Полковник запаса                                                 БЕССТРАШИЕ

 

… На равнине Дагестана стояла чудесная осень. Над аулами-соседями Османюртом и Боташюртом, которых разъединяет речка Ямансу, голубел небесный шатер.

Как-то ранним сентябрьским утром мальчик Ирбайхан Бейбулатов вы­шел из аула Османюрт и по тропинке, вьющейся между валунами, торопли­во зашагал в соседнее селение. На окраине Боташюрта его ждал друг Алихан. О чем только ни говорили они по дороге в школу.

— Послушай, Ирбайхан, я давно хочу спросить, кем ты будешь, когда
выучишься?

— Я — учителем.

— И я хочу учителем, — радостно выпалил Алихан.

— Знаешь, Алихан, я только одному тебе скажу: я хочу еще стать
командиром, таким, как Чапаев, Котовский, Дундич...

... В то утро, мечтая о будущем, два друга незаметно дошли до школы. До звонка оставался добрый час, и они, собрав мальчишек, принялись играть в «джигита». Командовал Ирбайхан.

...— Это было сорок лет назад, — вспоминает Алихан Вагитов.

Учился Ирбайхан Бейбулатов отлично. Учитель всегда приводил его в пример другим.

Одним из первых учеников он вступил к комсомол. Вскоре комсомоль­цы избрали его своим вожаком. Шли годы. Мальчишка, мечтатель из Османюрта, окончил школу, педагогические курсы в городе Хасавюрте, затем Грозненский педагогический техникум. Работать молодой учитель приехал в родной аул.

В свободные часы он любил слушать кумыкские и чеченские народные песни, которые задушевно исполняли местные ашуги, сам пел. С упоением читал он книги ученикам и колхозникам о героях гражданской войны, пер­вых Героях Советского Союза: Чкалове, Громове, челюскинцах. Учитель Ирбайхан Адильханович был отличным стрелком; он создал в ауле стрел­ковый кружок и руководил им.

... Началась война. Ирбайхан вместе с тремя братьями — Магомедом, Махмудом, Бейсолтаном — надел солдатскую шинель. Хотелось сразу на фронт, с оружием в руках преградить путь фашистам. Но Ирбайхана Бейбулатова зачислили курсантом пехотного училища в гор. Буйнакске.

Окончилась короткая, но напряженная военная учеба. И вот он лейте­нант, командир пулеметного взвода.

Первое боевое крещение лейтенант Бейбулатов получил у волжской твердыни.

Гитлеровцы стремились во что бы то ни стало разорвать желез­ное кольцо и выскользнуть из окружения, но всякий раз их встречал непре­одолимый шквал огня и стали и заставлял откатываться назад.

Велика честь быть командиром. В отражении вражеских контратак лейтенант Бейбулатов сам вел смертоносный огонь из пулемёта и уложил свыше полусотни гитлеровцев. В те дни он писал в письме к матери Есимат: «Война — трудное дело, мать, но я не хочу омрачать твой сон, — описывать все ужасы. Враг напал на нас, он убивает наших людей от маленьких груд­ных детей до седых стариков. Он грабит и жжёт все, что построено и нажито человеком. Сердце не позволяет мне сражаться плохо».

Старая Есимат гордилась Ирбайханом.

... В феврале 1944 года газета «Грозненский рабочий» рассказывала читателям о доблестном сыне Кавказа Ирбайхане Бейбулатове: «... В мо­розный январский день 1943 года был жаркий бой на подступах к станице Пролетарской. Здесь разыгрался последний акт немецкой трагедии под Сталинградом. Сражение было яростным. Потеряв голову от катастрофы и неудач последних дней, фашисты, как одержимые, бросались в контратаки. Шла десятая контратака за короткий зимний день. Но против гитлеров­цев стояли прославленные сталинградские части. Оставляя тысячи трупов на поле боя, враг откатывался назад. В этой схватке командир пулеметного взвода Ирбайхан Бейбулатов был у всех на виду. Пулеметчики его взвода работали без устали. В трудные минуты боя он сам припадал к пулемету, и смертоносная горячая струя разила врагов. В разгар боя все видели, как Ирбайхан поднялся во весь рост, хотел с пулеметом перебежать на новую позицию и упал, сраженный пулей врага.

... В этот миг фашисты снова пошли в наступление, завязалась горячая схватка, и бойцы потеряли героя из вида».

Командир упал на снег, перепаханный с землей гусеницами танков, минами и снарядами, и больше не поднялся, ^бит, — решили солдаты. На­писали об этом письмо на его родину. Его вынесли с поля боя без призна­ков жизни.

Но фронтовые врачи вырвали Бейбулатова из лап смерти. Из госпита­ля он писал домой:

«Я был тяжело ранен. Если люди вам сообщили о моей смерти, их ви­нить в том нельзя. Они были почти правы. Как видишь, мать, я жив-здо­ров. От того боя, кроме раны, остался мне на всю жизнь орден Красной Звезды. А с врагом мы еще повоюем...»

Бои под Сталинградом памятны для него и еще одним важным собы­тием: его приняли в партию.

Недолечившись, он выписался из госпиталя и уехал на фронт. Долго колесил он по дорогам войны в поисках своей части, ставшей ему дороже дома, и нашел ее под Таганрогом.

На его долю выпала честь вызволить советских людей из-под ига гит­леровской оккупации в Донбассе.

Затем военная судьба привела Бейбулатова на просторы Таврических степей — реку Молочную.

Наибольшее военное дарование и командирскую зрелость проявил старший лейтенант Бейбулатов в ожесточенных боях за Мелитополь. Тогда он командовал стрелковым батальоном.

Вот как это было.

В дни, когда развивалось победоносное наступление на Киевском на­правлении, жаркие бои развернулись на юге Украины.

Гитлеровцы создали у Запорожья сильный плацдарм, прикрывающий подступы к важным экономическим районам, и мощный оборонительный ру­беж по реке Молочной, главным узлом обороны которого являлся Мели­тополь. Прорыв этого рубежа обеспечивал выход наших войск в низовья Днепра и в Крым.

Ранним утром 26 сентября 1943 года на Михайловском направлении • грянул залп советской артиллерии, тысячи снарядов и мин вздыбили зем­лю. Началось наступление войск всего фронта.

Восемнадцать дней продолжались ожесточенные бои на подступах к Мелитополю. Советские войска прорвали оборону гитлеровцев и 13 ок­тября, форсировав реку Молочную, вошли в город.

Двести сорок часов на улицах этого небольшого степного города сра­жались гвардейские части 28-й и 51-й армий генералов В, Ф. Герасименко и Я. Г. Крейзера.

Упорные и напряженные бои шли в Мелитополе. И все это время над Мелитополем полыхали зарева пожаров. Главные кварталы и улицы по много раз переходили из рук в руки. Улицы, по существу, являлись сплош­ными линиями дзотов. Легкие пушки и минометы, гранатометы и пулеметы гитлеровцы втаскивали на вторые и третьи этажи домов, стреляли с черда­ков, с крыш, с балконов и из подвалов. Бои шли, как и в Сталинграде, не только за каждую улицу, но и за каждый дом.

Ближний огневой бой то и дело перерастал в яростные рукопашные схватки. Автоматом, штыком, гранатой, а зачастую и саперной лопаткой разили фашистов советские бойцы. Гитлеровские генералы непрестанно бросали в битву все новые и новые батальоны. В одном из подбитых танков «пантера» по найденным нашими солдатами книжечкам удалось установить, что танкисты принадлежали к части, которая до боев в Мелитополе распо­лагалась в Западной Европе.

Напряженные бои не затихали ни на один час как днем, так и ночью. Четыре пехотные и две танковые дивизии гитлеровцев отчаянно пытались удержать за собой городок в Таврической степи.

Почему же враг так упорно сопротивлялся? Пленные в один голос заявляли: прорыв русских на этом участке будет угрожать всей Крымской группировке. Под страхом смерти было приказано не отдавать ни одного дома в Мелитополе.

... Гитлеровцы называли Мелитополь «железными воротами» Крыма.

На одиннадцатый день обескровленный враг, не выдержав сильного напора, стал откатываться на запад и юго-запад. 23 октября наши войска освободили Мелитополь. В боях на реке Молочной гитлеровцы потеряли только убитыми свыше 100 тысяч солдат и офицеров, свыше 1000 танков, 500 самолетов и множество другой военной техники.

— Столько убитых гитлеровцев я видел только в Сталинграде, — гово­рил генерал Т. К. Коломиец, командир 54-го стрелкового корпуса.

Беспримерный героизм проявил Ирбайхан Бейбулатов в этих боях. Его батальону было приказано очистить от гитлеровцев важный квартал города и своими действиями помочь батальону капитана И. Сопина, выбившего врага с территории машиностроительного завода им. Воровского.

Организовав штурмовые группы из воинов, прошедших суровую школу боев у берегов Волги, батальон Бейбулатова овладел кварталом, примыкав­шим к заводу. Одновременно батальон Сопина очистил завод от фашистов.

За четверо суток напряженных и изнурительных уличных боев ба­тальон Бейбулатова прошел через 27 кварталов города, 3 из которых при­мыкали к вокзалу. Они по 7—9 раз переходили из рук в руки. Отважные воины Бейбулатова за эти дни отразили 29 контратак озверелых фашистов, уничтожили 27 танков, 3 самоходных орудия «фердинанд», 8 противотанко­вых пушек, 14 минометов и свыше 1000 гитлеровских солдат и офицеров. В этих боях комбат Бейбулатов лично истребил 18 фашистов и подбил один танк «тигр».

А всего на его боевом счету было 70 истребленных фашистов.

Офицер Бейбулатов был человеком твердого характера, исключительно храбрым и отважным. Он сумел воспитать солдат в духе беспредельной пре­данности Родине и огромной ненависти к врагу. Он был настоящим воен­ным. Помимо незаурядных организаторских способностей и военного та­ланта, он обладал железной выдержкой и находчивостью в бою. Стремительно налетал он на гитлеровцев, невзирая на численное их превосходство, порой с гранатой в одной руке и пистолетом в другой. Львиный бро­сок комбата в гущу врага являлся сигналом к рукопашной. Он сбрасывал с плеч лишнюю одежду, покрепче надвигал на лоб кубанку, набирал гранат и с возгласом: за мной, орлы! — камнем бросался на фашистов.

Он был грозой для них.

Так было и в рукопашных боях, в атаках в 116-м и 167-м кварталах в южной части Мелитополя. Личным примером храбрец увлекал в бой та­ких же, как и сам, бесстрашных воинов.

Однажды после отражения сильнейшей контратаки гитлеровцев коман­дир полка Н. Бродский слегка пожурил своего комбата за излишний риск.

Бейбулатов ответил: «Товарищ майор! Я не мыслю иных действий для победы».

На рассвете 23 октября в последний день боев батальон Бейбулатова участвовал в освобождении вокзала и железнодорожной станции. Вечером Верховное Главнокомандование подвело итоги боев за Мелитополь и отме­тило отличившихся. Восемнадцать полков и дивизий стали называться «Ме­литопольскими»; три дивизии за повторные отличия были награждены орденами Красного Знамени, в том числе и 126-я Горловская, в которой воевал Бейбулатов; семидесяти двум отважным воинам присвоили звание Героя Советского Союза.

Среди них был и Бейбулатов.

26 октября 1943 года, участвуя в стремительном преследовании раз­громленного противника, Бейбулатов погиб смертью героя.

Когда хоронили его, увидели, что на богатырском теле отважного командира не счесть было рубцов и шрамов, полученных в боях. О суще­ствовании их не знали не только полковые врачи, но даже самые близкие его друзья.

... Много горя принесла война старой Есимат, проводившей на защиту Родины четырех сыновей. Под Севастополем и Тарнополем был тяжело ра­нен пулеметчик Махмуд, под Харьковом — Магомед. Не вернулся с войны и самый младший сын Бейсолтан — артиллерист. Он отдал свою жизнь за освобождение Венгрии.

До недавнего времени родные не знали, где похоронен Ирбайхан, пока автору этого очерка не удалось найти их адрес и сообщить им об этом.

Пусть и читатель узнает, что могила героя с красной звездочкой на обе­лиске находится на братском кладбище в Мелитополе в первом ряду, на правом фланге.

При жизни Бейбулатов в строю находился только на правом фланге, это место осталось за ним и посмертно.

... Молчаливые посетители, осматривая священные места войны в Мели­тополе, начинают обход с правого фланга, от обелиска с надписью: погиб за Родину в Великой Отечественной войне Герой Советского Союза Бейбу­латов И. А. Октябрь 1943 года.

... По-прежнему работает учителем друг детства Бейбулатова—Алихан Вагитов.

Он разлучался с любимым делом только во время войны. Алихан Ва­гитов часто рассказывает своим ученикам о подвигах советских воинов в Великой Отечественной войне.

Свой рассказ он всегда начинает с воспоминаний о своем незабвенном школьном друге из Османюрта, Герое Советского Союза Ирбайхане Бейбулатове.

 

 

Валерий Евсеев                           НАПАРНИК КОЖЕДУБА

Передо мной обыкновенная любительская фотография. По сюжету она немного напоминает картину Перова «Охотники на привале». Вы видели её?

Трое охотников отдыхают.

Пожилой рассказывает новичку какой-то необычный охотничий эпизод. Третий охотник с лукавой улыбкой почесывает затылок. На заднем плане— собака, занятая костью.

Вот и эта фотография. Правда, на ней только двое охотников, а третий фотографировал их.

Слева сидит, по-восточному поджав под себя ноги, мой учитель физики Георгий Михайлович Михайлов, справа — мой школьный товарищ Вовка Громаковский.

После охоты, причем удачной, хорошо сделать привал! Сядешь — и словно гора с плеч. Посидишь, развяжешь рюкзак и... кажется нет ничего вкуснее на свете, чем ржаной хлеб. Да и все, что ни достанешь из сумки, не пропадет, только клади больше...

Да, давно это было... Я и сам тогда был вроде этого мальчишки на фотографии.

... Мы росли в городе Дербенте, бегали в школу № 1 и, конечно, как все мальчишки, играли в футбол, ходили на рыбалку, а потом пришло вре­мя, когда взрослые доверили нам ружья и брали с собой на охоту. На на­стоящую охоту!

… Задумаешься сейчас над тем временем и как-то иначе оцениваешь многое из того, что раньше казалось просто ребяческой забавой, увлечением. Странно, но некоторые из таких забав здорово помогли нам потом в жизни...

Как-то, уже спустя много лет после войны, сидели мы с отцом того мальчишки, который на фотографии, — Александром Владимировичем Громаковским и разговаривали о былом.

— Мне, как отцу, очень приятно не только вспоминать о том времени, но и сознавать, как совместные усилия семьи, школы и комсомола вырабо­тали в характере моего сына выносливость, бесстрашие и любовь к родной земле, — рассказывает Александр Владимирович.

Вот, например, такой эпизод из детских лет Владимира. Я с ранних лет брал сына с собой на охоту. Частенько оставлял его ночью с ружьем в непроходимых лесных трущобах, на кабаньих тропах и переходах. И вот однажды ночью (дело было в каякентских лесах), придя на выстрел сына, я нашел его сидящим на убитом огромном кабане-секаче. На мой вопрос:

— Не страшно ли тебе было, когда кабан шел на тебя? Владимир
ответил:

— Нисколько. Я подпустил его на 8 шагов и — вот видишь: стрелял
так, как ты мне говорил, — прямо между глаз...

... Прошло несколько лет. Вместе с Владимиром мы уехали сначала в Махачкалу и поступили в аэроклуб, а потом в Краснодар — в военно-авиационную школу пилотов.

Началась для нас новая жизнь, военная служба в авиации.

Мы уже заканчивали курс молодого бойца, когда началась Великая
Отечественная война...

Фронт неотступно, день за днем, победами и поражениями, подвигами и испытаниями звал молодых летчиков в небо, в бой.

То было трудное, но для нас, курсантов, волнующее время — оконча­ние летного училища. Случилось, что в те дни я попал в лазарет и лежал больной. А ребята-выпускники так радовались: они выезжают на фронт бить врага!

Вечером Владимир, получив на кухне ужин на больного, с кастрюлями и мисками пришел прощаться со мной. О чем он говорил в последние часы перед выездом на фронт? Не о планах своих и даже не о прошлом, что свя­зывало нас. Владимир беспокоился обо мне, давал советы.

— Будешь летать на учебно-тренировочном истребителе, смотри, это очень строгая машина, особенно на посадке и при рулении. Будь внимате­лен и осторожен. «Ишачок» тот даже проще. Но ты и сам потом поймешь. .

Можно было подумать, что я, а не он выезжает на фронт.

Вместе с другими выпускниками он уехал в маршевый полк на фронт.

... В те дни уже отгремели декабрьские бои под Москвой. Опасность окружения столицы миновала. Но враг, отброшенный к Ржеву и Вязьме, Людинову и Мценску, восполнял потери в живой силе, технике. На попол­нение действующей на московском направлении группы фашистских армий под названием «Центр» прибывали вновь сформированные дивизии.

Отброшенный враг еще не разбит. Наоборот, против наших войск Ка­лининского, Западного, Брянского и Воронежского фронтов действовали фашистские армии, имевшие перевес во многих видах вооружения: тяжелой артиллерии, танках, бомбардировщиках.

В тот военный 1942 год Владимиру исполнилось 19 лет. Молодому лет­чику, вступившему в боевую жизнь на Брянском фронте, пришлось сразу испытать и радость первой победы и горечь поражения.

Летчики, особенно истребители, народ горячий, стремительный. У них сама профессия требует боя. Полет без боя — разве полет? А бой без сби­того врага—разве бой?

Когда встретишь и атакуешь в воздухе врага, настолько сильно стрем­ление уничтожить его самолет, что о себе забываешь. Так и произошло с Владимиром. Сбил юн фашистский бомбардировщик — задымил и вспых­нул «юнкере», а увлекшись охотой за ним, не заметил, как и его самого атаковал вражеский истребитель.

Загорелся «ЯК» Владимира. Очередь фашиста попала в масляный бак. Все заволокло дымом. По ту сторону дыма — жизнь. Вырваться б из ка­бины, вздохнуть полной грудью да дернуть за кольцо парашюта!

Но лучше сгореть, чем прыгнуть: внизу враг.

Так и летел подбитый самолет.

А у летчика одна мысль:

—    «Дотянуть до нашей территории... Только бы дотянуть!»
Горящий самолет быстро терял высоту. Земля ближе, ближе. Винт за­цепил за кустарник — и через мгновение истребитель, распластав крылья, лежал на земле.

Летчик выскочил из кабины. Вырвал из кабуры пистолет. Первая мысль: где он?

— Я не знал, где нахожусь, — рассказывал потом Владимир, — но услышал залпы артиллерии и пулеметную стрельбу, направленные в мою сторону. Ко мне спешила автомашина с красным флагом, и из неё строчил пулемет в сторону противника. Осколком снаряда в воздухе мне рассекло висок и лоб так, что кровь заливала глаза, и я не мог разглядеть, кто едет
на автомашине. С пистолетом в руке лежал я в углублении около самолета, готовый в любую секунду защищаться, оставив на всякий случай послед­нюю пулю себе. Тут я увидел своих артиллеристов. Они быстро подхва­тили меня и подожгли мой изуродованный самолет. Оказалось, что я упал на нейтральной зоне, и наши артиллеристы вывезли меня оттуда.

Война не даст истребителю засидеться в новичках — пусть тебе всего 19 лет. После первых вылетов и боев сразу определяется судьба молодого летчика: или он будет драться с любым асом как достойный противник, или его собьют. И часто, пережив боль поражения, сбитый однажды летчик (если он чудом остался жив) становится грозой фашистских пиратов.

Так случилось и с летчиком-истребителем Владимиром Громаковским.

... В тот 1944 год прилетели мы на 1 Украинский фронт. Сели на поле­вой аэродром, недалеко от Бердичева, и сразу узнаем фронтовые новости. Несколько дней назад, 5 марта, фронт перешел в наступление. Сильные бои под Проскуровым. Рассказывают, что там погиб командир авиаполка, Герой Советского Союза гвардии полковник Шестаков. На этом же аэродроме их полк стоял. Что-то подтолкнуло меня и я спросил:

— Нет ли в том полку ребят из Краснодарской школы?

— Есть, — отвечают. И сразу называют мне знакомую фамилию:

 

— Громаковский.

— Владимир? Молодой летчик?

— Да, Владимир... Только как сказать молодой? У него два ордена Боевого Красного Знамени...

— Когда же они улетели? — Мне так досадно, что я его не увидел.

— Перед тем, как ваш полк сел...

Немцы стянули тогда под Проскуров 15 дивизий. Девять из них были танковые. Кто воевал, тот знает, что такое девять танковых дивизий. Все снабжение оружием, боеприпасами, новыми дивизиями фашистских войск на Правобережной Украине могло осуществляться только по железной до­роге Одесса—Проскуров—Львов.

Вот и разгорелись бои под Проскуровым.

Мстя за гибель своего командира Шестакова, летчики полка, вкотором служил Громаковский, только за один день сбили 27 вражеских самолетов. Рядом, совсем рядом был мой товарищ в то время, а встретиться так и не удалось.

В последний год войны я совсем потерял из вида Владимира, но знал, что он воюет на истребителе «лавочкин».

Наступил 1945 год. Шли последние месяцы Великой Отечественной войны. Наши войска уже приближались к столице фашистской Германии— Берлину. В рядах воинов-летчиков, кто сражался в небе на подступах к Бер­лину, был и мой школьный товарищ летчик-истребитель Владимир Громаковский.

«Еще в ноябре 1942 года, — пишет в своих воспоминаниях Громаковский, — был организован специальный полк по борьбе с истребителями и бомбардировщиками противника методом «свободной охоты». Искусство «свободной охоты» трудно, но увлекательно. Командиром полка был назна­чен Герой Советского Союза гвардии полковник Шестаков, смелый и от­важный человек, который за короткий срок подготовил полк к боевым действиям.

Во время обучения летчиков полковник Шестаков уделял большое внимание их всестороннему развитию. Ввел, например, в полку «ужин» лет­ного состава: тут разбирались итоги боевого дня, давались указания на следующий день. Методично и сжато разбирались все боевые вылеты, оста­навливаясь на особо удачных».

... 12 февраля 1945 года в паре с прославленным Иваном Кожедубом Громаковский вылетел на «свободную охоту» в район плацдарма, занятого советскими войсками на Берлинском направлении.

«Плацдарм этот был у гитлеровцев бельмом на глазу, — пишет летчик Громаковский. — Они пытались наносить по нему массированные удары с воздуха. Тактику они избрали «воровскую» — старались напасть неза­метно, бомбить, выскакивая из облаков в просветы и уходя обратно в облака.

С нами в воздух поднялись Куманичкин в паре с Крамаренко и Орлов в паре со Стеценко».

Невдалеке от линии фронта из-под нижней кромки облаков вывалилось около тридцати «фокке-вульфов». Они, очевидно, намеревались бомбить войска...

Газета «Красная Звезда» дала подробное описание этого боя.

«... Прихотливо извивается река. На её западном берегу не умолкает гул артиллерийской канонады. По полю разносится громкое «ура». Напря­женные бои здесь не стихают ни на минуту.

Переправа, по которой то и дело идут наши войска, уже давно привле­кает внимание воздушного противника. Но стойкость и мужество советских истребителей срывают все попытки немцев остановить передвижение на­ступающих.

Прикрыть этот район с воздуха получили задание гвардейцы под командованием дважды Героя Советского Союза гвардии майора Ивана Ко­жедуба. Шестерка «лавочкиных» повисла над рекой. Высота 300—350 мет­ров, дальше полоса густой облачности. Гвардейцы построили свой боевой порядок так, что подступы к переправе были прочно закрыты, откуда бы противник ни появился.

Вскоре на горизонте замаячили черные точки. Их становилось все больше и больше. Сомнений не было. Курсом на переправу шла большая группа «фокке-вульфов», груженных бомбами.

Когда контуры самолетов стали отчетливо вырисовываться, Кожедуб подал команду:

— Атакуем с ходу. Не дадим врагу опомниться!

И советский ас первым идет в атаку.

Сверху сзади он врывается во вражеский строй.

Одна, вторая очередь. Один «фоккер» задымил и резко пошел к земле. Зто вызвало смятение среди гитлеровцев, и они рассыпались кто куда. От самолетов отрываются бомбы. «ФВ-190» спешат разгрузиться. Часть бомб летит на боевые порядки их же войск.

На подступах к реке завязалась жаркая схватка. Шесть против три­дцати! Но инициативу крепко держит советская шестерка. Бой изобилует сложнейшими приемами.

Исключительную напористость и умение проявил гвардии майор Ко­жедуб и его напарник гвардии лейтенант Громаковский. Они действовали дружно, спаянно. Все попытки немцев зайти в хвост «лавочкиным» не увен­чались успехом.

Когда бьет Кожедуб, его поддерживает Громаковский; когда огонь ве­дет Громакозскин, его защищает Кожедуб. В результате командир сбивает три, а его ведомый две вражеских машины.

Бой длился 25 минут. Гвардейский удар был метким. Прибрежное поле на этот раз усеялось обломками восьми сбитых «фоккеров». Переправа осталась в строю...»

Иван Никитич Кожедуб в своих воспоминаниях отмечает:

— Когда я докладывал командиру о воздушном бое нашей шестерки с тридцатью «фокке-вульфами», на командном пункте приняли радиограм­му от командующего наземной армией.

Оказывается, он наблюдал за тем, как мы вшестером вели бой против тридцати «фокке-вульфов».

Он видел, как немецкие летчики сбросили бомбы на свои же войска, как были сбиты 8 вражеских машин. Все это происходило на глазах пехотинцев, напряженно следивших за ходом боя.

Командующий прислал на имя нашего командира благодарность за по­мощь, оказанную летчиками. Не могу не привести слова, которые тогда так взволновали и обрадовали всех нас:

«По мастерству, красоте, спаянности этот бой является триумфом на­шей авиации. Поражен отвагой и мастерством летчиков».

И триумфальный бой над Одером, и то, что было после, навсегда вой­дут в военную историю. Война отберет по крупицам опыт, военные истори­ки сделают его достоянием последующих поколений советских воинов. А мастерство, которое проявили питомцы Кожедуба в воздушных боях, будут изучать молодые летчики наших Военно-Воздушных Сил...

... А за Одером лежал еще оказывающий ожесточенное сопротивление Берлин.

Оба советских аса, ведущий и ведомый, Кожедуб и Громаковский, про­ведут последние вылеты и схватки в небе над фашистской столицей. Ко­жедуб собьет над Берлином шестьдесят второй вражеский самолет, а его напарник 22-летний старший лейтенант Громаковский одержит свою сем­надцатую воздушную победу...

Битва за Берлин по размаху была крупнейшей-операцией в Великой Оте­чественной войне. В ней участвовало с обеих сторон более трех с половиной миллионов человек... Почти полмесяца грохотали под Берлином 50 тысяч орудий и минометов, свыше девяти тысяч самолетов вели борьбу в его дым­ном небе...

Советские летчики прикрывали победное шествие наших наземных войск, наносили удары по врагу, его резервам, разрушали оборонительные сооружения.

Пожары и руины Берлина. Тотальный разгром. Улицы огромного го­рода, заваленные бесформенными громадами разрушенных домов. Красная, кирпичная пыль. Пепел. Капитуляция.

Таков был финал сражения над Берлином, в котором молодой летчик из Дагестана заслужил высшую награду Родины.

... А через полгода, после победы над фашистской Германией, в том же 1945 году, мы наконец встретились с Владимиром. Это было уже дома, в Дербенте.

— Поедем на охоту, — предложил мне Владимир, спустя несколько дней после встречи.

Я понимал, что не только охота привлекала Владимира. Мне и самому хотелось тогда вновь окунуться в прошлое, вспомнить счастливые юноше­ские дни.

Задание выполнено.

... Ранним утром шагаем с ружьем, а кругом — поле. С одной сторо­ны— так хорошо знакомые с детства горы. С другой ... только догадываешь­ся, что в той стороне — Каспий.

А какая чудесная пора — золотая осень! Земля еще кажется теплой, и над пахотой, по низине, кое-где, словно легкий парок, стелется дымка. Де­ревья, кустарники, трава еще не тронуты морозом, но начинают день за днем менять свою окраску.

У меня нет своего ружья. И я шагаю с Вовкиной «двадцаткой». Оно легкое, прикладистое. С этим ружьем он мальчишкой охотился на кабана.

В стороне идет Владимир. Наша собака Альма замирает на стойке... В ту же секунду красавец фазан взлетает вверх. Выстрел... Владимир кладет добычу в заплечный мешок, и мы шагаем дальше...

Через 10 минут снова выстрел... Птица грузно падает в нескольких ша­гах от Владимира.

Мы идем почти рядом. Разговариваем. В пяти шагах неожиданно опять взлетает фазан. Я не успеваю вскинуть ружье. Гремит выстрел. Стреляет Владимир... И опять без промаха.

«Вот это реакция! С хода, молниеносная, чисто истребительская...»

Я припоминаю, что в воздушных боях Владимир сбил 17 самолетов врага. А это значит — в воздушных схватках он выиграл 17 побед. За счет чего? Выдержки? Отличной техники пилотирования? Выносливости? Фи­зической закалки? Умения вести точный огонь?... Пожалуй и того, и дру­гого, и третьего...

В войне с немецкими захватчиками он проявил доблесть и мужество. За что ему и было присвоено высокое звание Героя Советского Союза.

В полдень лямки мешка начинают резать плечи.

— Володя, отдохнем, — предлагаю я.

— Устал?

— Да, выдохся... Мешок отяжелел...

— Давай я понесу. — Владимир перекладывает часть моей добычи
в свой мешок.

Через час я опять предлагаю:

— Володя, отдохнем?... Ногу, кажется, растер.

Мой напарник наконец останавливается. Мы садимся передохнуть. Владимир достает запасные портянки.

— На, переобуйся. А то и по-настоящему разотрешь.

Отдохнув, мы снова шагаем по степи.

Я уже не думаю об охоте. Во всем теле усталость. Ружье отяжелело. Я его несу то как винтовку на ремне, то через шею — поперек, положив ру­ки на приклад и стволы.

Смотрю на Владимира и временами мне кажется, что мы еще мальчиш­ки и что за плечами нет тех трудных, военных лет.

Владимир шагает такой же, каким я его знал раньше. Я уже не пробую уговорить его отдохнуть. Вижу, что он только «разохотился» и тот старый, задорный, мальчишеский огонек снова светится в его глазах...

Таков мой товарищ с давнишней школьной фотографии, Герой Совет­ского Союза Владимир Громаковский.

И всегда, когда я беру эту фотографию в руки, невольно перед глазами проходят и юность, и тяжелые военные, и первые послевоенные годы, и то, о чем я сегодня рассказал.