Семантико-структурное подобие исходного и переводного текстов

Предыдущий раздел мы закончили словами о том, что хороший перевод отличает максимально возможная мера семантико-структурной близости к оригиналу (естественно, при наличии эквивалентности регулятивного воздействия ИТ и ПТ).

В связи с этим тезисом правомерно задать вопрос о том, какую ценность для перевода представляет такое его качество, как текстуальная близость к оригиналу, и почему ею нужно дорожить. Если необходимость равноценности ИТ и ПТ в плане регулятивного воздействия достаточно очевидна и была наглядно продемонстрирована выше, то необходимость в рамках этой равноценности еще и максимально возможного семантико-структурного подобия ИТ и ПТ представляется менее очевидной.

В наиболее общей форме ответить на поставленный вопрос можно так. В соответствии с общественным предназначением перевода переводной текст приписывается автору оригинала, используется так, как будто он и есть оригинал и цитируется как слова автора. Именно поэтому от переводчика требуется, чтобы он передал не просто смысл оригинала, но и (в пределах возможного) лексику оригинала. Почему это действительно необходимо, мы продемонстрируем на примере.

Во время одной официальной беседы переводчик перевел английскую идиому It is impossible to kill two birds with one stone (Невозможно убить двух птиц одним камнем) русской пословицей За двумя зайцами погонишься, ни одного не поймаешь. На что русский собеседник англичанина ответил: «Да. Но ваши зайцы притянуты за уши». Переводчик оказался в тупике.

Перевод одной идиомы другой, не совпадающей с ней в буквальном значении, -- вполне правомерный и распространенный переводческий прием. И переводчик поступил вполне в духе переводческих традиций. Однако результат получился со знаком минус. Выход из ситуации у переводчика был один – «взять свой перевод назад» и дать пословный перевод английской пословицы. Перевести на английский язык русскую реплику про зайцев было нельзя. Англичанин в лучшем случае страшно бы удивился, - ведь он про зайцев ничего не говорил.

Этот сбой в переводе произошел потому, что переводчик рассчитывал на то, что русский партнер англичанина отреагирует на образное значение пословицы - на ее смысл, а тот отреагировал на буквальную сторону (зайцы, уши).

Этот пример показывает, что несущественные, на первый взгляд, отступления оригинала от перевода в определенных случаях способны открыть такую возможность для реагирования на сообщение, которая никак не вытекает из оригинала. Не исключены и обратные случаи, когда, казалось бы, вполне правомерные трансформации «срезают» какую-то потенциально возможную интерпретацию сообщения: в оригинале она есть, а в переводе ее нет. Рассмотрим пример именно такого рода:

... die werdenden Menschen kamen dahin, daß sie einander etwas zu sagen hatten. (F. Engels. Anteil der Arbeit an der Menschwerdung des Affen)

... у формирующихся людей возникла потребность что-то сказать друг другу. (Ф. Энгельс. Роль труда в процессе превращения обезьяны в человека)

На первый взгляд, перевод вполне корректен. Таковым он считался многие десятилетия и постоянно цитировался на русском языке. Семантико-структурные трансформации, предпринятые переводчиком, также вроде бы вполне оправданы желанием придать высказыванию в его русском варианте максимальную естественность. Смыслового отклонения перевода от оригинала никто не замечал.

И только в 1974 году такое отклонение обнаружил известный ученый, филолог и психолог А. А. Леонтьев. Он обратил внимание на следующее: в оригинале речь идет о том, что возникновение общения с помощью языка в определенной мере было стимулировано мыслительным содержанием, которым, когда оно появилось, формирующимся людям захотелось обменяться: sie hatten einander etwas zu sagen. В переводе этого нет, «ибо когда мы употребляем слово «потребность», то имеем в виду естественную потребность типа голода или жажды, имеющую биологический характер...»[16]. Такая потребность отнюдь не обязательно вызвана мыслительным содержанием. Если бы переводчик перевел ближе к семантике и структуре оригинала смысловой потери не было бы. Сравните:

... формирующиеся люди пришли к тому, что у них есть, что сказать друг другу.

Кстати, и этот вариант ни в чем не нарушает нормы русского языка.

О чем говорит данный пример? Переводчик ориентируется на некоторого гипотетического, усредненного потребителя перевода. Учесть всех потребителей - в том числе с каким-то своим, особым, подходом к тексту перевода - переводчик не в состоянии. Но именно таким нестандартным потребителем перевода оказался А. А. Леонтьев. В работе Ф. Энгельса он искал подтверждение своим научным положениям относительно возникновения языка. В оригинале он такое подтверждение нашел, в переводе же оно исчезло. В результате перевод, долго казавшийся вполне нормальным, при «особом» взгляде на него оказался неудовлетворительным. Этого бы не произошло, если бы перевод был сделан ближе к тексту. Вывод: семан-тико-структурная близость перевода к оригиналу (разумеется, не переходящая в буквализм) повышает универсальность замещения оригинала переводом, уменьшает возможность не предусмотренных оригиналом интерпретаций сообщения или, наоборот, выхолащивания из переводного текста тех возможных интерпретаций, которые несет в себе оригинал.

В заключение следует сказать о том, что в процессе перевода неизбежны моменты субъективного, и стремление воспроизвести в переводном тексте семантико-структурные особенности оригинала (без перехлеста в буквализм, конечно) повышает объективность перевода.

Контрольные вопросы

1. Почему от текста перевода помимо равноценности исходному тексту в плане регулятивного воздействия требуется еще максимально достижимая при этом степень семантико-структурного подобия исходному тексту?

2. При переводе каких жанров текста, по вашему мнению, в особой мере следует стараться переводить ближе к оригиналу? Перевод каких видов текстов, наоборот, в большей степени позволяет отойти от семантики и структуры оригинала?