Возможны перепады настроения

 

Мистер Ломбарди — лысый, за исключением нескольких прядей волос, перекинутых по верху головы. Полопавшиеся кровеносные сосуды точечно усеивают кожу его лица, а густые седые усы прячут верхнюю губу. Он напоминает мне носорога: толстый, с широко посаженными маленькими глазками.

— У меня нет выбора, кроме как отстранить вас обеих от занятий, — говорит он без следа эмоций. И вновь безэмоциональный человек. Как бы я хотела получить хоть немного этого. Чтобы часть эмоций, словно кислота, сжигающая меня изнутри, просто немного нейтрализовалась.

— Но это нечестно! — выплевывает Ванесса. — На меня напали!

— Это правда, мисс Джонсон? Это полностью ваша вина?

Я представляю мистера Ломбарди как мультяшного носорога с небольшим моноклем в дополнение к усам, задающего мне тот же самый вопрос с британским акцентом. Это ПОЛНОСТЬЮ ваша вина?

Я молчу.

Мистер Ломбарди смотрит на нас поочередно, будто выносит свое решение посредством экстрасенсорной волны.

Из юбки мисс Карен торчит нитка, и мне хочется дернуть ее. Распустить всю.

— В таком случае, — говорит он, — мисс Стилтон, вы можете пойти к медсестре и обработать ваши царапины на шее. А потом возвращайтесь в класс.

— Я не отстранена, верно? — спрашивает Ванесса.

— Нет. Можете идти. Мисс Джонсон, а вы пойдете с мисс Карен в ее кабинет, мы позвоним вашим родителям, чтобы они забрали вас из школы.

Мисс Карен прочищает горло и смотрит в мою сторону. Я не виню носорога в том, что он не помнит, что мой отец мертв, а у мамы ненамного лучше обстоят дела. Ему есть о чем беспокоиться. Как избежать браконьеров. И поесть траву.

Ванесса встает и, глядя мне прямо в глаза, говорит:

— Ты потеряла его. Я так долго боролась с тобой, Дженезис. Но ты его потеряла.

Складываю руки. Эмоций нет. Я — словно стул, на котором сижу.

— Ты даже не представляешь, — говорит она.

И, не дождавшись от меня никакого ответа, выходит из кабинета.

— Моя мама на работе, — говорю я мистеру Л. — Я сама могу добраться до дома.

Он качает головой и раздувает щеки, затем машет рукой в сторону миссис Карен, чтобы сказать, что она должна разобраться со всем этим.

Отстранена на три дня. Как будто у детей в этой школе еще недостаточно повода, чтобы говорить обо мне. Сейчас я отстранена и кто знает, как долго это продолжится, пока не выяснится другое. Если Питер скажет Ванессе, мне конец.

— Садись, Дженезис, — говорит мисс Карен, когда мы добираемся до ее кабинета.

У мисс Карен пушистый диван с большим количеством красочных подушек. Когда на него садитесь, он как бы поглощает вас. Я была вынуждена приходить сюда раз в неделю со второго года. Это необходимо каждому, кто пережил смерть. Была и еще одна ученица в школе, потерявшая родителя. Фредерика Томпсон. Ее мама умерла от рака груди. На мой взгляд, с этим справиться намного легче. Все, что она получила, это сочувствие. Не осуждение за употребление наркотиков или за то, как эгоистично вести такой образ жизни, имея двух детей и жену, о которых необходимо заботиться и все такое. Однажды я сказала об этом Фредерике, и теперь она даже не смотрит на меня. Полагаю, это было бестактно. А еще был ученик, потерявший брата в автокатастрофе. Пьяный водитель, который сбил его, тоже умер. Если бы у этого водителя были дети, и они учились в нашей школе, они могли бы понять, что я чувствую. С единственной лишь разницей: мой отец убил только себя.

— Мисс Карен, мне действительно нужно в туалет.

Я представляю свою кровь на всех этих причудливых подушках, но она не отпускает меня. И мне требуется пятнадцать минут, чтобы убедить ее, что сегодня я не хочу говорить, но, как только мне можно будет вернуться в школу, клянусь, я расскажу ей все, что со мной происходит. Я должна убедить ее, что это все личное, не имеющее ничего общего с моей жизненной ситуацией. Мама в порядке. Теперь она работает. Теперь она заботится о себе. И мне больше не приходится справляться со всем в одиночку. Знаю, что мама не любит свою работу, но также я понимаю, что ей на пользу вставать каждый день с постели и куда-то идти.

— А как твоя сестра?

— Думаю, в порядке.

— Ты скучаешь по ней?

Что за вопрос?

— Конечно, скучаю.

— Как ты думаешь, правильно, что она пошла жить с твоими бабушкой и дедушкой, а ты нет?

Сколько раз и сколькими разными способами мисс Карен задавала мне этот вопрос? Как еще объяснить ей, что я была нужна маме? Что выбора не было? Я была полна решимости не потерять еще и ее. А это могло произойти, если бы мама потеряла всех.

Я рассмотрела все варианты:

1. Она не ладит с бабушкой и дедушкой. Борьба убила бы ее, а мне не нужен еще один мертвый родитель. (Извиняюсь! Я пытаюсь побороть свой сарказм!)

2. Мой отец был единственным человеком, которого любила мама. Она любит нас, но их любовь была какой-то сверхсильной. Такая, какой уже нет. Эта любовь ушла вместе с ним. И часть ее души тоже ушла. Часть мамы умерла. Мы должны были сохранить что-то твердое у нее под ногами. (Не в реальности, говорит мисс К.)

3. У нас есть помощь. Бабушка и дедушка оказывают нам финансовую поддержку, и в течение всего года тетя Кайла приходила к нам каждый день, обычно с Делайлой. Она не пропустила ни дня. Ни праздника, ни дня рождения, ни даже такого обыденного, как вторник. Никогда. Она связывала нас с реальным миром, в синхронизации с календарем, которым мы временно забыли, как пользоваться. (Нет ответа, но я подумала, что это положительный знак).

4. Это не слишком сильно напрягало меня. Я сохранила свои оценки, даже когда мне пришлось пропустить много занятий. Разве вы не этим все измеряете? Насколько высокие у нас оценки? (Это чрезмерное упрощение, сказала она).

5. Никто не знает маму так, как я. Особенно сейчас, когда папы нет. Думаю, я просто знала, что с ней нужно остаться, а Элли нуждалась в большей заботе. А кто окажет лучшую заботу, чем двое людей, сгорающих от нетерпения исправить ошибки, которые они совершили с моей мамой? Элли станет тем, кем, они надеялись, будет моя мама. (Она думала, что это было очень проницательно. Я тоже).

В любом случае, теперь Элли живет в Нью-Йорке и ходит в школу, где преподается отличная программа для молодых ученых. Ее интересы расширились за пределы насекомых. Она занимается химическими веществами и химическими соединениями. И судебной экспертизой.

— Когда ты ее видела в последний раз?

— Довольно давно. Наверное, нам пора встретиться и поужинать вместе.

— Это было бы замечательно. Постарайтесь организовать это.

— Хорошо, мисс Карен.

Она хотела, чтобы студенты называли ее по имени. Думала, что это поможет нам открыться ей, и быть на одном уровне. Но администрация не допустила такой фамильярности. Тогда она пошла на компромисс и поставила перед своим именем Мисс. На самом деле, я ничего не имею против мисс Карен. Она желает добра. Думаю, ее работа заключается в том, чтобы вникнуть в дело каждого. Однако это сразит ее. Мисс Карен всегда выглядит уставшей. И одежда висит на ней в морщинах и комках. Будто мы высасываем из нее жизнь.

Мне необходимо убедить ее, что я в абсолютном порядке и могу пешком добраться домой. То, что длинная прогулка в такую погоду на самом деле пойдет мне на пользу. Она соглашается, но, прежде чем я выхожу за дверь, кладет руку мне на плечо.

— Дженезис, что-то не так. Я не вижу в тебе бойца. По крайней мере, физически. Мне надо знать больше о твоей мотивации. Знаю, ты отстранена, но хочу, чтобы завтра утром ты пришла, и мы могли поговорить. После этого я отправлю тебя домой.

Выходя из кабинета мисс Карен, я смотрю на ее диван, ожидая увидеть пятно крови, но там все чисто. Быстро иду в туалет.

Выйдя, наконец, на улицу, первым делом я достаю телефон, чтобы позвонить Питеру. Конечно, он входит в число моих избранных контактов. Мама, Питер, Роза, Делайла, тетя Кайла, Элли. Неужели теперь его придется удалить? Что делать? Как человек может двигаться вперед, если он еще не пришел в себя после того, как его бросили?

Он на уроке, но я хочу оставить сообщение. Холодный воздух щиплет мою голую руку.

«Послушай, Питер, я не хочу показаться чокнутой или что-то в этом роде… — я имею в виду, я думаю, что я не сумасшедшая. Хотя и чувствую себя совершенно ненормальной. — Я просто, честно говоря, очень сбита с толку. Думаю, через полтора года наших отношений ты должен мне что-то вроде... я не знаю... объяснений или…»

Я перекладываю телефон к другому уху и прячу замерзшую руку в карман.

«Сегодня меня отстранили от занятий. Уверена, ты все узнаешь. В любом случае. Позвони мне. Пожалуйста».

Я не могу сказать «прощай». Просто не могу. Засунув руки в карманы и надев капюшон, иду прямо к океану.

Солнце на пляже, ярко сияя, ведет свою борьбу, пытаясь пробиться сквозь облака. Я иду к старой пристани и сажусь на одну из опор, похожих на стволы, что торчат из песка. Течением смыло весь снег. На земле — сотни блестящих черных раковин моллюсков, а над ними кружит стая чаек. Одна чайка поодаль клюет пластиковый стаканчик, а затем, вскрикнув, присоединяется к шведскому столу с морепродуктами.

Я стараюсь вдыхать окружающие меня ароматы, но такое чувство, что все, включая воздух, заморожено и пусто. Летом пахнет солнцезащитным кремом и хот-догами. Девушки затягивают волосы в пучки на голове и, чтобы избежать полосок на загаре, развязывают бикини на спине. Мне нравится погружать пальцы в мокрый песок. Питер искал новые веснушки на моей коже после поездки на пляж и каждую из них целовал.

Вы двое не должны быть вместе, Дженезис. Просто посмотри правде в глаза. Это слова Ванессы. Это правда? Неужели все хорошее стирается, когда появляются проблемы? Разве мы не можем все исправить? Не можем попробовать еще раз?

Я борюсь с желанием снова позвонить Питеру. Хочу первая рассказать ему о том, что случилось сегодня в туалете, но это больше не мое дело. Я теперь девушка, которая ввязывается в драки, и которую отстраняют от занятий. Питеру никогда такие не нравились.

Что, если бы я оставила ребенка? Многие девчонки так поступают и все равно заканчивают школу, и учатся в колледже. Я тоже могла бы это сделать. Мы бы поженились? Ребенок склеил бы нас снова? Миссис Сейдж смогла бы простить мое темное прошлое. Например, она могла бы нянчиться с малышом, когда мне пришлось бы идти в вечернюю школу. Может, ребенок помог бы моей маме пройти через все выпавшие ей испытания. Может, это было бы именно то, что нужно. Или еще такая, худшая мысль: что бы сделал мой отец, если бы узнал, как Питер со мной обошелся?

Я не могу поступить так с собой. Мисс Карен говорит, что так думать — не нормально.

Если оставить ребенка означало удержать Питера, почему я чувствую только облегчение? Я не могу представить, как держу малыша, которого мы сделали вместе, и наблюдаю, как он растет, а мы его воспитываем. Это было не самое подходящее время для нас. Это не должно было случиться. И он согласился, я знаю, что он согласился. Тогда почему он ушел?

Мне слишком холодно неподвижно стоять, поэтому я направляюсь обратно в город, но сначала рисую ботинком букву П на песке и смотрю, как океан слизывает ее прочь.

Должно ли мне быть грустно? Единственная печаль, которую я сейчас испытываю, оттого, что где-то во всем этом я потеряла Питера. А он уже пошел дальше? Это то, что и я должна сделать?

Мой телефон снова вибрирует в кармане. Сердце замирает, и я напрягаюсь.

Не Питер.

Делайла.

Я должна привыкнуть к тому, что это уже не Питер.

— Привет, кузина, — говорю я, переводя дыхание.

— Как делишки, сестренка? — это ее обычное приветствие.

— Так себе.

— Ты исчезла.

Думаю, это все объясняет. Я исчезла. Меня больше нет.

— Дженезис?

— А?

— Ты занята?

— Да нет, просто брожу.

— Я разговаривала с Розой.

Я понимаю, что это означает. С одной стороны, Роза вроде бы может держать рот на замке, когда дело касается таких вещах, как то, что Ванесса и Питер, наверное, вместе, но, с другой, она думает, что информировать мою кузину о том, что происходит со мной, входит в ее обязанности, и, конечно, обо всем растрезвонила.

— Алло? Дженезис, можешь сейчас поговорить со мной?

— Извини. Она тебе все рассказала?

— Да.

Некоторые вещи происходят внутри меня, что-то вроде землетрясения или ливня. Хотя я не могу развалиться. И не могу плакать, пока иду по улице.

— Ты в порядке?

Ну вот опять. Этот гребаный вопрос. Откуда мне знать?

— Сегодня меня отстранили от занятий.

— Что?

Я смеюсь. Таким глубоким грудным смехом. Он каскадом вырывается из меня, пугая проходящую на поводке, собаку. И это заставляет меня смеяться еще сильнее. Я слышу, как Делайла пытается привлечь мое внимание, но не могу остановиться. Смех и слезы, я не могу вспомнить, почему смеюсь, и это также меня убивает.

А потом я останавливаюсь.

Делаю глубокий вдох. Воздух — словно сосулька, застрявшая у меня в носу. Я замолкаю.

— Джен, ты там?

— Да.

— Что, черт возьми, произошло?

— Думаю, просто накатило.

Я перевожу дыхание.

— За что тебя отстранили?

Несколько смешков вырываются из меня, словно пузыри, всплывающие на поверхность.

— Что? — спрашивает она.

— Ну, я как бы напала на Ванессу в женском туалете.

Она фыркает.

— Да, ты помнишь Ванессу? Когда-то моя лучшая подруга? Она уже всецело встречается с Питером.

— Что!?

Я снова смеюсь, но, блин, абсолютно ничего смешного.

— Это уму непостижимо, блин.

— Что? То, что я сделала?

— Нет, то, что она сделала.

— Она... — не знаю, как закончить это предложение. Что она? На самом деле, я не знаю. Когда-то, в некотором роде, я тоже обидела ее. Но это было совсем другое. Разве нет? Я все испортила. Я не была с ней честна относительно того, что происходит. Знаю, что это сломало ее на части, но проигнорировала. — Я не очень хорошо помню. Только, что схватила ее за горло.

— Это, гм, жутко? И в каком-то роде мерзко.

— Думаю, ты права.

— Эх, Дженезис.

Я качаю головой.

— Ты в порядке? Твоя мама знает, что тебя отстранили?

— Не знаю. Я ей не звонила. Хотя, наверно, из школы уже сообщили.

— Скорее всего.

— Возможно.

— Тебе что-нибудь нужно?

— Не знаю.

— Я возвращаюсь в Джерси. И хочу увидеть тебя.

— Да?

— Да. Мне предложили почитать в Солнечном Кафе, а еще я несколько недель не видела маму. Так что возвращаюсь домой на длинные выходные.

— Сегодня?

— Ага. Заинтересовалась? Все будет хорошо.

— Я уже в центре. И могла бы здесь побродить и дождаться тебя вместо того, чтобы идти домой.

— Да?

Делайла с четырнадцати лет читает свои стихи и рассказы в кафе Солнечное. Она вроде как знаменитость нашего маленького городка. Или, по крайней мере, все надеются, что она будет нашей ступенькой к славе после того, как напишет роман-бестселлер. Люблю слушать, как она читает.

— Мне нужно очень быстро заскочить домой, но я постараюсь прийти пораньше, чтобы мы смогли поболтать.

— Звучит неплохо.

— У меня хорошие новости, — начинает она, но тут я слышу параллельный вызов. У меня в груди поднимается жара. Словно пожар. Я смотрю на дисплей и вижу, что это все еще не Питер, а Роза звонит мне.

— Делли, на другой линии Роза. Давай просто увидимся вскоре?

— Э... ладно. До встречи.

Переадресовываю звонок на голосовую почту. Сейчас я очень зла на свою подругу. Мне кажется. Да, было совсем не круто, что она не рассказала мне о случившемся. Она не может выборочно быть болтушкой с длинным языком. Если что-то может как-то повлиять на меня, Роза обязательно должна сообщить об этом.

Я отвечаю на звонок.

— Какого черта, Дженезис? — кричит она в наивысшем диапазоне. Мне даже приходится отодвинуть телефон от уха.

— Э-э, мне сказать то же самое?

— Дженезис, серьезно, мне жаль, что я не рассказала тебе о том, что услышала. Думала, это пройдет. Мы можем оставить все в прошлом? Хочу знать, что, на хрен, произошло сегодня в туалете? И где ты, черт тебя бери? Я у тебя дома с домашним заданием. Мисс Карен разыскала меня и попросила привезти его тебе домой, но она ничего мне не рассказала. Я слышала только то, что говорят люди. Что ты сошла с ума.

Остерегайся Дженезис. Не трахайся с Дженезис. Я ловлю свое отражение в окне и хочу рвануть на себе воротник, как крутой парень.

— Когда ты ходила за домашним заданием для меня, ты видела Питера?

— Сначала ты должна ответить на мои вопросы.

— Нет.

— Джен, что случилось? Я беспокоюсь о тебе. Так сказать, о твоем психическом здоровье.

— Роза, я в порядке. Я в центре города. Дель читает сегодня в Солнечном Кафе.

— О-о-о б-о-о-о-же, — говорит она, растягивая оба слова на шестнадцать слогов. — Какая сегодня тема? Я не вынесу, если она опять будет говорить о том, чтобы сгореть насмерть. Это было слишком впечатляюще.

— Не знаю. Но, наверное, что-то подобное. Хочешь, встретимся там?

— Думаю, да. Сегодня вечером я должна, э-э, встретиться кое с кем.

— Что? Это свидание?

— Типа того.

— Кто твоя следующая жертва, Роза?

— Неважно. Сегодня вечером ты увидишь его.

— Договорились.

Таинственный парень. Отлично. Возможно, на этот раз от меня потребуется какое-то внимание.

— Эй, пока я здесь, может быть, сделать что-нибудь для твоей мамы?

— Она дома?

— Нет.

— Она в порядке. Ей ничего не нужно.

Я так думаю.

Я надеюсь.

На самом деле, сейчас мне все равно.

 

АКТ 1

СЦЕНА 7

 

(Действие происходит в школьном коридоре, только на этот раз он пустой. ДЖЕНЕЗИС и ПИТЕР медленно идут.)

ПИТЕР: Мы ведь не идем к мисс Карен, да?

(Пауза)

(ДЖЕНЕЗИС не отвечает.)

ПИТЕР (продолжая): Ты непредсказуема, верно?

ДЖЕНЕЗИС: Я готова.

ПИТЕР: Что?

ДЖЕНЕЗИС: Ты говорил, когда я буду готова.

ПИТЕР: Я помню.

ДЖЕНЕЗИС: Я готова.

ПИТЕР: Да?

ДЖЕНЕЗИС: Да.

ПИТЕР: Ну, тогда я думаю, что должен поцеловать тебя.

ДЖЕНЕЗИС: Думаю, это звучит правильно.

ПИТЕР: Нас могут увидеть и отправить в кабинет директора.

ДЖЕНЕЗИС: Ты когда-нибудь был там раньше?

ПИТЕР: Нет.

ДЖЕНЕЗИС: Я тоже.

ПИТЕР: Рискнем?

ДЖЕНЕЗИС: Да. Да. Абсолютное да.

(Они целуются. Сначала медленно, постепенно более интенсивно.)

(Свет гаснет. Конец сцены)