Энциклопедия: церемония похорон

 

 

Первые церемонии похорон появились вместе с современным человеком – homo sapiens, приблизительно 120 тысяч лет назад. Захоронения были обнаружены на территории Израиля недалеко от побережья Мертвого моря. Археологи откопали останки скелетов и предметы, предположительно принадлежавшие усопшим.

С церемонии похорон начинается представление о том, что будет после смерти, понятие рая и ада, суда над прошлой жизнью, и позднее – религия. Когда люди бросали трупы своих соплеменников в помойку, смерть была концом всего. С того момента, как человек стал особым образом обращаться с умершими, родилась не только духовность, но и фантастический вымысел.

Эдмонд Уэллс «Энциклопедия относительного и абсолютного знания», том 5

 

 

ИТОГ ДЕМЕТРЫ

 

Когда Деметра включает свет, мы все хлопаем глазами, как будто только что очнулись от кошмарного сна. Я не хочу бросать партию, я чувствую себя неудовлетворенным, я хочу еще. Мне было знакомо это чувство по игре в покер: напряженное ожидание, животное чувство страха, когда другие открывают свои карты.

«Хороший игрок тот, кто умеет выигрывать с плохими картами», – говорил Игорь, мой «клиент», когда я был ангелом.

Карт у меня теперь осталось только двести сорок. И практически всех я знаю по именам. Гермес говорил правду. В конце концов привязываешься к своим людям. Эдмонд, кажется, в таком же состоянии, как и я.

Больше всего меня беспокоит то, что для них история будет продолжаться, а я не смогу вмешаться. И у них так мало запасов… У них больше нет деревни, нет территории, только куча досок, которая перемещается ветром посередине океана. Что с ними успеет произойти до того, как мы вернемся к игре? Время может оказаться для них роковым. Но Деметра категорична. Пока мы должны оставить наших людей на волю судьбы. Мы вернемся к игре «Игрек» завтра. Только завтра.

Сколько дней, недель, месяцев пройдет для них, пока я буду спокойно спать у себя на вилле?

Я нервно грызу ноготь. В классе начинаются споры. Боги‑ученики сводят счеты за войны, убийства, предательства… Я бы охотно предъявил счет Прудо‑ну, который, уничтожив людей‑черепах Беатрис, заставил мое племя отправиться в неизвестность на утлом корабле, но поскольку Эдмонд остается невозмутимым, я воздерживаюсь. Какой смысл жаловаться? Во всяком случае, я уже знаю, что бы мне ответил анархист: «Жизнь – это джунгли, и пусть победит лучший». Или даже: «Горе побежденным». Банальные выражения оправдывают худшие жестокости. Но, как нам говорят, это всего лишь игра.

Разве жалеют пешек, которых съедают в шахматной партии? Однако я хотел бы, чтобы меня отправили туда помогать моим людям, моими руками и мускулами, натягивать вместе с ними паруса и успокаивать.

Я смотрю на соседние племена.

На юге, на другом континенте, Фредди тоже построил деревню на морском побережье. Его люди выбрали в качестве тотема кита, соорудили лодки с веслами, которые меньше моего последнего корабля.

Рауль держит своих людей‑орлов в горах, откуда они время от времени делают налеты на проходящие мимо племена. Рауль и Прудон разделяют достаточно близкие по сути воинственные ценности, но если первый предпочитает небольшие набеги и налеты, то второй движется вперед, как каток, уничтожающий все на своем пути. Оба не признают союзы. Они берут то, что можно взять, и оставляют за собой дымящиеся руины.

Рауль создал очень мобильное войско, которое предпочитает хитрость силе. Информация у него определяет действия, и он наносит удар только тогда, когда уверен, что победит. Он забирает у других на учные и технические достижения, все, что может усилить знания его людей.

Племена Руссо и Вольтера, естественно, воюют, однако их поселения, основанные на таких разных концепциях, удивительно похожи между собой.

Богиня плодородия сперва называет проигравших. В общей сложности тринадцать племен исчезли. Девять были завоеваны, порабощены и уничтожены племенами захватчиков, два погибли в результате неизвестных эпидемий, а еще два – из‑за между – усобных войн. Кентавры уносят тринадцать богов‑учеников, и мы продолжаем обратный отсчет: 106 ‑13 = 93.

Затем Деметра объявляет победителей.

Золотой венок: Мэрилин Монро и ее женщины‑осы.

– Браво, Мэрилин, ваши женщины являются примером для подражания. Ваши феминистки постоянно улучшают свою технику, и вы не забыли хорошо их вооружить. В то же время они интересуются искусством и ценят музыку. У них появились арфа и ксилофон. Они заслуживают первого места на пьедестале.

Мы аплодируем. То, что такая утонченная молодая блондинка смогла создать цивилизацию амазонок, одновременно умелых в бою и сладострастных в отдыхе, меня удивляет и радует. Однако я вспоминаю одну из фраз, сказанных актрисой: «Мы, красивые женщины, обязаны казаться глупыми, чтобы не беспокоить мужчин». Во всяком случае, это доказывает, сколь она способна.

Серебряный венок: Прудон и его люди‑крысы. Он изобрел наделенную логикой социальную систему каст и сумел овладеть настолько сложной техникой, как плавка металлов.

– Но он украл ее у людей‑кротов! – возмущается Сара Бернар.

Деметра игнорирует это замечание:

– Люди‑крысы Прудона научились использовать кавалерию и хорошие боевые стратегии. К тому же, их численность постоянно растет.

– Но он увеличил ее с помощью рабов побежденных племен! – продолжает Сара Бернар.

Раздаются аплодисменты, но не такие единодушные, как для Мэрилин. Слышен даже свист некоторых учеников, племена которых не поладили с людьми лауреата.

Бронзовый венок: Мария Кюри и ее люди‑игуаны. Что же это за игуаны, которых мы ни разу не видели? Мы склоняемся над сферой и направляем лупы на другой континент на севере, сильно удаленный от того, где играли почти все. Мы видим людей, строящих огромные населенные пункты посреди пустыни.

Овация для богини игуан.

Деметра продолжает комментарии. Саре Бернар нужно быть осторожнее, ее люди‑лошади находятся на последнем дыхании, и она рискует быть отчисленной в следующую партию.

– А кто виноват? – ворчит бывшая актриса.

Племя людей‑собак влачит жалкое существование. Ученица Франсуаза Манкузо должна придать ему больше динамики, если не хочет, чтобы оно исчезло. То же самое касается людей‑тигров Жоржа Мельеса и людей‑термитов Гюстава Эйфеля, которые, по словам профессора, топчутся на месте и не могут найти собственного стиля. Конечно, они построили красивое поселение, но только и делают, что нежатся там и никуда не выходят.

– Больше отваги, – требует Деметра. – Недостаточно просто управлять, нужно осмелиться. Прудон получил хорошие отметки потому, что по крайней мере не боится рисковать.

– Естественно. Если это для того, чтобы все разрушать… – пережевывает одно и то же Сара Бернар.

– Прудон не бог‑разрушитель, – поправляет Де‑метра. – Это суровый бог, как суровые родители. Но вспомните, дети суровых родителей часто лучше образованы, чем дети мягких. Ведь проще во всем уступать ребенку, чем заставить его следовать строгим правилам поведения! Со своей стороны, я ничего не имею против выбора Прудона. Война является одной из главных составляющих игры «Игрек». Прудон поставил на нее, это такой же выбор, как и любой другой. Я его уважаю, так же как уважаю тех, кто основал свою цивилизацию на дипломатии, сельском хозяйстве, науке или искусстве. Важен только результат.

Деметра поднимается к доске и пишет на ней: «Похороны».

– Сегодня я присутствовала на появлении первого ритуала похорон у людей‑муравьев Эдмонда Уэллса. Это событие следует отметить специально. С этого момента вы увидите появление религий и у всех наметится новое социальное разделение на три класса: крестьяне, солдаты, священники.

– А артисты? – спрашивает Мэрилин, очевидно думая о своем игроке на арфе.

– Их слишком мало, и они слишком слабо влияют на историю человечества, по крайней мере, на этом этапе эволюции. Мишель Пэнсон, и вы дали людям музыку, но знайте, что без крестьян, чтобы их кормить, и солдат, чтобы защищать, артисты долго не проживут.

Когда Деметра заканчивает разбор игры, мы с Эд‑мондом Уэллсом замечаем, что находимся на предпоследнем месте. Позади только один ученик. Пещерные люди‑летучие мыши некого Шарля Малле пытались подражать своему тотемному животному, привязывая лианами к рукам кожаные крылья. Многие из них погибли, прыгая с высокого обрыва.

– Когда идея оказывается неплодотворной, не нужно настаивать. А вы заупрямились. Из восьмисот человек в начале у вас теперь не больше пятидесяти. Не забывайте, если людей меньше тридцати, ученик автоматически исключается.

Так что Шарль Малле уцелел чудом.

– Как ты думаешь помочь своим? – спрашивает меня Рауль вполголоса.

– Буду молиться, – говорю я. – Другого выхода я не вижу.

По его удивленному взгляду я понимаю, что Рауль спрашивает себя, не смеюсь ли я над ним.

– Молиться? Здесь? В царстве богов?

Я подбородком указываю на вершину горы, по‑прежнему скрытую шапкой облаков.

– Ах да, конечно. «Он» там, наверху. Надеюсь, Мишель, что ты не становишься… мистиком. Бог‑мистик… я много видал, но такое!

Фредди берет меня за руку.

– Забавно, мы оба выбрали альянс с китообразными. Я взял китов, а ты дельфинов, и, однако, ты строишь большие суда, а я маленькие.

– У меня не было выбора.

– Если тебе нужно что‑нибудь, не колеблясь обращайся к моим людям‑китам.

– Ты тоже можешь рассчитывать на меня, но сейчас мои дельфины не в лучшем положении.

– А почему бы тебе не сделать поворот и отдохнуть у меня? Киты покажут путь дельфинам. Твои люди залечат раны, пополнят запасы пресной воды и продовольствия, обогатятся открытиями моих. Они научились делать свечи из топленого жира. Они шьют красивые одежды, которые понравятся женщинам из твоего племени.

– Ты приглашаешь меня на китовый показ мод? Спасибо, но думаю, уже слишком поздно. Я запрограммировал дельфинов, которые поведут их далеко на запад, на закат солнца.

– Почему ты так решил?

– Надеюсь, мои люди найдут спокойное место, где будут в безопасности. Тайное место, остров. Достаточно большой, чтобы заниматься земледелием и скотоводством, но не слишком, чтобы привлекать внимание соседей. Я больше не хочу рисковать и все потерять из‑за захватчиков‑варваров.

Рауль шепчет мне на ухо:

– Освободись от Эдмонда Уэллса. Он помог тебе в начале партии, согласен, но теперь это обуза. Его люди‑муравьи никудышны в море, в рыбной ловле, значит, и на острове будут никудышны.

– Мы заключили союз.

– Возможно. Но в конце отстанется только один победитель. Чем раньше ты научишься летать сам по себе, тем лучше для тебя.

Можно подумать, что это говорит его отец.

Надевая венок из золотых лавровых листьев, Мэ‑рилин вступает в разговор с женщинами, которых, естественно, привлекает сохранение жизни и гармония между существами, отличающимися от мужчин, склонных к насилию и доминированию. В классе слышны плоские мужские шутки.

– О, – говорит она, – я знаю, что вы думаете. Вы уверены, что мои девушки‑осы долго не продержатся. Но они не только хорошие матери и прекрасные работницы, они умеют отлично сражаться и могут себя защитить.

Тут в рядах учеников раздается смех, но Мэрилин не отступает:

– Я бросаю вам вызов. Всем вам. Пусть тот, кто считает себя способным сразиться с моими амазонками, попробует прийти!

Сара Бернар и Мария Кюри шумно одобряют. Де‑метра хлопает в ладони, чтобы успокоить собравшихся, пока ссора не переросла в войну полов. Думая, что она зовет его, ждавший снаружи Атлант входит забрать «Землю 18» и после нескольких дежурных вздохов уносит ее.

Я не могу отвести взгляд от удаляющейся планеты, где в океане плывет хрупкое судно с уцелевшим экипажем…

Деметра приказывает занять места на скамьях.

– Гермес, – объявляет она, – уже рассказал вам про опыт с крысами. В завершение этой лекции, перед тем как вы пойдете обедать, я хотела бы рассказать вам об опыте, объясняющем некоторые особенности поведения ваших подопечных.