Морепродукты, устрицы и морские ежи

 

Сезон Осень приносит нам водоросли, а затем устриц, морских ежей и анемон. После яиц и соли мы радуемся этим блюдам. Это сочетание йодистого и растительного вкусов нас восхищает. Такое впечатление, что я полным ртом глотаю океанский концентрат.

Мы не попробовали наши растительные творения, и я спрашиваю себя, какого вкуса моя «пэнсонетка». И съедобна ли она?

Рауль сидит рядом со мной.

– Мы давно не общались, – говорит он. – Что ты обо всем этом думаешь?

Я отделяю устрицу от раковины и глотаю ее, а Рауль поглаживает подбородок.

– У меня такое впечатление, что я больше не нахожусь в реальности, что я лишь часть игры, которую не веду, что я просто пешка, которую кто‑то двигает. Нас сделали частью фильма или реалити‑шоу на телевидении… Отовсюду следят за нашими реакциями. Потом, эти гигантские боги, эти тоги, эти химеры, люди‑лошади, девушки‑бабочки, сирены, сатиры, грифоны. Можно почувствовать себя в обстановке, вышедшей из воображения какого‑нибудь Сальвадора Дали… Когда мы были танатонавтами, я радовался, снимая один за другим слои, прячущие скрытые тайны. Мы шли против системы, медицинских архаизмов, догматических религий, поучателей всех мастей. Но здесь… кто наши настоящие враги?

Рауль наклоняется к блюду с морепродуктами, которое одна из ор ставит перед нами. Ножом он тщательно удаляет колючки с морского ежа. – …Эти занятия, где нам, как детям, ставят оценки. Пряник – лавровый венок для хороших учеников, кнут – исключение для строптивых… Мне это не нравится. Ненавижу чувствовать себя зажатым. А мы зажаты гравитацией, прижимающей к земле, стенами этого города, морем, окружающим этот остров Эдем, который сам затерян на планете вдалеке от всего.

– Каждый или почти каждый вечер мы свободно выходим за пределы города, – говорю я.

Мой друг сомневается.

– Даже эти выходы слишком просты. Все происходит так, как будто перед нами ставят слишком маленькие преграды, чтобы убедить, будто мы нарушаем правила, в то время как…

– Что?

– Я себя спрашиваю, может быть, от нас ждут именно этого? Ты видел, как легко мы перебрались через поток? И как будто случайно всегда чудом спасались в последний момент. В прошлый раз нам даже помогли химеры… Тебе это не кажется подозрительным? Можно подумать, за всей этой игрой кто‑то стоит.

– Да, но кто?

Устричным ножом он указывает на вершину горы.

– Кукловод. Великий Бог.

На лице у него застывает усмешка.

– Если только это не дьявол собственной персоной. Сезон Весна, видя мое наслаждение, приносит новое блюдо.

– А все эти прекрасные девушки… – продолжает Рауль. – Можно подумать, что фирма провела ка‑стинг в агентстве фотомоделей.

– Ты бы предпочел надменных старух? Мой друг вздыхает.

– Не выношу роль игрушки. Это напоминает мне «Заключенного», помнишь? Сериал, в котором люди оказываются заперты во время отпуска в каком‑то отеле и герой все время повторяет: «Я не номер».

– А я думаю скорее об «Острове доктора Моро», знаешь, там сумасшедший доктор проводит эксперименты над гибридами людей и животных.

Разговоры о кино нас разряжают.

– Мне это место напоминает «Охоту графа Заро‑ва», – говорит Мэрилин Монро. – Вы видели этот фильм, в котором охотники используют вновь прибывших на остров как дичь?

Как с самого начала сказал Эдмонд Уэллс, у нас впечатление, что все это подделка. Нас не очень напугала ни смерть Дебюсси, ни исчезновение Ван Гога и других. Как будто мы сами участники фильма или романа. Персонажи исчезают, вот и все. И мы не чувствуем себя действительно в опасности, мы анализируем ее как загадку…

– А вы читали «Таинственный остров» Жюля Верна? – спрашиваю я.

По странной причине от этого вопроса пробегает холодок.

– Эта книга не имеет никакого отношения к нашей истории, – говорит Мэрилин Монро. – Мне кажется, это скорее история про людей, живущих как Робинзон Крузо.

– И потом, там нет города.

– Там есть капитан Немо, прячущийся где‑то на острове и наблюдающий за ними… – говорю я.

– В таком случае я бы скорее процитировал «Повелителя мух», – говорит Прудон. – Помните этих детей на острове? Они остались без взрослых, предоставленные сами себе.

Я действительно вспоминаю это произведение Уильяма Голдинга, которое меня в свое время просто перевернуло. В конце образуются две банды детей. В первой те, кто хочет зажечь огонь, чтобы подать сигнал кораблям. Второй руководит мальчик, сделавшийся авторитарным начальником. Он хочет охотиться, а потом воевать. Он создает иерархическую систему инициации и наказаний. Постепенно вторая группа уничтожает первую.

Мы вспоминаем другие истории, погружающие в ностальгию по «Земле 1». Я внезапно спрашиваю себя, существуют ли на других планетах культовые фильмы или сериалы. Возможно.

– А что, по‑твоему, находится в черном мире? Мы думаем о «Цербере», «Собаке Баскервилей», некоторые упоминают «Чужого». Странно, но голливудские названия или образы делают этого монстра менее ужасным.

– А я вспоминаю маленького белого кролика из «Монти Питон, Священный Грааль». Совсем крошечный крольчонок, который прыгает на всех и загрызает, до того как человек успевает отреагировать.

– Можно еще вспомнить чудовище из квартала Марэ, которое появляется в ночи, – говорит Мэрилин Монро.

– Или Дракулу.

И в этот момент снова раздается крик. Возвращение в реальность. Мы замолкаем. Второй, еще более ужасный крик заставляет всех похолодеть.

Мы больше не в кино. Прыжком все вскакивают на ноги. Мы выходим из Мегарона и направляемся туда, где произошло что‑то страшное. Кентавры галопом несутся мимо нас.

Крики идут из виллы, дверь которой приоткрыта. Мы входим внутрь. Жилище похоже на мое. На полу валяется вилка, которой, очевидно, снаружи открыли деревянную задвижку.

Здесь было вторжение.

Салон пуст. На экране телевизора ребенок играет в классики. Он бросает кости, выпадает «7». На одной ноге он прыгает в квадрат «7», где мелом написано «Небо».

Я иду вперед и в ванной комнате вижу агонизирующего Бернара Палисси. От удара молнии у него обуглена половина лица. Один глаз еще широко открыт, но веко дрожит. Он не мертв, он бормочет:

– Богоубийца – это…

Он пытается выговорить имя, но теряет сознание.

– Кто осмелился? Кто позволил? – кричит Афина, рассекая толпу, чтобы приблизиться к телу.

Копьем она шевелит одежду жертвы, чтобы обнаружить другие ранения, а ее сова взлетает и осматривает окрестности. Они ничего не находят. Кентавры накрывают останки бедного Палисси простыней и выгоняют нас из дома.

Обратный отсчет: 138 – 1 = 137.

Снаружи Афина собирает нас.

– Здесь есть кто‑то, решивший насмехаться над богами и бросить им вызов. Богоубийца хотел бы создать на Олимпе хаос, царствовавший на стольких планетах, и установить власть смерти и разрушения. В действительности, и это говорю вам я, богиня правосудия, он не уйдет далеко, преступления не останутся безнаказанными, а кара будет показательной.

Вместе с другими теонавтами я удаляюсь от грустного места, и весь город вдруг кажется нам полным скрытых ловушек.

– Он хотел сказать, сказать мне имя. Я слышал, как он произнес «богоубийца – это…»

– Он мог сказать «дьявол» или «бог чего‑нибудь».

– Он мог сказать «она».

Мата Хари оглядывается в поисках знаков.

– На полу лежала вилка. Тот, кто проник в помещение, использовал ее, чтобы снаружи открыть задвижку, – говорит Эдмонд Уэллс.

– Если богоубийца уже врывается в дома, никто больше не может спать спокойно. Двери закрываются только на эту задвижку.

– Нужно приставить к двери стул, и если он перевернется, шум нас разбудит, даже если заснуть в ванне, – говорит методичная Мата Хари.

Мэрилин Монро выглядит потрясенной.

– Демон на острове, – говорит она. – Мы больше не сможем спать спокойно.

Рауль морщит лоб в раздумье:

– Если Афина права, богоубийца не дьявол и не демон.

Это ученик. Значит, мы способны защитить себя, бороться и победить его. Он не такой, как все эти монстры, которыми кишит остров и силы которых мы не знаем.

Прудон присоединился к нам и высказывает свою версию:

– В конечном счете, все ошиблись в сценарии. Мы в романе «Десять негритят» Агаты Кристи. Мы все там будем, один за другим, и когда останутся только двое, они будут наверняка знать, кто виновен, а кто нет.

Я удивляюсь:

– Но вы скончались задолго до того, как детективные романы сделали Агату Кристи такой знаменитой.

– Конечно. Но когда я был ангелом, ее издатель был среди моих клиентов и я мог прочитать ее произведения еще до публикации.

Идея Прудона кажется мне плодотворной, и я развиваю дальше его мысль.

– Как в любом детективе, выдвинем гипотезы. Отныне нас сто тридцать семь. Я не виновен, так же как Рауль, Мэрилин, Фредди и Эдмонд, которые все были рядом, когда богоубийца нанес удар. Остается сто тридцать два подозреваемых.

– Сто тридцать один, – говорит Прудон. – Я здесь тоже ни при чем.

– У вас есть алиби? Есть свидетели? – спрашивает Рауль подозрительно.

– Ну вот! – восклицает Прудон. – Подозревая друг друга, мы не облегчим ситуацию. Пусть главные боги ведут расследование. У них есть средства, которых нет у нас.

Вмешивается Гюстав Эйфель.

– Мы не бараны, которых ведут на бойню. Мы сами способны себя защитить.

Потрясая крестом, он направляет его на воображаемого противника.

– Если богоубийца приблизится, я выстрелю первым.

– Если богоубийца приблизится, я закричу, – говорит Мэрилин Монро.

– Дорогая, они все кричали, – вежливо говорит Фредди, – но это их не спасло.

– Даже если мы предоставим расследование преподавателям, мы можем задавать вопросы, – предлагает Рауль. – Во‑первых, почему убийца выбрал в качестве жертвы Бернара Палисси?

Мы садимся на большую мраморную скамью в форме подковы. Предположения множатся.

– Потому что легче напасть на кого‑нибудь, кто один находится в ванной, чем на нескольких человек, которые вместе едят в общественном месте, – говорит Мэрилин.

– Потому что Бернар Палисси оказался лучшим учеником на последнем занятии, – напоминает Сара Бернар.

Нас одолевают раздумья. Неужели убивают лучших?

– Ты тоже получила лавровый венок, и тебя, насколько я знаю, не убили, – говорит Жорж Мельес.

– По правде говоря, я вам об этом не рассказала, но когда я наблюдала по телевизору за моими смертными с «Земли 1», я услышала шум в комнате.

Она собирается с духом.

– Я взяла крест и пошла посмотреть.

– И что?

Мы смотрим на нее в ожидании.

– Окно было открыто. На полу были грязные следы. Повисает долгое молчание.

Наступает ночь, и на вершине горы три раза вспыхивает свет. Как зов.

 

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: МИСТЕРИИ

 

 

Многие мистические учения скрывают эзоте‑у_ рическую фазу, доступную лишь для элиты посвяященных (листов).Их называют „мистерии“.Из западных мистерий самыми известными и самыми древними являются Элевсинские мистерии, относящиеся к VIII веку до н э. Они включали в себя очищение водой, посты, заклинания, представление о схождении мертвых в ад, их возвращении к свету и возрождении. В орфических мистериях, ассоциирующихся с ' богом Дионисом, ритуал состоял из семи частей: 1. Осознание. 2. Принятие решения. 3. Принятие ритуальной пищи. 4. Сексуальное причастие. 5. Испытание. 6. Идентификация с Дионисом. И наконец, 7. Освобождение танцем.

Знаменитые в Египте мистерии Исиды насчитывали четыре испытания, связанные с четырьмя стихиями. В испытании землей посвящаемый должен был один сориентироваться с помощъю масляной лампы, в темном лабиринте, заканчивающемся пропастью, в которую необходимо было спуститься по лестнице. В испытании огнем он перешагивал через раскаленные докрасна металлические бруски, уложенные ромбами так, что оставалось место только для одной ступни. При испытании водой нужно было ночью переплыть Нил, не выпустив из рук лампу. В испытании воздухом посвящаемый вступал на подъемный мост, который проваливался под ним, оставляя подвешенным над пропастью.

Затем ему завязывали глаза и задавали различные вопросы. Потом снимали повязку и приказывали встать между двумя квадратными колоннами. Там он получал уроки физики, медицины, анатомии и символики.

Эдмонд Уэллс «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 5

 

 

ЭКСПЕДИЦИЯ В ЧЕРНОЕ

 

Грифон налаживает тирольскую переправу, и мы один за другим перебираемся через поток. На этот раз я как можно выше поднимаю ноги, чтобы сиренам не удалось меня схватить.

Эдит Пиаф не пошла с нами. Мы не знаем, испугалась ли она монстра или обиделась на то, что мы не дали ей спеть.

За голубым потоком начинается черный лес. Наша команда перегруппировывается, и когда на башне Кроноса бьет одиннадцать часов, мы цепочкой, как индейцы, углубляемся в незнакомую территорию. Когда часы перестают бить, только тихое пение сирен нарушает тишину, как бы напоминая о красоте потока и голубого леса.

– Вам страшно? – шепотом спрашивает Мэрилин Монро.

Эдмонд Уэллс достает из своего неисчерпаемого мешка горсть светлячков и раздает каждому члену экспедиции по три. Мы снова пускаемся в путь, возглавляемые самыми отважными – Раулем и Матой Хари.

В черном лесу все цветы мрачные, и я не удивляюсь, видя ноготки с антрацитовыми тычинками. Деревья с длинными ветвями похожи на многоруких индусских богов, угрожающе щевелящих ими на ветру. На востоке проглядывает силуэт горы, вечно скрытой в тумане и не дающей мне покоя.

На память приходит образ Жюля Верна.

«Не ходите туда, главное, не ходите туда»… В прошлый раз нас напугало хриплое рычание вдалеке. На этот раз даже ветер вдруг стих и перестал колыхать листву. Ничего не слышно. Эта тишина еще больше гнетет. Ни жужжания насекомых, ни шелеста крыльев, ни зайца или белки, выскакивающих из‑под ног. Только давящая тишина и непроглядная темнота ночи.

Мы продвигаемся вперед в мире все более холодном, все более тихом, все более черном.

 

 

II. ТВОРЕНИЕ В ЧЕРНОМ

 

В ЧЕРНОТЕ

 

Чернота.

Три луны опустились за горизонт, а звезды так далеки, что становятся почти неразличимыми. Деревья все более высокие и густые, они почти закрывают небо.

Идущая передо мной Мэрилин стучит зубами.

Вдалеке раздается хриплое дыхание.

Мы резко останавливаемся.

Все хватаются за кресты. Я устанавливаю свой крест на максимальную мощность. Хрип неожиданно прекращается, как будто мы разбудили спящее чудовище, которое замолчало, чтобы застать нас врасплох.

– А может, вернемся? – предлагает Мэрилин.

Рауль рукой делает знак замолчать. Мой друг кладет на землю светлячков и начинает потихоньку продвигаться вперед. Мата Хари следует за ним.

Фредди, Мэрилин, Эдмонд и я становимся в каре, чтобы смотреть во все стороны. Мы напряженно вслушиваемся в тишину.

Из долины раздается двенадцать ударов. В этот момент мы слышим сдавленный хрип, потом снова воцаряется тишина.

Мне кажется, что чудовище совсем близко.

Внезапно топот тяжелых шагов обращает нас в беспорядочное бегство. Бросив светлячков, мы несемся в темноту.

Наконец появляется голубой поток, обнадеживающая граница. Переправа по‑прежнему на месте, привязанная к большому дереву. Мэрилин прыгает первой и быстро приземляется на другом берегу. Толкаясь, мы тянем рукоятку назад. Земля и дерево дрожат под нечеловеческими шагами. Фредди переправляется вторым.

У нас с Эдмондом уже нет времени ждать возвращения рукоятки. Мы карабкаемся на дерево и направляем кресты вниз, полные решимости не сдаваться без боя. Но монстр не появляется. Мы только слышим голос, искаженный ужасом:

– Бегите! – кричит Рауль откуда‑то справа с такой же безнадежной интонацией, как и Жюль Берн, когда я видел его в первый и последний раз.

– Скорее возвращайтесь! – вторит ему Мата Хари, также напуганная.

– Мы на дереве, залезайте к нам, – отвечает Эд‑монд как можно более спокойно.

Когда они забираются к нам, дрожа и задыхаясь, я спрашиваю:

– Вы его видели? Что это было?

Рауль не отвечает. Мата Хари тоже не может произнести ни слова. Я передаю ей рукоятку, которая наконец вернулась. Рауль, трясущийся от возбуждения, следует за ней. Я не люблю быть последним, но все‑таки уступаю очередь Эдмонду Уэллсу, моему учителю. И когда рядом не остается никого, шаги чудовища начинают приближаться.

 

ЭНЦИКЛОПЕДИЯ: СТРАХ

 

 

В 1949 году Эгас Мониз получил Нобелевскую премию за работы в области лоботомии. Он обнаружил, что удаление пред фронтальной доли лишает человека страха. Однако у этой доли есть особенная функция, она постоянно позволяет нам представить себе возможные варианты развития событий в будущем. Это открытие позволило осознать, что наши страхи вызываются способностью мысленно отправляться в будущее. Благодаря этому мы предчувствуем возможные опасности и к конечном счете осознаем, что однажды умрем. Из этого Эгас Мониз сделал вывод, что… не думать о будущем значит уменьшать свою тревогу.

Эдмонд Уэллс «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 5

 

 

ПРОМЕЖУТОЧНЫЙ ЛАГЕРЬ

 

Он приближается. С каждым шагом, сотрясающим дерево, я чувствую, что чудовище должно быть огромным.

Я немедленно понимаю, что ждать возвращения рукоятки бессмысленно, монстр легко схватит меня на дереве. Тогда я спрыгиваю вниз с противоположной от чудовища стороны. Оно уже близко. Я бегу в другую сторону. Оно приближается. Я продолжаю бежать прямо, не разбирая дороги. Монстр движется гораздо быстрее меня. Сдавленное рычание преследует меня. Я бросаюсь в лесные заросли, продираюсь сквозь них, не оборачиваясь. Первые рассветные лучи, пробивающиеся сквозь листву, мне не помогают. Глухое рычание напоминает, что зверь догоняет меня.

Мои легкие разрываются, оцарапанные руки горят.

Вдалеке друзья зовут меня. Я не знаю, как долго я бегу. Неожиданно я падаю и качусь по склону. Я переворачиваюсь через голову, царапаясь о растения, за которые пытаюсь ухватиться. Мое падение заканчивается в лощине, где я замечаю деревья, не похожие на те, что были раньше.

Чудовище, по‑видимому, не стало прыгать вниз за мной. Я встаю, отряхиваюсь, лижу царапины и оглядываю окрестности. На востоке, за горой, встает второе солнце. Значит, нужно идти в противоположную сторону. Я решаю обойти гору с юга.

Я иду вперед, пока не начинаю понимать, что с каждым шагом погружаюсь в вязкую глинистую почву. Вот я уже похож на человека из анекдота Фредди, который застрял в зыбучих песках и отказывается от помощи пожарных, потому что верит в Бога. Ах, если бы пожарные появились сейчас, я бы попросил их сделать все, что возможно.

Медленно, неумолимо, не в силах шевельнуться, я погружаюсь в эту грязь. Я кричу «На помощь!», но даже монстр не появляется.

Я уже по грудь в грязи, и ничего не происходит. Какой глупый конец!

Грязь уже набивается в рот, в нос. Я задохнусь. Я не попаду на другие лекции. Я не узнаю ответ на загадку Афродиты.

В последний момент я вижу херувимку, которая в ужасе кружится надо мной и дергает за уши, как будто может вытащить из этого болота.

Я закрываю глаза. Я уже полностью под землей и продолжаю погружаться. Но что это? Мои оледеневшие ноги теперь свободно болтаются в воздухе. Подо мной пустота. Скоро освобождаются и колени. Наконец мое тело попадает в подземную пустоту. Я падаю в реку и плыву по течению. Она переходит в бурный поток, который крутит меня, как соломинку в каменном желобе. Я пытаюсь остановить свое падение, но скорость слишком велика. Я скольжу, как в водяной горке бассейна, но она никак не кончается, все несет и несет меня. Через какое‑то время желоб заканчивается, и я падаю из него в ледяную воду.

Я плыву и поднимаюсь к поверхности, а белые светящиеся рыбы, похожие на глубоководных океанских чудовищ, смотрят на меня с удивлением. Мои легкие разрываются, наконец я поднимаюсь на поверхность. Я делаю большой глоток воздуха и кашляю, выплевывая воду, которой наглотался. Продолжая держаться на поверхности, я хватаю крест и стреляю. В свете вспышки я вижу, что нахожусь в подземном озере в глубине обширной пещеры. Я плыву к каменному берегу, снимаю мокрую и перепачканную тогу и сандалии. В новой вспышке я вижу сбоку проход.

Я попадаю в бесконечный лабиринт. Я иду по переходящим друг в друга туннелям, вырытым прямо в земле, которые время от времени сменяются естественными сводчатыми пустотами со сталактитами и сталагмитами. Я иду долго, иногда пригибаясь, потому что потолок опускается. В других местах он выше. Порой я иду по колено в грязной воде.

Неожиданно я оказываюсь в зале, где есть столы, стулья, различные деревянные пред менты. На одном столе даже стоит свеча, и я зажигаю ее с помощью креста. Несомненно, люди здесь прятались. Может быть, бывшие ученики устроили здесь промежуточный лагерь? В углу куча книг, похожих на те, что у меня на вилле, и карты. Я поднимаю одну из них. Она заполнена текстом на неизвестном мне языке. Рисунки изображают судно на реке, борьбу с сиренами.

Гора тоже присутствует на рисунках, причем ее вершина заштрихована, как будто автор рисунков предупреждает: «Главное, не ходите туда».

Еще здесь есть обувь, походные и горные ботинки, веревки, крюки… Но все покрыто толстым слоем пыли. Ботинки мне малы.

У моих предшественников ноги были меньшего размера. Во всяком случае, сюда никто давно не возвращался.

Я беру книги, карты, альпинистское снаряжение и вхожу в один из коридоров, ведущих из зала, освещая себе путь свечой.

Я снова в лабиринте из коридоров, прорытых в скалах и земле. Путь длинный.

Я замерз, хочется есть, я совершенно разбит.У меня больше нет сил, и я избавляюсь от груды книг и вещей, которые рассчитывал принести на свою виллу.

В конце концов я прихожу в место, которое мне знакомо. Это пещера, где я приземлился в начале.

Я безнадежно вздыхаю. Я уже готов прекратить борьбу за собственную жизнь. Тем хуже, я не буду первым богом, превратившимся в химеру. Я реинкар‑нируюсь в гибрида, получеловека, полумуравья, ползающего по этому подземному лабиринту. Эдмонд Уэллс мог бы мной гордиться.

В греческой мифологии упоминаются такие химеры – мирмидоны. Я разражаюсь бешеным хохотом, который должен быть первым симптомом сумасшествия.

Неожиданно я вижу кролика‑альбиноса. Я протираю глаза. Похоже, я брежу, это, наверное, из‑за упоминания о злобном белом кролике из «Монти Питон»… если только это не веселый кролик из «Алисы в стране чудес». Маленький грызун пристально смотрит на меня красными глазами, а потом семенит по коридору, в который я уже вступил. Терять мне нечего, я следую за ним. Дойдя до перекрестка, где я уже был, кролик поворачивает налево, в то время как я повернул направо. Новый лабиринт. Кролик ведет меня к узкому проходу, вход в который скрывает сталагмит. По нему мы попадаем в следующий коридор. Вдруг, сбоку, прямо в скалистой стене, появляются неровные ступени естественной лестницы. Я иду по ним вверх. Усталость пропала, а ступени все не кончаются.

Я вспоминаю отрывок из «Энциклопедии». Visita Interiorem Terrae Rectificando Invenies Operae Lapidem. «Посети внутренность земли, и, исправившись, ты найдешь спрятанный камень». Смерть‑возрождение через спуск под землю.

Я спустился. Я поднимаюсь. Наконец свет. Глаза уже так привыкли к темноте катакомб, что утренний свет наверху меня ослепляет.

Кролик навостряет уши, шевелит мордочкой, ускоряет шаги. Я следую за ним. Вот и голубой поток, рядом черный лес, но монстра не слышно. Кролик спокойно скачет к водопаду, на первый взгляд непреодолимому. Я останавливаюсь и осматриваю окрестности в поисках переправы на другой берег. Мое колебание раздражает зверька, который бегает вокруг, приглашая следовать за ним. Наконец это ему надоедает, и он скрывается один под стеной воды. Дрожащий, он появляется с другой стороны у голубого леса.

Проход под каскадом воды! Я иду вперед. Это еще лучше, чем тирольская переправа, чтобы спокойно перебраться через поток.

Спасен.

На другом берегу кролик, пошевелив ушами на прощанье, моментально исчезает.

 

МИФОЛОГИЯ: АРЕС

 

 

Сын Зевса и ГерыАрес является богом войны. Его имя означает «мужественный». Его атрибуты – копье, коршун и собака. Он сам дух битвы. Он смеется над резней и хорошо себя чувствует только в бою. Он известен своим раздражительным харак‑' тером и бешеным темпераментом, из‑за чего периодически ссорится с другими богами. В Трое раздраженная Афина камнем ранила его в горло.

На самом деле Арес не всегда выходил победителем. Гиганты, сыновья Посейдона, от которых ц он хотел защитить Артемиду и Геру, захватили его в плен и тринадцать месяцев держали в бронзовой вазе. Для его освобождения потребовалось вмешательство Гермеса.

Будучи богом войны, Арес неравнодушен и к любовным приключениям, которые обычно плохо заканчиваются. Когда Афродита соблазнила его, ее супруг Гефест поймал любовников, накинув металлическую сеть на их ложе. Другие боги прибежали, чтобы посмеяться над незадачливой парой, и Арес, чтобы, освободиться, должен был поклясться заплатить за ошибку. От этого союза, однако, родилась дочь Гармония, будущая супруга царя Кадма, основателя города Фивы. Афродита тем не менее продолжала ревновать Ареса. Она застала его в кровати с Авророй и в наказание приговорила послушную молодую девушку заниматься любовью постоянно.

С одной из сирен он породил Диомеда, будущего царя фракийцев, ставшего известным тем, что он кормил своих лошадей мясом странников. С нимфой Аглаей он породил Алъсипею, которую украл один из сыновей Посейдона. Арес убил обидчика.

Перед трибуналом Олимпа тогда прошел первый процесс об убийстве. Посейдон обвинил Ареса в преднамеренном убийстве, но Арес так хорошо построил свою защиту, что боги простили его.

Арес был малопочитаем среди греков, которые предпочитали более мирных богов. Особенно их пугали его сыновья Деймос (ужас) и Фобос (страх), которые сопровождали отца верхом на лошадях.

Римляне продолжили его культ, отождествляя с богом Марсом. У египтян Анхур имеет схожие с Аресом черты.

Эдмонд Уэллс «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 5 (согласно Франсису Разорбаку, вдохновлявшемуся «Теогонией» Гесиода, 700 год до н э.)

 

 

ВТОРНИК. ЛЕКЦИЯ АРЕСА

 

Когда после короткого сна я появляюсь в Мегаро‑не на завтрак, все друзья удивленно встают.

– Мишель, мы думали, что ты…

– Погиб?

Они рассказывают, что не бросили меня. Когда они увидели, что я не следую за ними, Рауль и Мата Хари вернулись и пошли по моим следам. Они внезапно кончились. Выбоины пересекали землю во всех направлениях, а потом исчезали в черном лесу. Тогда они решили вернуться назад и переправились через поток с помощью тирольской переправы.

– Что произошло? – спрашивают все.

Я не хочу говорить им все. Я не готов рассказать историю про большой подземный зал и то, что там находится. Я также хочу сохранить в секрете встречу с кроликом‑альбиносом. Быстро глотая завтрак из устриц и водорослей, я просто говорю, что обнаружил проход под водяным каскадом.

На башне Кроноса часы бьют восемь тридцать. Пора прекращать дискуссию и идти на лекцию.

Сегодня вторник, день Марса. Марс – римское имя Ареса, поэтому мы спешим к жилищу этого бога войны на лекцию третьего преподавателя.

Мы поднимаемся по Елисейским Полям, минуем дворцы Гефеста и Посейдона. Дворец Ареса напоминает крепость с башнями, сторожевыми вышками и галереями с бойницами.

Попасть в него можно только по подъемному мосту, висящему надо рвом с зеленоватой водой. Внутри в большом зале выставлено все, что на протяжении истории человечества было предназначено для резни и убийств. Блики освещают дубинки, копья, топоры, пики, алебарды, нунчаки, шпаги, сабли, мушкеты, ружья, бомбы, гранаты, ракеты. Каждое оружие снабжено ярлыком, на котором указано место и дата его изготовления.

В черной тоге появляется бог Арес. Это гигант больше двух метров ростом, с густыми черными усами и ресницами и внушительной мускулатурой. На лбу у него черная лента. Его сопровождают Лабрадор и коршун. Собака садится рядом с ним, а хищник усаживается на классную доску.

Стоя на возвышении, Арес пристально смотрит на нас, потом спускается.

Он встает позади нашей планеты, которую Атлант, по‑прежнему морщась от боли, положил как можно более осторожно на подставку и выскользнул наружу, не сказав ни слова.

Арес направляет лупу креста на нашу работу.

– Я так и знал. Вы думали только о красоте, а не о выживании. Ни одного растения с колючками, ни одного ядовитого выступа!

В аудитории раздается шушуканье.

– Молчите! Вы что, думаете, миры делают так, как плетут кружева?

Прислонив свое оружие к рабочему столу, он пишет на доске:

 

1. Космическое яйцо.

2. Минерал.

3. Растение.

4. Животное.

 

Возвышаясь над всеми, бог войны разражается оглушительным смехом.

– Два рта «3», помните? Рот, который кусает, и рот, который целует. Убивать и заниматься любовью, вот секрет наполненной жизни. Что может быть радостнее предсмертного хрипа врагов, агонизирующих с кинжалом в животе, если только не женщина в ваших объятиях?

Несколько учеников мужского пола издают одобрительные возгласы. Женщины осуждающе перешеп– тываются.

– Знаю, знаю, – сардонически продолжает Арес, – вас учили хорошим манерам. Но если мои слова некоторых из вас шокируют, знайте, мне на это наплевать. Обожаю драку, даже если сам получаю удары. Когда полубог Геракл разбил мне лицо, я подумал: «Наконец‑то достойный противник»! Намотайте это себе на ус. Не бойтесь ничего и никого, даже ваших учителей.

Он бросает нам вызов.

– Если кто‑то хочет помериться со мной силами, пусть выйдет вперед. Преимущество всегда у нападающего. Ударь первым, а потом рассуждай.

Подтверждая слова делом, он выбирает среди нас одного ученика с атлетическим телосложением и хватает его за тогу.

– Эй, приятель, хочешь подраться?

Не дожидаясь ответа, он бьет ему кулаком в живот.

Согнувшись пополам, ученик делает отрицательные знаки.

– А жаль, – говорит бог войны, швыряя того на пол.

Он указывает нам на свою жертву.

– Вы видите преимущества нападающего. Это действует всегда. Сперва ты бьешь, потом думаешь. А если противник сильнее, ты… извиняешься.

Повернувшись к жертве, он насмешливо говорит ему прямо в лицо:

– Очень жаль, дружок, я не нарочно. Этот удар у меня сам собой вырвался.

И он наносит ему второй, еще более сильный удар. Затем, повернувшись к классу, развеселившийся Арес продолжает:

– Это не только освобождает от комплексов, вас еще и уважают. Но… люди всегда хотят выглядеть «добрыми». Это не доброта, а манерность. Все цивилизации, которые делали маленькие скатерти, сладкие пирожные и эмалированную посуду, были уничтожены теми, кто делал дубинки, топоры и стрелы. Вот реальность Истории. И те, кто отказывается это понять, заплатят дорогую цену. Этот мир не для хлюпиков. Если вам нравится вышивать крестиком, лучше сразу бросьте божественные лекции. Бог войны расхаживает между нами.

– С основания мира всегда была битва, и не добра со злом, как утверждают некоторые примитивно мыслящие люди, а борьба… шпаги со щитом.

Вышагивая между скамьями и отбивая шаги рапирой, он чеканит:

– Каждый раз, когда где‑то создается новое разрушительное оружие, создается и защита от него. Стрела против доспехов, кавалерия против копий, пушки против стен, ружье против пуленепробиваемого жилета, ракета против противоракетной установки. Так развивается человечество. Война сделала больше для развития технологий, чем простое любопытство, эстетика или забота о комфорте. Вспомните, первая ракета «Земли 1» была создана на базе прототипа ракеты VI, задуманной, чтобы убить как можно больше невинных гражданских людей, и она открыла путь к завоеванию космоса.

Он смолкает, чешет густую темную шевелюру и меряет нас взглядом с высоты своего роста:

– И еще одно. Кажется, среди вас есть преступник, богоубийца, нападающий на своих соучеников.

Мы молчим. Никто не реагирует. – …Я против него ничего не имею. Я считаю, что все средства хороши для победы в божественной игре. Цель оправдывает средства. Это нагло, но нужно было об этом подумать. Мне это нравится. Я знаю, что другие главные боги возмущены, но я им сказал: «А не это ли в конечном счете смысл эволюции?» Сильный побеждает мягкотелого. Разрушитель побеждает труса. Так что браво тому, кто устраняет конкурентов. И не рассчитывайте, что система или администрация острова вас защитят, вы рискуете быть неприятно удивлены.

И он холодно добавляет:

– Богоубийца должен знать, что здесь у него есть союзник. И если вы хотите повеселиться, убивая друг друга, весь необходимый материал в этом зале к вашим услугам.

И он снова громогласно хохочет.

– Хорошо, а теперь перейдем к нашему миру, «Земле 18». Вы сделали красивый аквариум, замечательно украшенный анемонами и морскими звездами. Хорошие декорации, но теперь пришло время запустить в них настоящих актеров.

Изготовляйте плавники, рты и зубы и оживите мне этот океан. За работу! Метод тот же, что с растениями: гравируйте ДНК и программируйте. Но теперь у вас более широкое пространство для маневра. Дайте свободу своему воображению.

Арес усаживается в кресло, а мы принимаемся создавать животных. Я понимаю, что речь идет о настоящем художественном произведении. Я как скульптор создаю форму, крашу поверхность, применяю инженерные изобретения для разработки оригинальных способов перемещения. Мэтр советует испробовать все, что нам придет в голову, и от этого получаются гротескные, многоцветные, полупрозрачные чудовища.

Сперва все наши творения похожи на рыб.

Гюстав Эйфель первым решает снабдить своих тварей суставчатым позвоночником, чтобы у них был твердый стержень.

Жорж Мельес создал выпуклые сферические глаза, которые движутся, позволяя смотреть как вперед, так и назад. Рауль Разорбак задержался над усовершенствованием плавника, увеличивающего скорость плавания. Мата Хари изготовляет кожу, способную адаптироваться к любым условиям и менять камуфляж.

Мы сравниваем наши творения и комментируем их, что в конце концов выводит нашего сегодняшнего профессора из себя.

– Вы что, решили, что вы в отпуске? Думаете, вы здесь для того, чтобы развлекаться с маленькими скульптурками? Нет, мы здесь для того, чтобы нападать, захватывать, уничтожать друг друга! Закон джунглей – это и закон космоса. Сильный побеждает слабого. Острое втыкается в плоское. Даже галактики поедают друг друга.

Он бьет своей обоюдоострой шпагой по столу.

– Хватит развлекаться, теперь создайте жизнь с новой целью – «съесть и не быть съеденным», или, если хотите, «убить и не быть убитым».

Он пишет последнюю фразу на доске. Он вращает глазами.

– Ну да, ребята. Жизнь, она легкая, когда каждый сидит в своем уголке. И когда я делаю непонятно что, просто так. Но когда начинается борьба с другим, тогда‑то и видно, кто что сделал и кто предвидел… трудности.

Он ходит между рядами.

– Выжить – вот цель. Средства нужно найти вам. Наказание будет простым. Теперь вас 137. Так вот, сейчас займемся морским разбоем. Вы будете сражаться между собой, проигравшие будут отчислены. Это заставит вас думать и, возможно, разовьет ваши маленькие божьи мозги.

Он встает перед сферой.

– Короче говоря, бейтесь насмерть!

Он сгибается и присоединяется к нам, чтобы наблюдать за работой.

Рядом с «Землей 18» он насмешливо произносит:

– Как это красиво, последние минуты живущего в мире мира!

Мы вновь принимаемся за работу. Наши прототипы развиваются, зреют, становятся прочнее и сложнее.

Мэрилин Монро делает медузу с длинными щупальцами, которая очередями выстреливает