Противостояние прорусской и прогреческой партий в церковной иерархии

Большинство историков русской церкви сходятся на том мнении, что «для государства было истинным счастьем то, что в период домонгольский митрополитами у нас были не природные русские, а присылаемые из Константинополя греки»: «не связанные личными обязательствами и чуждые личных отношений, митрополиты-греки вели себя истинными пастырями, как представители христианской правды и христианского мира»³².

С другой стороны, в литературных памятниках рассматриваемого периода встречаются намеки на то, что греческие иерархи использовали свое высокое положение в русской церкви для личного обогащения, причем приобретенные в сане владыки стяжания отсылали из вверенной им епархии на свою историчекую родину.

Именно этот упрек слышится в тех слухах, которые распространяются в Новгороде после ухода одного из наиболее известных в ранний период существования новгородской епархии владык — Нифонта – в Киев с дальнейшими намерениями посетить Константинополь. Летописец транслирует распространившиеся по городу слухи: «преставися архиепискупъ Нифонтъ… шьлъ бяше Кыеву противу митрополита, инии же мнози глаголаху, яко полупив св. Софию пошьлъ к Царюграду»³³. Итак, многие решили, что Нифонт богатства, награбленные в Новгороде, отвозит в Византию. Впрочем, летописец тотчас же добавляет: «много глаголаху на нь, нъ себе на грехъ, семъ бы разумети комуждо насъ: который епископъ тако уркаси святую Софию? Притворы испьса, кивотъ створи и всю извъну украси, а Пльскове святого Спаса церковь създа камяну... мьню бо, яко не хотя Богъ, по грехомъ нашим, дати намъ утеху гроба его, отведе и Кыеву и тамо преставися»³⁴.

Приведем еще один пример. В своем послании священникам епархии архиепископ Илия (русский по национальности) так увещевает священников, совершивших грех, несовместимый с святостью иерейского сана, снять с себя епитрахиль: «не рцыте тако: аще останемся поповства помирати ны будет гладомъ, не дай Богъ того, еже бы быти тому на моей братьи: святая бо София не убога есть, да мочно ми есть и въ церковь ввести и хлеба дати, мне бо некому добытка копити – ни жене, ни детемъ, ни во ину землю слати»³⁵. По мнению Е. Е. Голубинского, перед нами недвусмысленный намек на обычаи поведения греческих священнослужителей, «положительное свидетельство о том, что нужно было бы предполагать»³⁶.

Первым новгородским владыкой, правившим отменно долго (около сорока лет) был некто Иоаким Корсунянин, поставленный в епископы еще при князе Владимире и активно участвовавший в крещении новгородцев. Однако уже вторым новгородским епископом становится русский по происхождению (хотя, возможно, представитель еврейской диаспоры, принявший христианство) – Лука Жидята. Итак, противостояние греческого духовенства с местным начинается, как видно, с первых десятилетий существования новгородской епархии.

Вообще есть некоторые основания для того, чтобы считать отношение местного населения к греческим епископам в Новгороде достаточно враждебным. Помимо епископа Феодора, чуть было не растерзанного чернью и умершего весьма странною смертью (согласно загадочному сообщению летописца: «Свой песъ его уяде и отъ того умре»³⁷) печальная учать постигла и его предшественника, по всей видимости, так же грека — епископ Стефан был удавлен своими холопами.

Надо отметить, что все последующие преемники Феодора 1-ого на месте новгородского владыки были русскими по происхождению. Устрашила ли возможных претендентов на вакантное место новгородского архипастыря история варварского покушения на жизнь их предшественника, равно как и темные слухи, описывавшие смерть епископа Стефана и Феодора, или же были выпестованы к тому времени соответствующие кадры на Руси, – как бы то ни было, в дальнейшем на месте новгородского святителя видим природных русских, в первые десятилетия — выходцев Киево-Печерского монастыря, впоследствии – коренных новгородцев.

Однако описанная ситуация относится прежде всего к высшему духовенству – епископу (впоследствии — архиепископу), архимандриту Юрьевского монастыря и некоторым другим авторитетным церковным должностям – с низшим духовенством все обстояло иначе, поскольку с развитием церковно-приходской жизни в епархии в самые первые годы и десятилетия ее существования появилась надобность в заполнении вакантных мест церковнослужителей, и вследствие того – необходимость их обучения, профессиональной подготовки к ответственному делу просвещения и окормления паствы. Кстати следует сказать, что, чем выше был иерархический статус сана церковного иерарха, тем большее сопротивление со стороны константинопольского патриарха встречали попытки поставить на вакантное место представителя русской церкви. Так, место митрополита последовательно начинают занимать русские священнослужители лишь в XIV веке.

Воспитанием соответсвующих кадров занялся, как известно, Ярослав Мудрый, прибыв в Новгород и собрав человек 300 на обучение: «иде великий князь Ярослав на Чюдъ и победи я, и постави градъ Юрьевъ; и прииде к Новугороду, собра отъ страростъ и поповыхъ детей учити книгамъ»³⁸.