Место истории в системе наук. Объект и предмет исторической науки.

Прежде чем затронуть тему места и роли исторического знания в современном научном пространстве, стоит ответить на вопрос - что же такое историческая наука, что она изучает, а соответственно и чем отличается она от иных сфер гуманитарного знания? Существовали и существуют различные взгляды на природу и характер исторического познания. Само слово «история» в переводе с древнегреческого языка значит «изложение событий», «повествование». Впервые название «История» получил труд, посвященный греко-персидским войнам, греческого автора Геродота, жившего в V веке до н.э. и получившего у потомков почетное прозвище «отца истории». Позднее термин «история» стал пониматься значительно шире. Согласно современному пониманию, история – это любой процесс, развивающийся во времени, а также уже накопленные о нём представления и продолжающееся познание этого процесса.

Но что такое время и в каком времени разворачивается история? Некогда пространственно-временные порядки представлялись как нечто абсолютное и независимое от каких бы то ни было систем, а их объективность - как внешность по отношению к конкретным природным или социальным событиям. Применительно к социальному процессу это означало, что происходящие во времени изменения никак не влияют на его пространственно-временную структуру. Но уже в конце XIX века на повестке дня оказалась проблема неоднородности исторического времени, которое, как оказалось, заметно расходится по своей плотности и насыщенности в одни и те же хронологические промежутки. Изначально объяснение наблюдаемых расхождений строилось на интенсивности и масштабах социальных процессов. На рубеже XIX-XX веков была проблематизирована обусловленность описания и анализа социальных процессов от положения наблюдателя во времени, от того, что именно для него является «прошлым», и, соответственно, от его представлений и ожиданий. Далее, в неклассической парадигме науки неоднородность заполнения прошлого виделась не только в субъективности этого заполнения, но и в дополнительных пространственно-временных порядках.

В конечном итоге, становилось очевидно, что те социальные пространство и время, которыми оперирует историческая наука и которые выступают мерой изменчивости общественных процессов и жизни людей, не сводятся ни к пространственно-временным параметрам неживой природы, ни к биологическому пространству. Данное обстоятельство, разумеется, не отрицает того, что история разворачивается в физическом пространстве и времени, но пространственно-временные координаты истории остаются весьма изменчивы и подвластны скорее социальным факторам. Изменения содержания и интенсивности человеческой деятельности модифицирует и её пространственно-временную «канву» вместе с параметрами освоения самого времени и пространства и представлениями о мире в целом.

Так на ранних стадиях общественного развития ритмы социальных процессов были замедленными, носили квазициклический характер и оставались системами локальными в своем пространственном отношении. С эпохи формирования основных религий спасения циклические порядки теснили новые идеи универсального единства и линейной направленности времени, получавшие затем философские и наукообразные оправдания. В ХХ столетии была признана укорененность систем отсчёта в конкретной культурно-исторической почве. Сегодня общепринято рассматривать социальное время, как и социальное пространство, в качестве сложных нелинейных структур (национальных, государственных, групповых, индивидуальных), функционирующих в обществе с заметным наложением их друг на друга, взаимопроникновением и дополнением их составляющих. В современном восприятии прошлого наряду с признанием наличия различий пространственных порядков и релятивистского видения времени (учитывающего относительность временных систем координат) сохраняются элементы абсолютистских пространственно-временных порядков (с представлениями о линейности или цикличности времени, о неких универсальных пространственных масштабах) и, признаться, они относительно свободно уживаются друг с другом. Фундаментальным же основанием современной исторической науки служит представление о множественности конкретно-исторических пространственно-временных континуумов с присущими им системами координат и точками отсчёта, что в корне противоречит представлениям о едином, цельном и всеобщем прошлом.

На первый взгляд идеи многослойности прошлого разрушают веру в единую историю, распадающуюся на множество отдельных, подчас слабо связанных между собой «историй» и образов прошлого. Между тем историческая наука привычно унифицирует многообразие знания о прошлом под видом их объективации за счёт господствующего типа историографии и доминирующих форм теоретического мышления конкретной эпохи. Концепция истории действует как силовое поле, организующее, систематизирующее хаотический и фрагментарный материал. Научная объективация, сменившая, в известном смысле, претензии на объективность, призвана сдерживать произвол оценок и корректировать исследовательские процедуры в согласии с системным и организационным порядком научного знания.

Научная объективация при ретроспективности исторического познания, направленности от следствия к причине, неизбежно превращает прошлое в «прошедшее настоящее», прошлое и будущее которого также известны (или могут быть известны). Каждое настоящее располагает собственным прошлым. С изменением настоящего меняется и перспектива видения прошлого, изучаемого историками, т.е. тот образ прошлого, который уже имеет место быть на момент формулировки исследовательских вопросов и проблем.

Рассуждения о прошлом в контексте исторического знания требуют уточнений. Определение истории, как науки о прошлом, кажется очевидным, но сегодня оно почти единодушно отвергается. История не так долго специфицировалась как знание о прошлом, но эта привязанность, утвердившаяся с эпохи романтизма, успела стать традиционной и чем-то очень привычным для современного сознания. Ясно, что прошлое, взятое во всех его проявлениях, не является предметом только исторического исследования, как не является оно объектом только философского, социологического или геологического изучения. Примечательно, что в случае с историей предмет науки и сама наука обозначаются единым термином. История – это и прошлое человеческого общества, и наука, которая это прошлое изучает. Ведь наряду с социологией, философией, этикой, культурологией история принадлежит к числу социальных наук и её объектом выступает общество, тогда как определение предмета преимущественно вносит лишь темпоральные, географические либо иные уточнения.

В процессе становления исторической науки понимание её предмета и задач исследования претерпевало существенные изменения, которые привели к признанию не только широты исследовательского поля, но и возможности различных подходов к изучению явлений прошлого, их интерпретации и обобщению. От эмпирической науки, главной целью которой было исследование событий, прежде всего, политически значимых, фиксирующих вехи развития государственных образований, история эволюционировала в дисциплину, изучающую общество в многообразии его динамики. И если объектом исторической науки выступает совокупность обществ, составляющих человечество, то её предметом оказывается конкретное общество в его конкретном пространственно-временном развитии, как в целом, так и всех его составляющих, а также во взаимодействии с другими конкретными обществами. Соответственно и исторический процесс, понимаемый как процесс развития общества, рассматривается в разных ракурсах. Ведь различают всемирно-исторический процесс (процесс развития всего человечества) и локально-исторический процесс (процесс развития общества в какой-либо отдельно взятой стране или регионе). При этом любой локально-исторический процесс (например, история России) может и должен анализироваться, если мы говорим о научном анализе, в контексте всемирно-исторического процесса (всемирной истории).