К типологии просодических систем

11. В настоящем разделе мы также коснемся лишь систем, связанных с использованием ударения и тона как особых фо-/181//182/нологических средств. По существу, здесь будет дан итог обсуждения, предпринятого в предыдущем разделе, а также намечены линии дальнейшего разграничения внутри акцентных и тональных систем.

Из изложенного выше ясно, что общая классификация просодических систем интересующего нас типа может быть построена на основании использования трех бинарных признаков: A — релевантность/иррелевантность просодический характеристики каждого слога[1]; B — релевантность/иррелевантность места ударения; C — релевантность/иррелевантность качества ударения. Теоретически по данному набору признаков можно выделить восемь классов языков, однако две возможности остаются неиспользованными (см. 11.7), поэтому реально мы разграничиваем шесть просодических классов, охарактеризованных матрицей (см. табл. 3).

Таблица 3

11.1. Первый из выделенных классов проблематичен: как уже говорилось выше, наиболее реально засвидетельствовать такую просодическую ситуацию в тональных языках, в которых происходит перестройка системы. В этом случае происходит консолидация слогоморфем в слове, и это фонетически подкрепляется выделенностью одного из слогов слова, причем выделенный слог занимает разные позиции в структуре слова. Некоторые черты такого типа усматриваются, возможно, в системе языка диукси миштек (см. 9).

11.2. Второй просодический класс — это тональные языки: тибето-бирманские, китайский, вьетнамский, тайские. Здесь присутствует только тон как единственное фонологически релевантное просодическое средство, обслуживающее морфологические уровни языка. Все модификации тонов выступают как аллотоны, появление которых обусловлено тональным и сегментным контекстом, положением слога в слове (синтагме) и т. д.

11.3. Третий просодический класс — языки, лишенные как тона, так и ударения. К нему, вероятно, принадлежат «палеоазиатские и некоторые тунгусо-маньчжурские (например, эвенский и эвенкийский)» [Зиндер 1979: 262], монгольский [Герасимович 1975] и ряд дру-/182//183/гих. Как можно видеть, для всех указанных языков свойствен сингармонизм, развитый в той или иной степени. Сингармонизм, как известно еще со времен Бодуэна, «служит... цементом, соединяющим или связывающим слоги в слове» [Бодуэн де Куртенэ 1876: 322], и уже Бодуэн уподоблял в этом смысле сингармонизм ударению. Поэтому вполне понятно, что ударение не обнаруживается прежде всего в сингармонических языках.

Разумеется, речь здесь может идти только о, так сказать, предрасположенности к сочетанию двух явлений — наличия сингармонизма и отсутствия ударения, а не об обязательной их связи. В тюркских языках, также сингармонических, ударение отмечается; так, для азербайджанского языка Ш. М. Абдуллаев приводит минимальные пары: ахшáм ‘вечер’ ~ áхшам ‘вечером’, кÿнортá ‘полдень’ ~ кÿ´норта ‘в полдень’ и др. [Щербак 1970: 113][2].

Отсутствие ударения как самостоятельного фонологического средства не всегда связано с сингармонизмом. Вероятно, наиболее известный пример — французский язык: Л. В. Щерба полагал, что во французском нет словесного ударения, так как выделяется всегда не последний слог слова, как считается традиционно, а последний слог ритмической группы [Щерба 1957]. Аналогична ситуация в бенгальском языке, с той разницей, что выделяется первый, а не последний слог ритмической группы [Зограф 1976: 179].

Но даже в тех языках, где выделяется как будто один слог слова, — но всегда один и тот же, — и ударение не может сдвигаться в процессах словоизменения, — применительно к таким языкам также, возможно, нет оснований говорить об ударении как особом фонологическом средстве. Если в чешском языке всегда выделяется первый слог слова, и это выделение постоянно для любой словоформы, то достаточно сказать, что в первом слоге слова употребляются особые аллофоны гласных (возможно, и согласных), характеризующиеся данным набором признаков. Что эти признаки носят «несегментный» характер, несущественно, ибо применительно к признакам самостоятельное разграничение лишено смысла: сегментные признаки — это признаки сегментных единиц, а просодические (несегментные, супрасегментные) — это признаки просодических средств вне зависимости от их фонетической природы (к тому же в нашем случае речь идет об интегральных, а не дифференциальных признаках).

Интересен вопрос о функциональном статусе выделенности слога в тех случаях, когда могут выделяться разные слоги слова, но выбор просодически вершинного слога определяется фонологической структурой слова. Так, в языке гуджарати, как сообщает Г. А. Зограф со ссылкой на Дж. Кардону, преобладающая тенденция состоит в выборе предпоследнего слога как ударного (начальное ударение в двусложных словах, ударение на втором слоге — в трехсложных), однако эта тенденция нарушается много­численными исключениями, вряд ли образующими /183//184/ строгую систе­му, так что в итоге ударение оказывается свободным [Зограф 1976: 179].

Если же правила выделения слога в словоформе достаточно строгие, такая выделенность может считаться нефонологичной даже и в том случае, когда она не связана с постоянной позицией[3].

11.4. Четвертый просодический класс представлен языками с полиакцентным ударением, в которых ударение всегда падает на один и тот же слог слова. Этот тип может быть иллюстрирован латышским языком.

11.5. Пятый просодический класс — это полиакцентные языки, где ударный слог может занимать разные позиции в слове. К нему относятся такие языки, как сербохорватский, литовский. Возможно, в этот класс входит и панджаби, если учесть, что хотя обычно ударен предпоследний слог (различаются три акцента), в двухсложных словах мелодические различия могут реализовываться не только на первом (т. е. предпоследнем), но и на втором (т. е. последнем) слоге [Санду 1971].

11.6. Наконец, шестой просодический класс образован языками, типа русского, английского, немецкого, для которых релевантно только место ударения, т. е. позиция ударного слога. К этому же классу мы относим и языки с фиксированным, но подвижным ударением наподобие польского: здесь место ударения релевантно в том смысле, что одно и то же слово в разных своих формах имеет ударение на разных слогах, ср. słúcham ‘(я) слушаю’ ~ słuchámy ‘(мы) слушаем’. Ударение здесь предсказуемо по отношению к словоформе, но изменчиво в пределах лексемы; оно способствует дифференциации разных форм слова.

11.7. Две комбинации значений признаков остаются в нашей системе не использованными. Первая — это положительные значения всех признаков, т. е. одновременная реализация тона и разноместного ударения полиакцентного типа. Такой тип языка, если бы он существовал, отличался бы от языка первого просодического класса (самого по себе проблематичного) тем, что ударный слог тонального языка, занимая разные позиции в слове, мог бы выделяться несколькими фонологически самостоятельными способами. Учитывая, что тоны используют достаточно богатый арсенал просодических средств (регистр, длительность, направление мелодики, фарингализованность, ларингализованность и др.), довольно трудно представить себе язык, обладающий просодической системой «седьмого класса».

По той же причине маловероятно существование «восьмого просодического класса»: его составили бы языки, для которых реализовалась бы вторая неотмеченная возможность комбинации признаков — языки с одновременным наличием тона и нескольких ударений (акцентов), приуроченных к одному и тому же слогу, но различающихся качественно. /184//185/

Таким образом, заполнение «пустых клеток» нашей системы вряд ли возможно.

12. Необходимо сказать хотя бы несколько слов о получивших в последнее время известную популярность представлениях о типах фонации как самостоятельных просодических средствах, которые выделяются наряду и наравне с тональными и акцентными.

Под фонацией понимают «любые проявления деятельности гортанного компонента речеобразования (any laryngeal activity of speech), которые по своим функциям не связаны ни с образованием источника звукового давления, ни с [основной] артикуляцией (has neither initiatory, nor articulatory function)» [Catford 1977: 93]. Сюда относят наличие: голоса, т. е. традиционную звонкость; фрикативного гортанного шума (breath), возникающего в результате прохождения турбулентного потока воздуха через широко открытую голосовую щель; «трескучести», или сжато-гортанности (creak), источник которой — низкочастотные колебания сведенных ненапряженных голосовых связок; шепотности (whisper), создающейся турбулентным потоком воздуха, проходящего через суженную голосовую щель, а также некоторых комбинаций указанных характеристик. К фонационным различиям ряд авторов причисляют и противопоставление напряженного и ненапряженного (вялого) произнесения — комплексных характеристик, связанных уже не только с гортанной артикуляцией. Представления о типах фонации как особом фонетическом средстве развивались в основном Дж. Кэтфордом [Catford 1964; 1968; 1977], а также и другими авторами [Fischer-Jørgensen 1968; Ladefoged 1971 и др.]; они широко используются представителями Лондонской школы просодического анализа (см. гл. VI, 15–16).

Следует, прежде всего, четко разграничивать собственно фонетический и фонологический аспекты. П. Ледифоугид в рецензии на монографию Кэтфорда справедливо отмечает, что «основная цель Кэтфорда — дать фонетическую категоризацию звуков человеческой речи» [Ladefoged 1979: 904]. Типы фонации в различных фонологических системах могут выполнять самые разные функциональные, фонологические роли, и если можно согласиться с выделением фонации в качестве особой фонетической категории, то ее квалификация как типологически самостоятельного фонологического средства уже менее убедительна.

Например, И. Мэдисон пишет, что «класс тональных языков включает некоторые языки, которые обладают также оппозицией по типу фонации на гласных-тононосителях и на слогах» [Maddieson 1978: 355]. В числе примеров фигурирует, со ссылкой на Р. Берлинга [Burling 1967], бирманский язык, где, как утверждается, слоги в высоком тоне характеризуются оппозицией по наличию/отсутствию признака сжатогортанности (plain and creaky voicing) [Maddieson 1978: 356]. Как уже упоминалось выше (см. 4.1), /185//186/ Р. К. Спригг также выделяет бирманские слоги со сжатогортанной фонацией в особый просодический класс [Sprigg 1976].

Однако мы не видим оснований для выведения слогов со сжатогортанной фонацией из общей тональной парадигмы бирманского языка. Так, эти слоги (которые мы трактуем как слоги первого тона) участвуют в чередованиях с другими слогами, и в таких чередованиях, использующихся для выражения синтаксических отношений притяжательности, атрибутивности, объектности, устранение характеристик второго и третьего тонов сопровождается появлением признака сжатогортанности, например, /t.u²/ ‘он’ ~ /t.u¹/ ‘его’. Естественно считать, что здесь имеет место чередование тонов (см. 2).

Во вьетнамском языке слоги, произносящиеся со сжатогортанной фонацией, также естественно вписываются в общую систему тональных различий [Гордина 1960].

В каждом отдельном случае необходимо выяснять, какую функциональную роль играет тип фонации: выступает он как признак гласных, согласных, ударения или тона. В целом проблема типа фонации еще ждет специального теоретического анализа. /186//187/

Слоговые языки