Глава 15.Моя настоящая любовь

Ноябрь, 8 лет назад

- Торговец, я хотела бы...

Мне даже не нужно слышать полную фразу, зовущую меня, чтобы знать, кто это. Голос сирены, похожий на сладкозвучные цимбалы, мгновенно распаляет кровь и пробуждает силу.

Я нужен своей паре.

Я склоняюсь ближе к последнему клиенту, скользкому офицеру Политии, который все еще пытается храбриться, несмотря на сложившиеся обстоятельства.

- У тебя есть два дня, чтобы отдать мне файлы на Ллевелин Бейнс, как мы изначально и договаривались, - говорю я ему. - Используй время с умом.

А потом исчезаю.

Мгновение спустя я материализуюсь в комнате Калли и ненавижу себя за то, как быстро колотиться сердце. Рядом с Калли я напоминаю себе межующуюся школьницу.

Моя вторая половинка. У меня до сих пор сбивается дыхание при этой мысли.

Она свернулась на кровати, спиной ко мне, но мне видно, как она перекатывает свой браслет из бусин по запястью. При взгляде на услуги, которые она мне задолжала и из-за них же она надолго останется в моей жизни, внутри просыпается чувство вины и облегчения. Калли мне ничего не должна, но я наслаждаюсь тем, что она уже связана со мной, пусть даже и долгами.

В комнате стоит... кислый запах, и по тому малому, что вижу, Калли выглядит слишком вялой и раскрасневшейся.

- Что случилось, ангелочек? - спрашиваю я, заставляя голос звучать грубее, чем хотелось бы. Ну вот, я заквохтал, как наседка. Эта девчонка станет моей погибелью.

- Я заболела.

Болезнь? У меня чаще бьется сердце. Феи подвержены болезням, но практически всегда связанными с магией. Хрупкие люди другим болезням. Сама окружающая среда может заразить их или убить. Все очевиднее, что Калли больна. Она дрожит под одеялом, а на столе рядом стоит флакон с ибупрофеном и стакан воды - жалкое средство борьбы с тем, что она подхватила. Дождь за окном бьет по стеклам, скрывая кампус Академии Пил.

Я подхожу к кровати и склоняюсь, чтобы положить ладонь на лоб Калли. Кожа нереально горячая.

Это нормально для человека, говорю я себе. Но, несмотря на это, вспоминаю все виденные мной суровые зимы и всех людей, кого свалила такая лихорадка.

Калли смотрит на меня мучительным и уставшим взглядом.

- Я рада, что ты пришел, - выдыхает она.

Будто бы я мог поступить иначе. Гончие ада не смогли бы меня остановить. Но ей не обязательно этого знать. Калли облизывается потрескавшиеся губы. Ей нужна вода. Секунду спустя, я протягиваю ей стакан.

- Спасибо, - слабо говорит она и садится, и я по движениям сужу о тяжести болезни.

Вода кажется такой ж бесполезной, как и ибупрофен. Я могу дать ей сиреневое вино, просто притворившись, что это волшебный тоник. Калли его выпила бы и, технически, тут же поправилась... а ещё наша связь бы завершилась.

При нашей первой встрече, я не знал, что наша магия конфликтует и не позволяет чувствовать Калли, как нареченную. Наша связь не станет целой, пока сила не станет совместимой. Один глоток сиреневого вина исправит это и закрепит нашу связь...

Ты, эгоистичный ублюдок, украл бы у нее шанс на нормальную жизнь!

Самое отвратительное разочарование охватывает меня. Я должен просто наблюдать за происходящим.

Она делает небольшой глоток воды. Я хмурюсь.

- Выпей еще.

Калли легчает так, что она бросает на меня злой взгляд.

- Не утруждайся командовать, я рассчитывала на такое твое поведение.

О, ее это отношение, я бы мог жить только ради этого. После ее слов самые худшие мои тревоги утихают, а сердцебиение стабилизируется.

- Ты ела? - спрашиваю я, осматривая ее.

Она качает головой.

- Столовая слишком далеко. - И шторм слишком силен, и она слишком больна для такого похода. Я хмурюсь. Никто не подумал принести ей что-нибудь из еды или напитков? Вспышка гнева и покровительства проносится по мне.

"Береги свою пару".

Черт возьми, сегодня стану нянькой.

- Что хочешь? - спрашиваю я, немного ожидая, что она скажет про отсутствие аппетита.

- Супа, - говорит она.

У меня сердце разрывается, она голодна, но не могла добраться до столовой и поесть. Это серьезно неправильно

Новость дня - я могу стать самой дерьмовой парой в мире. Даже не в состоянии позаботиться о своей сирене, пока она не позовет. Призывая свою лучшую сторону, я убираю волосы с лица Калли.

- Сейчас вернусь.

Я исчезаю, направляясь в дом рамэнов на другом конце света. В ресторане готовят вполне приличный суп, если, конечно, вам нравится это жидкое дерьмо. По-видимому, больным девочкам нравится. Калли съедает лапшу за пять минут.

- Спасибо, Дес, - говорит она и ставит пустую тарелку на тумбочку, а затем ложится. - И за суп, и за то, что остался со мной.

Я киваю, стараясь не вести себя так, будто это не выбивает меня из колеи.

- Мне придется скоро уйти.

Лгун.

- Можешь остаться? - спрашивает она.

До рассвета... Она хочет, чтобы я сидел рядом с ней всю ночь. Это что-то новенькое. Я привык получать непристойные предложения от фейри, а не от больных девочек-подростков, которые даже не могут держать глаза открытыми. И боги, как же я хочу согласиться, отбросить этот фарс и быть честным с ней, но факт остается фактом - она подросток, а я нет.

Я качаю головой.

- Прошу.

"Прекрати заключать со мной сделки", - хочу сказать я ей, потому что не в состоянии устоять перед ними. И никогда не смогу. Я слишком сильно ее желаю. Она протягивает руку и сплетает наши пальцы. Я хмурюсь, глядя на наши руки.

Я не могу даже поцеловать костяшки ее пальцев, не навлекая кучу неприятностей, с которыми не готов иметь дело. Нехотя, я отодвигаю руку Калли.

- Нет, ангелочек.

Я вижу, как в ее глазах тухнет искра надежды.

"Ублюдок, у твоей пары больше никого нет".

Почему все касающееся этой девчонки настолько выводит из равновесия? Между нами нет золотой середины - либо все, либо ничего. И чем дольше я хожу по разделительной полосе, тем хуже нам обоим.

Она отворачивается на кровати, и я могу почти ощутить, как она отдаляется от меня, за что едва на себя не рычу.

Магией я нагреваю воздух в комнате до комфортной температуры - лучшее, что могу сделать. Через минуту Калли перестает дрожать, а еще через несколько ее дыхание выравнивается. Калли уснула, значит, мне нужно уходить. Но, вместо этого, сажусь на пол у ее кровати, упершись спиной в матрас. Что бы я только не отдал, чтобы лежать рядом с ней! Я представляю, как проскальзываю под одеяло и прижимаю Калли к себе, и это определенно стоило бы того жара, что источает сейчас ее тело.

Будь прокляты все приличия, и кто бы их ни придумал. На мой взгляд, нам с Калли не пойдет это на пользу.

Магией я поднимаю цветные карандаши и лист бумаги со стола Калли и направляю к себе, а после выплескиваю все разочарование. Получается образ здоровой Калли - какой я хочу ее видеть. Уйду, как только закончу, обещаю себе.

Не случайно именно этот портрет занимает у меня больше времени, но когда он закончен, ложится на компьютерное кресло.

Осторожно я подкрадываюсь к Калли, прижимая руку ко лбу во второй раз за вечер. Ее еще лихорадит. Я не могу уйти, пока не буду уверен, что ей становится лучше, а не хуже.

Так что магией я маскируюсь, и если бы Калли сейчас проснулась, увидела бы пустую комнату. Но я еще здесь. Каждый раз, когда заканчивается вода в стакане, я наполняю его. Как только она сбрасывает покрывало, я понижаю температуру в комнате, а когда начинает дрожать - поднимаю. И слежу, чтобы рядом с кроватью всегда стояла тарелка дымящегося супа.

И глубокой ночью, через несколько часов после того, как должен был уйти, меня впервые озаряет... Я люблю Калли. Эти три слова, полностью укрепившись, всплывают в голове.

Я люблю ее.

Это не магическая связь, которую мне навязали и даже не романтика. А самая настоящая любовь до мозга костей. Любовь до гробовой доски. Не похоть, не эгоизм и не мелочь. Поэтому я остаюсь в комнате Калли, а не ухожу собирать долги или править царством, ведь не могу уйти, зная, что Калли больна и одинока. Поэтому же я убегаю каждый раз, когда Калли подбирается слишком близко к эмоции, которая больше меня - больше самой ночи - а я хочу дать ей то, чего не будет рядом со мной - быть подростком.

Любовь к сердцу и уму Калли, к ее лицу и телу.

Я уже давно знаю, что влюблен, но до этого момента не признавал чувства. И даже не понимал, что эти три слова, которые люди бросают невзначай, созданы, чтобы объяснить эту глубокую и бесконечную эмоцию.

Милостивые боги, я люблю ее.