.

Гарри, словно зачарованный, позволил Тому взять себя за руку и отвести в спальню, которая оказалась сразу же за одной из двух тёмных дверей в глубине комнаты.

Едва за волшебниками захлопнулась дверь, Том прижал Гарри к ней и возобновил прервавшийся было поцелуй. Поттер покорно ответил, позволив чужому языку скользнуть между своих губ, проведя по ним, а потом творить внутри все, что вздумается. Ноги подгибались.

Давая Гарри отдышаться между поцелуями, Том сжимал его все сильнее, проводя руками по бокам и бедрам, и шептал ужасно смущающие вещи, смысл которых, впрочем, быстро терялся в голове ошеломлённого и уже совершенно дезориентированного парня. Он даже не мог нормально ответить на ласки — только жадно принимал чужие.

Постепенно они перемещались к кровати, занимавшей большую часть спальни, но через какое точно время и как вообще они на неё упали, в четыре руки снимая с Гонта оставшиеся на том вещи, Гарри не помнил. Раскинувшись, наконец, перед Томом, он позволил ему снять с себя трусы и, оставшись совершенно обнаженным — с одним лишь медальоном на шее, робко, но широко развёл в стороны ноги.

— Не боишься? — Том опустился на него, выцеловывая шею и лаская руками податливое тело. Касался пальцами сосков, проверяя, чувствительны ли они, а потом повторял свой путь губами. — Я тебя больше никогда не отпущу, — посчитал нужным напомнить он.

— Знаю.

Своего первого в жизни совместного оргазма Гарри достиг всего через пару минут, стоило Тому только опустить руку на давно возбужденные члены и провести по ним несколько раз.

Когда, пусть и нескоро, Том отстранился, призвав к себе палочку и обдав обоих специальными очищающими чарами, Гарри недоуменно поднялся на локтях. Эйфория стучала в висках, тело блаженствовало, но в остальном было слишком мало.

— Том?

— Сейчас, жди.

Гонт вернулся к Поттеру и впрямь скоро, присев рядом на кровати. В руках у него был небольшой флакон с прозрачной жидкостью, который мужчина немедля поднёс к губам Гарри.

— Выпей.

Поттер покорно осушил емкость и, не успев поинтересоваться у Тома о том, что это вообще было, вздрогнул от двух волн, горячей и ледяной, что друг за другом пронеслись по всему его телу от пяток до макушки.
Том усмехнулся и навис над Гарри, отбросив пустой флакон в сторону.

— Я буду нежен, — шепнул он и прикоснулся губами за ухом. — Сегодня.

Дальнейшее превратилось для Гарри в целый калейдоскоп эмоций, ощущений и разбегающихся в разные стороны мыслей.

Том снова долго целовал его, исследуя губы и рот, потом переключился на уши, медленно спустился вниз по шее и оставил настоящий засос под ключицей. После заставил перевернуться на живот, подняться на локтях и коленях и выставить себя невозможно откровенно, расставив широко ноги и выгнувшись. Том действительно очень нежно ласкал его, проходился поцелуями по спине, ягодицам, смывая уже и так подернутые дымкой те, другие прикосновения, разминал в чем-то смазанными пальцами сжатую дырочку и уговаривал немного расслабиться.

— Ну же, Гарри. Позволь мне показать тебе, как хорошо может быть.

Боли... не было. Пальцы, осторожные, терпеливые, проникли внутрь, аккуратно готовя и смазывая Гарри, но принесли с собой лишь ощущение непривычной, странной и почти приятной наполненности.
Которое не шло ни в какое сравнение с тем, абсолютным, которое после, перевернув парня обратно на спину и сцепив ему руки над головой, принёс Том, плавно, но сильно толкнувшись внутрь и замерев на несколько ужасно долгих мгновений.

Несмотря на то, что странное зелье (зелье же?), несомненно, избавило Гарри от неотвратимого дискомфорта первого проникновения, Гонт вначале двигался очень медленно, давая к себе привыкнуть.
Его партнер же едва слышно постанывал, пока не пытаясь подаваться навстречу: только цеплялся в растрепавшиеся волосы любовника и не спешил открывать однажды закрытые глаза.

Постепенно толчки становились увереннее и быстрее, Том менял угол проникновения, а Гарри метался под ним, покорно принимая в себя чужую плоть.
Вспышка нереального удовольствия, для которой невозможно было даже подобрать правильных слов, настигла его внезапно, как и тихие восхищенные слова Гонта о том, как же Гарри прекрасен.

Тому, когда Поттер в попытке почувствовать еще больше и сильнее начал двигаться навстречу, сдерживаться дальше стало просто невыносимо. Он ещё несколько раз резко толкнулся до упора, довел себя до края и с отчетливо слышимым стоном излился внутрь, переживая момент ни с чем не сравнимого наслаждения.
Осторожно выскользнув из раскрытой дырочки, Том обхватил рукой член захныкавшего от неудовлетворённости Гарри и умело довёл до конца и его.
Громкий стон — почти крик — был ему прекрасной наградой.

После, отдышавшись, они ещё долго лежали на разворошенной постели, медленно, лениво целуясь и прижимаясь к друг другу в попытке не потерять то тепло, которое их согрело.

Примечание к части

Мерлин, я действительно это написала. Наверное, внезапно вышло, да?
Прошу учесть, что, в общем и целом, это мой первый опыт написания полноценной нцы.
Сначала, к слову, это была комедия, потом трагедия (до конца они так и не дошли), потом вышло слишком реалистично (ну, настолько, насколько это могло выйти у девушки), потом сухо и как-то жестковато.
А в результате получились какие-то неправдоподобные розовые сопли, кажется. И ура магии.
Но я буду совершенствоваться.

Бечено. Как парень, могу сказать, что все не так плохо, как ты думаешь)

Глава 4(54). Миру мир. R

В подземельях, даже на самом верхнем их уровне, всегда было холодно. Постоянно поддерживать согревающие чары было слишком энергозатратно, все стационарные артефакты Северус давно установил в гостиной и спальнях у своих змеек, а тепла тлеющих в маленьком камине в спальне углей ни на что не хватало.
Разгоряченные тела быстро остыли, так что Том, продремавший не более получаса, сразу извернулся и накинул на них с Гарри тёплое шерстяное одеяло, посильнее укутав парня и прижав его спиной ещё ближе к себе. Рука, свободная от тяжести чужой головы, легко опустилась на голое плечо, а потом повела дальше, поглаживая расслабленное тело уже поверх одеяла. Поцеловав своего мальчика в правый висок, Том прикрыл глаза, смиряя в себе по-настоящему особенные для него чувства.

Нежность, совершенно иррациональная и неведомая Гонту прежде ни с кем, затапливала с головы до ног, пресекая собой все остальные чувства, исключая разве что неукротимую жажду собственничества.
Правда, кроме неё сейчас Тома никак не покидало и совсем другое ощущение: абсолютной, просто предельной целостности. Отчего-то оно пришло к нему не тогда, когда к своей половинке души Гонт присоединил первый ставший ему доступным крестраж — медальон, что сейчас пустым, но по-прежнему готовым висел на шее Гарри. Не появилось и потом, совсем недавно, когда Том катался по полу в Выручай-комнате, до боли вцепившись руками в диадему на голове и чувствуя, как куски его души словно на живую сшивались между собой толстой длинной иголкой.
Ни фамильное кольцо, скрытое сильнейшими чарами, которое Том никогда не снимал с руки, ни чаша основательницы —долгожданный подарок от Нарциссы — не принесли ему и десятой доли той целостности, что он ощутил сегодня, когда Гарри позволил владеть собой, толкаться внутрь, наслаждаться его телом... тесным, горячим, не тронутым никем прежде.

Тело Тома не преминуло откликнуться весьма характерно, так что ему пришлось усилием воли вырваться из собственных воспоминаний и заставить себя переключиться на другие мысли.

Эта «целостность», несомненно, требовала тщательного изучения, хотя — пусть Гонт и не считал себя хоть немного способным к прорицаниям — он был готов поклясться, что понимание придёт совсем скоро.

Дальше мысли, подчиненные железной воле, перетекли на ущербные навыки и умения, что посмели ему продемонстрировать почти все студенты этой «самой лучшей школы» на уроках ЗоТИ, а потом переместились далеко в Уэльс, в штаб-квартиру, где Альк Никсон, талантливый маг и прекрасный стратег, почти правая рука Гонта, сейчас проводил первое, но определенно не единственное собрание без него.

Буквально вчера Северус принёс «официальные слухи» из пожирательских кулуаров, которые чётко и практически ясно говорили о новом развлечении, что задумал для себя и своих кровожадных последователей Тёмный лорд. За это лето внимание Его Темнейшества ценой нескольких десятков жизней удалось переместить из маггловского мира — наиболее уязвимого в любом случае — в мир магический, поэтому новых нападений следовало ожидать именно по эту сторону Барьера. Хогвартс, Министерство, Гринготтс и земледельческие наделы были защищены хорошо, Мунго — отлично, до Азкабана уже никому не было дела, а вот центральные волшебные улицы и переулки Лондона, как известные, так и не очень, были под ударом всегда.

Скримджер ежедневно отправлял туда несколько отрядов, от Ордена поблизости постоянно крутилась пара-тройка не совсем уж безнадежных магов, а его сторонники вообще с чётко выверенной регулярностью посещали мадам Малкин или Твиллфит и Таттинг, лакомились мороженным у Фортескью да пополняли запасы единственных приличных зельеваров в Сопротивлении в аптеке Малпеппера.
Увы, в июле эти «меры безопасности» мало чем помогли Кривой улице, дома и гостиницы которой были сожжены Адским Пламенем дотла.

Но, как бы там ни было, Том не смог отказаться от наконец представившейся возможности преподавать в Хогвартсе и попытаться хотя бы немного подготовить детей к тому, что их ждёт за воротами древнего защищённого замка.
К тому же, с Дамблдором можно было бороться его же оружием.

Потом, когда они расправятся с Волдемортом, когда гражданская война закончится, а волшебная Британия останется на перепутье, Том легко возьмёт реальную власть в свои руки и магический мир станет принадлежать ему. Но это уже будет совсем другая история...

Гонт очнулся от своих мыслей, становившихся все больше похожими на мечты, когда Гарри беспокойно заерзал рядом и развернулся, позволив Тому отнять назад свою руку и опереться на неё головой.
Мужчина с едва заметной улыбкой смотрел на не до конца проснувшегося Поттера, который явно не понимал, где находится. Наконец, спустя полтора десятка секунд признаки осмысления появились в его широко открытых ярко-зелёных глазах, не скрытых за стёклами очков, и парень поднял голову.

— Том, — тихо, будто боясь, что услышат, позвал он. — Мы... Мерлин, мы правда?

Гонт вопросительно поднял бровь, но отвечать не спешил: Гарри совершенно очаровательно краснел, отказывать себе в таком удовольствии не хотелось.

— Том! — Поттер поджал губы и хотел уже было развернуться обратно, притворно обидевшись.

Гонт, тоже не повышая голоса, рассмеялся и, разумеется, не дал ему этого сделать. Наоборот, притянул совсем вплотную к себе и наклонился поцеловать. Губы напротив тут же передумали сердиться и приглашающее раскрылись, позволив Тому сразу углубить поцелуй. Параллельно его рука выпутала Гарри из одеяла и, спустившись вниз по спине, подняла и закинула ногу парня на бедро. Пальцы, лаская, прошлись между ягодиц и осторожно погладили сжатую дырочку.

— Нгх... Том, что ты...

— Тихо, так надо.

Гарри снова отвлекли поцелуем, пока Том призвал — Акцио было простейшим из всех возможных безпалочковых заклинаний — небольшую баночку с низкими стенками. Он, не глядя, окунул пальцы в маслянистую вязкую массу и стал осторожно смазывать сомкнутое колечко мышц.
Поцелуй прервался сам собой, Гарри тяжело дышал и чуть постанывал от движений Тома, но не стремился вырваться из его рук или ещё о чем-то спросить. Постепенно два пальца стали проникать внутрь и аккуратно промазывать все там, а Гарри — лишь прижиматься к Гонту ближе.

— Это снимет возможные неприятные ощущения сегодня.

Поттер кивнул, принимая объяснение, и, едва только Том закончил, перевернул того на спину, приподнимаясь на локтях и приникая поцелуем к шее: вчера он был не в состоянии дарить ответные ласки, да и Гонт не стремился предоставить ему такую возможность, но сейчас Гарри собирался исследовать тело перед собой со всей возможной внимательностью...

Когда Гарри вышел из душа и нацепил на себя спальную одежду, Том уже был одет и сидел перед журнальным столиком, перелистывая какую-то тонкую книжицу, что держал в руках.
Повернувшись на звук открытой двери, он поднялся и подошёл к Поттеру, с некой торжественностью протянув тому эту книжку, что вблизи оказалась подозрительно похожей на дневник Тома Риддла.

— Что это? — Гарри с интересном открыл сначала титульную страницу, потом недоуменно пролистал следующие две и заглянул в конец, не увидев ни единой строчки и там.

— Мой запоздалый подарок на твой день рождения, закончил только позавчера. С принципом работы ты уже знаком отчасти. Разве что теперь у нас с тобой есть две связанные между собой тетради: ты пишешь в своей, чернила исчезают и проявляются у меня.

Глаза Гарри загорелись. Его день рождения летом отметился лишь огромным тортом, от которого Поттер едва успел ухватить кусочек, да нескончаемыми словесными поздравлениями. Только Сириус удосужился сделать настоящий подарок: принёс книгу о квиддиче, которую, честно говоря, Гарри дальше первой страницы ещё и не открывал. Друзья же решили лично вручить ему свои подарки уже здесь, в Хогвартсе, подарив набор весьма дорогих писчих принадлежностей и пергамент самой известной марки.

— Я смогу писать тебе по любому поводу? Всегда? — ошеломлённо спросил Гарри.

Том кивнул, и гриффиндорец совершенно по-ребячески налетел на него с поцелуями.

После Гонт наколдовал Темпус и, убедившись в необходимости расставания, вновь притянул к себе Гарри, на минутку отошедшего забрать свою мантию-невидимку и ботинки.

— Сейчас выдохни и задержи дыхание. И не двигайся.

Поттер послушно кивнул, опустил голову на грудь Тому и зажмурил глаза. Через два счета — порыв пробирающего до костей ветра и мгновение невесомости — Гарри обнаружил себя на коленях в своей собственной кровати за наглухо закрытым пологом.
Гонт рядом удовлетворенно улыбнулся, безмолвно указал Гарри на откинутое одеяло и на несколько долгих секунд прижался к его губам. Поттер, правда, не позволил отстраниться от себя сразу же, и они продолжили целоваться ещё некоторое время. Вещи в руках сразу же были закинуты подальше, а более-менее очнулся Гарри уже уложенный на постель спиной, со вздёрнутыми на пояс Тома ногами и возбужденный просто до крайности.

Но на этот раз Том не позволил им прийти к логическому завершению вместе и исчез раньше, чем Гарри успел приспустить штаны с бедер в попытке стать ещё ближе.

На прощание Гонт ехидно бросил: "Дальше сам", но обещал обязательно встретиться послезавтра — уже завтра — вечером.
Было похоже, что он куда-то спешил, а Гарри и так непозволительно долго его задерживал.

***

Учебный год закрутил Гарри, как белку в колесе. Разрывавшийся между друзьями, тренировками, полетами, учёбой и регулярными встречами с Томом, он совсем не находил у себя времени рефлексировать. И предпочитал пропускать мимо и взгляды Дамблдора, которыми тот награждал Гарри каждый его приём пищи в Большом зале, существенно при этом мешая нормальному пищеварительному процессу, и магическую прессу с её истеричными воплями, вещающими об участившихся нападениях и страшной угрозе, что нависла над магической Британией.

В Хогвартсе, в общем и целом, всё было спокойно. Интриги, если и были, плелись тихо, все злодеи, если и были, пока сидели в тени и не высовывались. По негласному соглашению как между преподавателями, так и между факультетами, разговоры о Гражданской войне не велись, и только на всех значимых дисциплинах не то что превосходно успевающие или средние студенты, но и откровенные лентяи стали прилагать все больше усилий.

Хотя попробуй на парах ЗоТИ их не приложить — мигом окажешься в подземельях драить котлы, наращивая мышечную массу, или же на квиддичном поле, до вечера учась убегать от противника.

Николас Моро оказался прекрасным преподавателем во всех отношениях. Он задавал интересные эссе, безжалостно заставлял перебарывать себя, буквально вдалбливал в голову знания о всевозможных заклинаниях и даже провёл две лекции о теории Тёмных Искусств и их отличии от так называемой тёмной магии. При этом мужчина умудрялся не иначе как чудом уделять внимание абсолютно всем в классе и с каждым днём восхищал Гарри все сильнее.
Хотя куда там ещё.

А поздним вечером и глубокой ночью, почти ежедневно, Томас Гонт принадлежал исключительно Гарри и учил его совсем другой науке.
Пусть в гораздо большее количество вечеров они просто спали рядом, уставшие и вымотанные за день, Гарри никогда не отказывал Гонту в близости, если у того было такое желание.
Вместе они изучали тела друг друга, подстраиваясь под партнёра, а Гарри при этом учился доставлять наслаждение, дарить самые откровенные ласки и плавиться, растекаться под чужими, беспрестанно выстанывая имя любовника, соблазнять лишь несколькими словами или вовремя брошенным взглядом.

Со временем Том полностью перестал себя сдерживать, щадить Гарри за его неопытностью и позволил тому, наконец, увидеть себя с этой, совершенно другой стороны. Как умелого и властного любовника, для того чтобы подчиниться которому нужно было лишь только посмотреть ему в глаза.

И Поттер, хотя ни разу ещё и не признался вслух, ловил ни с чем не сравнимое удовольствие ни только, когда Гонт периодически дарил ему потрясающе нежный и медленный секс, но и тогда, особенно тогда, когда Гарри оказывался под его полным контролем, по одному слову расставляя ноги, выгибаясь и даря собой удовольствие.
Гарри безумно нравилось, когда Том с первой же минуты начинал двигаться в нем быстро и глубоко, когда, отказывая в наслаждении, внезапно менял позу, заставлял Поттера раскрыться как можно сильнее, когда шептал прямо в ухо нечто не совсем понятное, но очень возбуждающее на парселтанге.

И нравилось бы ещё сильнее, если бы после каждой такой встречи, каждого слияния медальон на шее не начинал гореть огнём.

Примечание к части

Полусахарный сироп. Сложнее, чем писать про секс, только писать про то, что после.
Подождите, у меня не за горами сессия и период любви ко всему живому быстро пройдёт, так что вскоре мы большую часть встреч оставим да кадром и перейдём к сражениям и кровище.
Да, крестраж из медальона Том вынул; Гарри носил и носит его как специальный артефакт, зачарованный Томом.

Бечено.