Магомед омаров                      ИСТРЕБИТЕЛЬ ТАНКОВ

Любил молодой колхозный пастух Цахай Макаев свои горы, с грозами и ярким солнцем. Любил плясать лезгинку под звуки зурны и барабана. Но когда пришла весть о войне, он, горец из небольшо­го лакского аула Кая, понял, что его Родина — не только эти суровые горы, но и степи Украины, и деревни Белоруссии, и города России..

37-й гвардейский истребительный противотанковый ордена Александра Невского и Богдана Хмельницкого артиллерийский дивизион, в котором служил Цахай Макаев, прошел славный путь от стен Сталингра­да до Берлина и снискал славу одного из самых боевых противотанковых частей 1-го Белорусского фронта.

Боев, в которых участвовал дивизион, много. Обо всех не расскажешь.

Вот один из памятных. Передо мной письмо бывшего командира части гвардии майора запаса Ивана Сергеевича Рыбалкина. Он сейчас живет и работает на Украине в городе Ногайске. Но и сейчас, через два десятка лет мирного труда, из его памяти не стерлись события тех суровых дней.

... В сентябре 1944 года южнее Варшавы, — вспоминает Иван Серге­евич, — 35-я гвардейская стрелковая дивизия вела бои по расширению плацдарма. Против нашей армии действовала, кроме пехотных частей про­тивника, танковая дивизия «Герман Геринг», насчитывающая 360 броне-единиц. Мы поддерживали 100-й и 101-й стрелковые полки нашей дивизии. На рассвете разведка обнаружила, что на стыке двух наших дивизий про­тивник готовит удар.

Мне было приказано сосредоточить дивизион на участке предполага­емого удара и не дать возможности танкам врага прорвать нашу оборону. Кроме того, было приказано скрыто поставить впереди пехоты орудие опыт­ного наводчика Макаева.

Кругом было все спокойно. Только изредка нарушали тишину ночи да­лекие гулкие раскаты артиллерийской канонады. Но бойцы не доверяли фронтовой тишине. Знали, что враг хитер.

До рассвета расчет выкатил и замаскировал орудие под копну. Враг не заставил долго ждать. После артиллерийской подготовки он внезапно дви­нул навстречу нашим войскам танки. За танками бежали пехотинцы. Все ближе и ближе подходили грозные машины.

— Черным кулаком нас запугать захотел? Получай же! — наводчик
послал первый снаряд, второй.

Снаряд попал в цель, передний танк загорелся. Остальные танки стали отходить, стреляя на ходу.

Обнаружив замаскированное орудие, противник открыл по нему беше­ный огонь. Загорелись снопы, прикрывающие орудие. Дымилась резина на колесах пушки.

— Василий!—обратился Цахай к единственному оставшемуся в жи­вых товарищу, но вражеская пуля опередила его, парень упал навзничь. На какой-то миг страх смерти овладел Цахаем. Но едкий дым от резины вывел его из оцепенения.

— Клянусь кровью Василия, моих друзей... — не окончив клятвы, Макаев бросился тушить резину, раскидывать снопы. Справившись с этим, он вынес несколько горящих снопов и запалил стоявшую впереди скирду. Дым закрыл орудие.

Следивший за действиями Макаева командир батальона, решив вос­пользоваться дымовым прикрытием, послал тягач, чтобы вывести орудие из зоны огня. Вдвоем с шофером Радченко он отвел орудие по полосе движе­ния дымовой завесы и снова приготовился к бою.

Считая пушку уничтоженной, вражеские танкисты снова двинулись вперед. Как только первый танк подошел на расстояние 250—300 метров, Макаев открыл по нему огонь. Танк загорелся.

— За Василия, за всех погибших на войне! — кричал Макаев, посылая
снаряды по врагу. Остальные танки повернули обратно и скоро исчезли
из виду.

Не прошло и десяти минут, как враг начал обстреливать позицию Макаева. Но он стойко держался. Мины разрывались все ближе и ближе. Вот осколок ударился о металл орудия, а другой задел голову артиллериста. Кровь залила лицо. Падая, Цахай увидел идущих в атаку фашистов. Он напряг все свои силы, приподнялся. Еще усилие, и он снова у пушки. Пря­мой наводкой он стал расстреливать наступающих фашистов.

Через некоторое время его, потерявшего сознание, подобрали товари­щи по дивизиону.

На следующий день навестить отважного воина-горца Цахая Макаева пришел в санчасть комбат и, как всегда, по-дагестански приветствовал:

— Салам, Цахай! Как чувствуешь себя?

— Будем еще стрелять, товарищ комбат, — бодро отрапортовал побе­дивший смерть артиллерист.

... Ночь. Но никто не спит. Бойцы 1-го Белорусского фронта ждут сиг­нала к наступлению. А пока во всех подразделениях идут собрания, совеща­ния-летучки, беседы.

После партийного собрания заместитель командира батальона по по­литчасти вызвал к себе коммуниста Цахая Макаева и коротко сказал:

— Пойдешь выступать перед комсомольцами нашей части.

Выступать, — повторил Цахай. Ему казалось, что труднее этого пору­чения не возлагалось на него никогда. Он мог бесстрашно биться с врагом, в часы досуга устроить для товарищей состязания пехлеванов. Но речь дер­жать ему в своей жизни никогда и нигде не приходилось, да и русским язы­ком владел не очень хорошо.

— О чем рассказать? О своих боевых делах? Это был бы длинный рассказ. Может быть, о боевых наградах?

Орден Красной Звезды и медаль «За боевые заслуги» он получил за бои у стен Сталинграда. Второй орден Красной Звезды — за освобождение Одессы. А ордена Красного Знамени и Отечественной войны II степени — за бои у Вислы и Одера...

Но когда вышел вперед и на него устремились полные боевого задора и решимости взгляды комсомольцев, он забыл подготовленную речь и про­сто рассказал о полученном накануне письме от молодой жены из далекого Дагестана.

— Горянки хорошо помогают фронту, без мужчин выращивают уро­жай, шьют красноармейские полушубки, вяжут теплые носки для фронто­виков, спрашивают, много ли еще осталось фашистов.

— Я отвечал, что много их еще, бьем их днем и ночью, добьем до кон­ца! Так, товарищи? — обратился командир орудия гвардии сержант Ма-каев к комсомольцам.

... Ночную тьму прорезал вертикальный луч прожектора. Это был сиг­нал к новому наступлению вперед.

Путь на Берлин лежал через Зееловские высоты, превращенные фаши­стами в «линию смерти». Каждый метр пути вырывал из рядов наступа­ющих много жизней.

17 апреля 1945 года ночью Зееловские высоты были взяты.

Путь от них до самого рейхстага был сплошным боем. Без отдыха и сна, одержимый лишь одною мыслью о скорой победе, шел по этому пути Цахай Макаев.

«В те дни я испытывал такое чувство, словно я скакал на быстроногом турпане»¹, — вспоминает Цахай.

Да иначе и не скажешь, так быстро менялись обстановка и события тех дней. Но одно всегда и во всем оставалось неизменным — это чувство долга перед Родиной и народом, стремление быстрее похоронить фашизм.

Тяжелые бои развернулись при подходе к Берлину. Здесь пришлось бороться не только с самоходками и танками противника, но и уничтожать самолеты, которые еще пытались подняться.

Вот и Берлин — последний бастион вермахта. С чердаков и крыш, из окон домов и подвалов на советских бойцов градом сыпались пули.

Расчет командира орудия Макаева выдвинулся вперед на 4—5 кварта-

¹ Мифический конь.

 

лов. В его обязанность входило обеспечить продвижение нашей пехоты и танков.

В этих самых тяжелых за всю войну уличных боях снова отличился горец-артиллерист. Вот что рассказывал об этом гвардии старший лейте­нант Г. Сытников во фронтовой газете:

«Во время штурма одного большого здания, превращенного в дот с круговым обстрелом, расчет гвардии сержанта Макаева находился со своим орудием в боевых порядках пехоты.

Когда наша пехота близко подошла к зданию, фашисты открыли из дома пулеметный огонь.

—    По вражеским амбразурам огонь! — подал команду Макаев.
Снаряды падали в цель. Пулеметы умолкли. Наши пехотинцы ворва­лись в здание.

Перетаскивая орудие на руках от здания к зданию, за день боев расчет Макаева уничтожил 3 пулемета, разрушил три дома-дота.

В другом бою опытный артиллерист обнаружил вражескую противо­танковую пушку, которая простреливала улицу. Коммунист Макаев и на этот раз не промахнулся...»

2 мая Макаев, выполняя приказ командира дивизиона, выкатил свое орудие на центральную улицу Берлина и взял прицел на восьмиэтажный дом, где засели фашисты.

— Огонь! — подал команду Макаев. Выстрела не раздалось. Наводчик был мертв. Командир орудия стал на его место. И один за другим посыпа­лись снаряды. Он стрелял до тех пор, пока дом не рухнул. Вражеский сна­ряд попал в орудие, и оно вышло из строя. А Макаев с искалеченной ногой отполз за угол дома.

Очнулся он в госпитале.

... Лакец Цахай Макаев — человек мирной профессии, колхозный па­стух, вступивший в партию в жаркие бои 1943 года, прославился на войне как грозный истребитель фашистских танков. На его счету числится десять подбитых и уничтоженных танков и самоходных орудий, более 40 огневых
точек противника, свыше 120 вражеских солдат. Большинство из них было уничтожено по дороге на Берлин и в самом Берлине.

Осенью 1945 года Цахай Макаев вернулся в родной аул Кая. Колхоз «Красный партизан» подарил ему новый двухэтажный дом, помог обзаве­стись хозяйством, а 15 мая 1946 года в аул пришла радостная весть: стар­шему сержанту Цахаю Макаеву было присвоено звание Героя Советского Союза.

... Цахай Макаев — частый гость у пионеров Каялинской школы, где он когда-то учился.

Много юных друзей у Цахая и за пределами Дагестана. Вот что пишут, например, пионеры из украинского города Ногайска:

«Здравствуйте, дорогой наш герой Цахай Макаев!

Мы восхищены Вашим героическим поступком на переправе через Днестр.

В своем классе мы организовали уголок героя. В нем висит Ваш портрет».

АЛЕКСАНДРА ПУТЕРБРОТ                        В БОЯХ ЗА ПОЗНАНЬ

В один из июльских дней первого послевоенного года в кабинет директора Махачкалинской школы № 1 имени Ленина вошел худощавый, среднего роста человек. Лицо приветливое. Он был в воен­ной форме.

Сайд Магомедович Омаров, тогда директор школы, 'встретил его по-отцовски радостно, ласково. Долго тряс руку, обнял и поцеловал.

Какую-то минуту они молчали. Нет, они не забыли друг друга. Они расстались незадолго до войны. Это был Шетиель Абрамов, воспитанник школы. Сейчас он живо вспомнил тот торжественный вечер, когда Сайд Ма­гомедович напутствовал их — выпускников-десятиклассников:

— Теперь вы самостоятельно, без опеки учителей, будете шагать по дороге жизни. Шагайте тверже, уверенней.

Юноши и девушки внимательно слушали учителя, умудренного жиз­ненным опытом, уносились в мечтах в счастливое будущее.

Потом выпускники приезжали в свою школу врачами, инженерами, пе­дагогами. Но многие, не закончив вуза, ушли на войну.

Ушел добровольно на фронт из Грозненского нефтяного института и Шетиель Абрамов, уроженец города Дербента.

Он воевал более тысячи дней и ночей. Фронтовые будни похожи один на другой, но есть дни, которых забыть нельзя.

Особенно памятным для двадцатитрехлетнего командира стрелкового
взвода был первый бой.

Шел 1942 год. Войска Юго-Западного фронта вели ожесточенные бои„ В весеннем половодье широко разлил свои воды Северный Донец. По дру­гую сторону реки, слева, стрелковая рота. Она нуждалась в пополнении си­лами и боеприпасами. Командир батальона вызвал Абрамова.

— Есть помочь стрелковой роте, — повторил командир взвода. У него еще не было боевого опыта, для него страшен был еще шум войны. Он шел в первый бой, но гнев и ненависть к фашистам побороли подкравшийся страх.

Под непрерывным обстрелом взвод переправился через реку. Коман­дир повел его низинами и балками. Но враг нащупал их. Снаряды стали рваться рядом, пули свистели над головой, однако огонь врага не остано­вил бойцов, они соединились с ротой и с ходу вступили в бой. Во весь рост поднялся комсомолец Абрамов, чтобы вести бойцов в атаку, но тут же упал, как подкошенный. Из пробитого пулей сапога текла струйкой кровь, но Абрамов продолжал руководить боем, пока силы не оставили его.

Он с трудом отполз от места обстрела, досадным было это ранение, но радовало одно: первое боевое задание было выполнено.

Госпиталь в Новочеркасске. Недолечившись, он вышел из госпиталя. Догнал свою часть в Сталинграде. Его назначили командиром взвода раз­ведчиков. Теперь он водил пешую разведку по тылам врага.

В ночь под 18 сентября командир взвода Абрамов получил задание взять пленного — «языка».

— Действуйте осторожнее, дело нелегкое, — напутствовал командир батальона.

— Будет выполнено, — ответил лейтенант.

Прислушиваясь к каждому звуку в степи, Абрамов повел подразделе­ние к переднему краю. Темная ночь — удача для разведчиков. Пройден большой опасный путь через минное поле, проволочные заграждения.

По расчетам уже должны быть траншеи врага. Кругом тишина. Еще сотня шагов — и разведчики у цели. Из блиндажа послышалась чужая речь. Улучив удобный момент, командир приказал: гранатами огонь!

Разведка боем удалась, потребовалось всего несколько секунд замеша­тельства вражеских солдат. Но уйти   незамеченными, как пришли, было трудно. Ожили огневые точки противника. Под губительным огнем развед­чики отходили группами. С командиром был ординарец, девушка-сан­инструктор и один разведчик.

При отходе первого ранило в руку командира, потом тяжело ранило солдата. Девушка, лежа на левом боку, перевязывала раненого. Вражеская пуля настигла и ее.

Командир приказал ординарцу вынести тяжелораненых с поля боя, сам пополз под огнем противника к своим. Случилось так, что утром разведчики вернулись в часть без командира. Не пришел он на условленное место. Не вернулся в часть к концу дня и к концу суток.

— Убит Абрамов, — решили бойцы.

А в это время он лежал в степи, теряя сознание от потери крови. В предрассветные сумерки пришел в себя.

«Живы ли бойцы, вернулись ли в часть», — думал он.

Нестерпимо ныла рана, словно деревянными стали губы и язык, мучи­ла жажда.

Он с трудом поднял веки, легкий ветерок покачивал перед его лицом пожухлую степную траву. Он хотел было приподняться, но в нескольких десятках шагов увидел амбразуры вражеского дзота, ловко замаскирован­ного под холм, каких много в степи.

Чтобы не привлечь внимания противника, Шетиель целый день проле­жал неподвижно.

Снова наступила ночь. Холодный туман лег на лицо и вернул его к жизни. Он пополз к своим.

На рассвете, когда гитлеровцы, спохватившись, открыли по нему огонь, над Шетиелем нагнулся санитар:

— Видно, крепкой закалки парень. Провел смерть, молодец! Он до­ставил тяжелораненого в часть.

Снова госпиталь, снова фронт. Теперь старший лейтенант Абрамов командовал ротой. В жизни его произошло большое событие: его приняли в партию.

Рота Абрамова, входящая в состав 246-го гвардейского полка 82-й гвардейской стрелковой дивизии, участвовала в наступательных боях крупного масштаба, когда, форсировав реку Северный Донец и прорвав обо­рону врага южнее города Изюма, наши войска прошли с боями за день 35 ки­лометров.

Путь наступающим преградила высота, господствующая над мест­ностью. Бойцы назвали ее «Меловой». Здесь был у гитлеровцев наблюда­тельный пункт, отсюда хорошо просматривались оба берега реки и на не­сколько километров степь. Немцы соорудили на сопке дзоты в несколько накатов, пулеметные гнезда, изрыли сопку траншеями, ходами сообщений. Сплошная лавина артиллерийского и минометного огня мешала продвиже­нию наших войск.

Роте Абрамова совместно с соседней ротой было приказано взять вы­соту. Дважды роты ходили на ее штурм. В первый раз амтоматчики Абра­мова зацепились было за подножие сопки, но силы были неравными — отошли

Густая меловая завеса поднялась вокруг. Пыль слепила глаза, набива­лась в дуло автоматов, и они не стреляли.

— Гранаты к бою!—раздалась тогда команда Абрамова. Три дня шли бои за сопку. Ни один фашист не ушел отсюда живым.

Когда утихла перестрелка, улеглась меловая пыль, идущие вслед за ротой Абрамова бойцы увидели на сопке красный флаг.

За этот подвиг вся рота автоматчиков была награждена. Командиру вручили орден Красной Звезды.

В боях за высоту Абрамов был снова ранен. Командование предложи­ло ему отдых. Но он попросил разрешения остаться на передовой.

Его рота принимала участие в освобождении Барвенково, Запорожья, Одессы. Одной из первых форсировала Южный Буг, подошла к Днестру.

На западном берегу Днестра стеной стоял высокий хвойный лес. Здесь батальону, в который входила рота Абрамова, была поставлена задача фор­сировать водную преграду. В этом месте, где Днестр делал изгиб, от реки до леса тянулись топкие болота.

Форсировав реку, пройдя болота, батальон неожиданно для врага по­явился у населенного пункта, что стоял на опушке леса. Завязались бои. Советские воины отбивали неприятельские атаки. И когда враг окружил вторую роту, которая продвигалась справа от роты Абрамова, он смело по­вел своих бойцов в атаку, чтобы отвлечь противника и дать соседям воз­можность вырваться из окружения.

Совместными усилиями двух рот все атаки врага были отбиты.

... Шел 1944 год. В апреле разлился Днестр. Враг возлагал большие надежды на естественные преграды. Все переправы держал под огнем. 12 дней в воде, промокшие до костей, почти без пищи, изнуренные тяжелы­ми многодневными наступательными боями, бойцы роты Абрамова держа­ли завоеванный плацдарм, чтобы отсюда обеспечить развернутое наступле­ние наших войск на запад. Поставленная задача, по оценке командования, была решена отлично. Шетиелю Абрамову в числе других, отличившихся в боях, был вручен орден Отечественной войны II степени.

В наступательных боях по прорыву обороны врага на реке Висле снова отличился батальон, в котором гвардии капитан Абрамов был заместите­лем командира по строевой части. За участие в этих боях он был награжден орденом Красного Знамени.

В боях за Варшаву Абрамов не раз водил батальон через минные поля на прорыв долговременных укреплений, умело организовал отражение атак танков и самоходок противника, личным примером подымал бойцов в атаку. Он ловко пробирался к переднему краю противника и забрасывал граната­ми, казалось, неуязвимые блиндажи врага.

Много препятствий преодолели солдаты на пути в Германию: много­численные железобетонные сооружения, стальные колпаки, дома, превра­щенные в доты.

— Но самым большим, пожалуй, был город-крепость Познань, — рас­сказывал Шетиель Абрамов, — гитлеровцы соорудили вокруг города пояса обороны из железобетонных укреплений, цитадель с фортами, которые со­единялись с крепостью глубокими подземными ходами сообщений. Глубока под землей были расположены и казематы. Подходы к крепости прегражда­ли четырехметровый крепостной вал, река Варта, рвы глубиной 8 метров, шириной до 10 метров. Дно рвов было завалено колючей проволокой. Высо­кие стены рвов были кирпичными, гладкими. Из фортов и равелинов обстреливался каждый сантиметр рвов. Гитлеровцы надеялись здесь остановить русских во что бы то ни стало. Город-крепость был действитель­но неприступным.

Батальон штурмовал один из фортов, помогая стрелковым подразделе­ниям, артиллеристы держали его под непрерывным огнем, но толстые сте­ны были неуязвимы. Нужно было брать врага хитростью.

И вот с наступлением темноты по приказу Абрамова к форту пробра­лись 12 смельчаков. Они забросали амбразуры форта противотанковыми гранатами. К утру из форта, сдаваясь в плен, выползли сотни фашистов.

Шетиель Абрамов был опять ранен.

Форт был взят, но цитадель по-прежнему держалась. Радиостанция, расположенная в крепости, просила помощи у Берлина.

Форсировать крепостной вал, проникнуть в цитадель, взять радиостан­цию — такую задачу получил батальон. В помощь была придана рота сапе­ров. Противник открыл по наступающим огонь из всех видов оружия, при­менил фаустпатроны.

В первый день штурма цитадели в ожесточенном бою был убит коман­дир батальона Герой Советского Союза гвардии майор Б. В. Беляев. Абра­мов принял на себя командование батальоном. Пять дней без отдыха штур­мовые группы капитана Абрамова вели наступательные бои.

Саперы забросали ров дымовыми шашками, спустили в ров пристав­ные лестницы, по ним штурмовые группы спустились в ров, а затем по внут­ренней стенке рва поднялись на крепостной вал, водрузили на нем Красное знамя. Капитан Абрамов был в первых рядах наступающих.

Дерзкие действия штурмовых групп Абрамова на какой-то миг вызва­ли переполох и растерянность в стане врага, но опомнившись, враг пошел в контратаку. Пять часов горсточка храбрецов вместе с капитаном Абрамо­вым вела неравный бой. Попытка врага сбросить советских солдат с кре­постного вала не удалась. Вскоре из амбразуры грозного форта показался белый флаг.

Так штурмовые группы из батальона Абрамова открыли путь насту­пающим на цитадель войскам.

Героически сражался с врагом батальон Абрамова и в крепости. Вот что написал об этом командир 246-го гвардейского стрелкового полка Герой Советского Союза гвардии майор Плякин в наградном листе: «Развивая достигнутый успех, Абрамов овладев рощей с радиомачтами — основным опорным пунктом к 3-му и 4-му равелинам, использовав при этом танки, которые отбились от поддерживающих их стрелковых подразделений и на­ходились на участке батальона Абрамова. Батальон Абрамова первым вклинился во вражескую оборону между 3-ми 4-м равелинами и, не давая опомниться противнику, стремительным штурмом с разных сторон овладел равелином №4, тем самым разрезал группировку на 2 части.

В этом бою Абрамов, ворвавшись в один дот, попал в тяжелое положе­ние. На него накинулись шесть фашистов. В ожесточенной схватке, дей­ствуя клинком, гранатой, он уничтожил пять гитлеровцев и одного взял в плен. В ходе этих боев батальон Абрамова уничтожил до 400 гитлеров­цев и свыше 1500 взял в плен, захватил большие трофеи».

Гитлеровское командование надеялось в Познани остановить наступ­ление советских войск, но просчиталось. Всего месяц потребовалось совет­ским воинам, чтобы сокрушить укрепления города-крепости.

23 февраля 1945 года город Познань был освобожден. Тысячи гитле­ровцев сдались в плен.

Пехотинцы на самоходках устремились к Шпрее. Уже на западном бе­регу ее отважный офицер Шетиель Абрамов был ранен седьмой раз.

В те дни в медсанбате были самые неспокойные раненые. Едва перевя­зав раны, они уходили снова в бой. Не мог лежать на госпитальной крике и Абрамов. Он рвался в бой и ушел к солдатам, с которыми прошел от До­на до Шпреи, от Сталинграда до Берлина.

Батальон под командованием Абрамова в числе первых прорвался к имперской канцелярии в Берлине.

После берлинских боев Абрамова отправили на отдых. В дачном тихом городке узнал о присвоении ему звания Героя Советского Союза. Боевые друзья в тот день чествовали героя боев за Познань.

... Поэтому была так радостна встреча учителя со своим учеником — отважным офицером, на чьей груди Золотая Звезда и семь боевых орденов.

Мне, как журналистке, довелось присутствовать при этой волнующей встрече. Встречалась я с Шетиелем Семеновичем Абрамовым много раз и позже на нефтяных промыслах Дагестана, на технических и научных конференциях. И всякий раз я испытывала чувство гордости за героя.

После войны он снова взялся за прерванную учебу. Вскоре в Ленин­граде в научно-исследовательском геологическом институте состоялась за­щита диссертации на тему: «Нефтеносность мезозойских отложений Север­ного Дагестана». Ее успешно защитил преподаватель Грозненского нефтя­ного института Герой Советского Союза Шетиель Семенович Абрамов. Бывший воин стал ученым — кандидатом геолого-минералогических наук.

НЕПОБЕДИМЫЙ ГОРЕЦ

Шипит и тает снег косматый.

На штурм советской высоты

Пошли немецкие солдаты.