ОНИ НЕ ОБНАЖЕНЫ, ОНИ ОДЕТЫ В НЕБО

 

Поднявшись наверх, я отогнала пребывающую в состоянии, близком к истерике, Саванну от кухонного окна, подняла жалюзи и уставилась на пятерых женщин, которые стояли кругом на коленях у меня на лужайке. Пятерых обнаженных женщин – не просто без верха или едва прикрывающих естество, а абсолютно обнаженных.

Я отпрыгнула назад так быстро, что столкнулась с Кортесом.

– Что это, черт побери? – спросила я.

– Если не ошибаюсь, то обычно их называют викканками.

– Викканками?

– Или мне следует сказать: они так представились, когда я вышел и попросил их одеться и покинуть территорию. Они заявили, что являются членами небольшой секты Викканцев из Шабаша где‑то в Вермонте. Как я понимаю, они никак не связаны с вашим Шабашем?

– Ха‑ха!

– Они кажутся вполне безобидными. Они проводят для тебя очищающую церемонию.

– Как… мило.

– Я так и подумал, – он широко улыбнулся, хотя я никогда не думала, что его лицо способно изобразить подобное. – И мне надлежит упомянуть еще один момент. От их имени. Просьбу. И я на самом деле советую тебе ее удовлетворить.

– И что это?

– Они попросили тебя к ним присоединиться.

Если бы только я не была уверенной противницей насилия, клянусь, я бы ему врезала. Вместо этого я рухнула на стул, прислонилась к кухонному столу и расхохоталась. Хохотала я гораздо сильнее, чем позволяла ситуация. Должна признать, что после недели ада я воспринимала голых викканок на лужайке позади дома, как забавное отвлечение.

– Насколько я понимаю, это означает «нет»? – уточнил Кортес, продолжая улыбаться.

– Боюсь, что так.

– Ну, тогда я передам им мои сожаления. И попрошу их уйти.

– Нет, я сама это сделаю.

– Ты уверена?

– Эй, они – первые, кто пришел меня поддержать. Самое меньшее, что я могу сделать, – это лично сказать им, чтобы уходили.

– А я могу пойти с тобой? – спросила Саванна.

– Нет, – одновременно ответили мы с Кортесом.

 

* * *

 

Я выглянула из двери в задней части дома перед тем, как выходить на улицу.

Если не считать викканок, двор оставался пустым. Когда я шагнула на улицу, викканки прекратили церемонию, одновременно повернулись и широко мне улыбнулись. Я медленно приблизилась к ним. Кортес следовал по пятам.

– Сестра Винтербурн, – поприветствовала меня старшая.

Она раскрыла объятия, прижала меня к себе, поцеловала меня в губы, потом в левую грудь. Я вскрикнула. Кортес издал некий сдавленный звук, который подозрительно напоминал с трудом сдерживаемый хохот.

– Мое бедное, бедное дитя, – говорила старшая, прижимая обе мои руки к своей груди. – Они так тебя напугали. Не беспокойся. Мы пришли сюда предложить поддержку Богини.

– Хвала Богине! – произнесли другие.

Старшая сжала мои руки.

– Мы уже начали церемонию очищения. Пожалуйста, избавься от земных одежд и присоединяйся к нам.

Кортес снова подавился, затем склонился к моему уху и прошептал:

– Я пойду, проверю Саванну. Если ты решишь согласиться с этой просьбой, Пейдж, то дай мне знать.

Он отправился назад в дом, сотрясаемый внезапным приступом кашля. Я схватила с земли ближайший ворох брошенной одежды.

– Не могли бы вы одеться? Не могли бы все одеться? Пожалуйста!

Женщина только спокойно улыбалась мне.

– Мы одеты так, как требует Богиня.

– А Богиня требует, чтобы вы обнажались у меня на лужайке?

– Мы не обнажены, дитя. Мы одеты в небо. Одежда мешает ментальным вибрациям.

– А, правильно. Послушайте, я знаю, что все это очень естественно, человеческое тело и все такое, но вы просто не имеете права раздеваться здесь. Здесь нельзя. Это запрещено законом.

Еще одна красивая улыбка.

– Нас не волнуют законы людей. Если они придут за нами, мы не уйдем без борьбы.

– О боже!

– Богиня, дорогая. И не произноси Ее имя всуе.

– Хвала Богине, – пропели остальные.

– Это все… з‑э‑э… очень… я имею в виду…

«Ты должна быть вежливой», – напомнила я себе. Ведьмы должны уважать викканок, даже если мы до конца и не понимаем все это почитание Богини. Я знакома с несколькими викканками и они очень хорошие люди, хотя должна признать: они никогда не заявлялись обнаженными ко мне на задний двор и не целовали мою грудь.

– Вы… э‑э‑э… из Вермонта, как я слышала? – удалось вымолвить мне. Это ведь вежливо, да?

– Мы отовсюду, – сказала старшая. – Мы – странствующие миссионеры, свободные души, не порабощенные никакой традиционной системой вероисповедания. Богиня прямо разговаривает с нами и отправляет нас туда, куда посчитает нужным.

– Хвала Богине, – пропели ее подруги.

– О, ну, все это очень мило, – выдавила я. – Я, конечно, очень ценю вашу поддержку…

«О боже, пожалуйста, уберитесь с моего двора, пока вас кто‑нибудь не увидел!»

– Но сейчас не самое лучшее время для беседы.

– Мы можем прийти позднее, – сказала старшая.

– Да, правда? Это было бы отлично. А как насчет следующего понедельника? Например, в восемь?

Я схватила одежду и раздала женщинам, чуть не подвернув ногу из‑за поспешности. Вскоре викканки оделись и направились к боковой двери в заборе.

– М‑м‑м, наверное, вам лучше выходить из задней калитки, – заметила я. – И идти через лес. Получится великолепная прогулка. Там отличная… э‑э‑э… природа.

Старшая кивнула и улыбнулась.

– Очень интересно. Мы так и сделаем. О, подожди, – она опустила руку в карман и протянула мне визитку. – Вот номер моего мобильного и адрес электронной почты, если ты захочешь связаться с нами до понедельника.

– Хорошо. Спасибо.

Я отодвинула щеколду на калитке, открывающейся в лес, и придерживала ее, пока они выходили, выстроившись в затылок. Как раз когда выходила последняя, мимо них проскочила фигура и схватила калитку до того, как я успела ее закрыть. Во двор шагнула Лия, повернула голову и последила за уходом викканок.

– Какие милые у тебя друзья, – заметила она. – Ведьмы, как я предполагаю?

– Вали отсюда.

– О‑о, вижу, раздражаешься. Тяжелая неделя?

– Что ты хочешь?

– Я пришла… – она схватила с земли прутик и угрожающе им размахивала – вызвать тебя на дуэль. Нет, погоди, не так. Я пришла поговорить, хотя сразиться на дуэли было бы весело, не правда ли?

– Убирайся с моей территории.

– Или ты… – Лия бросила взгляд через мое плечо и замолчала. – О, вы только взгляните, кто здесь – малыш Кортес.

Кортес встал рядом со мной.

– Твое присутствие здесь неуместно, Лия. Она рассмеялась.

– О, как мне нравятся твои выражения. Не «удивляет», не «нахально», не «глупо». Нет, он выбирает «неуместно». Он так здорово умеет пользоваться словами! Ты согласна, Пейдж?

– Ты прекрасно меня поняла, – заметил Кортес.

– Да, конечно я поняла, но возможно нам следует кое‑что объяснить нашей подруге не из Кабал‑кланов. Лукас имеет в виду, что мое присутствие здесь, без сопровождения Габриэля Сандфорда, колдуна и таким образом руководителя проекта, является прямым нарушением установленных Кабал‑кланами правил, – она улыбнулась. – Да, выражаюсь очень похоже на него? Между нами, девочками, Пейдж, у этих ребят слишком много правил. Итак, Лукас, твой папа знает, что ты здесь?

– Если и не знает, не сомневаюсь: узнает, хотя, как тебе известно, это едва ли повлияет на сложившуюся ситуацию.

Лия повернулась ко мне.

– Он хотел сказать, что папе Кортесу просто наплевать… пока его дорогой мальчик не пострадал. Если ты считаешь меня сумасшедшей, тебе стоит познакомиться с его семьей, – она покрутила пальцем у виска. – Все невменяемые. Этот бегает по свету, словно последний из тамплиеров. И как на это реагирует папа? Хвастается сыном. Ребеночек наносит урон прибыльным предприятиям, даже собственной семье, а папа им гордится. Затем есть еще мачеха… Можно ли называть мачехой женщину, которая была замужем за твоим отцом, как до, так и после твоего зачатия? – Лия склонилась ко мне и произнесла громким шепотом: – Знаешь ли, этот парень родился не совсем так, как положено…

– Насколько мне известно, это называется незаконнорожденный ребенок, – заявил Кортес. – Так, если ты закончила…

– А на сегодняшний день, каковы размеры вознаграждения, Лукас?

– Я прошу тебя уйти.

– Позабавь меня. Сколько? Миллион? Два? Знаешь, мне на самом деле не помешало бы такое количество наличных.

– Не сомневаюсь. А теперь…

– А Пейдж знает про вознаграждение? Готова поспорить: не знает. Ты не посчитал нужным про него рассказать, как, вероятно, не посчитал нужным объяснить и почему оно назначено. Вот тебе подсказка, Пейдж. Если когда‑нибудь захочешь разбогатеть, поговори с Делорес Кортес. Или одним из братьев Лукаса. Они все готовы очень хорошо заплатить, чтобы от него избавиться. Можешь догадаться, почему?

– Потому что отец назвал меня своим наследником, – ответил Кортес. – Политическая хитрость, как тебе прекрасно известно, Лия, поэтому, пожалуйста, прекрати создавать проблемы. Я уверен, что Пейдж наплевать на мои личные обстоятельства.

– Ты не думаешь, что у нее будут проблемы, если окажется в долгу перед будущим главой Кабал‑клана?

– Я уверен, что она понимает: эта коронация никогда не состоится. Даже если мой отец и настаивает на продолжении этого курса, меня самого положение главы клана не интересует.

– О, прекрати. Мы все смотрели «Крестного отца». Мы все знаем, как разрешаются такие ситуации и что выходит в конце.

– Проваливай вместе со всеми своими сплетнями, – сказала я. – Меня это не волнует.

– Нет? А что если я сделаю тебе предложение, от которого ты не сможешь отказаться? – Лия улыбнулась и подмигнула мне. – С этими ребятами из Кабал‑кланов нужно разговаривать на том языке, который они понимают.

Нужно признать, в Лие было что‑то обезоруживающее, детское – рядом с ней почти забывалось, насколько она опасна. Пока она улыбалась и шутила, я постоянно повторяла себе: эта женщина убила мою мать.

– Я иду в дом, – объявила я вслух.

– Мы оба идем, – добавил Кортес и положил руку мне на локоть. Лия закатила глаза.

– Ой, ребята, как с вами скучно. Ну, как хотите. Значит, я буду серьезной. Я хочу поговорить.

Я пошла прочь. Кортес последовал за мной. Когда мы оказались в доме, я допустила ошибку, выглянув из кухонного окна. Лия стояла во дворе и махала мобильным телефоном. Я увидела, как у меня на аппарате мигает красная лампочка, и взяла трубку.

– Так лучше? – спросила Лия. – Радиус действия воло – примерно пятьдесят футов, что, как я не сомневаюсь, ты уже выяснила. Такая гениальная девочка, как ты. А как насчет того, чтобы я сейчас начала отходить назад и ты скажешь мне, когда почувствуешь себя в безопасности?

Я бросила трубку на рычаг и постаралась взять себя в руки.

– Я не могу, – прошептала я. – Она… она убила мою мать.

– Я знаю, – Кортес положил руку мне на спину. – Позволь мне с ней разобраться.

С лужайки перед домом донесся крик. Взяв себя в руки, я вышла в гостиную и отодвинула занавеску. По лужайке, словно перекати‑поле, катилась видеокамера, ее владелец, подросток, пытался ее догнать. Примерно дюжина зрителей наблюдала за ним и смеялась. Затем с головы одной женщины слетела шляпа.

– Эта су… – я прикусила язык, резко развернулась и вышла на кухню. – Она хочет поговорить? Отлично, поговорим. Я сейчас выйду и покажу, что ей меня не испугать.

– Нет, – донесся спокойный голос Саванны из‑за моей спины. – Пусть она войдет в дом. Покажи ей, что мы на самом деле ее не боимся.

 

* * *

 

Мы впустили Лию. Как сказал Кортес, внутри она сможет принести не больше зла, чем снаружи. Грустно, но так. Если бы Лия хотела нас убить, то смогла бы убить, находясь в радиусе пятидесяти футов. Ее не остановят стены. Все, что мы могли сделать, – это постоянно оставаться начеку.

– По ней можно определить, когда она соберется действовать, – сказала я Кортесу. – Все воло подают какой‑то знак. Предупредительный сигнал. Если она соберется сдвинуть с места какой‑то предмет, она себя выдаст. Следи за нервным подергиванием, судорожными движениями, внезапными движениями – всем подобным.

Он кивнул, затем отправился на задний двор, чтобы провести Лию в дом. Минутой позже открылась дверь в задней части дома. Лия зашла и огляделась. Затем ее взгляд остановился на Саванне, и она улыбнулась.

– Саванна, – воскликнула она. – Как ты выросла! Ты почти такого же роста, как я.

Саванна смотрела на нее десять долгих секунд, затем развернулась на пятке и отправилась к себе в комнату, Лия уставилась ей вслед и нахмурилась, словно такое приветствие ее удивило.

– Что ты с ней сделала? – спросила она у меня.

– Я? Именно ты… Кортес решил вмешаться.

– Как заметила Лия, мы, колдуны, очень любим всякие правила. А главным правилом общения, как и посредничества, как, я уверен, знает Лия, является запрещение для любой из сторон упоминать прошлые обиды. Также запрещается порочить или относиться с пренебрежением к другой стороне. Это понятно?

– Почему ты смотришь на меня? – спросила Лия. – Она первая начала.

– Нет, я считаю, что начала ты. Пейдж, бесспорно, является пострадавшей стороной. Если ты ее расстроишь, то переговоры прекратятся.

– А почему ты решил, что я пришла на переговоры?

– Если нет, то можешь немедленно покинуть дом. Она закатила глаза.

– Боже, как с вами скучно! – она проследовала в гостиную и опустилась на софу. – У тебя уютный домик, Пейдж. Наверное, получила неплохое наследство.

– Вон, – сказал Кортес. – Убирайся немедленно, Лия.

– Что я еще натворила? Я просто сделала комплимент Пейдж, похвалив ее дом, и заметила, что… – она улыбнулась. – Да, теперь я вижу, что последнее замечание, наверное, было… э‑э‑э… неуместным.

– Пусть говорит, – сказала я, так сильно сжав кулаки, что почувствовала боль там, где когти вонзились в плоть. – Зачем ты сюда пришла?

– Мне не нравится, как все складывается, – сказала Лия и откинулась на подушки. – Эти Кабал‑кланы просто отвратительны, как и говорил Исаак. Со всеми своими правилами и кодексами поведения. А бумажная работа! Честно, Пейдж, ты не поверишь. Убиваешь какого‑то тупого человека, и тебя заставляют заполнять миллион анкет, писать миллион бумаг, причем все в трех экземплярах. Один раз я случайно застрелила преступника, и даже Управление внутренних дел не заставило меня писать столько бумаг. Поверишь или нет, Кристоф укорял нас за ту отличную хохму в похоронном бюро! Мы «превысили полномочия» и «дали сомнительную оценку». И теперь он злится, потому что предстоит какое‑то совместное дисциплинарное слушание по этому вопросу, проводимое несколькими Кабал‑кланами. Боже, говорю тебе, у этих сторожевых собак Кабал‑кланов примерно столько же чувства юмора, сколько у юного Кортеса.

– Что ты хочешь, Лия? – спросила я.

– Во‑первых, неприкосновенности. Если я выйду из дела, за моей задницей будет охотиться Кабал‑клан Настов. Я хочу, чтобы Лукас обещал мне защиту своего отца.

– Я не играю никакой роли в Кабал‑клане Кортесов…

– О, не мели чушь. Ты – один из Кортесов. Если ты скажешь, что я нахожусь под защитой, то я под защитой. Есть и второе требование. Я хочу совместного опекунства над Саванной.

– Это все? – уточнила я. – Вау, я думала, ты хочешь чего‑то по‑крупному. Как насчет того, чтобы забирать Саванну на выходные?

Лия погрозила пальцем Кортесу.

– Мне кажется, она не воспринимает это серьезно.

– Подумать только, – пробормотал Кортес.

– А могу ли я поинтересоваться, почему ты хочешь совместного опекунства над Саванной?

– Потому что мне нравится ребенок. Потому что, как я думаю, ты ее испортишь. И потому что она может оказаться полезной.

– И что ты сделаешь в ответ на удовлетворение двух этих требований? Вместо нас возьмешь на себя весь Кабал‑клан Настов?

Лия рассмеялась.

– Я не самоубийца, Пейдж. Если вы дадите мне то, что я хочу, то я выйду из борьбы.

– И все?

– Этого должно быть достаточно. Я – самое лучшее оружие, которое у них есть. Тебе сейчас было бы неплохо со мной договориться, Пейдж. И даже тебе следует над этим подумать, Лукас.

– На самом деле предложение, от которого мы не можем отказаться, – заметил он. – Думаю, выступлю и от имени Пейдж, если скажу тебе: убирайся ко всем чертям, Лия. Ты заставляешь нас зря тратить время.

Она села прямо, потом склонилась вперед. Все веселье исчезло.

– Я делаю серьезное предложение, колдун. Вы ведь не хотите, чтобы я участвовала в этой борьбе?

– Да? Если бы твое положение было надежно и прочно, то ты бы здесь сейчас не сидела. Кабал‑кланы всегда награждают талант. Мне попробовать отгадать, почему ты внезапно появилась здесь с предложением сделки?

– Погоди, – перебила я. – Позволь мне отгадать. Я лишь недавно узнала о всех этих Кабал‑кланах, поэтому хочу удостовериться, что все понимаю правильно. Ты, Лия, утверждаешь, что пришла сюда, поскольку тебе не нравится сделанный тобой выбор – то, что ты объединилась с Кабал‑кланами. Я думаю, ты говоришь правду. Но не потому, что у них слишком много правил, а потому, что внезапно ты перестала управлять ситуацией. Да, ты определенно обладаешь одним удивительным талантом, но это все. Пони, способная на один трюк. Если поместить тебя в одно помещение с представителями всех магических рас, то ты оказываешься никем, просто пехотой. Я права?

Ее глаза горели ненавистью. Я продолжила.

– Все это началось, потому что ты отправилась в Кабал‑клан Настов и предложила им сделку. Может, ты каким‑то образом узнала про отца Саванны, или может ты просто выбрала их наугад и придумала рассказ об отцовстве. Они приняли твое предложение, а затем взяли управление на себя. Все, что ты, вероятно, получишь, – это премия по итогам работы за год и уютный кабинет с окном. А что хуже всего, ты теряешь Саванну. Ты продалась за кабинет с хорошим видом из окна.

С книжной полки слетела медная вазочка, перелетела через комнату и врезалась в стену. Лия вскочила с софы, пронзая меня взглядом, после чего перевела его на вазочку.

– Ой, ты промазала? – спросила я. – Может, ты не так и талантлива, как думаешь.

На этот раз закачалась уже вся книжная полка. Она содрогнулась, дернулась, остановились, но не сорвалась с петель. Я быстро прошептала слова обездвиживающего заговора – до того, как Лия снова попробует сорвать что‑то с петель или нанести еще какой‑то урон.

– Когда я сниму заговор, уходи, – велела я. – Я не забыла, что ты сделала с моей матерью. И не думай, что я не могу убить тебя на месте и что я не прикидываю эту возможность в эту самую минуту.

Когда я сняла обездвиживающий заговор, Лия один раз гневно взглянула на меня, затем вылетела из дома, сильно хлопнув дверью.

– Значит, ее сила уменьшается, когда она злится. Больше эмоций – меньше силы, – заметил Кортес. – Очень интересно.

– И полезно. А ты определил, что она делает перед тем, как воспользоваться своими способностями?

Кортес покачал головой.

– Проклятье. Ну, сейчас не до этого. Мне нужно кое‑что обсудить с Саванной. – Я собралась уйти, затем остановилась. – Мне следует беспокоиться? О возмездии?

– От Лии? Нет. Кабал‑кланы обрезали ей коготки. Она знает о наказании за действие без их согласия, в особенности, если такое действие наносит урон проекту, по которому ведется работа. Это считается предательством, которое наказывается смертью. Очень неприятной смертью.

– Хорошо.

Кортес поправил очки.

– Я… э‑э‑э… закончил работу. После того, как ты поговоришь с Саванной, не могли бы мы… если у тебя есть настроение…

– Обменяться заговорами, – закончила я фразу с улыбкой. – Не беспокойся. Я не забыла. Это стоит следующим в моем списке дел. Только дай мне закончить с Саванной.

 

КЛЮЧ

 

– Расскажи мне еще раз о заговорах и заклинаниях колдунов.

Мы сидели на кровати Саванны, скрестив ноги.

– Практически все сильные заговоры и заклинания, которые используют ведьмы, относятся к магии колдунов, – заговорила Саванна. – Как, например, то вырубающее заклинание, которое я использовала, когда к нам залез этот тип, занимающийся паранормальными явлениями. И то же самое использовал Лукас, когда выходил к людям на лужайку. Ты же знаешь некоторые заговоры и заклинания колдунов, правильно?

– Несколько.

– Я могу научить тебя еще нескольким. Или Лукас научит. Они очень хорошие, но магия ведьм лучше – знаешь, у нас лучше получаются наши, ведьминские заговоры. Только у ведьм нет выбора. Я имею в виду, у нас есть все первичные заговоры и заклинания, и некоторые из них на самом деле хорошие, как, например, обездвиживающий. Колдуны не могут с нами конкурировать в защитных заговорах или лечебных. Именно поэтому Кабал‑кланы нанимают ведьм. Однако если бы у нас имелись собственные сильные заклинания, мы были бы гораздо могущественнее.

– Но мои колдовские книги – это магия ведьм. Сильная магия ведьм.

– Правильно. И моя мама говорила то же самое. Знаешь, это были ее книги.

– Мои книги – ее?

– Да, – Саванна взяла в руки плюшевого мишку, пригладила его мех и, глядя на игрушку, продолжила объяснения. – Мама часто говорила о них. О потерянных книгах. Только, как я догадываюсь, они не были потеряны, Шабаш просто спрятал их. Мама догадалась об этом. В любом случае она о них постоянно вспоминала, о том, как она хочет получить их назад, даже хотя они и не работают.

Я пыталась понять все, что говорила Саванна, сложить все кусочки в одну картинку. У меня в голове проносился миллион вопросов, но я решила начать с конца.

– Она не могла заставить работать ни один из заговоров, ни одно заклинание?

– Ни одно. А ты смогла, и это странно. Ты – хорошая заклинательница, и с твоими способностями все в порядке, но мама‑то была поразительно талантлива. Но с другой стороны, вероятно, она была твоего возраста – когда их пробовала, поэтому, возможно… – Саванна замолчала. – Это странно, да? Я об этом не думала. Вы обе пытались их освоить, обе в одном возрасте. Это означает… – у нее шевелились губы, словно она что‑то подсчитывала. – Ты же уже родилась, когда мама покинула Шабаш, да?

Я кивнула.

– Наверное, мне было года четыре или пять, но я ее не помню. Знаешь, я никогда об этом не думала, но готова поспорить: у нас где‑то здесь должны лежать ее фотографии в одном из старых маминых альбомов. Она всегда фотографировала на устраиваемых Шабашем пикниках и вечеринках. Должны быть снимки.

– Ты так думаешь? – Саванна отложила в сторону плюшевого медведя. – Это было бы здорово. У меня не осталось никаких фотографий.

– У тебя нет… О боже, конечно нет. Я никогда не думала…

– Все в порядке. Когда мы переехали, я обратила внимание, что ты не повесила на стены фотографии своей мамы. Я тогда еще задумалась, почему, но затем поняла. И так тяжело, без напоминаний.

Мы встретились взглядами. Я почувствовала, как мои глаза наполняются слезами, и прикрыла их рукой.

– Я поищу фотографии, как только появится время, – пообещала я.

Саванна кивнула.

– Хорошо, Лукас тебя ждет, поэтому давай поговорим о колдовских книгах.

– Правильно. Так почему твоя мама говорила, что они не работают?

– Потому что в них содержатся тре… э‑э‑э… тре… третичные заговоры. То есть третьей ступени. Это означает, что вначале нужно выяснить средние – второй ступени. Только у нас их нет – я имею в виду ведьм. У нас есть только первичные. Шабаш избавился от заговоров второй ступени.

– Избавился?

– Так думала моя мама. Шабаш решил, что эти заговоры слишком сильные, поэтому они сожгли книги, ну или еще что‑то с ними сделали.

– Кто это ей сказал? Моя мать?

– Нет. У моей мамы никогда не возникало проблем с твоей. Ее вины в случившемся нет. Это все Старейшины.

– Значит, Старейшины утверждали, что уничтожили книги?

– Нет. Я имею в виду: Старейшины виноваты в том, что моей маме пришлось покинуть Шабаш. Они ничего не знали о книгах второй ступени. Моей маме о них рассказала другая ведьма.

Я потерла виски. Это не имело смысла. Мне очень хотелось, чтобы Саванна вернулась к началу и представила все логически с самого начала, но я боялась, что если попрошу об этом, то потеряю все, и уже услышанное станет дымом, который я пытаюсь поймать до того, как он исчезнет.

– Значит, ведьма не из Шабаша рассказала твоей маме об отсутствии этих промежуточных заговоров и заклинаний.

– Правильно. Мама нашла эту ведьму, и у нее имелся экземпляр одной колдовской книги.

– Из тех, которые сейчас у меня?

– Да. Мама украла колдовские книги из библиотеки тети Маргарет. Она была хранительницей книг или как там они ее называли. Я имею в виду Маргарет.

– Она до сих пор ею является. Значит, твоя мама взяла книги и обнаружила, что они не работают?

– Да. Поэтому она отправилась к тете Маргарет и спросила, почему. Тетя Маргарет догадалась, что моя мама их украла, и рассказала Рут и Старейшинам. Твоя мама сказала, что это не имеет значения, раз заговоры не работают, но Виктория взбесилась, развонялась по этому поводу, моей маме это надоело и она ушла из Шабаша.

– Угу, – у меня начинала болеть голова.

– Так где ты их нашла?

– М‑м‑м?

– Где ты нашла колдовские книги?

Мне пришлось приложить усилие, чтобы в голове прояснилось.

– В библиотеке Шабаша. В коллекции Маргарет.

– Bay! Значит, она все‑таки их не выбросила? Странно.

– Очень странно. Когда мы туда отправимся, за книгой для церемонии, я задам ей несколько вопросов.

Саванна кивнула. Мы закончили разговор, и я отправилась на поиски Кортеса.

 

* * *

 

Я услышала, как Кортес хозяйничает в кухне, улыбнулась и ускорила шаг, внезапно горя желанием… Чего? Я остановилась в коридоре и мне потребовалось мгновение, чтобы понять: «я» спешу сообщить ему новость о колдовских книгах.

Естественно, я была возбуждена. Если мне удастся раскрыть тайну этих заговоров и заклинаний, это будет означать не только более мощные средства для защиты Саванны, но у меня появятся более сильные заговоры и заклинания для предложения их всем ведьмам. Это на самом деле может оказаться ключом ко всему, о чем я мечтала. Имея в распоряжении эти заговоры и заклинания, я помогу ведьмам заново занять принадлежащее им по праву место в мире сверхъестественного.

Понимание значения происходящего ошеломляло, и конечно я хотела поделиться с кем‑то услышанным, но я также не хотела рассказывать это просто кому‑либо, я хотела рассказать Кортесу. Если рассуждать логически, то, как колдуну, ему, вероятно, наплевать на вновь обнаруженные ведьминские заговоры и заклинания, а если и нет, то у него вполне может возникнуть желание утаить их, чтобы обеспечить главенство своей расы. Но я не могла представить Кортеса делающим что‑то подобное. Каким‑то образом, почему‑то, хотя это, наверное, звучит глупо, я чувствовала, что он за меня порадуется или, возможно, что более важно, он поймет. Я могу сообщить эту новость всем ведьмам в Шабаше, и некоторые меня поздравят, могут даже порадоваться за меня, но они на самом деле до конца не поймут. А с Кортесом, как я чувствовала, все будет… по‑другому.

Я задержалась в холле и задумалась о том, говорить с Кортесом об этом или нет. Серьезно задумалась. Но я решила вначале поговорить с Маргарет и, если у меня в руках на самом деле оказалось то, что я думаю, то я расскажу и Кортесу.

Я вошла в кухню и увидела, что Кортес рассматривает две банки с чаем.

– Ту, что слева, не трогай, – предупредила я. – Это снотворное.

– Именно так я и подумал. Саванна сказала мне, что снотворное справа, но, как я думаю, она поставила банки не на свои места.

– Не сомневаюсь. Иногда я думаю, что она специально переставляет банки местами и вообще ставит все не на свое место, чтобы я не заставляла ее прибираться. Я помню, как сама попробовала то же самое со своей матерью, только она решила, что мне требуется больше практики в наведении порядка. – Я взяла банки. – Однако, поскольку ни в одном из этих напитков нет кофеина, я выпью кофе.

– Я только что сварил его.

– Проклятье, ты просто чудо! Ну, тогда давай выпьем его, а потом начнем обмениваться заговорами.

 

МОНОПОЛИЯ НА ЗАГОВОРЫ

 

Перед тем, как начать, я сунула замороженную лазанью в духовку. Затем я достала колдовскую книгу Шабаша и свои дневники, где записывала свои наблюдения по заговорам и заклинаниям, и вместе с Кортесом отправилась в гостиную. С его помощью я отодвинула в сторону кофейный столик, затем устроилась на ковре, скрестив ноги.

– Так нормально? – спросила я у Кортеса. Он кивнул и сел напротив.

– Вот это – все, что у меня есть, – сообщила я, раскладывая колдовскую книгу и дневники. – В любом случае, это все, что работает. Здесь одобренные Шабашем заговоры и заклинания, а в дневниках я записала еще несколько, которым научилась. Может, у меня и нет того, что ты ищешь.

– Нет, вероятно, есть. Я полагаю, что интересующие меня санкционированы Шабашем, вероятно для третьего или четвертого уровня. Я все еще пытаюсь освоить третий, но есть парочка заговоров четвертого уровня, которые мне хотелось бы обсудить, ожидая – или надеясь – что я вес же зайду так далеко.

– Значит, ты разбираешься в уровнях. Хорошо, – кивнула я. – Но как так получилось… Я ни в коем случае не хочу тебя оскорбить, но должна спросить… Ты же сын главы Кабал‑клана, значит, у тебя должен быть доступ к самым лучшим заговорам и заклинаниям, даже ведьминским.

– Получить ведьминские заговоры не так легко, как тебе кажется, в основном из‑за непрекращающейся враждебности между расами. Большинство колдунов не занимаются ведьминской магией, несмотря на всю ее практичность. Для тех же, кто хочет получить эти знания, как я, они могут оказаться труднодоступными. Вполне понятно, что ведьмы не желают предоставлять нам доступ к своей силе. Заговоры нижнего уровня общеизвестны, но заговоры и заклинания более высокого уровня охраняются теми немногими ведьмами, которые сами умеют их использовать.

– Их в состоянии использовать любая приличная ведьма. Даже четвертый уровень не так уж и сложен, если есть опыт, – я колебалась, вспоминая сказанное Саванной. – Если конечно это не ведьма, предпочитающая магию колдунов, в таком случае, как я подозреваю, ты можешь никогда не добраться до этого уровня.

– Вот именно. Даже ведьмы Кабал‑кланов, которые способны на самые трудные ведьминские заговоры и заклинания, не любят делиться информацией. Учитывая мое положение в Кабал‑клане, они не смеют отказывать мне, если я прошу, но я подозреваю, что они выпускают одно или пару важных слов в заклинании, и в результате кажется, что у меня просто недостает способностей для правильного его использования.

– Пассивно‑агрессивные ведьмы. Здесь тоже есть несколько таких, – я взяла печенье с тарелки, которую между нами поставил Кортес. – Итак, что ты хочешь знать?

– Вначале – как стать невидимым.

Я притворилась, будто подавилась печеньем.

– Давай просто начнем с самого верха, а? После обездвиживающего заговора это, вероятно, самый лучший способ защиты, который у нас есть. Неудивительно, что работающие на Кабал‑кланы ведьмы тебя обманывают.

– Значит – нет?

– Да, но это тебе дорого обойдется, и я не имею в виду доллары – хотя это мог бы оказаться неплохой способ уменьшить величину счета, который ты мне выставишь.

Кортес тоже взял печенье.

– Говоря про счет, я должен заметить, что разговоры о деньгах были только частью моего изначального образа жадного до работы и денег юриста. Мои услуги, так сказать, предлагаются pro bono publico.[23] Однако если хочешь заплатить мне, имея выбор между оплатой деньгами и магическим вознаграждением, я предпочту последнее.

– Ты предпочтешь новые заговоры наличным? – я улыбнулась. – Значит, ты такой же, как я. Однако предупреждаю тебя, поскольку я сама всегда сделаю тот же выбор, что предпочту оплатить выставленный тобой счет наличными, и обменяться заговорами.

Он хитро улыбнулся.

– Вполне приемлемо. Так как насчет «невидимки»?

– Здесь у тебя преимущество, поскольку я знаю очень мало колдовских заговоров и заклинаний. Вот, например, то, которым ты воспользовался на днях – по‑моему, Саванна назвала его вырубающим – но она его знает, поэтому я ему обучусь у нее. Есть заговор, предотвращающий бесчинства, который вроде бы не сработал, однако, имея рядом с собой Саванну, мне он вполне может потребоваться.

– А ты знаешь успокаивающий заговор, который сработал. Я определенно хотел бы его освоить.

Я пила кофе маленькими глотками, напрягая мозг, чтобы вспомнить колдовские заговоры и заклинания.

– Установка барьера – определено хочу это освоить.

– Барьера? – брови Кортеса поползли вверх. – Это, как ты сама выражаешься, тебе дорого обойдется. Я сам еще не до конца его освоил.

– «Невидимку» меняем на установку барьера?

Он кивнул и взял еще одно печенье.

– И успокаивающий на предотвращающий бесчинства, – я рассмеялась. – У меня ощущение, будто я тут меняюсь открытками или играю в «Монополию».

– Ты играешь в «Монополию»? Я всегда подозревал, что мой отец что‑то там делает неправильно.

– А как твой отец в нее играет? Или я не смею спрашивать?

Кортес откусил кусочек печенья и прожевал перед тем, как отвечать.

– Он очень серьезно относится к делу. Его целью всегда была власть над миром, любой ценой. Чтобы выиграть, нужно контролировать все имущество и довести конкурентов до банкротства. Взятки, ростовщические проценты, проценты от доходов и зарплаты, выплачиваемые работодателю – это всегда была очень сложная, запутанная, жестокая и беспощадная игра.

– Звучит… интересно.

– Определенно присутствовал вызов, но ты оставался с чувством, что достиг относительно малого, заплатив излишне высокую цену морально. И как ты можешь представить, в конце концов, это совсем не было развлечением. Я вскоре начал спорить о более справедливом распределении активов, уменьшении процентных ставок и финансовой помощи тем, у кого возникли временные финансовые трудности. Конечно, отец со мной не соглашался, но не смог меня переубедить и вскоре я перестал с ним играть. Боюсь, это был один из первых знаков, предупреждающих, что случится в дальнейшем.

Я рассмеялась и покачала головой.

– Значит, как я догадываюсь, ты больше не играешь в «Монополию»?

– Это не моя игра.

– А какая игра твоя? Что ты любишь делать, когда не спасаешь мир?

Он доел печенье.

– Игры никогда не были моей сильной стороной. А спорт еще меньше. Однако я довольно неплохо играю в покер. Блефую хорошо, и этот навык помогал мне заработать кое‑какие деньги, когда возникала необходимость.

– Могу представить, – улыбнулась я.

– А ты?

– Со спортом тоже не очень. Хотя мне нравятся игры. Все, что весело. Больше всего люблю бильярд.

– Бильярд? – его брови поползли вверх.

– Что? Я не выгляжу, как сильный игрок в бильярд? Бильярд обожаю. Он помогает мне концентрироваться и тренировать точность, необходимую для заговоров и заклинаний. Если ты в состоянии попасть в лузу в шумной бильярдной, когда тебе пытаются помешать друзья, а у тебя в организме еще циркулируют несколько бутылок пива, то сможешь и заговор применить в самых худших условиях.

– Это имеет смысл. Признаю: мне бы помогла практика использования заговоров и заклинаний в неблагоприятных условиях. А ты находишь…

Его перебил резкий свист. Кортес нахмурился и посмотрел в направлении звука, в дверной проем, на автоответчик.

– Похоже, твой перегруженный аппарат, наконец, сдался, – заметил Кортес.

Когда аппарат опять свистнул, я быстро поднялась на ноги.

– Нет, с аппаратом все в порядке. Я зашла в кухню и включила звук.

– Пейдж! Сними трубку! – крик Адама разнесся по кухне. – Если ты не ответишь, я подумаю самое худшее и прилечу следующим рейсом…

Я подняла трубку.

– Хорошее оправдание. Я уверена, ты можешь догадаться, почему я не отвечаю на звонки.

– Потому что звонков слишком много, а у тебя не де