Часть II. Фамильяр. Глава 1(24). Королевская кобра

«Вытяни руки вдоль тела, Гарри. Так, хорошо… Теперь ляг на спину, - приглушенный голос Тома, слышимый словно сквозь слой ваты, методично раздавал указания, и Поттер, беспрекословно и послушно исполняя его волю, то вставал на колени, упираясь пятками в ягодицы, то опускался на локти, затем падал ниц и следом переворачивался на бок. Затем надо было опять встать, повернуться лицом к Тому, а потом снова опуститься на колени.

Согласившись на ритуал, Поттер ожидал чего угодно, и то, что происходило сейчас, отнюдь не воспринималось мальчиком как нечто страшное. Особенно по сравнению с тем, что Гарри успел себе напридумывать с того момента, как Том, резко оторвавшись от созерцания барельефа, развернулся на его вопрос и расплылся в предвкушающей улыбке.

Новая просьба – хотя, скорее это был приказ - также не вызвала у мальчика никаких протестов. Честно говоря, он тогда даже не думал ни о каких возражениях (как гораздо позже признался Риддл, всем руководила магия ритуала, на который Гарри прежде дал свое добровольное согласие, тем самым позволив ей это).

Вот и сейчас Поттер легко развернулся и, едва коснувшись пола, выгнулся, приглушенно вскрикнув. Лопатки обожгло холодом, и тут же, словно контрастом, на его живот и кожу под ключицей опустился, казалось, раскаленный кончик его собственной палочки. Том управлялся с остролистом также хорошо, как если бы это была его палочка, хотя, как он сам говорил, это была привилегия не совсем обычной формы существования, и любая палочка подошла бы идеально.

Гарри лежал в центре пентаграммы, и из всей одежды на гриффиндорце были лишь форменные черные штаны и очки, если их можно было считать одеждой. На обнаженной коже остролист с пером феникса под руководством Тома периодически выписывал какие-то непонятные знаки – «руны», как догадался через какое-то время Гарри, - и постепенно кожа мальчика покрывалась красивой неразличимой вязью - плечи, ладони, лопатки, щиколотки и пояс светились мягким и теплым белым светом от переплетения символов. А на полу в центре, очерченном пересекающимися линиями, из этих же самых рун, очевидно, каким-то образом «отпечатавшихся» с тела Поттера, также раскрывалась какая-то фигура.

Наконец, Том удовлетворенно кивнул и, наклонившись, небрежным взмахом руки смахнул очки с Поттера. Миг - и все вокруг расплылось перед яркими зелеными глазами, заставляя почти ровно стучащее сердце вдруг испуганно забиться, норовя выскочить из прочной клетки ребер.
Несмотря на магию ритуального действия, Гарри вполне осознавал, что происходит, и понимал - во всяком случае, догадывался - для чего это делается. Пусть мнимый, но все же контроль ситуации, позволял Поттеру вести себя спокойно и ничем не выдавать крайней степени своей растерянности.
Сейчас же мальчик утратил последнее, что позволяло ему чувствовать в себе отголоски былой уверенности, и весь страх, совсем недостойный представителя львиного факультета, лавиной накрыл ребенка (еще совсем ребенка, пусть и слишком рано повзрослевшего…)

- Тише, тише! - ласковое и даже будто бы нежное дуновение ветра по коже - а именно так ощущались сейчас прикосновения Риддла - вырвало Гарри из пучины захвативших его переживаний, и худенькое тело, бившееся до этого в сковавших его магических путах, замерло, вытянувшись в струну, и вдруг безвольно обмякло и расслабилось.

- Том. Том, я... боюсь. Том, - Поттер облизал пересохшие губы и срывающимся голосом позвал Риддла, - все будет хорошо, правда?

- Правда, - Том отозвался сразу, хотя, судя по звукам, раздававшимся под сводами Тайной Комнаты, был занят - расставлял и зажигал ритуальные свечи. - Терпи, Гарри. Еще несколько минут.

Поттер судорожно кивнул - хотя вряд ли Риддл это видел - и, вдохнув на удивление свежий воздух (неужели сюда ведет не один-единственный наглухо запертый вход?), шумно выдохнул. Неизвестность была даже хуже самых плохих новостей, но делать было нечего.
Прошедшие «несколько минут» уже казались мальчику как минимум часом, когда Том, наконец, подошел к нему, и холодное лезвие виденного ранее кинжала коснулось обнаженной кожи.

- Замри, - коротко приказал Риддл. Гарри нервно дернулся и застыл, зажмурив глаза.

Странно, но боли не было. Поттер приоткрыл один глаз и увидел, как по его подвешенной в воздухе и направленной вниз ладони правой руки потекла густая темно-красная жидкость. Она капала прямо в подставленный кубок, который уменьшался на глазах, пока, наконец, не превратился в небольшой фиал. Порез тут же прошило почти физически ощутимой магией, и рана затянулась на глазах.
Гарри подняли наверх, и он встретился глазами с темно-синими, уже такими знакомыми, напротив.

- Дай мне свои ладони.

Поттер поднял руки, и Том тут же зеркальным отражением коснулся их своими. Риддл на секунду отвел взгляд, словно собираясь с силами, а затем речитативом начал следующую часть ритуала.
Катрены на древнем языке - смысл их был Гарри недоступен, но о понятии как таковом он читал - сначала тяжелые и резкие, а потом плавные и мягкие, оседали на пол, на стены - на все, находившееся вокруг, плотно окутывали стоящие в центре пентаграммы фигуры и все ярче и ярче высвечивали ту из них, что словно парила над землей.
Гарри чувствовал, как что-то тяжелое, липкое, удушающее ложится ему на плечи, как перестают держать мелко трясущееся от напряжения тело ноги, но упорно продолжал смотреть прямо перед собой и вслушиваться в неповторимое сочетание неизвестных слов.

Наконец, в словах Тома послышались редкие обрывки на латыни. Все, что смог разобрать Поттер, совсем недавно открыв для себя мертвый, но по-прежнему полезный язык, было:

- Vita ad vitam… sit vita a vita…
Principium et finis omnium
…
Sua voluntatis… in alienus Genus

Едва последнее в бесконечной череде слово прозвучало, как волна силы прошла сквозь все тело Гарри. И настолько яркой она была, что, выплеснувшись наружу, почти ослепила мальчика. Когда же он снова решился открыть рефлекторно зажмурившиеся глаза и узнать, что произошло, то перед собой увидел вполне себе живого Тома, сосредоточенно и практически безэмоционально смотрящего на него.
Прошла секунда, две, десять и - Гарри ничего не успел сделать - Риддл опрокинул в себя фиал с кровью мальчика и вдруг подался вперед, к Поттеру, накрывая приоткрывшиеся от удивления и растерянности губы мальчика своими. Необычно горячие и совершенно точно принадлежащие живому человеку, они сомкнулись на губах Гарри, не отпуская их, а теплые руки обвились вокруг его пояса и притянули ближе.

Том не двигался, замерев, а совершенно дезориентированный мальчик не пытался вырваться и не смел открыть глаза, опять зажмурившиеся при первом же прикосновении. Он не помнил, сколько прошло времени, прежде чем почувствовал окутывающую его сильную слабость. Последнее, что приоткрывший глаза мальчик увидел перед тем, как упасть без сознания, были яркие глаза отстранившегося Тома, и его глубокий вдох. Только тогда Гарри внезапно для себя понял, что до этого Риддл вообще не дышал...»

Гарри очнулся от воспоминаний и рассеянно погладил треугольную голову змеи, покоившейся на его коленях. Кольца кобры оплетали худые ноги мальчишки – Том «грелся», а сам Поттер в очередной раз выпал из реальности на четвертой главе учебника по истории Магии. Как бы Риддл не увещевал его в том, что этот предмет необходимо учить наравне с другими, тело Гарри реагировало привычным на уроках истории с Бинсом образом – Поттер засыпал или уплывал куда-то в мечты и воспоминания.
Вот и сейчас, спустя несколько месяцев - почти полгода - после ритуала, сидя на подоконнике в доме Дурслей и вглядываясь в расплывающиеся строчки, повествующие о создании Министерства Магии, Гарри вспоминал события, которые навсегда изменили – и еще изменят - его жизнь.

Первое, что увидел Поттер, когда очнулся на полу Тайной Комнаты, был лежащий рядом с закрытыми глазами Том. Парень размеренно дышал, но не шевелился, а палочка Гарри выпала из его расслабленной руки. Гриффиндорец осторожно поднялся на четвереньки и, почувствовав, что может нормально передвигаться, подполз к Риддлу ближе. Родная палочка приятно грела руку, и мальчик, призвав недавно выученным заклинанием свою одежду, попытался трансфигурировать ее во что-то более подходящее для отдыха на холодном полу. Увы, ничего хорошего из этого не получилось, так что пришлось укутывать Тома в то, что было. Поттер не знал, что было предусмотрено ритуалом, но после возрождения на Риддле-уже-не-духе была лишь черная длинная роба, слишком мало походящая на одежду из обычной ткани.

Том очнулся, едва Гарри коснулся его плеч, накидывая мантию. Парень медленно сел, оглядел все вокруг и остановил свой взгляд на Поттере. Внимательно рассмотрев мальчика, Том вдруг коротко улыбнулся. Гарри, в ответ также внимательно и настороженно изучавший Риддла, непроизвольно улыбнулся в ответ.

- Иди сюда, - Том схватил сразу же подавшегося вперед Гарри за руку и, дернув, притянул к себе. Поттер обхватил его руками, крепко обнял, и, устроив голову на широком плече, разрыдался. Риддл обреченно вздохнул, но, не оттолкнув ребенка, осторожно поглаживал дрожащее тело, постепенно успокаивая гриффиндорца.
Эмоциональный выплеск до этого скованного магией Гарри занял долгое время, а потом еще неизвестно сколько они сидели на полу комнаты, обнявшись. Поттер – крепче прижимаясь к вновь обретенному другу, а Том - вглядываясь куда-то вдаль, явно за пределы этих каменных стен, и медленно растягивая губы в предвкушающей улыбке.
Наконец, Том склонился к уху мальчика, шепнул так тихо, словно боялся, что его кто-нибудь услышит: «Спасибо», и поднялся на ноги.

Гарри был отправлен под Мантией-невидимкой в Гриффиндорскую башню немного поспать до утра и набраться сил, чтобы не клевать носом на завтраке, а Том, проводив мальчика до туалетной комнаты, вновь спустился вниз.
А утром Поттер проснулся от того, что большая красивая змея медленно ползла по его не прикрытой одеялом ноге…

- Вс-с-с-тавай, Гарри, - прошипела она подозрительно знакомым голосом испуганно смотрящему на нее мальчику и вдруг превратилась в сидящего на кровати… - Поттер надел лежащие около подушки очки:

- Том?!
- Тс-с-с-сс, - Риддл тут же зажал вскинувшемуся мальчику рот и, схватив его лежащую на тумбочке палочку – та, почему-то, по-прежнему беспрекословно его слушалась, - взмахнул ею, ставя заглушающие чары.

- У меня мало времени, Гарри. Поговорить со мной более обстоятельно ты сможешь, когда я буду в своем анимагическом облике, а сейчас слушай меня внимательно, - Поттер ошеломленно кивнул и весь подобрался.

- Все, кто когда-либо общался со мной в дневнике – не видел его, а именно общался, - забыли об этом. Кроме тебя, разумеется. Так что ни Джинни Уизли, ни тот маленький любопытный вор ничего не вспомнят обо мне. Той девчонке, что привела тебя ко мне (не спрашивай, я знаю, кто она), я стер память сам.
Теперь обо мне. Как ты понял, я анимаг, и это существенно поможет мне полностью восстановить все свои силы за достаточно короткий срок – года полтора-два, не больше - Василиск практически перед самым ритуалом последний раз подпитал меня поглощенной им магией, и, в сочетании с магией ритуала, мне будет гораздо проще принять все именно в облике змеи. Надеюсь, ты ничего не имеешь против, а если вдруг меня и увидят, то скажешь, что тренировался в заклятье призыва змеи (да, и про это тоже мне рассказала девчонка, не надо удивляться) и преуспел.

Гарри только кивал на каждое предложение Тома, и по мере его рассказа у мальчика все настойчивее формировался вопрос, который ну никак не подходил ко времени, но тем не менее мучил гриффиндорца.

- Том, а почему тебе повредила бы магия других Родов, но не моего?

Риддл прервался на полуслове и недовольно нахмурился. Поттеру было наказано вести себя неприметно и всячески избегать взгляда Дамблдора – теперь, когда дневник превратился в обычную тетрадь, его магия, о которой Гарри даже не подозревал, перестала защищать разум всех, кто с ним контактировал, от чтения мыслей.
Тем не менее, Том ответил на поставленный вопрос:

- Мне бы не повредила магия другого Рода, мне бы навредило ее смешение с другими, а ты, когда на Хеллоуин впервые помог мне материализоваться, уже влил частицу ее в дневник.

Видя, что Гарри все равно мало что понял, Риддл вздохнул:

- Это разговор не этого года и даже не следующего. Когда-нибудь я научу тебя ритуалистике – тем основам, что знаю сам, а пока просто считай, что не только в тебе есть часть моей магии – заметь, тебе это пока никак не навредило - но и во мне – твоей.

- Во мне? – заинтересованно спросил Гарри.

- Твой шрам, - снисходительно уточнил Том, будто бы поражаясь недогадливости мальчика…

С того раннего утра столько всего произошло!
Гарри начал потихоньку приходить в себя, показательно таскал всюду за собой дневник Риддла, в котором его записи были скрыты уже простыми чарами невидимости, поражал всех своей улыбкой и старался вновь казаться тем мальчиком, что был в прошлом году.
Нападения, разумеется, прекратились. Постепенно созревали мандрагоры, отношение студентов к Поттеру также постепенно улучшалось, тем более, что Дамблдор на всех углах трубил, что, оказывается, причиной всех нападений стало странное зеркало-артефакт - все проблемы от этих зеркал! - давно потерянное кем-то в Хогвартсе и вдруг ни с того ни с сего активизировавшееся: оно внезапно появлялось перед ничего не подозревающими людьми и каждый, кто смотрелся в него, каменел.

Зловредный артефакт был показательно изловлен и уничтожен, равенкловцы и Гермиона достаточно быстро нашли вполне современную тонкую книжку с легендой об этой стекляшке и описаниями ее появления в далекие девятнадцатый и семнадцатый века. Странные надписи на стенах Хогвартса объяснили проделками слизеринцев, и все успокоились, не став даже искать нарушителей.
Том, когда услышал эту историю, смеялся так сильно, что Гарри боялся, заглушающие чары не выдержат. Мда… Во что только не поверили бы люди, не убедили бы себя, чтобы только быть уверенными, что у них все под контролем.

Риддл в основном обитал в комнате мальчиков Гриффиндора и довольно неплохо прятался, учитывая его единственную оставшуюся из магических и так пригодившуюся ему способность делаться невидимым. В человека Том имел обыкновение превращаться рано утром и поздно вечером. Утром Риддл требовал от домовика принести ему завтрак – есть Том мог, только будучи человеком, а вечером после ужина они с Гарри устраивались на неширокой кровати вдвоем и читали каждый свою книгу. Риддл узнавал, благодаря исправно притаскиваемым Гарри подшивкам газет и новым изданиям книг, неизвестную ему историю магического мира, а Поттер делал уроки или иногда внимательно слушал рассказы Тома о чем-нибудь новом, недоступном прежде для Гарри в силу его магловского воспитания.

Домовиком, кстати, был тот самый Добби, который оказался принадлежащим роду Малфой и (после долгих уговоров Малфоя-старшего Драко) был подарен Поттеру в конце марта с фирменным надменным взглядом и формулировкой «раз уж он совсем чокнулся на вас, то пусть станет подарком от рода Малфой в честь вашего с наследником примирения». Что делал Люциус Малфой в школе тогда, так и осталось загадкой, но Драко говорил, что отец – глава Попечительского совета и мог приехать в школу по его делам. Кстати, к Шесси, как питомице сына, Малфой-старший отнесся благосклонно, и, узнав о еще одной новой «подружке» Драко – магглорожденной слизеринке Белле - даже не сильно ругался.

Квиддичное соревнование выиграл, конечно же, Гриффиндор, но зато общефакультетское первенство осталось за змейками. Драко по этому поводу был очень горд и даже не сильно шипел на выхватившего у него перед самым носом в финале снитч Гарри. Дамблдор был молчалив, загадочно сверкал глазами из-под очков и ел лимонные дольки.

Все было хорошо…

Поттер перевернул еще одну страницу и, наконец, начал читать книгу. Том переполз чуть выше и вновь заснул – силы ему по-прежнему надо было беречь. На столе в комнате стояли присланные на день рождения подарки от Рона и Гермионы (видимо, решили вновь наладить общение), от Беллы и Драко, лежала газета с семьей Уизли на фоне Египетских пирамид и несколько волшебных книг, в том числе «Чудовищная о чудовищах». Внизу ужинали (и это в час ночи-то!) присмиревшие после знакомства с королевской коброй Дурсли.
Завтра приезжала Мардж.

Примечание к части

Вот и новая часть. Простите за долгое ожидание.

Весьма примерный перевод латыни:
"Жизнь к жизни... жизнь от жизни...
Начало и конец всего
...
Своей волей... чужому Роду..."

Глава 2(25). Новости

Утро последнего июльского дня решило порадовать жителей Литтл-Уингинга солнцем, выглянувшим из-за застилавших всю прошлую неделю небо облаков, и приятным теплым ветерком.
Гарри проснулся от того, что нечто тяжелое проскользнуло по его телу и, выбравшись из-под одеяла, впустило свежий ветерок под жаркий кокон, в который, как гусеница перед превращением в бабочку, завернулся на ночь мальчик.
Поттер нехотя разлепил глаза и, потянувшись, поднялся с кровати. Мутное зеркало рядом со шкафом отразило взъерошенного брюнета в уже короткой ему застиранной пижаме, но в целом – несмотря на то, что крылья бабочки у Гарри, разумеется, за ночь так не выросли – выглядел мальчик весьма нeплохо. Во всяком случае, кругов под глазами и уставшего тусклого взгляда, чем сопровождались предыдущие летние каникулы, не было.
Позади Поттера, на полу небольшой комнаты, королевская кобра уже свернула свои кольца и подняла голову вертикально, чтобы уже через мгновенье обратиться Томом. Гарри улыбнулся поднявшемуся на ноги Риддлу, и тот подошел ближе, со спины заключая мальчика в объятья и прижимая к себе. Поттер улыбнулся и блаженно откинул голову назад.

Такой маленький, но неизменный ритуал повторялся у них изо дня в день, и, честно говоря, очень нравился Гарри. Это помимо того, что, как оказалось, он был очень нужен им обоим. Они никогда не говорили на эту тему, но, когда однажды утром едва проснувшегося Гарри притянули в объятия Тома так же, как тогда на полу в Тайной Комнате, а следующим утром уже сам Поттер потянулся к только превратившемуся Тому, это показалось им настолько необходимым, что было безо всяких условий принято обоими.
Очень скоро Гарри заметил, что Риддлу вообще остро не хватало тактильного контакта. Он, по большей части неосознанно, постоянно касался чего-то, находясь в своем человеческом обличье, а уж будучи змеей очень любил оплетать тело – особенно ноги – Поттера. Последний, впрочем, быстро смирился с таким положением вещей – у каждого свои причуды! – да и самому Гарри откровенно нравились такие теплые и крепкие «защитные» объятья.

Гермиона всегда обнималась порывисто, как-то мимолетно, а Рон – явно стремясь доломать еще оставшиеся целыми ребра. Про Молли Уизли и говорить нечего - от ее «захватов» хотелось только побыстрее избавиться и, желательно, после вновь научится дышать.
Что касалось Беллы и Драко, то те обниматься явно не привыкли. Или же, как можно было предположить из их поведенья, объятья для ребят были чем-то слишком личным – перед прощаньем на платформе Гарри видел, как младший Малфой, абсолютно не стесняясь, крепко обнимал свою мать, а Белла, едва переступив через границу двух миров, кинулась на шею на этот раз не опоздавшему мистеру Хэттону…

- С днем рождения, Гарри, - голос Тома, раздавшийся над самым ухом, вырвал Поттера из его мыслей и заставил вздрогнуть от неожиданности. Риддл тут же его отпустил и тихо засмеялся.

- Добби! – тихо позвал Том в то время, как Поттер безуспешно пытался привести свои волосы в порядок.

Домовой эльф на глаза хозяев не появился, но на столе, рядом с не до конца распакованными подарками, материализовался большой торт. Бисквитный с шапкой из взбитых сливок и утопающих в ней ягод вишни. Гарри восторженно выдохнул, сразу же отбросил ненужную расческу и побежал в ванную – быстрее мыть руки и отведать это великолепие. Вернувшись, мальчик быстро переоделся, и к тому времени, как в комнату вернулся посвежевший и надевший в дополнение к привычным простым черным брюкам рубашку темно-синего цвета (абсолютно маггловскую, купленную в небольшом магазине через три улицы отсюда) Том, был готов начать праздновать.

Добби и остальные эльфы, живущие в Хогвартсе и наверняка помогавшие домовику готовить, постарались на славу - торт на вкус был также прекрасен, как и на вид. Это признал даже Том, который, как показалось Гарри, больше наблюдал за ним, чем ел. Поттер под этим чуть насмешливым, но вместе с тем понимающим взглядом постоянно краснел, но никак не мог оторваться от лакомства.
Наконец, голод был утолен, Добби, рассыпавшийся на этот раз в поздравлениях, вместе с благодарностями от Гарри унес оставшееся на кухню Хогвартса и вновь появился уже с традиционной чашкой кофе для Тома.

Вообще отношение домовика к Риддлу было очень странным с точки зрения гриффиндорца. Добби беспрекословно выполнял все «пожелания» Тома, хотя являлся личным домовиком только Поттера, но лишний раз даже не показывался на глаза и старался как можно меньше времени находиться с Риддлом. Домовик молчал, но в глубине его огромных глаз Гарри без труда видел настоящий страх. И однажды мальчик понял, откуда взялся такой испуг перед Томом и от чего Добби так отчаянно пытался защитить «великого Гарри Поттера».
Увы, маленький эльф безнадежно опоздал. Потому что Гарри уже сделал свой выбор, и нисколько, нисколечко не жалел об этом.

После раннего завтрака резко побледневший и мгновенно обернувшийся змеей Том вместе с Гарри спустился вниз. Дурсли – старший и младший - расположились у телевизора на кухне и поглощали приготовленный на этот раз руками тети Петуньи бекон с яичницей, прямо не отрываясь от экрана. Поттер устроился рядом с ними и удовлетворенно улыбнулся, почувствовав, как напряглись увидевшие свернувшуюся на его коленях змею дядя с кузеном. На экране шли какие-то малоинтересные для Гарри новости, и он, жуя утащенную со стола гренку, смотрел на переливающуюся в лучах проникавшего солнца чешую.

Поттер до сих пор помнил выражение лица его «родственников», когда, выйдя из дядиной машины и оттащив чемодан к крыльцу, он нагнулся к земле, и Том, до этого бывший невидимым, осторожно сполз с его плеч на траву, ощутимо облегчив ношу Гарри. Риддл, вместе с тем, что исчезал, терял почти с десяток фунтов веса, но увы, постоянно таскать на себе почти 2-х метровую змею было невозможно (и это Том еще был маленьким!). Дядя Вернон тогда едва не получил сердечный приступ, тетя Петунья, чтобы не заорать (не дай Бог, соседи услышат недостойные добропорядочной семьи звуки!), прижала ко рту сразу две руки, а Дадли позорно бухнулся в обморок, видимо, вспомнив боа-констриктора.
В конце концов, после долгих дискуссий, угроз, выпитых таблеток, яростного шипенья и четырех разбитых ваз в доме по адресу «улица Тисовая, четыре» установилась благословенная тишина и новое правило выживания: «Вы не «кусаете» нас – мы не кусаем вас!»

Воспоминания Гарри были прерваны внезапным прекращением монотонного бубнежа новостей со стороны телевизора. Телеведущая оживилась, дядя сделал звук громче.
По экрану побежала быстрая строка, а в центре его появилась фотография мужчины лет тридцати-сорока, худого и немытого, со свалявшимися в сосульки длинными темными волосами и с яростно горевшими сумасшествием голубыми глазами. Тем не менее, не узнать типичного представителя древнейшего и благороднейшего дома Блэк было нельзя.
И, словно в подтверждение догадкам Гарри, с экрана донеслось:

- Блэк вооружен и очень опасен. Увидев его, немедленно сообщите властям по специально созданной горячей линии…

Дурсли изменились в лице – такие новости явно не способствовали улучшению их пищеварения, и все обратились в слух, но ведущая, так и не сообщив ничего конкретного, внезапно переключилась и начала вещать о каком-то министерстве. Лицо дядюшки Вернона тут же пошло красными пятнами, он поискал глазами, до кого бы донести всю степень своего раздражения плохими новостями и бестолковой дикторшей, и остановился ожидаемо на племяннике. Увы, едва только мистер Дурсль открыл рот, набирая воздуха для крика, а Гарри рефлекторно сжался (детские страхи не так-то просто искоренить), все негодование мужчины экстренно захлебнулось: Том, почувствовав напряжение Поттера, сполз с его коленей и угрожающе зашипел.

Гарри, не давая разрастись очередному конфликту, спешно подхватил змея на руки и побежал по лестнице наверх. Надо было подумать.
Уже на лестнице Поттера услышал слова дядюшки о том, что тот поехал встречать Мардж, и мальчик лишний раз порадовался, что хоть на этот раз его предупредили о приезде еще более ненавистной, чем остальные его «родственнички», тетушки.
Несмотря на то, что «стратегию» поведенья Гарри с Мардж на этот раз разработали на взаимовыгодных условиях – тут Поттер под одобрительное шипенье Тома проявил все свои слизеринские качества, – мальчик все равно с содроганьем вспоминал предыдущие свои встречи с сестрой дяди Вернона и ее самым злобным из всех бульдогов – Злыднем.
Предыдущее общение с этой пренеприятнейшей во всех отношениях собакой закончилось отдавленной лапой для самого Злыдня и долговременным пребыванием Гарри на самом высоком дереве в округе.

В комнате Том, невзирая на то, что был, очевидно, еще очень слаб с утра, сразу же обернулся человеком и устало опустился на заправленную тонким пледом кровать. Гарри осторожно опустился рядом и, поддавшись порыву, сжал бледную руку.

- Может, мы лучше пошипим? - спросил он. Намек на более чем нездоровый вид Риддла был предельно прозрачен, но Том проигнорировал предложение мальчика и, на пару секунд прикрыв глаза, решительно поднялся и подошел к книжной полке.

Со времени достижения взаимопонимания с семейством Дурслей все магическое «барахло негодного мальчишки» пребывало вместе с ним в маленькой спальне на втором этаже, так что и Гарри, и Том могли беспрепятственно пользоваться этим в любое время.
Здесь лежали и оставшиеся целыми перья, и пергаменты с наполовину сделанным домашним заданием, уже короткие школьные мантии, небольшой мешочек с оставшимися золотыми галеонами, аккуратно свернутая Мантия-невидимка - предмет еженедельных научных изысканий Тома, - и целая дюжина книг.
Часть из них составляли прошлогодние учебники, часть - маггловские художественные произведения и небольшие старые задачники Дадли, на изучении которых настоял Том, и наконец, почти новые, заказанные по почте и принесенные Хэдвиг к самому отправлению Хогвартс-экспресса «История магического мира: факты и домыслы», «Основы теории магии» и «Волшебные Рода Магической Британии и Ирландии».

Последнюю книгу как раз и взял Риддл. Он быстро отодвинул в сторону все подарки и прилагающиеся к ним письма, отложил отдельно пришедшее из Хогвартса со списком необходимых учебников, чтобы Поттер не упустил его из виду, и, присев на стул, раскрыл книгу.

- Ты читал ее? - заинтересованно спросил Том у остановившегося за его плечом мальчика.

- Не всю, - честно ответил тот. - В библиотеке Хогвартса урезанная копия, да и той хватило бы для изучения больше, чем на пару месяцев. Но, - Гарри заметил, что Том открыл страницу с витиеватым заголовком «Древнейшие темные Рода. Род Блэк», - кто такой Сириус Блэк, я узнал. Ты сам говорил, что моя бабушка была из Блэков, так что это семейство было вторым после Поттеров предметом моего интереса.

Риддл удовлетворенно кивнул и опустил глаза в книгу.

- И ты знаешь, что означает пометка «mgf»? - вкрадчиво поинтересовался он через пару минут.

- Нет, - неуверенно ответил Гарри и заглянул в книгу через обтянутое темной тканью плечо.

Там, после сведений, что Сириус Блэк заключен в Азкабан, действительно была маленькая приписка отличного от остального текста цвета, на которую Поттер почему-то не обратил внимания, читая копию в библиотеке.

- Это значит, - тем временем продолжил Том, - что Блэк твой магический крестный. И увидеть это в книге можешь лишь ты как крестник, или те, кто так или иначе уже посвящен в эту тайну магического наставничества.

- А ты?

- А во мне, пусть и немного, но всё же твоя магия, - терпеливо объяснил Риддл.

Ситуация со сбежавшим узником Азкабана всерьез обеспокоила Тома. Внешне это почти не было заметно для непосвященного человека, однако Гарри вследствие своего продолжительного общения со старшим волшебником хорошо изучил как повадки Тома-змеи, так и характерное поведение Тома-человека в самых различных ситуациях. И вот сейчас все говорило о том, что это краткое сообщение в маггловских новостях сильно повлияло на душевное спокойствие Риддла.
Том внимательно прочел все, что было написано в книге о Сириусе Блэке, зачем-то перелистнул назад к его отцу и даже матери, затем по общеизвестным родственным линиям перешел к другим ближайшим семействам, внезапно открыл маленькую вкладку опять же только достоверных и открытых магических даров темных семейств и снова вернулся к Сириусу Блэку.

- Не понимаю, - наконец, заключил он. Том закрыл книгу, переместился на кровать и уже через секунду на ней свернула кольца королевская кобра.

- Не понимаю, - повторил он уже на парселтанге. - Чтобы выбраться-с-ся из Аз-с-с-скабана, пос-с-следний из Блэков долж-ж-жен был обладать какими-то поис-с-стине уникальными с-с-спос-с-собнос-с-стями. В книге нет ни одного подх-х-ходящ-ш-щего. А Блэки никогда не с-с-скрывали с-с-своих темных-х-х даров. В этом была их с-с-сила: предупреж-ж-ждение и предостереж-ж-жение - ис-с-стиные з-с-смеи.

- Даж-ж-же если что-то и вправду было, почему Блэк не с-с-сбеж-ж-жал с-с-сраз-с-су?

- Вопрос-с-с, - согласился Том и заполз под одеяло, оставив высунутой только треугольную голову. Гарри усмехнулся такому теплолюбию и, скрестив ноги, присел на пол, не желая беспокоить змею.

- В любом случае, что бы его не с-с-сподвигло, это явно не ты, - тем временем размышлял вслух Риддл. - Иначе Блэк не с-с-сидел бы больш-ш-ше дес-с-сяти лет, развлекая дементоров.

- Да, - Гарри вздрогнул, вспомнив описанных ему Томом еще прошлым летом жутких, навевающих страх тварей. В книгах про дементоров практически ничего конкретного написано не было, но и одной-единственной колдографии, неизвестно при каких обстоятельствах сделанной колдографом издалека, хватило Поттеру на всю жизнь.

В раздумьях прошло еще около получаса, и в конце концов, Поттер и Риддл пришли к выводу, что, во-первых, Блэк просто обязан был обладать какой-то уникальной способностью, что помогла ему стать первым сбежавшим из Азкабана магом, во-вторых, он почему-то не хотел или не смог воспользоваться ей раньше, и в-третьих, волшебное сообщество (в частности, Министерство Магии) настолько обеспокоено и напугано побегом, что рискнуло даже связаться с маггловскими властями. В заключение выходило, что Гарри обязательно должны были навестить у Дурслей, если всё же как основную рабочую версию примут месть последнему оставшемуся в живых Поттеру…
Все это неизбежно приводило мысли Гарри, да и Тома тоже, к причине, по которой Блэк был осужден. Что-то здесь было не так... Слишком нелогично, слишком странно. Та сторона Поттера, что была убежденной гриффиндоркой, требовала, невзирая на все несостыковки, считать Блэка предателем и, если вдруг представится такая возможность, немедленно отомстить за родителей. Слизеринская сторона соглашалась, что отомстить за родителей надо однозначно, но прежде следовало бы убедиться в виновности этого самого Блэка. Во внутреннем споре двух сторон Гарри, как и много раз до этого, выиграла третья - Том. Риддл предложил не выдумывать себе никаких сложностей и действовать по обстоятельствам, но все же соблюдая некую осторожность. Так и поступили.

***
Мардж приехала к обеду. Вместе с ней приехал и Злыдень, и бутылка дорогого коньяка, и очередные денежные дотации для Дадли и… крайне неприятные эпитеты, адресованные невовремя высунувшемуся из своей комнаты Поттеру.
Толстая и грубая, совершенно невоспитанная и самовлюбленная сестра дяди Вернона, как казалось Гарри, разделяла всех людей вокруг по одному-единственному признаку – мере их упитанности. И, как легко было догадаться, Поттер стоял в ее воображаемой иерархической системе на самых последних позициях. Может быть, поэтому, а может быть, еще по какой причине (все же легенду про неблагополучную семью мальчишки Дурсли придумали очень убедительно), Гарри Мардж на дух не переносила. Впрочем, как и он ее.

Несколько первых дней пребывания сестры дядюшки Вернона в доме на Тисовой прошли более-менее сносно. Утомленный и совершенно обессилевший от незапланированного пребывания в человеческом состоянии Том отлеживался наверху – путем долгих уговоров тети Петуньи и некого послабления с нее домашней работы для Поттера, кобру решено было не показывать. Гарри соглашался со всем, что несла про него Мардж, покорно и спокойно – иногда, правда, успокаивая себя разве что счетом воображаемых снитчей и повторением про себя последнего из изученных рецептов зелий – выполнял все, о чем его просили (приказывали) и лишний раз не показывался на глаза. Петунья радовала домашних выпечкой, Злыдень осваивал новые горизонты – кидаясь на высокую и ветвистую зеленую ограду заднего двора дома, Дадли обзавелся последней игровой приставкой, а Вернон потихоньку успокаивался. И все бы было ничего, если бы постепенно Мардж не стала переходить все возможные границы.

Первое предупреждение – взорвавшийся в руках бокал после лживых слов о матери Гарри - очевидно, не убедил Мардж в неправильности ее суждений, хотя и остудил на пару дней, но в самый последний день ее пребывания в доме Дурслей женщина все же не сдержалась и, очевидно, напоследок все-таки облила Гарри и его родителей грязью так, что никакая тренированная выдержка мальчика не удержала магического выброса.
Огромное, темное, злое резко поднялось из самой груди и мгновенно расправило крылья. В какую-то секунду Поттеру даже показалось, что пожелай он этого, и тетку (да и всех Дурслей заодно) просто бы стерло с лица Земли.

Мардж раздуло как огромный воздушный шар и, преодолев сопротивление незакрытой до конца двери террасы, вынесло на улицу. К ней тут же кинулся Вернон, а к нему, в свою очередь – Злыдень. Тетка кричала, ошалевший бульдог примеривал, кого лучше тяпнуть за ногу, Петунья металась из стороны в сторону…
Вдруг Гарри, уже собравшийся было бежать наверх, словно сквозь весь этот гвалт и шум услышал раздраженное шипенье Тома – змея обнаружилась как раз на газоне заднего двора – видимо, Риддл «дышал свежим воздухом», пока никто не видел. Кобра, недолго думая, раздула капюшон и буквально одним броском заставила Злыдня отступить. Бульдог был так испуган, что Поттер мгновенно почувствовал себя отомщенным за все предыдущие встречи с этой… собакой.
Змея тем временем заползла в дом и мгновенно обернулась Томом.

- Бегом! – скомандовал парень, и оба волшебника поднялись в комнату Поттера.

- Мы уйдем отсюда! – не давая Риддлу вставить и слова, сразу же крикнул Гарри, захлопывая дверь и принимаясь собирать вещи – на все про все у него ушло не больше семи минут. Гнев клокотал в груди, и было уже все равно, что ему потом сделают за использование волшебства на каникулах.

- Не возражаю, - кратко бросил Том, но пройти к двери мальчику не дал. В ответ на недоуменный взгляд Поттера, старший волшебник открыл окно и махнул рукой куда-то вниз.

- Прыгай! – тоном, не терпящим возражений, сказал Риддл и первой выкинул пустую клетку – Хедвиг улетела еще перед приездом тетушки. Характерного звука удара не послышалось.

Гарри не меньше десяти секунд пристально смотрел на Тома, а потом выкинул свой чемодан и прыгнул сам, зажмурив глаза. Риддл последовал за ним.
Всех подбросило уже у самой земли, как на батуте, и тут же аккуратно опустило.
Том схватил Поттера за руку и, кинув еще какое-то заклятье на чемодан с клеткой, с легкостью поднял его и передал Гарри.

- Обязательно купишь потом нормальную сумку, - почти прошипел Риддл, когда они выбрались, наконец, на улицу и поспешили прочь.
Том оглянулся – в соседнем доме, со стороны которого они выбирались, признаков жизни не наблюдалось, а