II. Любовная тема в лирике Есенина.

1. Индивидуальное сообщение.

2. Учитель. Любовь – одна из сквозных тем творчества Есенина. Уже после революции, в 1923 году, когда поэт вернулся из-за границы, именно любовь к женщине исцелит страдающую душу поэта, прольется созданным осенью того же года циклом стихотворений «Любовь хулигана».

Рождение этого произведения связано с именем актрисы Камерного театра – Августой Миклашевской. Взаимоотношения Есенина с этой женщиной не были похожи ни на один из прежних романов. Поэт испытывал благоговение перед Августой Леонидовной, скорее даже не перед ней, а перед тем образом, который создал в своем воображении. Любовь эта была чистой, возвышенной, неземной, это было то чувство, которое вечно и которое единственно достойно запечатлеться в поэзии.

Встречи с Миклашевской длились недолго – столько, сколько живет золотая московская осень, слившаяся для поэта с радостным переживанием воскресшего к жизни сердца. И весь этот роман, раскрывающийся перед взором читателя в семи стихотворениях, был создан воображением поэта и овеян романтической дымкой предыдущего столетия. Правда, в него вплетаются иногда, как отголоски бурного прошлого, реальные события есенинской жизни. Особенно выделяются они в первом стихотворении (раздаточный материал):

Заметался пожар голубой,

Позабылись родимые дали,

В первый раз я запел про любовь,

В первый раз отрекаюсь скандалить.

Был я весь – как запущенный сад,

Был на женщин и зелие падкий.

Разонравилось пить и плясать

И терять свою жизнь без оглядки.

Мне бы только смотреть на тебя,

Видеть глаз злато-карий омут.

И чтоб, прошлое не любя,

Ты уйти не смогла к другому.

Поступь нежная, легкий стан,

Если б знала ты сердцем упорным,

Как умеет любить хулиган,

Как умеет он быть покорным.

Я б навеки забыл кабаки

И стихи бы писать забросил,

Только б тонкой касаться руки

И волос твоих цветом в осень.

Я б навеки пошел за тобой

Хоть в свои, хоть в чужие дали...

В первый раз я запел про любовь,

В первый раз отрекаюсь скандалить.

1923

– Какие образы предстают при чтении стихотворения?

– Чудный образ открывает стихотворение. Случайно ли «пожар голубой» рифмуется со словом «любовь», каким настроением наполняет стихотворение, какие ассоциации вызывает?

Пожар – пламя, охватившее что-либо (заметим, что словосочетания «пламя души», «пламя чувств» – устойчивые, традиционные выражения), – в сочетании с прилагательным «голубой» (для Есенина цветом чистой, нежной, высокой души) рождает потрясающий своей открытостью и всепроникающей искренностью образ мгновенно вспыхнувшего чувства. А глагол «заметался» усиливает волнение, беспокойство от этого неожиданного трепета, впервые охватившего лирического героя, охватившего так, что в пылу его «позабылись родимые дали». Но в этом образе чувствуется глубина зрелого переживания (Есенину – 28 лет), которое избегает пафосности, броскости, стороннего любопытства.

– Каков образ лирической героини?

Ее образ так же тонок, трепетен, как тонко и пока еще робко зарождающееся чувство. «Глаз злато-карий омут», «поступь нежная, легкий стан», «тонкая» рука, волосы «цветом в осень». Именно в первом стихотворении цикла кисть поэта наиболее полно рисует портрет избранницы, ведь здесь происходит открытие, узнавание ее. Перед нами преддверие тех ощущений, которые еще впереди, это только их предвкушение.

– Как создается поэтом настроение ожидания?

С появлением в третьей строфе героини входят в произведение на первый взгляд незатейливые и кажущиеся незначительными частицы. Но именно им дано право отражать все оттенки переживаний человека, все частицы его души. «Мне бы только смотреть на тебя...», «Если б знала ты...», «Я б навеки забыл кабаки / И стихи бы писать забросил...» – настойчиво повторяющиеся условные и усилительные частицы передают и готовность лирического героя к чувству, и возможность его, и предпочтение всему тому, что было прежде.

Поэт во всех стихах этого цикла говорит о будущем и об ушедшей жизни без надрыва, не со смирением, а с твердой уверенностью мудрого человека. Строки отличаются по-философски спокойным, размеренным и ироничным началом:

Так мало пройдено дорог.

Так много сделано ошибок.

Или:

Как кладбище, усеян сад

В берез изглоданные кости,

Смешная жизнь, смешной разлад.

Так было и так будет после.

Но это спокойствие давалось поэту нелегко. Чем жил он после революции? Что его тревожило? Что стало темой его творчества? Об этом поговорим на уроке.

III. Есенин и революция.

1. Лекция учителя.

Художественно-философский мир Есенина, как живой организм, рождается, растет вместе с ним, быстро меняется под влиянием важнейших событий XX века – Первой мировой войны, двух русских революций 1917 года, Гражданской войны и строительства социализма в Советской России, а также в силу внутренних причин изменения самого поэта. Проходя через все творчество Есенина, изменяются и отдельные его идеи, темы, мотивы, образы.

Для выделения периодов, этапов в творчестве Есенина служат разные основания: эволюция мировоззрения поэта, его отношение к крестьянству и пролетариату, родине и революции, изменение художественного мышления Есенина, образа автора, лирического героя и лироэпических персонажей в его произведениях, разных элементов поэтики и т. д. «Художественная картина мира у Есенина стремительно и динамично развивалась и преображалась... Кажется, в течение двух-трех лет, а иногда и года творчество Есенина решительно изменялось... получалось, что чуть ли не каждый год-два можно рассматривать как новый этап», – читаем в статье В. И Фатющенко «Произведение», «цикл», «книга», «картина мира» у Есенина» (Вестник Московского университета. Сер. Филология. – 1985. – № 5).

Исходя из отношения Есенина и его героев к революции, можно выделить пять главных периодов творчества поэта (указать на доске):

1) ожидание революции (1910–1917);

2) ее воспевание (1917–1919): «Да здравствует революция / На земле и на небесах!» (1918);

3) неприятие совершавшихся в стране событий (1919–1920): «Веслами отрубленных рук / Вы гребетесь в страну грядущего» (сентябрь 1919 года); «Ведь идет совершенно не тот социализм, о котором я думал...» (авг. 1920 года);

4) противоречивое отношение поэта и его героев к революции и Советской власти (1921–1923): «Я перестаю понимать, к какой революции я принадлежал. Вижу только одно, что ни к февральской, ни к октябрьской, по-видимому, в нас скрывался и скрывается какой-нибудь ноябрь» (7 февраля 1923 года); герои «Страны Негодяев»: комиссар Рассветов («Россия... вот это глыба... Лишь бы только Советская власть!..») и «идейный бандит» Номах («Мне до дьявола противны / И те и эти. Я потерял равновесие...»);

5) правдивое, объективное отражение советской действительности (1924–1925): «Радуясь, свирепствуя и мучась, / Хорошо живется на Руси» (июль 1925).

Первым откликом на Февральскую революцию явилось стихотворение «Разбуди меня завтра рано...» (1917).

Заранее подготовленный ученик читает наизусть.

Начинается произведение с обращения к матери и рисует символическую картину ожидания пришествия светлого гостя – явления Христа. Приметы дорого гостя связаны с окружающим миром природы: «след широких колес на лугу», «золота» дуга, которую «треплет ветер», и шапка-месяц. Ожидание рассвета будущего дня, когда кобылица «игриво взмахнет» красным хвостом, передает мечты о будущем: автор надеется стать «знаменитым русским поэтом», который воспоет высшие ценности жизни, мать, дающую человеку жизнь, светлого гостя и дорогие приметы своего родного дома: «Воспою я тебя и гостя, / Нашу печь, петуха и кров... / И на песни мои прольется / Молоко твоих рыжих коров».

В 1917 году Есенин встретил революцию вдохновенно. Он был тогда счастлив. С женитьбой на З. Н. Райх («милой Зикан») в июле 1917 года поэт связывал романтические надежды на свой дом и семейный очаг. «В эти месяцы, – вспоминал его друг В. Чернявский, – были написаны одна за другой все его богоборческие и космические поэмы о революции... Он был весь во власти образов своей «есенинской Библии».

«Есенинская Библия» состояла из десяти маленьких поэм: «Певущий зов», «Отчарь», «Октоих», «Пришествие», «Преображение», «Инония», «Сельский часослов», «Иорданская голубица», «Небесный барабанщик» и «Пантократор», в которых Есенин воспел творение нового мира.

Начавшаяся летом 1918 года гражданская война, голод 1920–1921 годов, крестьянские восстания против новой власти – все это вместе определило пересмотр Есениным своей поэтической философии. Приходит разочарование. Пророк превращался в хулигана:

Плюйся, ветер, охапками листьев, –

Я такой же, как ты, хулиган.

«Хулиган»

– Кто же такой есенинский хулиган?

Он когда-то был «деревенским озорником», у него – душа крестьянина, который «каждой корове с вывески мясной лавки... кланяется издалека» и вспоминает «запах навоза с родных полей». Но теперь он стал городским «в цилиндре и лакированных башмаках». Он застрял в городе и вынужден играть чужую роль – почти цирковую, клоунскую:

Я нарочно иду нечесаным

С головой, как керосиновая лампа на плечах.

… … … … … … … … … … … …

Мне нравится, когда каменья брани

Летят в меня, как град рыгающей грозы.

«Исповедь хулигана»

И в то же время он провозглашает себя «последним поэтом деревни», по которому скоро «прохрипят... двенадцатый час» «деревянные часы» уходящей Руси:

Скоро, скоро часы деревянные

Прохрипят мой двенадцатый час!

«Я последний поэт деревни»

В 20-е годы отношение поэта к революции стало неоднозначным. Поэт справляет «панихиду» по дорогому деревенскому миру («Я последний поэт деревни» и «Сорокоуст», 1920), выражает не только свою боль, но и боль многих жителей России, страны по преимуществу аграрной. Прощание с деревянной деревней не сводится к противостоянию деревни и города или протесту против наступления «железного гостя», новой технической эры паровозов и тракторов, как считали современники поэта. В каждой строчке выражена пронзительная боль от погибели традиционного уклада русской жизни, целого мира русской духовности, когда высшей ценностью являлось все живое – «милое родное звериное».

В стихах Есенина начала 20-х годов резко меняется облик природы. Бывшая некогда благостной, солнечной, многоцветной, она становится теперь жуткой и мрачной, несущей знамение гибели:

Взбрезжи полночь луны кувшин

Зачерпнуть молока берез!

Словно хочет кого придушить

Руками крестов погост!

Бродит черная жуть по полям,

Злобу вора струит в наш сад,

Только сам я разбойник и хам,

И по крови – степной конокрад.

«Хулиган»

Маска «шарлатана и скандалиста» приоткрывает спрятанное за нею отчаяние, духовную драму несбывшихся надежд.

Есенин осознавал эту драму как конфликт органической деревенской культуры с технической городской цивилизацией, как роковую победу «железного» над «живым». В полной мере это осознание проявится в «Сорокоусте».

Индивидуальное сообщение учащегося на тему: «Стихотворение Есенина «Сорокоуст». Восприятие, истолкование, оценка».

С болью поэт говорит о том, что «красногривый жеребенок» не выдерживает состязания с паровозом, бегущим на «лапах чугунных»:

Милый, милый, смешной дуралей,

Но куда он, куда он гонится?

Неужель он не знает, что живых коней

Победила стальная конница?

В том же «Сорокоусте» он дал выразительную формулу обреченности Руси:

Скоро заморозь известью выбелит

Тот поселок и эти луга.

Никуда вам не скрыться от гибели,

Никуда не уйти от врага.

Вот он, вот он с железным брюхом,

Тянет к глоткам равнин пятерню...

… … … … … … … … … …

О, электрический восход,

Ремней и труб глухая хватка,

Се изб бревенчатый живот

Трясет стальная лихорадка!

Гражданская война, в которой человек с особым остервенением убивал себе подобных, окончательно разрушила веру Есенина в разумность путей, которыми движется история. В драматической поэме «Пугачев» (1921) Пугачев в поисках «мужицкого рая» начинает жестокую, беспощадную бойню. Чего стоят хотя бы слова Хлопуши:

Завтра ж ночью я выбегу волком

Человеческое мясо грызть.

И потому крестьянский вождь при всех своих благих намерениях терпит поражение – падает «под душой, как под ношею». Природа становится в «Пугачеве» проекцией человеческой жестокости: луна похожа на лошадиный череп, который «каплет золотом сгнившей слюны», ветер дует «сыростью и вонью болот», ольха капает «желтым мозгом из пробитой башки»... И когда Пугачева выдают его же соратники, он в итоге воспринимает это едва ли не с облегчением – как возможность вернуться к человеческому в самом себе.

Лирика Есенина 20-х годов проникнута психологизмом и драматизмом. В окружении «московских изогнутых улиц», в обостренной, потрясающей исповедальности исчезают и «смиренный инок», и вызывающий «хулиган» и перед нами – поэт, лицо которого искажено гримасой боли и недоумения.

Есенин, однако, делал попытки «зацепиться за реальный смысл действительности»: в мае 1922 года уехал за границу, чтобы оттуда, с дистанции оценить происходящее в России, куда он вернется весной 1923 года.

Поэт знакомится с той западной цивилизацией, которой он так боялся и которую так отрицал. Он в полной мере оценил и бытовой комфорт Европы, и индустриальную мощь Америки, ему стало хорошо понятно, что в том же направлении России суждено сделать важные и необходимые шаги. В очерке «Железный Миргород» он попытался связать свою судьбу с историческим выбором России, заявляя о готовности принять и полюбить «коммунистическое строительство». Однако места для себя и своих стихов, как ни старался отыскать, – не находил. На пути из Америки в Россию Есенин писал Кусикову о терзающем его чувстве тоски и ненужности: «Чувствую себя здесь чужим и ненужным, а как вспомню про Россию и вспомню, что там ждет меня, так и возвращаться не хочется...»

Тем не менее Есенин вполне искренно пытается декларировать свою близость новой действительности:

Мне теперь по душе иное...

И в чахоточном свете луны

Через каменное и стальное

Вижу мощь я родной стороны.

«Неуютная жидкая лунность...»

Приемлю все.

Как есть все принимаю.

Готов идти по выбитым следам.

Отдам всю душу октябрю и маю,

Но только лиры милой не отдам.

«Русь Советская»

Самый же главный итог его финальной лирики 1924–1925 годов состоял, пожалуй, в том, что он впервые попытался увидеть деревню такой, какой она есть. В стихотворении «Возвращение на Родину» (1924) рисуется картина послереволюционной деревни: церковь, с которой комиссар снял крест; изба без икон, выкинутых сестрами-комсомолками; «пузатый» «Капитал» Маркса на столе... Все до боли знакомое – и все чужое:

Язык сограждан стал мне как чужой,

В своей стране я словно иностранец.

«Русь Советская»

У Есенина нет ни малейшего желания в чем-либо упрекать своих односельчан, но нет и попыток хоть чем-то подсластить горечь узнавания этой чужой страны:

Вот так страна!

Какого ж я рожна

Орал в стихах, что я с народом дружен?

Моя поэзия здесь больше не нужна,

Да и, пожалуй, сам я тоже здесь не нужен.

«Русь Советская»

Пропасть между поэтом и реальностью только увеличивалась:

Кто я? Что я? Только лишь мечтатель,

Синь очей утративший во мгле, –

горько подытожит он в декабре 1925 года.

В 1924–1925 годы к Есенину приходит чувство исчерпанности своей идеи и завершенности творческого пути. В «Черном человеке» и «Персидских мотивах» оно прозвучало особенно сильно и трагично. Жизнь, перед лицом которой поэзия разоблачается как красивая иллюзия, оказывается ненужной, никчемной и опустошенной – таков центральный конфликт «Черного человека». От этой действительности можно попытаться заслониться придуманной Персией – страной любви и поэзии, но сам Есенин до конца не верит в условный, иллюзорный Восток.

И все же в лирике позднего Есенина не было отчаяния, обратите на это внимание в одном из лучших стихотворений 1924 года «Отговорила роща золотая...».

2. Самостоятельная работа учащихся.

Письменный анализ стихотворения (можно подготовить раздаточный материал – текст стихотворения и примерный план анализа поэтического текста).

Отговорила роща золотая

Березовым, веселым языком,

И журавли, печально пролетая,

Уж не жалеют больше ни о ком.

Кого жалеть? Ведь каждый в мире странник –

Пройдет, зайдет и вновь оставит дом.

О всех ушедших грезит конопляник

С широким месяцем над голубым прудом.

Стою один среди равнины голой,

А журавлей относит ветер в даль,

Я полон дум о юности веселой,

Но ничего в прошедшем мне не жаль.

Не жаль мне лет, растраченных напрасно,

Не жаль души сиреневую цветь.

В саду горит костер рябины красной,

Но никого не может он согреть.

Не обгорят рябиновые кисти,

От желтизны не пропадет трава,

Как дерево роняет тихо листья,

Так я роняю грустные слова.

И если время, ветром разметая,

Сгребет их все в один ненужный ком…

Скажите так... что роща золотая

Отговорила милым языком.

IV. Итог урока.

Итак, мы проследили творческий путь Сергея Есенина после революции. Совершенство и высота, которой достигает мастерство поэта в последние годы жизни (а счет идет уже на месяцы: с момента издания книги «Москва кабацкая» в июле 1924 года до гибели поэта остается полтора года, но впереди еще «Анна Снегина», «Персидские мотивы», «Черный человек» и немало лирических шедевров), наверное, более всего проявляются в «Анне Снегиной» – произведении, которое принято считать итоговым, поэме, самим поэтом названной «лироэпической», книге о крестьянской смуте и о первой любви. Об этом наш следующий урок.

Домашнее задание.

1. Подготовить устный рассказ на тему «Эволюция сквозных образов Есенина (природа, Родина, лирический герой) в послереволюционной лирике» (на основе лекции и материала учебника, с. 249–251; 253–257).

2. Прочитать поэму Есенина «Анна Снегина». Вспомнить определения лирика, эпос, поэма, лироэпическое произведение.

Уроки 38–39
Поэма Сергея Есенина «Анна Снегина».
Лирическое и эпическое в поэме

Цели: помочь разобраться в идейном содержании поэмы Есенина; выявить широту тематики произведения, его художественные особенности; расширить представление учащихся о неоднозначности оценки поэтом революции и ее результатов.

Ход уроков

Разберемся во всем, что видели,

Что случилось, что сталось в стране,

И простим, где нас горько обидели

По чужой и по нашей вине.

Есенин. «Несказанное, синее, нежное...»

I. Проверка домашнего задания.

Устные рассказы учащихся «Эволюция сквозных образов в послереволюционной лирике Есенина».