Глава 2(52). О письмах, происшествиях и вампирской монархии

С некоторых пор ночь стала любимым временем суток для Гарри.
Старый мрачный дом на Гриммо, с наступлением темноты возвращавшийся в своё привычное состояние, радовал тишиной и спокойствием. Распахнутые настежь окна позволяли тёплому свежему ветру проникнуть внутрь и очистить от дневной суеты и напряжения все помещения в доме, все лестничные пролеты, стены и потолки. Дом, словно живой, вздыхал, смывая с себя усталость прошедшего дня, а следом и Гарри становилось легче дышать.
Затихала Вальбурга на своём портрете, Кричер, предварительно проверив младшего хозяина и убедившись, что у него всё в порядке, уходил в свою каморку. Все Уизли, накудахтавшись, наконец разбредались по комнатам — Гарри был как никогда рад своим плохим отношениям с Роном, которые помогли ему получить отдельную спальню. Сириус поднимался наверх и закрывался наглухо. Что он там делал, да и ночевал ли вообще дома, Гарри волновало не сильно, но сразу вслед за хозяином и все остальные члены ордена тоже убирались восвояси.

Поттер в одних лёгких пижамных штанах и с Люмосом на конце волшебной палочки привычно спустился в библиотеку, по пути перехватив наученную уже не шуметь Хедвиг и забрав у неё адресованное ему почти ежедневное письмо за авторством Драко или Беллы. Зачарованные специальными чарами (то ли малфоевскими фамильными, то ли показанными Гонтом) сообщения установили между друзьями надёжную постоянную связь, потому как профессор Снейп почтовой совой отказался быть категорично.
Том писал очень редко, был слишком занят, но его письма можно было заметить сразу — такое количество магии охраняло тайны, что они в себе несли.

Письма подчас по-настоящему спасали Гарри от самого себя и своих дурных мыслей и позволяли ему чувствовать себя причастным к тому, что происходило сейчас в штаб-квартире Тома.

Благодаря им же получилось восстановить отношения с Хэттон, спокойно и не торопясь подобрать нужные и точные слова и выразить ей своё отношение к той нелепой ситуации, что произошла между ними. Белла успокоилась, и вскоре у Гарри завелась весьма оживленная переписка с ней, полная обсуждений прочитанных книг, новых заклинаний и планов выбраться однажды вместе в маггловский мир.
Драко в своих письмах писал целые поэмы о том, как и чем со всем молодым поколением в штабе занимаются взрослые члены Сопротивления, как они с Беллой постоянно знакомятся с магами со всех уголков Британии и Континента и почти наравне участвуют во всеобщих собраниях. На робкий вопрос Гарри о Люциусе Малфой-младший дипломатично, но твёрдо ответил, что это семейная тайна и он дал матери клятву.

Письма Тома содержали в себе всего две-три строчки о том, что он беспокоится за Гарри, рад, что у того все хорошо, занят так, что некогда отдохнуть, и обязательно отомстит Дамблдору за то, что тот запер Гарри в четырёх стенах. Но магия, яркая и хорошо знакомая, которую Поттер чувствовал так же, как теперь и свою, каждый раз говорила ещё об одном: Том тоже скучал по нему. Сильно.

Дела Ордена по-прежнему шли мимо, но Гарри не переживал по этому поводу. Все, что Тому будет нужно — и даже больше! — ему непременно расскажет профессор Снейп.
Гарри медленно, но верно начинал восхищаться этим человеком: зельевар успевал преподавать тупым студентам сложную и тонкую науку, работать на все три стороны в начавшемся противостоянии, не забывать про жену и дочь и при этом преследовать исключительно свои цели. Интересно, успевал ли профессор спать?

Сам Гарри периодически мучился бессонницей, но использовал это время с пользой: устраиваясь в мягком кресле в библиотеке Блэков и изучая очередную ветхую, но интересную или же полезную книгу. В отсутствие практики следовало позаботиться о безупречной теории.
Сегодня, например, Поттер взял себе "Зелья, неизбежно влияющие на эмоциональную составляющую любого мага" Горация Слагхорна и, устроившись на привычном месте, сразу же вспомнил два чрезвычайных в свете его нынешней жизни события.

Первое произошло немногим позже его прибытия на Гриммо.
Дамблдор, ничего не объясняя и не спрашивая разрешения, однажды выдернул гриффиндорца прямо с очередного ужина — при всех своих недостатках миссис Уизли готовила по-прежнему неплохо — и аппарировал к неизвестному дому в глухом тупике, где, по словам директора, жил очень нужный школе (и будто бы лично Гарри) маг. Мага звали как раз Горацием Слагхорном, и должен он был стать новым преподавателем зельеварения в Хогвартсе. Куда Дамблдор собирался девать Снейпа, так и осталось для гриффиндорца тайной, но сам декан Слизерина об этом явно прознал (а может быть, и просто выполнял просьбу Тома). И буквально за день до "внезапного" визита, после очередного собрания Ордена, незаметно передал Поттеру записку с наставлением вручить её тому магу, к которому вскоре соберётся директор.

Слагхорн, с истинным искусством осторожного человека спрятавшийся среди раскиданных в беспорядке вещей и развороченной мебели своего дома, встретил Гарри с воодушевлением и явно собирался ответить положительно на предложение Дамблдора, прежде, без всяких сомнений, казавшееся ему неприемлемым. Но переданная ему в отсутствии оставившего их наедине директора записка кардинально поменяла мнение несостоявшегося преподавателя. Он побледнел, потом посерел, потом затравленно оглянулся по сторонам и зачем-то кивнул Гарри.
Тут же вызванный им Патронус — здоровенный толстощекий хомяк — мгновенно отправился прочь с адресованным неизвестному посланием: «Принимаю твоё предложение, вечером буду в Гамбурге».

Дамблдор был так зол, когда вернулся и получил отрицательный ответ, что не удержал на несколько мгновений свою добродушную маску. Буквально оттолкнув Гарри после аппарации в прихожую на Гриммо — Поттера потом тошнило часа три, — он тут же отбыл куда-то ещё и потом две недели не приходил в дом Блэков.

Вторым событием, гораздо более неприятным, чем первое, стало освобождение из Азкабана отправленных туда после Первой войны сторонников Волдеморта.
И сумасшедшая Белла Лестрандж с мужем и деверем, о которых Гарри в последнее время столько слышал, и некто Долохов — сильный и жёсткий колдун, примкнувший к Волдеморту ещё в самом начале его «карьеры», и совершенно чокнутые брат и сестра Кэрроу, о которых очень долго разорялся Сириус, как об абсолютно отмороженных магах, чуть ли не равных Беллатрикс, и ещё несколько не менее опасных и абсолютно преданных своему Лорду Пожирателей — все они покинули место своего заточения и теперь примкнули к Волдеморту.

Том написал потом, что крепость больше, чем полгода, удерживали, как могли: и усиленные подкреплением после одной из замолчанных попыток отряды авроров, и местные стражи, и взявшие на себя такую обязанность некоторые волшебники Гонта. Но увы, когда все дементоры все-таки перешли на сторону Волдеморта, бороться стало бесполезно.
Правда, как говорят где-то на севере, нет худа без добра. Фадж, еле-еле удерживающий себя на кресле Министра всеми конечностями, слетел оттуда ещё до того, как первый тираж свежего "Пророка" разлетелся по Британии.

Новым Министром стал бывший глава Аврората, но ни Дамблдор, ни Том отчего-то не были этому рады.
И хотя первым же делом на своём посту Руфус Скримджер признал возрождение Волдеморта, для противоборствующих сторон почти ничего не изменилось: периодические сражения как случались раньше, так проходили и теперь.
Разве что авроры своим не особенно-то большим количеством официально присоединились к борьбе против Лорда.

***

На Хогвартс-экспресс Гарри в этот раз доставляли почти всем Орденом, доведя его до ручки своими устрашениями по поводу возможного нападения Волдеморта и постоянными напоминаниями о необходимости следовать мерам предосторожности. Гарри разве что не рычал про себя: логика этих людей была, мягко говоря, не понятна. До этого ничто не мешало им довольствоваться лишь краткими отчетами везде обязанного профессора Снейпа, который должен был следить за Поттером и информировать магов о его перемещении и состоянии, а теперь вдруг все разом озаботились сохранностью жизни гриффиндорца и потащились с ним на Кингс-Кросс сквозь маггловский мир.
То, что их не забрали в психушку на первой же улице, Гарри считал настоящим волшебством.

На перроне было очень много студентов и их родителей — казалось, даже официальное объявление возрождения Волдеморта и начала гражданской войны не поколебало уверенность магов в том, что с Хогвартсом то уж точно ничего не случится и дети будут в безопасности. Стайки будущих первокурсников лавировали между остальными студентами, все магглорожденные, о которых знал Гарри, тоже были здесь, и казалось, что ничего не изменилось.
Исключая, конечно, с десяток авроров в красных мантиях, что следили за порядком на платформе.

Поттер по договоренности с друзьями зашёл в предпоследний вагон и занял им первое купе. Белла и Драко появились вместе, сразу же заключив поднявшегося навстречу парня в крепкие объятия, а после посторонились и в купе зашёл ещё один человек.

— Позволь представить тебе, Гарри, — сразу же подал голос Малфой, — мисс Каталину Энтик, дочь Стефана Второго.

Гарри судорожно вспоминал, откуда знает это имя.

— Каталина, — Малфой тем временем повернулся к девушке. — Это Гарри Поттер.

— Рада знакомству.
— Взаимно.

Гарри с любопытством и некоторой настороженностью смотрел на устроившуюся рядом с Драко девушку. Белла присела к нему.

— Драко разве не писал тебе? — шепнула она ему на ухо, заметив некоторое замешательство Поттера. Малфой с совершенно не свойственной ему широкой улыбкой пока помогал Каталине убрать наверх сумки. — Не о Каталине, конечно, мы, честно говоря, только утром узнали, что она все-таки поедет с нами, но хотя бы о её отце? Гарри, она же из клана британских вампиров.

— А, точно! — Гарри с трудом подавил порыв хлопнуть себя по лбу и кивнул Белле.

Стефан Второй был тем самым Его Надменностью принцем, о котором однажды вскользь обмолвился Том и о вампирах которого Драко в начале августа прислал целое сочинение, рассказывая о необычных боевых приемах.

Девушка определенно заслуживала внимание. Высокая, стройная, бледная, с длинными черными, разбавленными всего одной светлой прядью волосами и глазами того же цвета (а Гарри отчего-то считал, что они должны быть красными), она все равно не походила на вампира в том представлении, что имел о них гриффиндорец. Но, наверное, это было хорошо, раз она отчего-то решила поучиться в школе для волшебников.

— Каталина поступит на седьмой курс и весь год проучится с нами, — известил его тем временем Драко, но добился лишь молчаливого кивка.

Тогда как сама девушка вдруг пристально посмотрела на Гарри, и тот увидел, как плавные черты её лица стали резкими, а из чуть приоткрытого рта появились клыки.

— Надеюсь, вам понравится в Хогвартсе, мисс, — сумел он все же выдавить из себя, с интересом смотря за реакцией Драко, который просто-таки не отрывал взгляда от новой студентки.

— «Тебе», Гарри, — Каталина неожиданно улыбнулась, возвращаясь к «обычной» себе, и Поттера почему-то сразу отпустило. — Несомненно.

К удивлению Гарри, это оказалось не самым большим сюрпризом из тех, что были заботливо приготовлены для него сегодня.

В Большом зале Хогвартса рядом с профессором Снейпом, на извечном месте всех преподавателей ЗоТИ, сидел и ждал студентов Николас Моро.

Примечание к части

Бечено.