VIII.                               Три лица глагола

Язык состоит из слов, выполняющих разнообразные функции, которые древние грамматики именовали «частями речи». Мы попытаемся, взяв в качестве гида Эрнста Кассирера, проследить за постепенным появлением этих слов вне загадочных фраз, идя по следам древнего собеседника. Мы сможем констатировать, в какой степени характером этой прогрессии управляли жесты от лица «я».

Как говорил Гумбольдт, местоимения, заменяющие имена собственные и являющиеся личными, были элементами, которые были выделены раньше других, что в особенности относится к притяжательному местоимению, появившемуся даже прежде личного местоимения. Понятие «я» («мое»), как мы наблюдаем у ребенка, медленно высвобождалось из сонма лиц, среди которых его персона все еще оставалась связанной с семейными предметами, окружавшими его в обязательном порядке. Это, по-видимому, доказывает, что чувство собственности, зависящее от инстинкта самосохранения, не является запоздалым вкладом передовой цивилизации.

Любой разговор или послание предполагают взаимосвязь трех человек, двое из которых ведут диалог о третьем, безгласном или отсутствующем. Здесь не может идти речь о других лицах, ибо третий подразумевает и персонифицирует других, как античный хор.

Именно он присутствует в драме, как неопределенный статист, далеко не так просто выдающий свое присутствие. Неравенство, которое отличает эти три лица, «я», «ты» и «он», геометрически зафиксировано в пространстве по убывающей важности, которую «я», господствующий в центре событий, придает лицам или вещам, удаляющимся от него. Лицо «ты» остается достаточно близким, которого следует считать наперсником, у него испрашивают совета или отдают приказ. Что касается лица «он», можно сказать, что он затерялся где-то в толпе, являясь всего лишь ее символическим представителем. Это - «другой», как сказал бы Платон.

Звучание первоначальных букв местоимений выдает чувства говорящего и степень собственной значительности. Острое «I» в команде «сюда! ко мне!» («ici!»), которой хозяин собаки учит ее понимать и уважать его, характеризует то, что находится близко, и, совершенно естественно, что именно этим словом он и заканчивает команду - «moi» (я). В противоположность этому, «А» с сильным ударением и удвоенное в слове «la-bas» (там), указывает на удаление как в пространстве, так и во времени, в том числе и на угасание проявляемого интереса.

Что касается первоначальных согласных, следует отметить, что буква «М» в слове «moi» (я) ассоциируется с чем-то интимным, задушевным, центростремительным, как например, «Mere» (море), «Maison» (дом), между тем, как буквы «Т» и «D» - с центробежными тенденциями: «Triste» (грустный), «Timore» (богобоязненный, богобоязливый, боязливый), «Tardif» (поздний, запоздалый, медленный). Если говорить в более общем смысле, то буквы «Т» и «D» - это универсальные идеограммы других, их местоимение в латинском языке («iste») указывает на того, чье имя мы произносим с тем же нюансом презрения или

отвращения, которое заключено в слове «celui-la» (тот), «cestuy-la» или которое выполняет приказ, отданный «toi» (тебе).

Вместе с тремя лицами глагола появляются первые три числа, потому что мы ассоциируем с местоимением «moi» (я) - «Un» (один), с «toi» (ты) - «Deux» (два), а с местоимением «lui» (он) - «Trois» (три), представляющих в самых примитивных языках типа бушменского (Bochimans) неопределенное множество, «много» у нас, а у китайцев «сто», служащее той же цели в сотнях разных случаев, и даже слово «tres» (очень, весьма, пре-) в свою очередь тоже происходит от «trois» (три).

Таким образом, из уважения к своей персоне, к «я», помещенному в центр собственной деятельности, первый заговоривший и стал «выяснять отношения» с окружавшими его вещами. А чтобы сделать это, воспользовался позами своего тела и жестами своей руки, сориентированными в пространстве. Сначала это был «указующий перст», указательный палец правой руки, который он направил в сторону предмета, к которому хотел привлечь внимание собеседника, того предмета, который позднее он удостоит имени: «dire» (говорить, сказывать, показывать, выражать) - означает «дать имя», поскольку оно этимологически привязывается к корню, означающему «montrer du doigt» (показывать пальцем). Таким образом, слово появляется как дополнительный жест и вскоре подменит его, что сэкономит арсенал эффективных жестов и к тому же будет иметь то преимущество, что может быть услышано собеседником, видеть которого в данный момент невозможно. Этимологически археология языка столь же трудна и деликатна в интерпретации, как реликвии и знаки, откопанные историками древности, но тем не менее она позволяет нам уточнить символический механизм слов.