Расшифрованное интервью Маргариты Исааковны Кробейниковой.

Валерия Нудельман:

Здравствуйте, Маргарита Исааковна. Расскажите пожалуйста, как вы узнали о начале войны.

Маргарита Исааковна Коробейникова:

Нас с младшим братиком в город Невель на каникулы летом отправили. Мне тогда 8 лет исполнилось, а братику 3 годика. Поехали мы на каникулы к бабушке с дедушкой. Сколько дней мы там пробыли не помню. Началась война. Когда только объявили на счет войны, а Невель -это рядом с Белоруссией. Там уже во всё стреляли. Мы прятались у бабушки с дедушкой в темной комнате, где не было окон. Чтобы в нас не попало. Дедушке с бабушкой надо было спасать детей. Мы поехали на поезде подальше от линии фронта. Как только поезд выехал, его тут же разбомбили. Крик, шум, ужас что было. Было много раненых. Мы спрятались от бомбёжки в лесу. Потом, бабушка с дедушкой вместе с нами пошли пешком обратно в Невель. По дороге, нас подвезли на подводе с лошадью. И мы снова сели в поезд, который ехал в тыл. В поезде сидели люди, которые только слышали о том, что началась война. Они только ахали и охали. Нам давали хлеб. Его посыпали песочком. Мы голодные были. Мы приехали в Москву. Там жила мамина родная сестра. Она врачом работала в городе Торжок. Работала в военном госпитале. Бабушка с дедушкой остались в Москве. Приехала наша мама из Ленинграда и забрала нас в Ленинград домой. Тогда еще блокады города не было. И вот мы в Ленинграде и начинается блокада. Всё хуже и хуже. Пока лето было, еще более - менее было. Потом уже я узнала, что сгорел весь продовольственный склад. И нам всё меньше и меньше давали по карточкам. А потом, началась вьюга. Такая холодная зима. Не было нигде отопления. Холодно было. Меня мама посылала с карточками стоять в очереди. Я стояла в очереди. Брала хлеб. Его приносила. Мама не эвакуировалась со своим заводом. Она работала на монетном заводе до войны. Настолько страшно было. М уже ни на что не обращали внимание. Люди ходят на Неву. Снег берут, тащат воду. В домах холодина. Не раздеться, ни вымыться. Топить дома нечем. Всё, чем можно было топить, сожгла в буржуйке. Был очень холодно и очень голодно. Идешь по тротуару, перед нами пули летали. Это город без конца обстреливали сверху. На крышах стояли взрослые и дети, которые постарше. Они сбрасывали зажигалки с крыш. Напротив, нашего дома, стоял старинный громадный дом. В него попала бомба. Так только эта бомба срезала край. Вот такой дом был. Однажды получилось так, что чуть карточки у нас не отобрали.

Валерия Нудельман:

Как это случилось?

Маргарита Исааковна Коробейникова:

Мама стояла в очереди и разговорилась с женщиной. Рассказала ей, что дома дети. Как нас зовут сказала, где живём. А другая женщина, всё это услышала и пришла к нам. Говорит мне, что мама велела карточки ей (этой женщине отдать). Я же маленькая была. Хотела отдать, раз мама просила. Хорошо, что этот разговор соседка наша услышала. Мы жили в большой коммунальной квартире. И прогнала эту обманщицу. Иначе, без карточек, если бы я ей отдала, мы с голоду бы умерли.

Вот такой случай с нами был. Жизнь была с каждым днём всё хуже и хуже. Мы от голода еле ходили. Заходишь в парадный дома, он тёмный и везде лежат покойники. Везде лежат. На улице лежат. Никто их не подбирает.

Совсем нам стало плохо. Хлеба по 150 грамм давали. Умирает мама. А чтобы не замёрзнуть, мы все вместе лежали. Что делать я не знала. На следующий день после мамы умер братик. Я остаюсь одна. Соседка узнала, что у нас все умерли и я осталась одна. Она меня взяла за руку. Напротив, нашего дома был райсобес. Она меня туда привела. Рассказала, что случилось. Они пошли проверить чтобы убедиться, что действительно никого нет. Хотели взять документы мои. Пошли мы вместе. Пришли, а там крысы бегают и уже у братика и у мамы щеки съели. Я закричала. Очень страшно было. И люди меня пожалели. Даже документы не забрали, ушли и меня увели. Спросили меня как зовут, сколько мне лет. Всё с моих слов записали и отправили меня в детский дом. В детском доме, все мальчики и девочки, обессиленные были. Все лежали. Ходить уже не могли. Мы были дистрофики, страшные дистрофики. Нас кормили в детском доме каким-то кисельком, еще чем-то. Помню. Напротив меня лежала девочка. Она была моего возраста. Мы с ней разговаривали. Перед сном еще разговаривали, а на утро она не проснулась - умерла.

В детском доме я была месяц. Это был февраль или март. Там была дорога жизни по Ладоге. Нас повезли по ней. С нами ехала воспитательница. Ой, страшно было. Много машин утонуло. Потом, нас посадили в товарный вагон. Повезли дальше. В дороге дети всё умирали и умирали. Кормить нас тоже сильно нельзя было. Нам сразу становилось плохо.

Валерия Нудельман:

Расскажите о жизни в детском доме.

Маргарита Исааковна Коробейникова:

Привезли нас в детский дом в городе Тутаев. Это под Ярославлем. Нас поселили на даче. Видимо, это была дача князя большого. Это было нетопленное, холодное здание, недалеко от Ярославля. Там нас стали подкармливать маленечко. Дачу топили сами. Ходили в лес, мальчики рубили деревья, пилили их и топили здание. Весной совсем хорошо стало. Травка пошла. Мы давай траву есть. Мы же все время есть хотели. Позже ягоды появились. Мы ели их. В усадьбе был большой сад.

Когда была снята блокада Ленинграда, детей, у которых родители были, отправляли обратно. А у меня никого не осталось. Меня отправили в Ярославль в другой детский дом. Этот детский дом был для трудных детей, хулиганов. Директор была очень строгая. Я переписывалась со своей воспитательницей из Ленинградского детского дома. Я ей и пожаловалась в письме, что тут очень злая директор. Так и написала-«У нас директор, как собака злая». Я не знала, что администрация все наши письма читает. Плохо бы мне был. Но, меня спасла одна воспитательница. Я хорошо училась. Эта воспитательница видела, что я отличаюсь от других воспитанников. Она спрашивала- «у тебя есть хоть кто-нибудь?». Я знала, что у мамы есть сестра и живет на в Москве. Воспитательница предложила написать тете моей письмо. Она сама в архив писала.

И вот однажды, помню, я была в громадной комнате. Там мальчики, девочки. Я им книжки читала, которые мне читали в детстве, истории рассказывала. Вот однажды, приходит воспитательница в эту комнату и приносит письмо. Отдает мне письмо. Я разворачиваю его, а там написано «не проживает».

Я реветь. А потом разглядела, что там «не» зачеркнуто. И написан адрес.

Я так обрадовалась! Стала сразу писать письмо бабушке, дедушке, тете. Написала им свой адрес. И письмо моё дошло. В Москве дедушка мой еще был жив. Меня тетя пригласила в гости. Мы с детским домом, те кто хорошо учился, поехали в Москву. Воспитатель мне предложила на выбор- или идти в гости к тете и дедушке, или пойти погулять посмотреть Москву. Конечно, я сказала, что пойду в гости к родным. Меня оставили в детской комнате на вокзале, ждать тётю. Я сижу, ем яйцо. И вдруг, вижу, что идёт моя тётя! Я бегом к ней. Потом, тётя взяла опеку надо мной. Я жила и училась у неё. Училась в Москве в школе имени Зои Космодемьянской. Я была такая худенькая тогда. Однажды тётя со мной пошла в баню. Женщины меня в бане увидели, и стали тётю ругать. Говорили, что она ребенка до истощения довела. У меня тогда одна кожа и кости были. А тётя этим женщинам сказала, что я блокадница. Они плакали потом все.

Потом тётя меня откормила. Я окончила школу в Москве, поступила в техникум. По окончании техникума, по распределению, приехала в Удмуртию.

Валерия Нудельман:

В Ленинграде вы после войны были?

Маргарита Исааковна Коробейникова:

Да. Однажды, в командировку с другой женщиной поехали. Она предложила сходить ко мне домой. Пришли к дому. Смотрю, окно наше. Захожу в подъезд…. И всё. Дальше я идти не смогла. Меня трясти начало. Я вспомнила всё. У меня перед глазами блокада и трупы в нашем подъезде. Потом, я две ночи спать не могла.

Потом, еще раз приезжала. Тогда уже с дочкой. Снова хотела сходить. Но, дом уже после ремонта был, в квартире жили люди.

Валерия Нудельман:

А папа Ваш жив был после войны?

Маргарита Исааковна Коробейникова:

Мой папа воевал под Ленинградом. Прошел всю войну. Ему сказали. Что мы все умерли. Он меня и не искал поэтому. Много лет спустя, моя дочка нашла его. Он был уже в почтенном возрасте и жил в Израиле. Там же жил и мой двоюродный брат. Папу я так и не видела живым. А вот с братом двоюродным мы общаемся. Он тоже был в блокадном Ленинграде. Ему было 4 года. Потом, он жил в детском доме. Но, его не нашли маленьким. Он взрослым человеком уже сам нашел моего отца.

Вот еще хочу рассказать о том, как издевались фашисты над людьми. У моего папы была вторая семья. Там родился ребенок. Эту семью папа на лето тоже отправил в Невель. Так вот, его жену и маленького ребенка фашисты живыми утопили в колодце.

Вот такая у меня судьба.

Валерия Нудельман:

Спасибо, Маргарита Исааковна за интервью

 

 

 

 

Приложение№4

Рис№1

Рис№2

Рис №3

Рис №4

Рис №5

 

 

 

 

 

[1] Симендей В. «Огнём штыком и лестью» М., Array Литагент «Алгоритм», 2015 С. 65

[2] Лукницкий П. Сквозь всю блокаду. – М., 1998.С.42-63

[3]  Сульдин А.В. Блокада Ленинграда. Полная хроника- 900дней и ночей. – М., Академический проект, 1999. С.56-78

[4] https://lv.baltnews.com/Istorik-nuzhno-donosit-pravdu-o-blokade-Leningrada.html (последнее посещение 13.02.20).

[5] www: http://www.alexievich.org/ С.Алексеевич (последнее посещение 11.02.20). 

[6]  Сульдин А.В. Блокада Ленинграда. Полная хроника- 900дней и ночей. – М., Академический проект, 1999. С.56-78