Основные характеристики постиндустриального общества

1) Основная масса населения проживает в городах и занята в сфере услуг. Сам Д. Белл считал это «первой и простейшей характеристикой» постиндустриального общества[74]. Характер перемен может быть проиллюстрирован на примере США. В 1869 г. в США в сельском хозяйстве создавалось 40 % ВНП. Сейчас этот показатель не превышает 1,4 %. Если в 1880 г. в аграрном секторе США было занято 44 % населения, то в конце XX в. – менее 2 % (с 1994 г. статистические отчеты перестали отмечать фермеров в качестве самостоятельной значимой группы населения). В 50-е гг. XX в. доля промышленного сектора в экономике развитых индустриальных стран достигла максимума. К 1955 г. в США в обрабатывающей промышленности и строительстве было занято 34,7 % совокупной рабочей силы и производилось около 34,5 % ВНП[75]. С 60-х гг. ситуация стала меняться. С одной стороны, научно-технический прогресс привел к существенному сокращению занятости в промышленности, а с другой - повышение уровня жизни большинства населения стимулировало спрос на все новые виды услуг. К началу 90-х гг. доля промышленного производства в США и странах ЕС в объеме ВНП снизилась до 22-20 %. Резко снизилась доля занятых в обрабатывающих отраслях промышленности, тогда как в крупнейших американских агломерациях 90 % населения было занято в сфере услуг. В США в 1995 г. в здравоохранении, науке, сфере образования и производстве программного обеспечения производилось почти 43 % ВНП[76]. Следует подчеркнуть, что сельское хозяйство и промышленное производство никуда не исчезают, без них невозможна жизнь современного общества, но основная масса людей занята уже не в этих секторах экономики, а в сфере услуг, где и создается основной объем ВНП. Важно, что само промышленное производство все больше ориентируется на сферу услуг (спортивные товары, аудио и видеотехника, фотоаппаратура, телевидение и связь). Сфера услуг включает в себя индустрию развлечений (кинотеатры и кабельное телевидение, боулинги, казино и игровые залы), торговлю (от бутиков до гипермаркетов), индустрию питания (рестораны, бары, фаст-фуд) и здоровья (солярии, массажные салоны и сауны, фитнесс-клубы и спортивные залы), здравоохранение, образование, гостиницы и курорты, салоны сотовой связи и интернет-кафе, траспорт, нотариальные и адвокатские конторы, туристические агентства и многое другое. Экономика целого ряда стран, в прошлом не имевших развитой промышленности, (Таиланд, Египет) сейчас держится за счет туризма, и, следовательно, за счет сферы услуг.

2) Постиндустриальное общество – это общество, в котором власть основана на знании и компетенции. Идея знания, как главного источника власти в постиндустриальном обществе, нашла свое полное отражение в книге Э. Тоффлера «Метаморфозы власти»[77]. В новом обществе, по мнению Э. Тоффлера, на первый план выходят не сила и деньги, а знание. Разумеется, сила (и угроза ее применения) и деньги никуда не исчезают, но эффективность власти все более зависит от информации и умения с ней обращаться. Э. Тоффлер замечает, что правители всегда «манипулировали истиной в своих целях», но сейчас «существенно изменился уровень, на котором разыгрываются эти интеллектуальные игры»[78]. Манипулирование сознанием, PR-технологии, сознательные утечки информации могут привести к власти, а могут лишить ее. Например, утечка информации привела к Уотергейтскому скандалу и отставке американского президента Ричарда Никсона. Успех на выборах обеспечивают не только деньги, но и грамотно выстроенная избирательная компания. Сейчас как никогда актуальна фраза, что короля делает свита. Имиджмейкеры, политтехнологи, специалисты по связям с общественностью, спичрайтеры – вот окружение современных политиков. От их знаний и умений во многом зависит успех на выборах. Войнам компроматов во внутренней политике соответствуют информационные войны во внешней политике. Успех на международной арене все более зависит от наличия информации и умения грамотно ею распорядиться. Власть, основанная на знании, предполагает эффективность, т.е. достижение цели с минимальными затратами. Именно этого и позволяют добиться изощренные и весьма разнообразные технологии манипулирования сознанием. В постиндустриальном обществе лидерство в экономике, также как и в политике, начинает зависеть от знаний. Успех в конкурентной борьбе все больше зависит от разработки и скорости внедрения передовых технологий. Промышленный шпионаж становится такой же неотъемлемой частью конкурентной борьбы в экономике, как разведывательная деятельность во внешнеполитической борьбе. Д. Белл отмечал, что «корни постиндустриального общества лежат в беспрецедентном влиянии науки на производство»[79]. Согласно Д. Беллу, в постиндустриальном обществе центральную роль играют теоретические знания как источник нововведений и определения политического курса. Обосновывая свою точку зрения на примат теоретического знания в постиндустриальном обществе, Д. Белл приводит ряд примеров из истории развития науки и техники в XIX-XX вв. В XIX в. многие технические изобретения совершались людьми, которые в своей работе не искали опоры в научных теориях. Т. Эдисон был математически безграмотным и его мало волновали работы Дж. Максвелла по электродинамике. Один из изобретателей радио, Г. Маркони, не был знаком с работами Герца о радиоволнах. Не являлся специалистом в физике и изобретатель телефона Г. Белл. Технические изобретения века XX, особенно со второй половины, все чаще совершаются на основе предшествующих им теоретических разработок. Первые самолеты строились без опоры на науку, но превращение аэропланов в воздушный транспорт произошло только после того, как были проведены исследования в области аэродинамики. Появлению таких технических устройств как лазеры, транзисторы, компьютеры стало возможным только благодаря опоре на ранее созданные физические теории[80]. Знание становится той осью, вокруг которой организуется технология, экономический рост и социальная стратификация. В социальной структуре нового общества на первый план выходит класс интеллектуалов (подробнее об этом классе – в главе, посвященной социальной стратификации). Социальное неравенство все больше начинает основываться на неравенстве в образовании. В США в 80-е гг. средняя почасовая зарплата работников с докторской степенью выросла вдвое, выпускников вузов – на 13 %, тогда как реальные доходы лиц со средним образованием упали на 14 %, а у лиц с неполным средним образованием – на 18 %[81]. Возрастает роль «интеллектуальной» собственности. По мнению Д. Белла, даже основной социальный конфликт в этом обществе будет между теми, кто обладает высоким уровнем знаний и теми, кто его лишен, между профессионалами и популистами.

3) Постиндустриальное общество – это общество потребления товаров и услуг. Потребительство становится образом жизни и способом самовыражения. Стивен Майлз в работе «Потребительство как образ жизни» подчеркивает исключительно важную роль дизайна в развитии потребительства. Дизайн он определяет как инструмент порождения новых потребностей. По мнению С. Майлза, пионером в этом процессе был Г.Форд, который еще в 20-е годы сориентировал производство таким образом, чтобы каждые три года создавать новый стиль автомобиля. Приобретение новой, «стильной» машины становилось знаком статуса. Дизайнеры и специалисты по рекламе свою задачу видели не в том, чтобы удовлетворять потребности людей, а в том, чтобы эти потребности создавать и стимулировать. Во второй половине XX в. в городах появляются «храмы потребления» – гипермаркеты – магазины, в которых есть рестораны и бары, кинотеатры и игровые залы. Эти магазины все чаще становятся центрами досуга (в том числе и семейного). Появляются и более специализированные «храмы потребления», например, Диснейленды[82]. Существенную роль играет и тот факт, что в постиндустриальном обществе человеку предлагаются не отдельные потребительские блага, а во все большей мере системы потребления, т.е. совокупность потребительских благ функционально и символически связанных между собой. Например, покупка машины заставляет решать проблемы ее страхования, хранения и охраны, обслуживания и ремонта, приобретения аудиосистем и дополнительных аксессуаров. В результате у потребителя формируются не отдельные потребности по отношению к отдельным товарам, а происходит насильственная интеграция системы потребностей в систему товаров[83]. Однако за все это изобилие товаров и услуг надо платить, и люди, живущие в постиндустриальном обществе, сталкиваются с новыми проблемами. Чтобы не отстать в потребительской гонке, люди вынуждены прибегать к потребительскому и ипотечному кредитованию. Переход от жизни на сбережения к жизни в кредит повышает зависимость от регулярных источников доходов. Потребитель, связанный кредитным договором, уже не может «выйти из игры» даже на короткое время[84]. Так, возрастание свободы выбора товаров и услуг может оборачиваться ограничением свободы в сфере труда. Потребительство, как образ жизни, ставит самооценку и самоидентификацию в зависимости от быстро меняющейся моды и, тем самым, увеличивает нестабильность жизни. Реклама приучает человека видеть в жизни одни только плюсы, продуцирует желания, которые он не в состоянии удовлетворить. Сформировать потребителя (и продолжать делать это на протяжении всей его жизни) оказывается не менее важным, чем произвести сам товар. Модные журналы, каталоги, витрины, реклама на телевидении и других СМИ способствуют укреплению потребительской идеологии. Суть этой идеологии прекрасно выражена в романе Ф. Бегбедера «99 франков», в котором автор, сам десять лет успешно проработавший в рекламном бизнесе, вкладывает в уста своего героя (специалиста по рекламе) следующий эпатажный монолог: «Гламур – это праздник, который всегда с другими – не с тобой. Я приобщаю вас к наркотику под названием «новинка», а вся прелесть новинок в том, что они очень недолго остаются таковыми…В моей профессии никто не желает вам счастья. Ведь счастливые люди - не потребляют… для того, чтобы зародить в человеке жажду приобретательства, нужно возбудить в его душе зависть, горечь, алчность…Ваши желания больше вам не принадлежат – я навязываю вам свои собственные. Я запрещаю вам желать, как бог на душу положит. Ваше желание должно быть результатом многомиллиардных инвестиций в евровалюте. Это я решаю сегодня, чего вы захотите завтра»[85]. В таких условиях «суверенитет потребителя» во многом оказывается мнимым. При всей видимости свободы выбора, потребитель становится зависимым от возрастающего и умело структурированного предложения товаров и способов их продвижения посредством рекламы и раскрученных брэндов. Более того, потребительство становится инструментом новых форм социального контроля, предписывающих человеку определенные формы действия[86]. В социологии негативные аспекты постиндустриального, потребительского общества были предугаданы еще в 60-е гг. представителями так называемой «Франкфуртской школы» – Т. Адорно, Г. Маркузе, М. Хоркхаймером. «Франкфуртцы» и близкие им по духу исследователи (Э. Фромм) считали, что в современном обществе человек все чаще рассматривается исключительно как потребитель, и оценивается исключительно с точки зрения его покупательной способности. Более того, люди сами начинают рассматривать себя в зависимости от своей покупательной способности. Личности превращаются в простых носителей меновой стоимости. Г. Маркузе была выдвинута идея «ложных» потребностей, которые намеренно формируются путем манипуляции сознанием у индивидов производителями и подконтрольными им масс-медиа. К ложным потребностям он относил потребность развлекаться, потреблять и вести себя в соответствии с рекламными образцами[87]. «Продукты, ˗ писал Г. Маркузе, ˗ обладают внушающей и манипулирующей силой; они распространяют ложное сознание, снабженное иммунитетом против собственной ложности. И вот по мере того, как они становятся доступными для новых социальных классов, то воздействие на сознание, которое они несут с собой, перестает быть просто рекламой; они становятся образом жизни. Это не плохой образ жизни – он гораздо лучше прежнего, - но именно поэтому он препятствует качественным переменам. Как следствие, возникает модель одномерного мышления и поведения»[88]. Одномерный человек, человек с ложным сознанием, перестает понимать свои собственные интересы. Впрочем, у потребительства может быть и светлая сторона. В некоторых случаях потребитель, осваивая новую вещь, вынужден расширять свой кругозор, пополнять свой багаж знаний, приобретать новые навыки[89].

4) Постиндустриальное общество - это информационное общество.

Представление о СМИ как о четвертой власти могло появиться только в постиндустриальном обществе - обществе, в котором телевидение стало неотъемлемой частью повседневной жизни. В конце XX в. произошел переворот в технологиях, позволяющих удовлетворить потребности в передаче информации. Прежде всего, речь идет об Интернете и сотовой связи. Интернет распространяется более быстрыми темпами, чем, в свое время, телевидение. В США доля семей, пользующихся Интернетом, увеличилась с 6 % в 1995 г. до 50 % в начале 2000 г.[90]. В 2014 г. интернетом активно пользовались уже 87 % взрослых американцев (в 2005 г. таковых было лишь 66 %)[91]. Разрыв между странами огромный, но он быстро сокращается. По имеющимся подсчетам, за последние 10 лет общий объем информации удваивался каждые 1,5 года. Информатизация оказывает сильное влияние на повседневную жизнь и межличностное взаимодействие. Идет формирование новых социальных сетей, появляются новые субкультуры («хакеры», «геймеры»), проводятся «он-лайновые» конференции, происходит возврат к надомному, компьютеризированному труду и т.д. Однако и в этом случае изменения создают не только новые, невиданные ранее возможности, но и порождают ряд проблем. Одна из проблем – это проблема ориентирования в море информации, избыточность самой информации. Другая проблема связана с трансформацией межличностного взаимодействия за счет сокращения числа контактов непосредственного живого общения и увеличения контактов в социальных сетях.

5) Постиндустриальное общество – это сверхмобильное общество. Чрезвычайно высокая мобильность людей постиндустриального общества отмечалась еще в начале 70-х гг. американским социологом Э. Тоффлером в работе «Шок будущего»[92]. Большая часть этой книги посвящена скорости изменений в культуре и повседневной жизни людей, а также трудностям психологической адаптации людей к быстро меняющимся условиям жизни. Скорости, с какой меняются поп-звезды (в значительной степени созданные СМИ – достаточно вспомнить российский телевизионный аналог начала XXI в. «Фабрику звезд») соответствует «фаст-фуд» (букв. «быстрая еда») – сеть «Макдоналдсов», разного рода закусочных и «бистро». Скорости смены автомобиля (символа мобильности!) соответствует скорость смены жилья и места работы. Дети, переезжая вслед за родителями в другой город или другой район, меняют школу, и, соответственно, меняют свое социальное окружение. Дети этих «новых кочевников» (термин Э. Тоффлера) уже не так привязаны к своим товарищам и к своим игрушкам. Отношение к вещам и людям меняется. Постиндустриальное общество, общество потребления и новинок, как бы подталкивает человека к участию в гонке за временем. Сейчас мы можем говорить о еще более заметных изменениях в культуре и образе жизни людей постиндустриального общества. Частью повседневной жизни большинства граждан развитых стран стали мобильный телефон и скоростной Интернет. Быстро меняется не только мода, но и молодежные субкультуры. Сверхмобильность затронула и сферу труда. Британский социолог З. Бауман замечает, что «капитал уже в беспрецедентной степени стал экстерриториальным, невесомым, компактным и не прикованным к одному месту, а достигнутый им уровень пространственной мобильности вполне достаточен для шантажа, привязанных к определенной местности политических институтов»[93]. Угроза капитала порвать местные связи и сняться с насиженного места заставляет правительства снижать налоги, улучшать инвестиционный климат и т.д. Капитал, продолжает З. Бауман, «путешествует налегке, не более чем с ручной кладью: портфелем, портативным компьютером и сотовым телефоном»[94]. А что же те, кто не являются менеджерами и акционерами крупных транснациональных корпораций? Согласно последним подсчетам, молодого американца или американку со средним уровнем образования в течение их трудовой жизни ожидают, по меньшей мере, 11 перемен рабочих мест[95]. По мнению З. Баумана, сегодня ситуация такова, что «ни один разумный человек не предполагает провести всю свою трудовую жизнь, либо даже значительную ее часть, в одной компании»[96]. «Лозунгом дня стала «гибкость», что применительно к рынку труда, означает конец трудовой деятельности в известном и привычном для нас виде, переход к работе по сиюминутным контрактам или вообще без таковых, к работе без всяких оговоренных гарантий, но лишь до «очередного уведомления»[97]. Результатом такого положения вещей является рост числа людей, неуверенных в завтрашнем дне, людей, отказавшихся строить долговременные планы и связывать себя крепкими узами и обязательствами, людей, живущих в «обществе риска» (термин У. Бека). Непредсказуемость и неопределенность завтрашнего дня отражается на характере человека. Исследователи отмечают, что «краткосрочность является принципом, разъедающим доверие, верность и взаимную преданность»[98]. Французский писатель Мишель Уэльбек в своем эссе «Мир как супермаркет» замечает, что «современные служащие, с их готовностью меняться, приспосабливаться, отзываться на все новое, подвергаются такому же процессу обезличивания (что и современная архитектура – А.Ш.). Новейшие и очень модные курсы по переквалификации ставят себе целью создание бесконечно изменчивых личностей, лишенных какой-либо интеллектуальной или эмоциональной стабильности. Освободившись от ограничений, которые накладывают на личность происхождение, привычки, устойчивые правила поведения, современный человек готов занять место во вселенной системе торговых сделок, где ему будет однозначно присвоена определенная меновая стоимость»[99]. Нетрудно заметить, что слова одного из наиболее социологически мыслящих писателей современности созвучны с выводами ведущих британских (З. Бауман), французских (П. Бурдье) и немецких социологов (У. Бек). Глобализация может быть определена различными способами, считает З. Бауман, но «реванш кочевников» – один из самых удачных, по его мнению[100]. Некоторые исследователи говорят о «конце географии», подразумевая под этим, что смысл пространства как препятствия или даже предела коммуникации ныне себя изжил[101]. Информационные потоки с огромной скоростью легко преодолевают огромные расстояния. «Степень отсутствия мобильности является в наши дни главным мерилом социального бесправия и несвободы»[102]. Ряд социологических исследований демонстрирует, что в настоящее время признаком привилегированности становится путешествовать налегке и избегать длительной привязанности к собственности, а признаком нищенства оказывается приверженность к вещам, отжившим свой естественный срок службы, и неспособность с ними расстаться[103].

К какому типу можно отнести российское общество? Думается, что оно находится в активной фазе перехода от индустриального к постиндустриальному. В крупных российских городах все отчетливее проглядываются образы постиндустриального общества. Меняется структура занятости населения, все больше людей оказывается занято в сфере услуг и все меньше в промышленном производстве. Развиваются средства связи и коммуникации, растет число пользователей Интернетом. Доля пользователей (72 %) Интернетом в Москве в 2011 г. находилась на уровне Бельгии и Франции. В ряде регионов данный показатель также соответствовал европейским значениям. В целом по России доля пользователей Интернета составляет 46.9%[104]. В крупных городах возводятся «храмы потребления». Миллионы россиян являются пользователями социальных сетей. Спецификой РФ можно считать очень неравномерное развитие территорий. Если в Москве, Московской области, Санкт-Петербурге и в ряде других крупных городов переход к постиндустриальному укладу уже состоялся, то население большинства малых городов сталкивается лишь с отдельными формами его проявления. К тому же, 27 % граждан РФ проживает в сельской местности (этот показатель характерен для типичного индустриального общества, а не постиндустриального). Постиндустриальное общество не может сложиться там, где очень много бедных, хотя бы потому, что бедные не могут быть активными потребителями товаров и услуг. В России же, к сожалению, уровень бедности все еще довольно высок и это обстоятельство также сдерживает темпы перехода к постиндустриальному обществу.

Вопросы и задания для самоконтроля

1. Назовите основные черты доиндустриального и индустриального обществ.

2. Когда в нашей стране завершился процесс перехода к индустриальному обществу?

3. Дайте характеристику постиндустриальному обществу.

4. Как Вы думаете, что имел в виду Г. Маркузе, называя современных людей «одномерными»?

5. Что сдерживает развитие постиндустриального общества в современной России?