Ваш собственный опыт с наркотиками.

Теперь мы встали на очень зыбкую почву. Иногда, я делаю ударе­ние на слове иногда, подростки ценят желание родителей погово­рить о собственном опыте, связанном с наркотиками, но вы по-на­стоящему должны проанализировать ваши отношения с ребенком. Я получил всевозможные ответы на вопрос: «Хотели бы вы, чтобы ваши родители рассказали вам о собственном опыте, связанном с наркотиками?»

Мы с мамой разговаривали о наркотиках, и она вдруг начала расска­зывать мне о своих экспериментах с ними в колледже. Я сказала: «Если

26

для тебя было нормально принимать наркотики, почему мне нельзя это делать?» Она ответила: «Времена изменились, и к тому же я была на­много старше». Я спрашиваю, как она может ругать меня за мои экс­перименты, если сама занималась тем же? Но она права. Времена из­менились. Теперь дети взрослеют гораздо быстрее, и мы оказываемся готовыми к таким вещам гораздо раньше.

Миа, 14 лет, Олбани, Нью - Йорк.

Но я также получал и такие ответы.

Когда мы с мамой говорили о наркотиках, она отважилась и сказала мне, что сама пробовала марихуану раз или два. Мне стало в тыся­чу раз легче разговаривать с ней, поскольку я поняла, что она может представить мои чувства.

Ханна, 13 лет, Джефферсон - Сити, Миссури.

Как видите сами, признание в употреблении вами наркотиков в прошлом может оказаться и хорошей, и плохой идеей. Одни дети, как Ханна, могут оценить вашу честность, другие будут считать, что это подрывает родительский авторитет. Одно знаю точно — я назвал бы мать ханжой, если бы она запрещала мне курить травку, а потом созналась бы, что сама экспериментировала с ней в прошлом.

Некоторые семьи нашли более безопасные пути. Они считают очень важным для взрослых разговаривать с детьми о реальных жизненных проблемах, которые возникали у них из-за наркоти­ков. Но вместо того, чтобы рассказывать о собственном употреб­лении наркотиков, они просили родственника, например дядю, или близкого и верного друга семьи, имеющего собственную историю наркотической зависимости, рассказать об этом. Подростки, с ко­торыми я встречался и которые разговаривали с родственником о наркотиках, находили такие беседы более полезными, чем разгово­ры с родителями. А реальный рассказ об употреблении наркотиков от того, кто не устанавливает дома правил, оказывает большее воз­действие.

27

«Откажитесь от лекций»

Уверен, что в прошлом вы сами прослушали массу лекций от собственных родителей и преподавателей. И вам они наверняка не нравились так же, как сейчас они не нравятся нам. И все же дети мне продолжают громко и четко заявлять, что им по-прежнему чи­тают лекции на тему наркотиков вместо более продуктивной формы общения — беседы.

Интересно, когда дети считают, что им читают лекцию, родите­ли полагают, что ведут беседу?

Мы с мамой разговаривали о наркотиках, или, лучше сказать, мама выступала с докладом о наркотиках. Я не смогла вставить и слово, она просто все это время разговаривала сама с собой.

Кейша, 12 лет, Пало-Апьто, Калифорния.

Если вы выговариваете подросткам, а не ведете с ними разго­вор, скорее всего, они примут такое положение вещей за нотацию, чем, по определению, оно и является. Если мы почувствуем, что с нами ведут настоящий диалог, мы будем участвовать в нем. Но, когда мы понимаем, что нам читают проповедь, мы отключаемся и не слышим родителей. Возможно, я привожу не совсем удачную аналогию, но постарайтесь меня понять: если вы пытаетесь приру­чить к себе животное, то самая обычная техника — это склониться над ним и опустить голову до его уровня, чтобы оно не чувствовало страха. Как только вы оказываетесь на его уровне, вы больше не пугаете его своим присутствием, и животное чувствует себя спо­койно. Почти то же самое нужно делать с подростками — нужно спуститься до их уровня. Когда вы выговариваете нам или еще хуже — разговариваете с нами, обращаясь сверху вниз, мы чув­ствуем, что вы давите на нас. Вы создаете пропасть между нами, из-за чего мы не можем раскрыться и вести искренний разговор. Но, когда вы ведете себя с нами как собеседник, мы оказываемся с вами наравне и, подобно кошке или собаке, чувствуем себя намного

28

комфортней. Вы получаете гораздо больший шанс добиться от нас честного обмена мыслями и мнениями. Конечно, будучи родителем, вы занимаете главенствующее положение, но откровенный разго­вор — это не лучшее время, чтобы напоминать нам об этом.

С другой стороны, я видел много подростков, которые вызы­вающе разговаривают с родителями. И вы знаете, к чему это при­водит: родители еще больше расстраиваются и переживают из-за своего чада-всезнайки. Иногда наши поступки вызваны желанием компенсировать с лихвой тот факт, что родители так долго разго­варивали с нами подобным образом. Или мы пытаемся восполь­зоваться преимуществом там, где видим какую-то слабость со сто­роны взрослых, или родители не уделяют достаточного внимания нам как подросткам. В любом случае, я думаю, что невозможно добиться конечного результата, если любая из сторон отказывается от честного разговора. Даже если вы полагаете, что вина в этом ложится на вашего ребенка, вы, как взрослый, все еще обязаны ее исправить. Никто не хочет иметь плохие отношения со своими родителями, но, если мы не желаем налаживать их, придется это делать вам.

«Ничего личного»

Когда дело касается личного, мы начинаем нервничать.

Мы разговаривали с отцом о наркотиках, когда он очень категорично спросил меня, курю ли я травку. Конечно, я сразу ответил «нет». Но он настаивал и расспрашивал о моих друзьях. Глупо. Я ответил, что не со­бираюсь разговаривать с ним об этом. Разговор вылился в огромный скандал.

Рики, 14 лет, Сидар Фоле, Айова.

Я узнал, что это одна из самых часто повторяющихся ошибок взрослых во время бесед о наркотиках. Поначалу меня это сильно удивляло, но я перестал удивляться, когда слышал об этом снова и

29

снова. Интересно, какой ответ отец Рики хотел услышать от сына? «Да, папа, курю и очень много. Собственно, у меня есть несколько косячков с собой. Тоже хотел бы затянуться?»

Я понимаю, это то, что родители хотят знать больше всего, и не виню их. Но вы знаете так же хорошо, как и я, что получается, когда вы упорствуете слишком агрессивно в желании все выяснить. Переход на личное — один из самых уверенных способов разру­шить любую попытку продуктивного разговора о наркотиках. Он показывает, что вам не нужен настоящий разговор с нами. Все, что вам нужно, это собрать компромат на нас (но, как я надеюсь, вы не этого добиваетесь).

Когда вы переходите на личное и напрямую спрашиваете дочь относительно употребления наркотиков, она сразу занимает обо­ронительную позицию, потому что любое сказанное ею слово мо­жет обернуться против нее. Переход на личное не приведет вас абсолютно никуда. Вы просто испортите весь разговор, но так и не узнаете, употребляет ли ваш ребенок наркотики. Это как мис­сия вербального камикадзе. Ничего не добьетесь, а вот все шансы уничтожите полностью.

И я уверен на 99 %: когда вы задаете любой прямой вопрос, нацеленный на то, чтобы дочь выдала себя, вы всегда услышите один и тот же ответ: «НЕТ». И то я преувеличиваю. Возможно, и есть одна из ста, которая ответит «да», но я таких не встречал и не слышал о них.

На телевидении есть такая антиреклама наркотиков, где пред­лагается: если хотите знать, использует ли ваш ребенок наркоти­ки, просто спросите его. Большей глупости нельзя и представить. Вообразите себе следующее: вы в аэропорту и отправляетесь в от­пуск. Служащий за стойкой спрашивает вас, сами ли вы упаковы­вали вещи. И, прежде чем ответить, вы вспоминаете, что подруга подложила вам в сумку небольшой подарок в качестве сюрприза и просила не открывать, пока не прибудете на место. Вы точно зна­ете, что он абсолютно безвреден. Но, если вы скажете служаще­му правду, вас доставят в отдельную комнату, где сумку вывернут

30

наизнанку. Если вам повезет, таможня поспособствует, чтобы вам обеспечили такой досмотр тела, которого вы никогда не имели. Вы также можете ничего не говорить и продолжить путешествие без проблем.

Если кто-то из вас полагает, что сказал бы служащему, что не сам собирал вещи, тогда я ему не завидую. Но на 99,9 % вы не собираетесь впутывать в свои планы на отдых кого-либо, выдавая ненужную информацию, которая поставит вас в неудобное поло­жение.

Дети смотрят на прямые вопросы к ним точно так же. И не важ­но, что вы часто учите детей говорить только правду. Вы знаете, что любой — будь то ребенок или взрослый — не всегда говорит ее или, по крайней мере, не всегда желает говорить в определенных случаях. Даже если у вас и честный ребенок, у него не возникнет желания правдиво отвечать на такие вопросы и бросаться под по­езд без надобности. Переход на личное — бесполезная и антипро­дуктивная тактика.

На днях мы разговаривали с родителями о наркотиках, и отец спросил, употребляют ли их мои друзья. Он назвал определенных ребят. Оста­ток разговора я вынуждена был отбиваться, доказывая, что мои друзья не наркоманы.

Джослин, 16 лет, Меномони, Висконсин.

Расспрашивая нас о друзьях, вы вызываете ту же реакцию, что и расспрашивая о нас самих. Если мы говорим вам, что кто-то из друзей принимает наркотики, мы думаем, что вы наверняка посчи­таете нас также наркоманами.

Ребята рассказывали мне, что когда родители начинали рас­спрашивать об их жизни или жизни друзей, тогда то, что начи­налось как беседа (или даже поучение), быстро превращалось в судебную драму, где дети выступали в роли защиты, а родители в роли обвинения. Если вы ставите целью заставить дочь-подростка почувствовать себя в зале суда, тогда переход на личное — самый

51

верный путь. Если же вы не стремитесь к этому, то нужно найти иные способы для выяснения всего, что вам интересно в поведении собственного ребенка.

Об одной эффективной технике я узнал от самих подростков: это когда родители говорят о ситуации в третьем лице. Беседа в третьем лице позволяет подростку обсуждать тему, не чувствуя не­обходимости следить за каждым своим словом из-за того, что кто-то вмешивается в его жизнь. Поэтому вместо вопроса: «Ты при­нимал наркотики на вечеринке вчера?» родитель спросил: «Какие наркотики молодежь употребляет сейчас на вечеринках?» Так вы можете узнать о том, что мы видим, не ставя нас в трудное положе­ние. Для того чтобы не переходить на личное, по словам подрост­ков, родителям стоит избегать слова «ты», а заменять его общими словами «подростки» или «люди». Таким образом, родители могли бы узнать все, что хотят, не указывая пальцем на конкретного че­ловека.

«Не пытайтесь напугать меня своими историями»

Не могу передать вам, сколько раз взрослые рассказывали мне ужасные истории про то, что происходило с ними в детстве. Боль­шинство из этих рассказов заканчивались покачиванием головы, коротким, веселым смешком, полным воспоминаний, после чего следовали слова: «Не могу поверить, что вытворял такое».

Давайте посмотрим правде в глаза. Причина, по которой вы не верите, что вытворяли такое, кроется в том, что вы больше не подростки. Тогда, вероятно, ваши поступки казались вам чем-то великим. Думаю, это вас и пугает. Вы знаете, в подростковом воз­расте многие поступки оказываются просто сумасшедшими. Мы проходим половое развитие, испытываем повышенную возбуди­мость, страдаем от прыщей, худощавости, неуклюжести, и спи­сок легко продолжить. Но наряду с этим есть еще одно место, где происходит бурный процесс: у нас в голове. Постоянно слышу, как родители говорят, что им кажется: у их подростков что-то не в по-

32

рядке с головой. Да, вы правы, и даже не представляете насколь­ко. Некоторые нейроны нашего мозга в самом деле разомкнулись и перестраиваются во «взрослую конфигурацию» в подростковом возрасте. Родители не могут поверить в то, что творили, будучи подростками, потому что в буквальном смысле у них по-другому были устроены мозги!

Я называю это классическое сумасшествие подросткового воз­раста, когда мы не думаем о последствиях, «синдромом Супер­мена». Мы чувствуем, что нас нельзя остановить, победить или навредить нам. И я знаю, для вас — это самый жуткий ночной кошмар, когда вы думаете, как этот синдром связан с опасностью наркотиков.

Я выяснил, что многие родители пытаются нейтрализовать вы­сокомерие подростков, которое идет рука об руку с «синдромом Супермена», путем использования тактики запугивания их во вре­мя разговоров о наркотиках.

Родители рассказали мне сказку, как группа подростков ослепла после того, как приняли ЛСД и долго смотрели на солнце. Я нашла в Интерне­те, что эта старая городская легенда из 1960-х. Ничего такого не было, просто один парень придумал ее, чтобы запугать хиппи.

Саша, 1 6 лет, Меканиксвилл, Пенсильвания.

Наверняка родители Саши и не знали, что история выдуман­ная, они просто хотели испугать Сашу и заставить ее поверить, что наркотики заставляют людей причинять вред самим себе. В данном случае мы имеем обратный процесс. Саша теперь может решить: раз ничего не произошло, значит ЛСД совсем не опасно. Но прав­дивые истории могут оказаться намного хуже, если они настолько ужасны и необычны, что девочка не может поверить, что подобное может случиться и с ней. Тактика запугивания действует только короткое время, в особенности с маленькими детьми. А вот подро­стки говорили мне, что запугивание прекращает свое действие, как

33

только новая история, рассказанная друзьями, начнет занимать их внимание.

Чаще всего я слышал о подобном сценарии: родители расска­зывают детям о каком-нибудь ребенке, курящем траву, а потом о чем-то ужасном, происшедшем из-за этого, скажем о постепенной потере рассудка на всю его жизнь. Дети безоговорочно верят ро­дителям и пересказывают историю своим друзьям. Но с возрастом они слышат от друзей и знакомых другие вещи о марихуане, и в этих случаях дело не заканчивается домом для умалишенных. Ско­рее всего, им скажут о том, как здорово парни проводили время. Поэтому с годами они станут относиться неуважительно к запуги­вающим рассказам и будут думать о них как о лжи, так как имеют чересчур много доказательств обратного от людей, которым стали доверять. К тому времени родители оказываются на том месте, от­куда начали (а то и еще дальше), потому что ребенок, услышав лю­бую другую историю, напоминающую первую, решит, что это снова выдумка.

«Ты ведь не собираешься принимать наркотики?» - это не разговор

Вот о таких беседах чаще всего говорили мне ребята: класси­ческая фраза, с которой к ним обращаются, когда они собираются уйти из дома на вечеринку.

«Ты ведь не собираешься принимать наркотики?» Это фраза кажется мне более чем бесполезной. Ответ — боль­ше чем клише: «Естественно, не собираюсь». Все похоже на сце­нарий, который миллионы родителей и подростков обыгрывают каждый день.

Каждый раз, когда я собираюсь выйти из дома с друзьями, мама спра­шивает меня, не собираюсь ли я употреблять наркотики. Конечно же я говорю «нет». Кажется, что она лучше станет чувствовать себя, сказав мне это. Для меня же эта фраза ничего не значит. Даже если бы я со-

34

бирался их принимать, неужели она думает, что ее слова могли бы что-нибудь изменить?

Бенни, 1 3 пет, Честер, Нью-Джерси.

Если бы вы по-настоящему поговорили с подростком о нарко­тиках, то отпала бы необходимость задавать один и тот же воп­рос каждый раз, когда подросток уходит из дома. Я понимаю, что требуется получить подтверждение и чувствовать спокойствие по поводу того, что ребенок не будет делать ничего плохого, пока его нет дома. Но очень многие подростки, с которыми я встречался, говорили, что такие ущербные диалоги являются просто суррога­том настоящей беседы.

«Если наркотики такое зло, зачем люди принимают их?»

Очень много непонимания, особенно среди младших подрост­ков, возникает в вопросе о том, почему люди вообще принимают наркотики. Получив всю информацию о том, насколько они вредны и какое влияние оказывают на организм, дети не понимают, почему есть люди, которые хотят употреблять наркотики. Таким образом, подростки понимают или скоро поймут, что им что-то недоговари­вают.

Потом мы вырастаем, все узнаем сами и думаем, что раскры­ли тайну, о которой вы явно не знаете. Это как откровение: «Bay, теперь я знаю, почему люди принимают наркотики». Сосредота­чиваясь только на отрицательном, вы освещаете лишь одну сторону истории. И пока средства информации и само общество передают нам сомнительные сведения о наркотиках, узнаем ли мы всю прав­ду, зависит от вас.

Я расспрашивал сверстников относительно того, что родители рассказывали им о наркотиках: это был почти на 100 % односто­ронний отчет. Я не говорю, что вам следует рассказывать подрост­кам о веселых экспериментах с наркотиками в 1960-х и 1970-х,

35

но важно показывать более сбалансированную перспективу. Ответ одного из подростков имел абсолютно здравый смысл.

Мама сказала, что некоторые наркотики заставляют чувствовать себя счастливыми, но это чувство ненастоящее. И очень часто, когда вы не находитесь под их воздействием, проблемы не исчезают, но могут стать еще серьезней.

Пенелопа, 1 3 лет, Франкфорд, Делавер.

Говоря о причинах привлекательности наркотиков наряду с их разрушительным эффектом, вы показываете, что хотите предста­вить нам более объективную картину, и позволяете нам почувство­вать, что не так сложно быть честными и открытыми с вами.

«Скажите мне, чего я еще не знаю»

Это то, что составляет важную часть вашей подготовки. Если вы не собираетесь рассказывать страшные сказки о слепых куриль­щиках травки в сумасшедшем доме, что вы собираетесь рассказать подросткам?

Дети знают (или думают, что знают) достаточно много о нар­котиках, поэтому вы, возможно, захотите заранее подготовиться, прежде чем беседовать с ними на эти темы. Вы подготовите рассказ о разных типах наркотиков, «улетах», которым они способствуют, и о том, как они по-настоящему влияют на организм. Дело в том, что вам не нужно выдумывать страшилки о вредном воздействии наркотиков на организм. Факты и без того достаточно страшны, чтобы произвести впечатление на ребенка.

Ребята, с которыми я общался, говорили, что, когда родители просто рассказывали о наркотиках в общем, у них возникало по­дозрение, что они все одинаковые. И снова это заставляет нас ду­мать, что мы знаем о наркотиках больше вас. Существует множес­тво наркотических препаратов, которые более или менее сильные и которые труднее или легче достать. Среди них есть более дорогие

36

или дешевые, чаще или реже обращающиеся вокруг школ. Они не все вызывают одинаковые ощущения у людей, и они не все одина­ково влияют на наш организм.

Травка, гашиш, спид, сальвия, экстази, мескалин, кок, Е, К, шрум, кристальный мет (денатурат), опиум, ЛСД, крэк, крэнк, лед, вэт, ангельская пыль или РСР — это только несколько на­званий из этого списка. Я не говорю уже о медикаментозных нар­котиках. Все это может показаться немного ошеломляющим, и это так и есть. Все сказанное касается вашей подготовки. Прежде чем подготовить ребенка к выходу в мир, вам придется немного осве­жить свои знания о наркотиках.

Естественно, начиная с 60—70-х наркотики здорово измени­лись. Мы живем в эпоху дизайна наркотиков, когда они создаются в лабораториях химическим путем. Есть много наркотиков, о кото­рых родители даже и не слышали (или они знают их названия, но не более того). Знания о современных наркотиках говорят о том, что вы понимаете, о чем идет речь. Так, возможно, вы сможете привлечь наше внимание.

«Угадай, где я беру наркотики... У тебя!!!»

В последнее время употребление медикаментозных наркотиков сильно возросло, особенно среди подростков. Почему? Потому что их легко найти. Многим из нас приходится по той или иной причи­не пользоваться наркотическими препаратами, которые прописали нам врачи. Возможно, вас сильно удивит, но девочке незачем поку­пать наркотики на углу у наркоторговца, она может найти гораздо больше, чем нужно, в вашей аптечке.

Во время несчастного случая на работе мой отец сломал ногу в трех местах, и врач прописал ему болеутоляющее средство под названием кодеин. Я слышала, что прием его без боли вызывает крутые ощущения. Мне так понравилось, что я постоянно брал кодеин у отца в течение не-

37

скольких месяцев, пока заживала его нога. А теперь я достаю препарат у друзей, которые берут его у своих родителей.

Джо, 17 лет, Дарвин, Калифорния.

Такое происходит каждый день под носом тысяч родителей, а они и не подозревают. Фактически, многие подростки приобретают медикаментозные наркотики незаметно — поскольку эти препара­ты не являются запрещенными, они не вызывают подозрений. Эти препараты не только употребляются детьми, они и продаются им. Покупка и продажа лекарственных средств среди школьников — это широко распространенная практика. Вам просто следует обра­тить внимание на ажиотаж вокруг таких препаратов, как аддералл и риталин, в старших и средних классах школ. Это поле большого бизнеса для детей, которым прописывают эти препараты.

И хотя подростки не знают точно губительного эффекта улич­ных наркотиков, они знают, что долго положительный эффект от них длиться не будет. Но знают ли подростки об опасностях упо­требления наркотиков, назначенных врачами? В большинстве моих интервью ответ был «нет».

Я принимаю медикаментозные наркотики в течение определенного времени. Но я никогда не стал бы принимать настоящие наркотики. Если врачи прописывают эти пилюли людям, как они могут оказаться опасными?

Кэрри, 16 лет, Рэндлетт, Оклахома.

Ну, ответ может оказаться намного хуже, чем большинство дума­ет. Многие препараты бывают вредными при неправильном использо­вании. К тому же люди не могут принимать определенные препараты при некоторых физических состояниях, не говоря уже об аллергии. Все это — те причины, по которым только дипломированный врач может прописывать вам лекарственные средства. Но этот факт игно­рируется большинством подростков, с которыми я встречался, потому что большинство из них думают так же, как и Кэрри.

38

Что же вы можете сделать, чтобы помешать ребенку сесть на наркотические препараты? Подростки предлагают несколько ве­щей. Во-первых, как я выяснил в своих интервью, вам не стоит менять основную динамику бесед об уличных наркотиках. Подрост­ки считают, что когда относительно медикаментозных наркотиков родители применяют ту же тактику бесед, как и об уличных нар­котиках, она является продуктивной. Упоминалось два основных момента, которые, казалось, производили наибольший эффект. Первый: идея, что все медикаментозные препараты безвредны, — ложь. Второй: назначенные медицинские средства могут быть так­же вредны, как и запрещенные наркотики. Для очень большого количества подростков эта информация оказалась сюрпризом. Это не только показывает вашим детям, что вы знаете больше, чем они думают, но и заставляет их дважды подумать, прежде чем употре­бить наркотик, который они раньше считали безвредным. Но есть одна сторона в вопросе о медицинских наркотических средствах, с которой сложнее всего справиться.

«Я думал, что мне это поможет сосредоточиться»

Страшная правда относительно медикаментозных наркотиков, способствующих повышению умственной активности, типа адде-ралла или риталина, заключается в том, что вы, может быть, нико­гда и не узнаете, принимает ли ваш ребенок их или нет. Как ни страшно, но это факт. Чаще всего такие наркотики принимают в окрестностях школы, но даже тот, кто будет заниматься этим в школе, будет не очень сильно бросаться в глаза. Я не хочу, чтобы вы подумали, что я вас обвиняю, но то, что подростки продолжают принимать такие наркотики, в некоторых случаях ненамеренно по­ощряется именно вами, а ни кем другим.

Все мои годы в старшей школе я была, скажем, больше, чем просто хоро­шая ученица. Мо загруженность первого года сильно сказалась на мне, и я начала сдавать позиции. Одной из моих подруг был прописан аддералл,

39

и она предложила мне таблетку, чтобы я могла лучше сконцентрироваться, сделать больше заданий и получить больше энергии. Да, она оказалась права: штука оказалась превосходной, я сделала намного больше рабо­ты, чем когда-либо, а мои оценки стали еще выше. Но дело дошло до того, что мне приходилось принимать все больше препарата, чтобы добиваться всегда таких результатов. Я настолько сильно возбуждалась, что не могла спать по ночам. Тогда я увеличивала дозу, чтобы нормально работать на следующий день. Зловещий цикл продолжался и продолжался, и я посте­пенно падала к концу недели и просыпала большую часть уик-энда. Из-за этого мне хотелось бросить принимать лекарства, но я не бросала: роди­тели и учителя были так рады моим успехам в школе, и им как никогда хо­телось, чтобы я попала в элитный колледж. Поэтому я продолжала глотать пилюли до окончания школы, а потом поступила в один из этих известных колледжей (чем, естественно, все так гордились). Когда я поступила туда, ситуация стала ухудшаться. Я перестала принимать аддералл, потому что считала, что все самое трудное позади, и я со всем справилась: окончи­ла школу и поступила в колледж, в который так стремилась. Но, бросив принимать препарат, я почувствовала себя самой глупой и бестолковой в группе. Я не узнавала себя. Все кончилось тем, что я бросила колледж в середине первого семестра, потому что не успевала в учебе.

Кристалл, 19 лет, Рарден, Огайо.

Я вовсе не хочу сказать, что, нахваливая за хорошую успевае­мость, вы толкаете собственного ребенка на стимуляторы, но и не говорю, чтобы вы становились подозрительными, если его успехи возрастают. Даже если и в самом деле вы не знаете о приеме по­добных средств вашим ребенком, остается несколько очень важных вещей, которые будут иметь для него значение. Но сначала вам необходимо понять, что система образования сильно изменилась. Во времена вашего обучения школа не была настолько конкурсной, как сегодня. Нас так сильно побуждают к успеху, что мы чувству­ем, что не всегда способны справиться с нагрузкой. Когда я бесе­довал с подростками, чьи родители понимали это, они помогали детям ослабить стресс, который заставляет подростков обращаться

40

к подобным стимуляторам умственной деятельности. Они объясня­ли детям, что понимают их чувства. Если подросткам требовалась помощь в виде репетиторов или облегченной программы, им стоило только обратиться к родителям. Но ни в коем случае я не заявляю, что вы не должны поощрять стремления к высоким результатам. Я только говорю, что, позволяя подросткам знать, что вы пони­маете, как им сложно, и то, что вы — рядом, когда ребенку нужна помощь, вы открываете для него иного, чем наркотик, помощника, а именно себя. Иногда нам нужен толчок, чтобы вернуться на вер­ный путь. И тогда, когда вы оказываетесь рядом в качестве подде­ржки и помощи, а не для того, чтобы ругать нас и давить на нас, вы можете сделать гораздо больше, чем думаете.