Глава VI. Пир у князя Верхнемиртанского

 

Просторный дом князя сегодня открыл свои двери для многих интересных людей. Здесь были и разного рода заслуженные ветераны, разгульные аристократы, глуповатые барыни, гордые вельможи и военачальники. Сам дом был обставлен довольно бедно — князь, будучи остервенелым воякой и имевший мутное прошлое, не любил роскошь и предпочитал обходиться тем, что было под рукой. На одиноких полочках стояли глиняные кувшины и сосуды, кое-где стояли стойки с оружием, а в центре залы стоял массивный дубовый стол о четырех ножках, вокруг которого стояли тяжелые деревянные стулья. Когда Коннор вошел внутрь он сразу же подумал: «Видно за этим столом мы надолго задержимся», — и, правда, стол был обставлен многочисленными кушаньями, разными винами и диковинными закусками — в еде, похоже, князь себя не ограничивал.

Коннора и Генриха посадили между суровым бородатым ветераном и аккуратным темноволосым (кое-где уже пробивалась седина), уже немолодым дворянином. Внимание Коннора привлек странный щеголеватый аристократ, который пытался блистать отвагой перед одной пышногрудой баронессой, которая с удовольствием выслушивала его чепуху. Аристократ рассказывал о том, как он вместе с самим Избранником Инноса совершал подвиги во имя добра, а где-то перевирал весь смысл и уже в двадцать пятый раз становился «спасителем Варанта», «освободителем Миртаны» и «грозой орков». У Коннора эти самые рассказы вызывали улыбку, которая по мере увеличения «качества» произносимого зазнавшимся аристократом бреда переливалась в приступ неудержимого хохота, и один раз Коннор все-таки не удержался и засмеялся. Генрих, который до этого говорил о текущем положении дел со старым ветераном, с упреком взглянул на своего напарника. Коннор, сделав виноватый вид лишь глазами указал на невозмутимого фантазера, который ничего не замечая, извергал поток смехотворной брехни в уши своей собеседнице, которая впрочем, принимала это как должное. Генрих слегка прислушался, а старый воин, заметив странный взгляд Коннора, своим хриплым и «лязгающим» голосом произнес:

— Это господин Фарр, большой любитель выдумывать разные истории, вместо того чтобы воевать за свою свободу...

— Позвольте, господин, — кротко проговорил Коннор. — А почему же он тогда «господин»?

— А вот и спроси свинопаса, почему он свинопас, он ответит, что по отцу. Также и с этим балбесом, он по отцу — рыцарь, — проговорил старик, делая брезгливое выражение лица. — Отец у него был почтенный человек, его герцог казнил, как и других паладинов, а сынок его — неумеха, только эль пьет целыми днями, да пересчитывает ребра солдатам своими глупыми рассказами.

— Так почему же его никто ничем не займет? — удивился Генрих со свойственным ему презрением в голосе.

— Да пытались... Так он же этот — «художник», — усмехнулся старик. — Говорит, мол «человек искусства» не должен брать в руки оружие. Он чем-то рисуется постоянно... — продолжил ветеран, но Коннор уже не слушал. Он смотрел на свои руки и молчал. Генрих, заметив неожиданное расстройство друга, переменил тему разговора и Коннор слегка оживился.

Спустя некоторое время к ним присоединился сам князь Горн, который сразу же начал разговаривать с гостями и всеми возможными силами гонять слуг и менестрелей. В разговоре с Генрихом и Коннором, Горн представлял им того самого господина, что сидел слева от Коннора:

— Знакомьтесь, друзья, — сказал князь. — Это барон Диего, посол из Мора Сул, а по совместительству и наместник того города.

Аккуратного вида сильно загорелый барон с коротко подстриженной темной бородой и изящно заплетенной маленькой косичкой был уже немолод и даже слегка стар. Кое-где в его темных как смоль волосах пробивалась седина, а глаза его были глубокие и умные, как у человека, который многое повидал на своем веку. Барон сидел в красном шелковом камзоле и белых, с золотым поясом шароварах. Он доброжелательно поднял богато увешанную перстнями руку в знак приветствия и выразительно проговорил:

— Я имею честь быть знакомым со знаменитым Генрихом, и не менее известным Коннором, чьи портреты попали на каждый битый дом в Миртане быстрее, чем ее когда-то захватили орки?

Генрих широко улыбнулся, как бы не замечая толику язвительности в словах посла:

— Совершенно верно. Я слышал о Мора Сул, это ведь очень хорошо экономически развитый город?

— Да, есть в нем что-то такое, что ежегодно приносит такое количество дохода, на которое можно скупить всю магическую руду в этом мире, — безразлично ответил барон.

— А почему вы носите титул барона, если вы владеете землей в Варанте? — неожиданно спросил Коннор.

— Потому, мой друг, что под нынешнюю автономию Варанта я не попадаю и не стремлюсь попасть. Я — независимый предприниматель, если вам будет угодно, — откликнулся Диего, даже не взглянув на Коннора. — После, кхм... неожиданной смерти султана Зубена, империя пришла в упадок, а спустя некоторое время власть перешла к кочевникам, «удачливым» оркам и господам из бывшей королевской канцелярии.

— Орки? — удивленно повторил ветеран, слушавший разговор.

— Хм, — нахмурился барон, тем самым, показывая старику, что перебивать некрасиво. — Наместник Наркан — орк, который ранее служил командиром отряда, участвовавшим в закрытии гробницы города Бен Салы. Ныне же он и есть наместник этого города, и надо сказать он неплохо справляется со своими задачами градоправителя! — неожиданно всплеснул руками барон. — Наркан определенно имеет талант в обустройстве промышленных городков. Так как он попадает под автономию Варанта, то Бен Сала по приказу султана квалифицируется теперь на изготовлении оружия, бытовой ерунды и переплавке драгоценных металлов.

Ветеран пропускал слова барона мимо ушей, а когда тот закончил нагло спросил:

— И что — жалуют они этого орка?!

Барон же, будучи человеком проницательным и отлично разбирающимся в людях также нагло ответил:

— Жалуют, и будут жаловать, пока он приносит им хоть какую-то пользу.

Ветеран насупился и промолчал, а через минуту переключился на другого собеседника. Генрих загадочно повел бровью и серьезно спросил:

— А что там у вас в Варанте сейчас твориться?

— Бардак, — коротко ответил наместник Мора Сул. — Могу лишь сказать, что самое красноречивое описание происходящего вы увидите, лишь побывав в нашей пустыне. Грубо говоря — случился религиозный бум в связи с исчезновением, эм... «божественной кровли».

— Я не совсем понимаю, о чем речь... — проговорил Горн, осушая до дна кружку эля.

— Ну, понимаете ли... — замялся барон, как будто пытаясь подобрать нужное слово. — Многие жители пустыни — бывшие жертвы тирании Зубена и они до сих пор верят в гнев Белиара, если вовремя не заплатят налог, разумеется, мы этим пользуемся, но это совсем другое... В общем, есть у нас в пустыне такие, скажем, фанатики, которые подбивают народ убивать во имя Белиара и идти войной на всех свободолюбивых людей. Говоря по чести — я думаю, что это агенты герцога. Они, знаете ли, очень мешают торговле...

— У Ансельма руки длинные... Везде дотянется... — ухмыльнулся Горн. — Но мы ему руки-то оттяпаем!

Барон едва слышно что-то серьезно проговорил и стал рассматривать лица гостей, и тут его взгляд пал на лицо Коннора, который молча наблюдал все за тем же аристократом-фантазером. Барон криво улыбнулся и продолжил дальше рассматривать лица гостей. Через некоторое время поднялся изрядно подвыпивший князь, и зашло солнце. Сейчас должна была прозвучать торжественная речь. К слову, пир был устроен по поводу реставрации старого храма Инноса в Гельдерне, в котором уже успели побывать наши путники. Также пир был посвящен многим другим вещам, но это уже был не повод...

— Гости и братья! — громко пробасил Горн, держа свободной рукой наполненную элем кружку. — Имею честь сообщить вам, что реставрация храма закончилась успешно. Благодаря вашей поддержке и моей выдержке, — усмехнулся князь, — мы добились существенных результатов в борьбе против герцогства Венгардского! Я знаю точно — недалек тот день, когда все свободные люди одержат долгожданную победу над тираном и вернут мир в эти беспокойные земли, но пока что мы сидим за этим столом и заключаем братский договор с великим человеком и наместником Мора Сул — господином бароном Диего!

В этот же момент барон медленно поднялся и под громкие аплодисменты слегка поклонился всем присутствующим, а затем сел на место. При этом зрелище Коннор и Генрих странно переглянулись, а господин Фарр прыснул от смеха в тарелку с курицей. Горн со всей силы ударил по столу, а смеющийся аристократ сразу же замолк:

— И пусть этот союз станет точкой отсчета к нашей победе! И, кстати! Друзья, имею право доложить вам о прибытии к нам сына короля Робара I!

Зал как будто неожиданно накрыла пелена гнетущей тишины. Казалось, что сейчас кто-то запрыгнет на стол и начнется бойня, но все сохраняли холодное спокойствие. Генрих медленно поднялся и кротко кивнул всем присутствующим. Горн, желая выкрутиться из неловкого положения, а может и просто из своей огромной простоты, заявил:

— Господин наследник поможет нам... даже больше, чем вы думаете. И поверьте, не видать нам более тирании. Никогда! Если мы и свергнем эту треклятую гидру, то навсегда! Навсегда! — прокричал Горн и залпом выпил кружку эля, а затем с перекошенным от радости и пьянства лицом громогласно объявил:

— Веселитесь! Пейте! Ешьте! Сегодня мы гуляем, а завтра идем на смерть! Во славу Свободы и Инноса!

Гости одобряюще загалдели и принялись за содержимое стола. Горн уныло опустился в свое сиденье и страстно стал пожирать глазами ту самую баронессу, с которой недавно говорил господин Фарр. Коннор, Генрих и барон неспешно говорили о политике и вероятном исходе новой кампании герцога. Старый бородатый ветеран делал вид, что задремал, но на самом деле незаметно прислушивался к разговору своих соседей. Неугомонный фантазер господин Фарр лихо отплясывал под бодрый мотивчик, преподнесенный местными менестрелями и аналогичными им — миннизингерами, которые резво «наяривали» на разнообразных инструментах. На секунду Коннор отвлекся от разговора и решил посмотреть, кто, чем занят в зале и приметил странную фигуру в темном плаще и капюшоне, которая вошла в дом. Фигуру как будто никто не замечал, но в тоже время все внимание было приковано к ней. Однако вскоре неожиданного гостя заметил весьма опьяневший хозяин:

— Эй! Назовись, собака, пока я не приказал тебя выпороть! — громко крикнул ему пьяный князь.

Фигура мгновенно распахнула широкий плащ и вытащила заряженный арбалет. Доля секунды осталась до выстрела, и тут Коннор громко объявил, едва сдерживаясь от того чтобы не кинуться на странного гостя:

— Тревога! Вторжение!

Гости мигом бросились кто куда, на улице засуетились сонные стражники, а Генрих ловко вскочил со стула, вынимая из ножен клинок. Звук опустившейся тетивы разорвал пелену неловкости и неприятного впечатления, а затем со свистом арбалетный болт пронзил тяжелый раскаленный воздух зала. У Горна округлились глаза, а Генрих тяжело повалился на стол. В тот же момент в дом вбежал встрепенувшийся стражник со здоровенной алебардой и насадил убийцу прямо на нее. В тот же самый момент в дом заскочил раненый солдат и громко объявил:

— Кто-то открыл ворота! В городе войска герцога! Нам не сдержать их, спасайтесь!

У князя отвисла челюсть, барон нерешительно взглянул на него, а Коннор растерянно оглядел поверженного Генриха, который, выронив меч, тяжело повалился на стол. Гости сразу же бросились убегать, остались лишь военачальники и видные чиновники. Горн, с минуту помедлив, проговорил:

— Доблестные воины, мы сдержим врага! Все остальные могут быть свободны!

Коннор пытался что-нибудь сделать с Генрихом, который, тяжело дыша всем своим видом, показывал одно большое мучение. Когда Горн и его воины удалились, барон все это время находившийся в состоянии нерешительности неожиданно взял Генриха за запястье и взглянул ему в лицо:

— Будет жить, — объявил барон. — Надеюсь... Бери его, и идем к выходу. Бери!

Коннор быстро взвалил Генриха на плечо и аккуратно го поволок. Выйдя на улицу, он сразу же спохватился, что храм Инноса пылал всепожирающим пламенем, как и половина города. По улицам сновали обездоленные горожане, раненые солдаты и беженцы. Кое-где храбро сражались воины герцога и князя. Улицы были завалены многочисленными баррикадами, которые росли буквально как на дрожжах, доставая мирно горевшим домикам чуть ли не до окон. Где-то с треском обрушилась крыша храма и прямо на центральную улицу с диким грохотом упала верхушка башни алхимика.

Барон остервенело вертел головой в разные стороны, а затем серьезно сказал:

— Битва проиграна, у меня здесь обоз со слугами, нужно добраться туда. Раз уж вы со мной, то я помогу тебе и твоему другу спастись, хотя после того, что вы сделали со мной в долине рудников...

— Так это ты тот самый Диего, которого капитан посадил в тюрьму? — удивился Коннор.

— Я там надолго застрял, — усмехнулся Диего. — Не знаешь случайно, этот самый капитан, кхм... Перрен, верно? Он сейчас чем занимается?

— Не слышал... Может его убили орки, а черт его знает... — бросил Коннор.

— А ты я смотрю, не слишком его чтишь, да и уже вроде как не солдат, — проговорил Диего, торопясь в сторону ворот.

— А что он мне — отец что ли? — откликнулся Коннор, тяжело дыша под тяжестью переносимого груза. — Всего лишь капитан.

Диего уже не слушал. Перед ними возникли очертания пары коней и телеги, в которую их запрягли. На телеге беспокойно сидел кучер, а поблизости стояли трое вооруженных солдат в тюрбанах и пестрых плащах. Когда Генрих был уложен в телегу, кучер плетью обдал спины лошадей, и телега понеслась в ночь, оставляя за собой тучу пыли.