Опровержение действительно существующего происхождения из другого

Когда Чандракирти обратился к этой позиции, он сказал, что действительно существующее происхождение из другого невозможно. Во-первых, это нарушит порядок причины и следствия. Потому что если два предмета (такие как два мраморных шарика), заключающие в себе причину и следствие, действительно «другие», тогда могут возникать разнородные явления, или они могут возникать непредсказуемо. Логика причинно-следственной связи разрушится. Потому что не будет ничего, что могло бы связать эти два мраморных шарика [– причину и следствие]. Нет ничего, что гарантировало бы какой-то порядок в их взаимодействии.

Второе опровержение относилось ко времени: если причина и следствие присутствуют одновременно, как наши мраморные шарики, тогда мы не можем утверждать, что один из них является причиной, а другой – следствием. Но если они присутствуют не в одно и то же время, тогда между ними нет контакта, и тогда один мраморный шарик не может удариться о другой. Таким образом, если они не присутствуют в одно и то же время, как причина может привести к следствию?

Наши оппоненты понимают эти проблемы, и говорят, что причина, по которой явления возникают упорядоченно, заключается в том, что они являются составляющими одного континуума. Например, из семени риса может прорасти только росток риса, а не росток ячменя. Но Чандракирти опроверг это, указав на круг в доказательстве оппонента, так как говорят они следующее: «Явления одного континуума являются причиной для следствия в том же континууме». То есть это просто перефразировка того, что они сами только что сказали, а не доказательство.

Сегодня мы снова встретим что-то похожее. С читтаматринами нелегко, потому что они верят в действительно существующий субъект – ум, или сознание, – но, согласно их воззрению, воспринимаемые этим умом объекты в действительности не существуют.

Мы непоследовательны

В то время как мы рассматриваем тему действительного существования, не будем забывать о замечании Ринпоче про то, как непоследовательны мы в повседневной жизни, когда рассказываем истории о произошедшем и его причинах. Кстати, я заметил эту же склонность и в ваших вопросах на этой неделе. В «Мадхьямакаватаре» Чандракирти разбирает особенности убеждённости наших оппонентов в действительно существующем происхождении из другого. Поэтому когда мы стараемся понять смысл данного текста, мы пробуем соотнести его с примерами из собственного опыта. Например, мы можем сказать: «Из жёлудя вырастет дуб. Из эмбриона вырастет ребёнок». Но где провести границу? Чётко обозначенной границы в данном случае не существует. Как же мы тогда можем утверждать, что эти явления действительно разные? А если нет, то в данном случае мы не можем говорить о действительно существующем происхождении из другого. Это справедливо. Но суть в том, что если мы действительно так думаем, то тогда мы принимаем точку зрения Чандракирти. Мы говорим, что в повседневной жизни между объектами в мире нет чётких границ. Мы не видим эти объекты как действительно существующие причины и следствия, похожие на мраморные шарики. Значит, мы не на стороне наших оппонентов. И как мы сказали на прошлой неделе, найти способ последовательно изложить суть действительно существующего происхождения из другого на самом деле очень сложно.

В теории всё замечательно. Можно убедить себя, что Чандракирти прав и воззрение наших оппонентов не имеет никакого смысла. Но, разумеется, на практике всё не так замечательно. Как только в нашей жизни происходит что-то нежелательное, и мы теряем то, что нам дорого, то, что для нас ценно, мы мгновенно превращаемся в этерналистов. Если кто-то украл у нас деньги, то мы обычно не думаем, что для этого сошлись причины и условия. Мы не думаем обо всех явлениях как о составных и непостоянных, а думаем, что мы – жертвы преступления, настоящего, действительно существующего преступления. Мы затвердеваем, мы цепляемся. И точно так же мы не ищем непостоянной и сфабрикованной любви. Поддельная любовь нам не нужна. Мы хотим действительной любви, настоящей любви. И если верить популярной музыке, то многие считают, что нашли её.

И хотя во время изучения данного вопроса кажется очевидным, что идеи о действительно существующем происхождении из другого не реалистичны в нашем мире, но мы это воззрение ещё не постигли. Наша теория в использовании (определяющий наши действия образ мышления) пока ещё не соединена с нашей поддерживающей теорией. Наше воззрение прочно ещё не установлено. Но как мы говорили во время предыдущих трёх недель, установление воззрения критически важно. Нужно знать, что является правильным воззрением. Но 98% работы – это практика пути, поскольку одно дело – что-то знать интеллектуально, и совершенно другое – реализовать это, впитать и воплотить в себе в этом мире.

Две истины

Другая большая тема, с которой мы познакомились на прошлой неделе, это две истины. И как вы помните, она начиналась с вопроса наших оппонентов: «Чандракирти, вы говорите, что в условной истине принимаете воззрение обычных людей. И при этом пытаетесь опровергнуть происхождение из другого, тогда как большинство людей, как мы только что убедились, скажут что причина и следствие разные. Они скажут, что следствие возникает из причины, и что следствие отличается, или «другое» по отношению к причине. Иными словами, они верят в происхождение из другого. Так почему же вы не принимаете их воззрение, если утверждаете, что согласны с их взглядами?»

Чтобы ответить на этот вопрос, вводится понятие двух истин. Не забывайте, что две истины в действительности не существуют. Они сами по себе являются просто ещё одной условностью, ещё одной лодкой для переправы на другой берег, которую в конечном счёте, когда мы достигнем другого берега, нам тоже придётся оставить позади. Мы не говорим, что они существуют в абсолютном смысле. В нашем разделении между абсолютной и условной истинами, условная истина соответствует общепринятому в повседневной жизни описанию мира. Условная истина – это не тезис или воззрение, сформулированное с философской точностью и утверждающее действительное существование явлений. Условная истина неточна и неаккуратна, она приблизительна, это средство общения. Это то, что необходимо знать, для того чтобы правильно ориентироваться в мире, поскольку нам нужно использовать обычный язык и культурные нормы, когда мы говорим с обычными людьми. Но это не значит, что мы принимаем их теории о том, что является абсолютной истиной. К тому же, у большинства людей теорий о том, что является абсолютной истиной, нет. Большая часть нашего неведения, цепляния и привязанностей неявна и интуитивна. У нас есть довербальное и доконцептуальное ощущение: «Я здесь. И у меня есть моя сущность». После чего мы цепляемся за это «я», из чего возникает «моё», привязанность и отвержение, надежды и страхи, и все условные двойственные явления нашей повседневной жизни. Но эти воззрения обычно не устанавливаются какими-то логическими доказательствами, если только мы не принимаем сторону какой либо философской или религиозной традиции, которым следуют наши оппоненты.

Мы также пришли к выводу, что нам необходимо постигнуть обе истины. Необходимо постигнуть абсолютную истину о том, что все явления полностью запредельны каким-либо крайностям, а именно: существованию; несуществованию; и существованию и несуществованию; ни существованию, ни несуществованию. А на уровне относительной истины мы просто принимаем то, о чём условились обычные люди. Потому что если мы не постигнем обе истины, то окажемся в воззрении какой-либо из крайностей. Как правило, это приводит к тому, что мы оказываемся на месте значительной части наших оппонентов. Они утверждают, что на уровне абсолютной истины что-то действительно существует – что является формой этернализма; или отрицают то, что на уровне условной истины принимают обычные люди, – это уже форма нигилизма.

Однако, как мы узнали на прошлой неделе, поскольку Чандракирти принимает обе истины, он не впадает ни в одну из этих крайностей и обходит ловушки этернализма и нигилизма. У Чандракирти нет проблем с объяснением причинно-следственной связи, с которыми сталкиваются другие школы, особенно с тем, что касается пространства и времени. У него нет действительно существующей причины, и поэтому нет действительно существующего завершения этой причины. Следовательно, нет необходимости соединять что-либо со следствием, поскольку, согласно его воззрению, все причины и следствия в любом случае возникают взаимозависимо. Ни у одной из них нет чёткого завершения или чёткого начала.

Интеллект и эмоции

Ринпоче также упоминал о трудности достижения гармонии между нашими эмоциями и интеллектом, когда дело касается двух истин. В основном учения о пустоте и срединном пути нам сложно понять, потому что наш опыт не сопоставим с тем, что согласно этим учениям считается реальным и истинным. Можно интеллектуально понимать, что действительно существующей собственной сущности нет, но в своём субъективном восприятии мира мы так не ощущаем. Мы чувствуем себя действительно реальными, что вот мы здесь. Наше интуитивное понимание не совпадает с тем, что мы должны понять интеллектуально, когда изучаем тексты по мадхьямаке. Что же делать? Нам остаётся либо игнорировать учение, либо прийти к выводу о том, что наши ощущения неверны, и мы не можем на них полагаться. Естественно, это очень непросто, потому что нам постоянно напоминают, что мы должны доверять себе и своим чувствам. Про это поётся в главной песне почти каждого диснеевского фильма.

Сложность отчасти заключена в следующей дилемме: продолжим ли мы следовать своим ощущениям или начнём следовать истине? Это всегда сложно, потому что интуитивно мы всегда склоняемся к тому, чтобы пойти на поводу у своих чувств и инстинктов. Поэтому, как мы говорили на первой неделе, очень важно действительно развить воззрение, установить его таким образом, чтобы оно не ощущалось как внешний набор правил, но чтобы мы понимали его, верили ему и в конце концов усвоили его.

Давайте вернёмся к несоответствию. То, что мы чувствуем, может не совпадать с тем, что мы считаем истинным интеллектуально. Но вместо того чтобы сосредоточиться на этом расхождении, две истины предлагают другое решение. Решение это состоит в следующем: есть абсолютная истина того, каковы явления на самом деле, и условная истина, соответствующая нашим чувствам и нашей субъективной реальности. Как говорит Ринпоче, это похоже на взаимоотношения и на конфликты. Всегда, когда конфликтуют два человека, есть объективная истина о том, что произошло на самом деле: кто что сказал и кто что сделал. И есть истина субъективного опыта каждого участника. Все мы знаем (со всеми такое бывало), что в своей интерпретации происходящего мы можем ошибаться. Можно что-то принять на личный счёт: решить, что у другого человека было намерение, которого на самом деле у него было, из-за чего мы будем чувствовать себя плохо или обижаться на него. А иногда мы можем чувствовать себя хорошо, можем предполагать, что мы кому-то симпатичны, тогда как в действительности это не так. Мы постоянно приписываем другим такого рода намерения и идеи.

Субъективное и объективное

Итак, даже в современном мире важно проводить различие между поведением другого человека (тем, что он говорит и делает) и нашими собственными интерпретациями, ощущениями и реакциями. Важно разделять то, что на самом деле произошло, и наше субъективное восприятие этого события. Если всмотреться в ситуацию, то всегда можно найти её объективный и субъективный аспекты. Возможно, это не то же самое, что абсолютная и условная истины, но я бы сказал, что они связаны.

Относительно этой темы у меня есть своя история. Я вырос в Англии и разговариваю как англичанин, но мой отец был итальянцем, а мать немка. Не знаю, как много вы знаете о различиях между итальянцами и англичанами, но одно из них касается манеры общения. В Италии разговоры являются типичным источником радостного возбуждения, энергии, люди разговаривают перебивая друг друга. Они сильные экстраверты, и разговоры их очень темпераментны. А вот в Англии считается вежливым внимательно выслушать и дождаться, когда собеседник закончит говорить, а затем уже говорить самому. И был бы я в Англии, то рассуждал бы я следующим образом: если вы меня перебили (это поведенческая истина, которую я отметил), значит, вы не слушали меня внимательно, из-за чего на уровне своего субъективного опыта я буду крайне огорчён. Значит, вам на самом деле не интересно, и я бы плохо это воспринял. Но если бы вы перебили меня в Италии, то я бы сказал: «Отлично! Значит, вас действительно это волнует, вы вовлечены и полны энтузиазма!» Таким образом, вы видите, что одна и та же истина может восприниматься двумя наблюдателями по-разному. В нашем мире условностей это происходит повсеместно.

Итак, первый аспект двух истин: есть абсолютная истина и условная. И как мы говорили на прошлой неделе, есть третий элемент — разное понимание относительной истины. Условная истина – это достоверная относительная истина, то, относительно чего обычные люди между собой согласны. Мы также определили, что есть недостоверная относительная истина. Например, если кто-то принимает наркотики или алкоголь, или у человека заболевание глаз и он видит падающие волосы, в таком случае их восприятие отличается от восприятия других обычных людей. Их восприятие – это недостоверная относительная истина, но не условная истина. Чандракирти говорит, что все теории наших оппонентов о действительном существовании и действительном происхождении являются недостоверной относительной истиной. Они не являются условной истиной, поскольку не только устанавливают абсолютную истину, с которой не согласны обычные люди, но и потому что эти теории отвергают некоторые аспекты условной истины. На прошлой неделе мы привели такой пример. Кто-то восклицает: «Боже, я только что разбил свой любимый бокал!» Материалист скажет, что это неважно: «Вы разбили не бокал, это была просто куча атомов». Это пример отрицания условного.

Хочу привести ещё один пример, к которому мы вернёмся на 8-й неделе. Это любопытная история под названием парадокс Стокдейла. Это история о вице-адмирале Джеймсе Стокдейле, самом высокопоставленном американском офицере, который был захвачен в плен во время вьетнамской войны. Его держали в лагере для военнопленных семь лет, в течение которых он прошёл очень тяжёлые испытания: пытки, отсутствие сна и так далее. Но он выжил. И когда позднее его спросили, как ему это удалось, он сказал, что ему помог следующий подход: он одновременно делал две вещи, которые казались взаимоисключающими. Во-первых, нужно признать действительное положение вещей, видеть правду, не отрицать её и не прятаться. Честно признать то, что происходит. И во-вторых, быть уверенным в том, что в конце концов вы сумеете выстоять.

Это не то же самое, что две истины, но схожесть в том, что одна часть вас должна сосредоточиться на истинном положении ваших дел. А другая должна быть очень сильно сосредоточена на возможностях, оптимизме и сострадании, на том, что может произойти, на надежде и вере. Думаю, это хороший повод обратить внимание на этот баланс внутри нас. Не склоняемся ли мы в сторону реальности, но при этом нам не хватает оптимизма? Или, возможно, мы слишком сосредоточены на оптимизме и не очень обращаем внимание на действительное положение дел? Любой из этих вариантов – пример отсутствия практики двух истин.