Генерал Ли и битва при Чанселорсвилле

 

После двух лет Гражданской войны военные перспективы Союза выглядели довольно мрачно. Конфедерация начала привыкать не только к независимому существованию, но и к военным успехам. Правда, победы Юга были столь же бесплодными, как и поражения Севера, но «бремя доказательства» лежало на Вашингтоне: неопределенный исход войны и прекращение военных действий из-за взаимного истощения устраивало Конфедерацию.

1 января 1863 года Линкольн объявляет об освобождении рабов. Популярности это ему не прибавило, но перечеркнуло всякую возможность перемирия, чего президент и добивался. Так что, в логике «большой стратегии» действия Линкольна были непрямыми и вполне правильными.

26 января Линкольн назначает командующим армией

Д. Хукера. Д. Хукер навел порядок в структуре армии, собрал кавалерию в подвижный корпус, способный маневрировать на поле сражения и действовать на коммуникациях неприятеля, наладил разведку. К началу апреля он имел довольно точные сведения о противнике и, главное, вскрыл резкое ослабление Северовирджинской армии генерала Ли, которая лишилась двух дивизий, отправленных по приказу президента Конфедерации в район Суффолка.

Понимая, что на его стороне решающее численное превосходство: 138 000 человек и 413 орудий против 62 500 человек и 220 орудий, Хукер планировал решительный разгром противника. Но поскольку Ли занимал очень сильную укрепленную позицию,

Хукер принял решение сковать его с фронта и обойти с фланга, причем кавалерийский корпус должен был создать угрозу отделенному тылу противника. Хукер полагал, что в этих условиях Ли либо будет окружен, либо оставит укрепленные позиции и будет разбит в открытом поле.

Из кавалерийского рейда сразу ничего не получилось. Кавалерия не смогла выйти на оперативный простор и застряла на берегу реки Рапидан. Хукер как-то упустил ее из виду, не предпринял никаких мер, чтобы активизировать действия подвижного корпуса, махнул на него рукой и начал 26 апреля обходный маневр своими пехотными частями. Этот маневр осуществлялся без каких либо проблем, и к 30 апреля три корпуса северян переправились через реку Раппаханок и заняли исходные позиции для флангового удара.

 

 

Рис. 77. Битва при Чанселорсвилле, часть 1.

 

Рис. 78. Битва при Чанселорсвилле, часть 2.

Ли получил первые сведения о движении противника 29 апреля, и лишь 30-го он уяснил ситуацию. Оставив 10 000 человек на высотах Мари, он перебросил остальные войска за запад, воспользовавшись преимуществами маневра по внутренним линиям. Впрочем, ничего хорошего из этого получиться, по идее, не могло: Ли смог сосредоточить не более 40 000 против 65 000 человек.

1 мая произошло классическое встречное сражение с присущей ему путаницей и тенденцией к фронтальным столкновением авангардов с последующим втягиванием пакетами все больших и больших сил. Южанам в этих беспорядочных боях везло больше, но у северян было преимущество в силах.

Тем не менее Хукер приказал отступать, и это решение было, в целом, правильным. Имея преимущество как в силах, так и в оперативной конфигурации, командующий войсками Союза с удовольствием передавал «ход» противнику, полагая, что у того нет никакой игры, кроме фронтальной атаки. В общем и целом было разумно отбить ее, тем более что в любой момент фронт на высотах Мари мог рухнуть.

2 мая генералы Ли и Джексон решили имитировать фронтальную атаку силами 14 000 человек, бросив 30 000 человек (все, что удалось наскрести) в глубокий обход южного фланга противника. Не то чтобы старшие офицеры армии Федератов не заметили этого маневра. Но Джексон резко свернул на юг, и этот маневр был воспринят как отступление. Поэтому появление южан на фланге 11-го корпуса оказалось полной неожиданностью. К вечеру этот корпус был полностью разгромлен. «На нас обрушились тьма, Джексон и ужас», – говорили потом уцелевшие северяне. Но и солдаты Джексона после тяжелого боя, которому предшествовали 19 км форсированного марша, падали от усталости.

Между тем корпус Сиклса, ушедший на юг для «преследования отступающего Джексона», оказался под угрозой окружения. Он спешно повернул назад и у высот Хейзел-Гроувс столкнулся с дивизией Родса корпуса Джексона в ожесточенном ночном встречном бою. Пытаясь решить неожиданно возникший кризис, организовав фланговый маневр, Джексон получает ранение от случайного огня своих же солдат и впоследствии умирает. Это приводит к нарушению управления у южан и приостановке их наступления. Узнав о ранении Джексона, Ли сказал: «Он потерял левую руку, а я лишился правой».

3 мая Сиклс оставил высоты Хейзел-Гроувс и отошел к западу. Началось ожесточенное сражение за высоты Фейрвью. Оно имеет очень ограниченный успех, хотя инициатива все время остается в руках южан.

Именно в этот момент, середина дня 3 мая, Ли получает известие о порыве фронта на востоке и потере укреплений Мари. Корпус Седжвика прорвал заслон и теперь находился в тылу южан, быстро продвигаясь к Чанселорсвиллу. Речь идет уже, по сути, о тактическом окружении.

Ли бросил навстречу Седжвику дивизию, спешно снятую с фронта. И вновь встречный бой с переменным успехом и большими взаимными потерями. Но время выиграно, наступает вечер, и Вирджинская армия «как-то держится».

 

 

Рис. 79. Битва при Чанселорсвилле, часть 3.

 

На следующий день Ли продолжил наступление на востоке, обходя левый фланг противника. Хукер, видимо, совсем растерялся и «потерял картинку». Он перешел к обороне на всем фронте, приказав Седжвику, однако, удерживать свою выдвинутую вперед позицию. Седжвик отказался и 5 мая отошел за Раппаханок.

Сражение закончилось. Хукер потерял 17 000 человек, Ли 13 000, но среди них – Джексона и лучших командиров бригад. Сражение при Чанселорсвилле можно рассматривать как триумф активной обороны. В условиях, когда стандартная реакция на фланговый удар – контрудар в центре (схема Аустерлица, гл. 5) был невозможен: там было нечего и некого атаковать, Ли использовал «Маятник», причем в очень сложных условиях темповой борьбы за два симметричных центра связности позиции – Чанселорсвилль и Фредериксбург, которые все время попадали в густую оперативную «тень». Ближе всего к этой блистательной операции действия Роммеля в Африканской кампании 1942 года

… «Мы шли, пока не дошли до подножия Колвира, где нас встретило все войско Джулиэна вместе с матросами Кэйна, сражавшимися теперь в сухопутном строю.

Блейс встал там и командовал, как Роберт Е. Ли в Чэнсиллорсвилле, и мы победили их…» [196].

Эта впечатляющая победа не только ничем не помогла Югу, но и поставила его в критическое положение: потери были слишком велики. Ли попытался развить успех, перенеся войну на территорию лоялистских штатов, но кровопролитнейшее сражение при Геттисберге закончилось вничью.

Между тем постепенно срабатывали интенции «Анаконды», правда, не столько стратегический замысел, сколько тактические возможности. Юг оказался не в состоянии прикрыть от десанта противника Нью-Орлеан. Западная армия Гранта овладела крепостью Виксберг. В итоге Север установил полный контроль над долиной Миссисипи и разрезал территорию Конфедерации на две части. Тем не менее Юг сумел продержаться еще почти два года. К этому времени потери сторон были уже настолько велики, что ни о каком компромиссном мире не могло быть и речи.

«Окончательное решение» было достигнуто в ходе «марша к морю» У. Шермана, в ходе которого была уничтожена единственная железная дорога Конфедерации и практически разорены плантационные хозяйства Джорджии и Южной Каролины.

«Опасаясь присутствия в своем тылу города, жители которого не питали горячей любви к Северу и к тому же потерпели сильные лишения во время взятия города, Шерман известил горожан, что они должны в кратчайшие сроки покинуть Атланту. Разумеется, этот шаг вызвал на Юге бурю протестов и патетических обвинений в адрес Шермана, но его это мало волновало. Еще 4 сентября он телеграфировал начальнику штаба генерала Гранта генералу Генри Хэллеку: “Если этот народец поднимет вой насчет моего варварства и жестокости, я отвечу, что война – это война, а не погоня за популярностью. Если они хотят мира, то им и их родственникам следует прекратить эту войну”» [197].

«Солдаты Шермана вступили (15 ноября) на богатейшие земли…Реквизируя повозки на фермах, они грузили их беконом, яйцами, кукурузой, курами, индейками, утками, сладким картофелем, всем, что можно было увезти, и к вечеру свозили все это в бригаду. Другие отряды гнали скот, убивая тех животных, которых нельзя было взять с собой. Экономя патроны, свиней рубили саблями, лошадей и мулов – топором между ушами. С восхода до заката тощие ветераны, привыкшие к сухарям и солонине, жрали ветчину, бататы, свежую говядину. По мере продвижения по Джорджии они толстели и становились гладкими.

От края до края стокилометрового фронта движения армии мрачные столбы дыма отмечали ее путь: жгли склады, мосты, амбары, фабрики и заводы. Не щадили даже частные дома… Стариков и беспомощных женщин заставляли указывать тайники, где они прятали серебро, драгоценности и деньги. Шерман почти не шевелил пальцем, чтобы остановить происходившее. «Война жестокость, и ее нельзя рафинировать», – объяснил он жителям Атланты…

Разрушение железных дорог было также целью марша, и об этом Шерман писал: «Я лично позаботился». Рельсы сдирались, разогревались на кострах из шпал, а затем их гнули о стволы деревьев и бросали бесполезным хламом. Везде валялись эти «заколки Шермана», или «булавки для галстука Джеффа Дэйвиса». Так, потоком расплавленной лавы длиной в 500 км и шириной в 100 км, армия Шермана дошла до моря.

Изгоняя из родных очагов местное население, Шерман писал: «Я знал, что из этих мер население Юга сделает два важных вывода: во-первых, мы по-настоящему взялись за дело; во-вторых, если они искренно придерживаются своего лозунга «Умереть в последней траншее», то им скоро представится эта возможность». Шерман докладывал Гранту: «Мы сражаемся не только с вражескими армиями, но с враждебным народом.

Мы должны заставить старых и молодых, богатых и бедных испытать, что означает жестокая рука войны». Подводя итоги ”подвигам” своей армии в Джорджии, Шерман в донесении президенту А. Линкольну горделиво сообщал: ущерб штату – 100 млн долларов, из которых на 20 млн долларов потребили продуктов солдаты» [198]

У. Шермана до сих пор не любят на американском Юге, его деятельность рассматривается (в том числе цитируемым выше Н. Яковлевым) как пример военного преступления, но Шерман не случайно почти дословно цитирует Сунь-цзы, которого, конечно, не читал: «Война – это ад».

«Война Афины» – такое же «дело, противное добродетели», как и «война Ареса», и ее полководец остается «агентом смерти».

Особенностью Гражданской войны, заслуживающей отдельного упоминания, является специфическая роль прессы, которая именно тогда, в 18611865 гг., приобрела статус «четвертой власти». Дело в том, что журналисты широко пользовались телеграфом, в то время как генералы предпочитали по старинке посылать курьеров с донесениями. Поскольку военные действия охватили значительную часть континента, донесения запаздывали на дни и даже недели, в то время как редакции газет располагали информацией о реальном положении дел на текущую дату.

Гражданскую войну 1861-1865 гг. следует рассматривать совместно с эпохой Реконструкции, в ходе которой экономика Юга была перестроена, а остатки его активов перешли под контроль буржуазии Севера: «Чтобы финансировать образование и транспорт, налоги на Юге в этот период увеличились в среднем в четыре раза. Южане не имели длительной исторической традиции использования общественных средств для нужд образования и инфраструктуры, как это делали на Севере, и налоги здесь до войны были низкими. Тем не менее общая длина железных дорог на Юге, строительство которых началось в эпоху Реконструкции, выросла с 11 тыс. миль в 1870 г. до 29 тыс. миль в 1890 г. Владельцами и управляющими железными дорогами были преимущественно северяне.

В США основным источником доходов государственного бюджета является налог на недвижимость. До Гражданской войны налоги на Юге были низкими, в частности, и потому, что землевладельцы имели право самостоятельно оценивать свои земли. В основном источником налогообложения здесь были налоги с продаж, в том числе продаж рабов. Кроме того, налогообложению подлежали граждане, имевшие право голоса, в связи с чем бедняки старались избегать участия в голосованиях. Послевоенная система налогообложения вынудила владельцев земель, не дающих доходов, достаточных для выплаты налогов на недвижимость, распродавать свои владения. В противном случае их конфисковали за неуплату налогов. Лишение крупных землевладельцев их собственности в эпоху Реконструкции приводило к выступлениям против повышенного налогообложения…» [199]

По ходу Реконструкции был окончательно решен «индейский вопрос»: индейцы были уничтожены, переселены в резервации или ассимилированы. Мезолитическая цивилизация индейцев была уничтожена не столько в ходе военных действий, сколько путем отстрела крупных стад бизонов. Таким образом, присваивающая экономика архаичной фазы была быстро уничтожена. Здесь можно говорить об «экологическом оружии» – столетием позже американцы применят гербициды во вьетнамских джунглях – или даже о социосистемном оружии, искусственно вызванном фазовым кризисом.

После Гражданской войны американская стратегия претерпела существенные изменения:

• Прежде всего, происходит окончательный отказ от «войны Ареса», в том числе и от морально-этических ограничений этой войны, исторически сложившихся в Европе и опирающихся на традиции родовой военной аристократии.

• Уничтожение экономического и демографического потенциала противника, лишение его самой возможности сопротивления становится в США частью военной доктрины.

• Всякая серьезная война отныне рассматривается в США только в связке с последующим послевоенным периодом «реконструкции» побежденного противника. Это особенно ярко проявилось после Второй Мировой войны («План Маршалла») и по окончании «холодной войны».

• Наконец, Гражданская война укрепила уверенность американского руководства в значении технического и экономического превосходства, одним из символов которого является военно-морской флот. К концу войны у правящей американской элиты складывается стойкое убеждение, что морской план «Анаконда» привел бы к стратегическому успеху гораздо быстрее, нежели сухопутная стратегия. Особенно если подкрепить блокадные действия десантом в Луизиане и «маршем к морю» У. Шермана.

 

Испано-американская война

 

Новая стратегия была реализована в ходе Испано-американской войны, в ходе которой Соединенные Штаты ценой 2446 погибших (из них только 385 человек были убиты в бою) и 5438 умерших от желтой лихорадки получили Кубу (до 1902 года), Филиппинские острова, Гуам и Пуэрто-Рико. Исход войны был решен на море. Вернее, он был предрешен на море: американский флот превосходил своего противника по тоннажу вдвое, американские корабли были новее, быстроходнее, лучше бронированы, располагали более мощной артиллерией. Испанский флот был уничтожен в двух сражениях – в Манильской бухте и у Сантьяго. Резервная эскадра де ля Комары поблуждала по Средиземному морю и, оставшись без угля в Порт-Саиде, так и не прибыла ни на один театр военных действий. Впрочем, при длительности войны всего 3,5 месяца – разительный контраст с Гражданской войной, длившейся четыре года, эта эскадра все равно никуда не успевала.

После войны с Испанией военная доктрина США начала уделять серьезное внимание вопросам медицинского и эпидемиологического обеспечения театра военных действий.

 

 

«Высадившись на Кубе, они обнаружили, что основной урон армия несет не от пуль испанцев, а от свирепствовавшей в стране эпидемии желтой лихорадки (84,8% общих потерь). Поскольку стандартные противоэпидемические мероприятия не давали никаких результатов, командование решило действовать «по уставу».

«Студентам-физикам предлагается следующая тактическая задача: ураган повалил антенну радиолокатора. Необходимо вновь установить ее, обеспечив нормальную работу станции. Студенты начинают предлагать разнообразные комбинации блоков, шкивов, наклонных плоскостей и насыпей. Контрольное решение: вызвать сержанта и приказать ему поставить антенну на место».

В качестве «сержанта» был выбран майор медицинской службы Рид, которому подчинили отделение солдат. Риду были предоставлены деньги и довольно широкие дисциплинарные полномочия, но никаких медицинских приборов, кроме термометра. Впрочем, поскольку желтая лихорадка является вирусной инфекцией, стандартное лабораторное оборудование того времени вряд ли помогло бы майору.

В этих условиях Рид сумел доказать, что переносчиками инфекции являются комары двух определенных родов, и предложить действенный комплекс мер, контролирующих распространение инфекции.

Этот результат был достигнут исключительно опытами над американскими солдатами-добровольцами.

Для того чтобы оценить их мужество, достаточно сказать, что желтая лихорадка и по сей день не имеет специфического этиотропного лечения, прогноз и при использовании современных средств оценивается, как «очень серьезный» (это обычно пишут в истории болезни перед фразой «исход летальный»), в те же годы в условиях военно-полевого госпиталя на Кубе смертность среди заболевших составляла 60-80%. И это была не самая легкая смерть. «… температура тела повышается до 39-41оС, появляются головные и мышечные боли, желтуха, кровоизлияния и др.» «И др.» – это полное расстройство системы пищеварения, судороги, внутренние кровотечения. Непрерывная рвота. Смерть от обезвоживания либо от остановки сердца вследствие денатурации белка при перегреве. Либо – от болевого шока»[200].