В которой убедительно доказывается, что вести торговлю на Земле гораздо выгоднее, чем на Галлии

 

— Черт побери! Кажется, мы проскочили благополучно! — воскликнул капитан Сервадак, догадавшись по разочарованному виду профессора, что всякая опасность миновала.

Затем он обратился к товарищам, не менее обрадованным, чем он сам.

— В сущности говоря, что особенного с нами произошло? Мы просто совершили путешествие по солнечному миру, небольшое двухлетнее путешествие! Право же, на земле многие странствовали и подольше нашего! Итак, до сих пор нам не на что жаловаться, а раз с этого дня все пойдет гладко, то меньше чем через пятнадцать месяцев мы снова вернемся на родной сфероид.

— И снова увидим Монмартр! — прибавил Бен-Зуф.

И вправду, галлийцы счастливо отделались, «избежав абордажа», как сказали бы моряки. Допустим даже, что под влиянием силы притяжения Юпитера комета запоздала бы всего на один час, — ведь за это время Земля отдалилась бы почти на сто тысяч лье от той точки, где они должны были встретиться. Когда еще повторится подобное совпадение? Разве не протекут столетия и даже тысячелетия, прежде чем станет возможной новая встреча с Землей? Да, без сомнения. Кроме того, Юпитер мог бы, воздействовав на Галлию, изменить либо плоскость, либо форму ее орбиты; в первом случае комета продолжала бы вечно вращаться в околосолнечном мире, а во втором унеслась бы в межзвездные пространства.

Первого ноября расстояние, отделяющее Галлию от Юпитера, достигло семнадцати миллионов лье. Через два с половиной месяца комета будет находиться в афелии, то есть в точке наиболее удаленной от Солнца, а миновав ее, вновь начнет к нему приближаться.

Световые и тепловые свойства лучезарного светила казались теперь чрезвычайно ослабленными. Лишь тусклый, сумеречный свет падал на поверхность Галлии. Комета получала всего одну двадцать пятую того света и тепла, что Солнце посылает на Землю. Но огромное светило по-прежнему сияло вдалеке. Галлия все еще подчинялась его могущественному влиянию. Скоро она к нему приблизится. Скоро все на ней оживет под горячими лучами Солнца, температуру которого исчисляют не менее чем в пять миллионов градусов. Ожидание этой счастливой перемены вдохнуло бы новые силы в галлийцев, если бы эти люди способны были пасть духом.

А Исаак Хаккабут? Знал ли этот эгоист, какие тревоги пережили капитан Сервадак и его товарищи за последние два месяца?

Нет, и понятия не имел. Исаак Хаккабут со времени столь выгодной для него сделки не покидал «Ганзы». На другой же день после того, как профессор кончил свои измерения, Бен-Зуф поспешил возвратить ростовщику безмен и серебряные монеты. Плата за прокат и проценты уже находились у него в руках. Пришлось только вернуть рублевые ассигнации, полученные в залог, и на этом его отношения с обитателями Улья Нины были прерваны.

Однако Бен-Зуф не упустил случая сообщить ростовщику, что вся почва Галлии состоит из чистого золота, которое не только не имеет здесь никакой цены, но потеряет всякую цену и на Земле, когда комета упадет туда.

Исаак подумал, конечно, что Бен-Зуф просто издевается над ним. Он нисколько не верил этим россказням и более чем когда-либо мечтал присвоить весь денежный запас галлийской колонии.

Итак, почтенный Хаккабут ни разу не удостоил Улей Нины своим посещением.

— Просто удивительно, — говаривал иногда Бен-Зуф, — как легко отвыкаешь от его рожи!

Между тем Исаак Хаккабут задумал возобновить свои отношения с галлийцами. Этого требовали его интересы. С одной стороны, некоторые товары на его складе начинали портиться. С другой, необходимо было обменять их на деньги до того, как комета снова встретится с Землей. В самом деле, на земном шаре его товары стоили бы не дороже рыночной цены. В Галлии же, напротив, как он отлично знал, цены на них сильно возрастут, ведь таких товаров негде больше взять, и колонистам волей-неволей придется обратиться именно к нему, к Исааку.

На хозяйственных складах Галлии как раз начал ощущаться недостаток в предметах первой необходимости — масле, кофе, сахаре, табаке и проч. Бен-Зуф тут же довел об этом до сведения капитана. Сервадак, верный своим правилам, не медля принял решение заставить хозяина «Ганзы» продать свои товары.

Подобное совпадение интересов продавца и покупателей, естественно, побуждало Исаака наладить отношения с обитателями Теплой Земли. При помощи выгодных торговых сделок Исаак Хаккабут сильно надеялся вскоре захватить в свои руки все золото и серебро колонии.

«Однако, — размышлял он в своей тесной каюте, — ведь стоимость моих товаров превышает наличный денежный запас этих людей. И когда я запру в сундук весь их капитал, на что же они смогут купить оставшиеся товары?»

Подобные сомнения не давали покоя достойному старику. И тут ему весьма кстати пришло на ум, что он не только торговец, но и заимодавец или, скажем прямо, ростовщик. Почему бы не продолжать на Галлии прибыльное ремесло, так хорошо удававшееся ему на Земле? Последняя сделка подобного рода могла только поощрить его к этому.

Таким образом, Исаак Хаккабут, наделенный логическим складом ума, пришел мало-помалу к следующему выводу:

— Когда эти люди истратят все свои деньги до гроша, у меня еще останется немало товаров, и я буду продавать их как можно дороже. Кто помешает мне тогда давать им денег взаймы, то есть только тем, чья подпись покажется мне надежной. Э-э, хоть векселя и подписаны на Галлии, они останутся действительными и на Земле! Если должники не уплатят мне в срок, я опротестую векселя и притяну их к суду. Всевышний не запрещает человеку извлекать доход из своего добра. Наоборот, там у них имеется капитан Сервадак и особенно граф Тимашев, они кажутся мне платежеспособными и не поглядят на высокие проценты. О, этим людям я не прочь ссудить небольшую сумму, — пускай уплатят ее на Земле!

Сам того не зная, Исаак Хаккабут применил способ, которым некогда пользовались древние галлы. Они давали в долг под векселя, подлежащие оплате в будущей жизни. Правда, под будущей жизнью они разумели вечность. Исаак же подразумевал жизнь на Земле, куда надеялся вернуться через пятнадцать месяцев, к счастью для себя, к несчастью для своих должников.

Подобно тому как Галлия непреодолимо стремилась навстречу Земле, так и Исаака Хаккабута непреодолимо влекло к капитану Сервадаку, который со своей стороны тоже собирался навестить владельца тартаны.

Встреча произошла 15 ноября в каюте «Ганзы». Осторожный торговец не делал первого шага, отлично зная, что покупатели явятся к нему сами.

— Почтенный Исаак, — сказал капитан без всяких предисловий и околичностей, — нам нужны кофе, табак, масло и прочие припасы со складов «Ганзы». Завтра мы с Бен-Зуфом придем и закупим у вас все, что нам необходимо.

— Помилосердствуйте! — возопил Исаак, любивший кстати и некстати прибегать к этому восклицанию.

— Я же сказал, что мы придем «покупать», слышите вы? — продолжал капитан Сервадак. — Покупать, по-моему, значит брать товары по условленной цене. А потому нечего вам ныть и причитать.

— Слышу, слышу, господин губернатор, — отвечал Исаак дрожащим голосом, точно нищий, просящий подаяния. — Я знаю, вы не допустите, чтобы ваши люди ограбили несчастного коммерсанта, которому и так грозит разорение.

— Ничего вам не грозит, Исаак; повторяю, мы за все заплатим.

— Заплатите… наличными?

— Наличными.

— Поймите, господин губернатор, — продолжал Исаак Хаккабут, — что я не могу отпускать товары в кредит…

Капитан Сервадак по своему обыкновению не прерывал его, желая изучить этого скрягу как можно лучше. Обрадованный его молчанием, Исаак стал ныть пуще прежнего:

— Я полагаю… да… я думаю… ведь на Теплой Земле есть весьма почтенные особы… то есть вполне платежеспособные… граф Тимашев… наконец, сам господин губернатор…

Гектору Сервадаку на секунду захотелось дать ему хорошего пинка.

— Вы сами понимаете… — слащаво тянул Исаак Хаккабут, — если бы я поверил в кредит одному, мне было бы затруднительно… отказать другому. Это вызвало бы неприятные объяснения… и я полагаю, что лучше… не давать в долг никому.

— Я тоже так думаю, — ответил Гектор Сервадак.

— Ах, — подхватил Исаак, — я счастлив, что господин губернатор разделяет мое мнение. Вот что значит правильно понимать торговое дело. Осмелюсь спросить у господина губернатора, какими деньгами он будет расплачиваться?

— Золотом, серебром, медью, а когда звонкой монеты не хватит, банковыми билетами…

— Ассигнациями! — воскликнул Исаак Хаккабут. — Этого-то я и опасался!

— Разве вы не доверяете банкам Франции, Англии и России?

— Ах, господин губернатор!.. Только благородные металлы золото и серебро… имеют подлинную ценность!

— Так я же сказал вам, почтенный Исаак, — возразил капитан Сервадак самым любезным тоном, — что вам заплатят золотом и серебром, имеющим хождение на Земле.

— Золотом, золотом! — живо поддакнул Исаак. — Это лучшая монета на свете!

— Золотом, главным образом золотом, почтенный Исаак, именно золотом богаче всего Галлия, золотом русским, английским и французским.

— О, милое золото! — прошептал Исаак, с нежностью повторяя это слово, столь высоко чтимое на всем свете.

Собираясь уходить, капитан Сервадак сказал:

— Итак, решено, почтенный Исаак, до завтра.

Исаак Хаккабут подошел к нему.

— Разрешит ли мне господин губернатор задать еще один, последний вопрос? — спросил он.

— Задавайте.

— Имею ли я право назначать… за свои товары… те цены, какие захочу?

— Почтенный Хаккабут, — спокойно ответил капитан Сервадак, — я имел бы право установить твердые цены, но не стану применять подобных революционных методов. Вы назначите за свои товары обычные розничные цены Европы, вот и все.

— Помилосердствуйте, господин губернатор! — возопил Исаак, задетый за живое. — Вы лишаете меня законного барыша!.. Это же против всяких правил коммерции… Я вправе распоряжаться рынком, раз я владею всеми товарами… Поистине, это значит обобрать меня до нитки!

— Вы продадите товары по европейским ценам, — невозмутимо повторил капитан Сервадак.

— Как? Ведь я мог бы здесь нажиться…

— Именно в этом я и хочу вам помешать!

— Но подобного случая никогда больше не представится…

— Для того чтобы ограбить ваших ближних, почтенный Исаак? Право же, я огорчен за вас… Но не забывайте, что в интересах колонии я имел бы право по своему усмотрению распорядиться вашими запасами…

— Распоряжаться тем, что мне принадлежит по закону, перед лицом всевышнего!

— Да, почтенный Исаак, — отвечал капитан, — но объяснять вам эту простую истину — напрасная потеря времени. Подчинитесь тому, что вам приказано, и будьте еще довольны, что получаете за товары хоть какую-то цену, когда их могли бы у вас просто отнять.

Исаак Хаккабут принялся было снова за свои жалобы, но капитан Сервадак, оборвав его, удалился со следующими словами:

— По европейским ценам, почтенный Исаак, по европейским ценам!

Исаак провел остаток дня, неистово ругая губернатора и всю галлийскую колонию, осмелившихся навязывать ему твердые цены, словно в худшие времена революции. И, казалось, несколько утешился лишь после следующего рассуждения, которому, несомненно, придавал какой-то особый смысл.

— Ну, погодите, нечестивые! Так и быть, примирюсь с вашими европейскими ценами. А все-таки я выгадаю на этом больше, чем вы думаете.

На следующий день, 16 ноября, капитан Сервадак, желая лично проверить, как будет выполнен его приказ, явился на тартану с раннего утра в сопровождении Бен-Зуфа и двух русских матросов.

— Эй, Элеазар! — крикнул Бен-Зуф. — Как поживаешь, старый плут?

— Вы очень любезны, господин Бен-Зуф, — отозвался Исаак.

— Стало быть, ты уступишь нам по дружбе кое-какие припасы?

— Да… по дружбе… только за плату…

— По европейским ценам, — прибавил капитан Сервадак.

— Ладно уж, ладно! — продолжал Бен-Зуф. — Скоро ты у нас попляшешь!

— Что вам нужно? — вздохнул Исаак Хаккабут.

— На сей раз, — ответил Бен-Зуф, — нам нужен кофе, табак и сахар, по десятку килограммов каждого товара. Только смотри, чтобы все было лучшего качества, не то берегись, несдобровать твоим старым костям. Меня не проведешь, ведь я назначен с нынешнего дня капралом интендантской службы!

— А я думал, что вы адъютант генерал-губернатора? — удивился Исаак.

— Верно, Кайафа, на больших парадах я адъютант, а когда иду на рынок, так я капрал. Поторопись, не теряй времени даром.

— Вы сказали, господин Бен-Зуф, десять кило кофе, десять кило сахару и десять кило табаку?

Тут Исаак Хаккабут покинул каюту, спустился в трюм «Ганзы» и вскоре вернулся с десятью пачками табаку французской марки, в аккуратных обертках с акцизной печатью, весом в один килограмм каждая.

— Вот десять килограммов табаку, — сказал он. — По двенадцать франков килограмм, всего сто двадцать франков.

Бен-Зуф собирался было уплатить назначенную цену, но капитан Сервадак остановил его:

— Минутку, Бен-Зуф. Надо проверить, точен ли вес.

— Ваша правда, господин капитан.

— Зачем это, — возразил Исаак Хаккабут. — Вы же видите, обертка на пакетах не тронута и вес на ней указан.

— Все равно надо проверить, почтенный Исаак! — заявил капитан Сервадак тоном, не допускавшим возражений.

— Ну, старина, тащи свой безмен! — сказал Бен-Зуф.

Исаак пошел за безменом и, принеся его, подвесил на крючок пачку табаку весом в килограмм.

— Mein Gott![16] — вскричал он в ужасе.

И действительно, было от чего прийти в ужас.

Так как сила тяжести на поверхности Галлии была меньше, чем на Земле, стрелка безмена показала вместо целого килограмма всего только сто тридцать три грамма!

— Ну что, почтенный Исаак? — обратился к нему капитан с невозмутимо серьезным видом. — Вы сами видите, что я был прав, заставляя вас взвесить эту пачку.

— Но, господин губернатор…

— Добавьте сколько нужно табаку до полного килограмма.

— Ах, господин губернатор…

— Ну, подсыпай живее! — скомандовал Бен-Зуф.

— Ах, господин Бен-Зуф…

Злополучный Исаак не знал, как выпутаться из беды. Он догадался, чем была вызвана эта разница в весе. Он понимал, что благодаря уменьшению веса «нечестивцы» вознаградят себя за высокие цены, навязанные им. Ах, будь у него обыкновенные весы, ничего бы не случилось, как мы уже объяснили это в другом месте. Но у него не было весов.

Он пытался протестовать, пытался растрогать капитана Сервадака. Но тот оставался непреклонным. Это не его вина и не вина его товарищей, он же вправе требовать, платя за килограмм, чтобы стрелка безмена показывала ровно килограмм.

Волей-неволей Исаак Хаккабут принужден был покориться, причем его жалобы и вздохи заглушались взрывами хохота Бен-Зуфа и русских матросов. Сколько шуток, сколько острот! В конце концов ему пришлось за один килограмм табаку отсыпать целых семь, столько же сахару и кофе.

— Поворачивайся живей, Гарпагон, — понукал его Бен-Зуф, собственноручно держа безмен, — может, ты хочешь, чтобы мы забрали все бесплатно?

Наконец, товар отвесили. Исаак Хаккабут поставил им семьдесят килограммов табаку, столько же кофе и сахару, получив в уплату за каждый товар цену десяти килограммов.

В конце концов во всем виновата Галлия, как сказал Бен-Зуф. Вольно же было Исааку начать торговать на Галлии!

Но тут капитан Сервадак, который хотел только подшутить над Исааком, выказал присущее ему великодушие и велел восстановить точное соотношение между весом и ценой. Таким образом, за семьдесят килограммов Исаак Хаккабут получил ровно столько, сколько и полагалось за семьдесят килограммов.

Надо признать, однако, что трудные условия, в которых очутился капитан Сервадак и его спутники, вполне оправдывали их несколько необычный способ проводить коммерческие операции.

К тому же, как в этом, так и в других случаях, Гектор Сервадак видел, что Исаак лишь прикидывается несчастной жертвой. В его жалобах и причитаниях звучала какая-то фальшивая нота. Это чувствовалось сразу.

Как бы то ни было, пришельцы покинули «Ганзу», и Исаак Хаккабут долго еще слышал издалека воинственный припев весельчака Бен-Зуфа:

 

Хорошо, когда парад

И гремят

Барабаны, горны, трубы;

Но особенно мне любы

Громы грозных канонад!

 

 

ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ,