ПОП, ПОПАДЬЯ, ПОПОВНА И БАТРАК

 

Собрался поп нанимать себе работника, а попадья ему приказывает:

– Смотри поп, не нанимай похабника: у нас дочь невеста!

– Хорошо, мать, не найму похабника. Поехал поп, едет себе путем‑дорогою, вдруг попадается ему навстречу молодой парень, идет пешком‑шажком.

– Здравствуйте!

– Здравствуй, свет! Куда Бог несет?

– Иду в работники наниматься.

– А я, свет, еду искать работника, наймись ко мне.

– Я согласен, батюшка!

– Только с тем уговором, свет, чтобы матом не ругаться.

– Я, батюшка, сроду не слыхал, как и ругаются‑то!

– Ну, садись со мной: мне такого и надо.

А поп ехал на кобыле: вот он поднял ей хвост и указывает кнутовищем на кобылью пизду.

– А это, свет, что?

– Пизда.

– Ну, свет, мне эдаких похабников не надо, ступай, куда хочешь.

Парень видит, что дал маху, делать нечего, слез с телеги и стал раздумывать, как бы ухитриться да надуть попа. Вот он обогнал попа стороною, забежал вперед, шубу свою выворотил и опять идет навстречу.

– Здравствуйте!

– Здравствуй, свет! Куда Бог несет?

– Да вот, батюшка, иду наниматься в работники.

– А я, свет, ищу себе работника, иди ко мне жить, только с уговором: не ругаться матерно; кто из нас выругается матерно, с того сто рублей! Хочешь?

– Хочу, конечно, я и сам терпеть не могу таких ругательств.

– Ну, хорошо! Садись, свет, со мною.

Парень сел, и поехали вместе в деревню.

Вот поп отъехал маленько, поднял у кобылы хвост и показывает кнутовищем на пизду – это, свет, что такое?

– Это тюрьма, батюшка!

– Ай, свет, я такого и искал себе работника.

Приехал поп домой, вошел с батраком в избу, задрал у попадьи подол, показывает на пизду пальцем:

– А это что, свет?

– Не знаю, батюшка! Я сроду не видал такой страсти!

– Не робей, свет! Это тоже тюрьма.

Потом кликнул свою дочь, заворотил ей подол, показывает на пизду.

– А это что?

– Тюрьма, батюшка!

– Нет, свет, это подтюрьмок.

Поужинали и легли спать: батрак влез на печь, собрал поповы носки, надел их на хуй обеими руками и закричал во все горло:

– Хозяин, я вора поймал! Зажигай скорее огонь.

Поп вскочил, бегает по избе, словно бешеный.

– Не пускай его, держи его! – кричит батраку.

– Небось, не вывернется!

Поп зажег огонь, полез на печь и видит: батрак держится руками за хуй, а на хую надеты носки.

– Вот он, батюшка, видишь все носки твои заграбастал; надо наказать его, мошенника!

– Что ты, с ума, что ли, спятил? – спрашивает поп.

– Нет, батюшка, я не люблю ворам потакать; вставай, мать, давай‑ка его, мошенника, в тюрьму сажать. Попадья встала, а батрак ей:

– Становись‑ка скорее раком!

Делать нечего, встала попадья раком, батрак начал ее осаживать. Поп видит, дело плохо, и говорит:

– Что ты, свет, делаешь? Ведь ты ебешь!

– А, батюшка! Уговор‑то был матерными словами не ругаться: заплати‑ка сто рублей!

Пришлось попу раскошеливаться, а работник отъеб попадью, держит хуй в руках да свое кричит:

– Этого тебе, каналья, мало, что в тюрьме сидел, еще в подтюрьмок посажу тебя!

– Ну‑ка, голубушка, – говорит поповне, – отворяй подтюрьмок!

Поставил и ее раком да начал осаживать по‑своему.

Попадья накинулась на попа:

– Что ты смотришь, батюшка! Ведь он дочь нашу ебет!

– Молчи, – говорит ей поп, – за тебя заплатил сто рублей, не прикажешь ли заплатить и за нее столько же! Нет, пускай делает, что хочет, а я ничего говорить не стану!

Отработал батрак поповну как нельзя лучше. Тут поп и прогнал его из дому.

 

НЕТ

 

Жил‑был барин, у него была молодая жена и собой хороша. Случилось этому барину куда‑то уехать далеко; он и боится как бы жена его не стала с кем блядовать, и говорит:

– Послушай, милая! Теперь я уезжаю надолго от тебя, так ты никаких господ не принимай, чтоб они тебя не смущали, а лучше вот что: кто бы тебе и чтобы тебе ни говорил – отвечай все нет да нет!

Уехал муж, а барыня пошла гулять в сад. Ходит себе по саду, а мимо проезжал офицер. Увидел барыню красивую и стал ее спрашивать:

– Скажите, пожалуйста, какая это деревня?

Она ему отвечает:

– Нет!

Что бы это значило? – думает офицер, – о чем ее ни спросишь она все нет да нет! Только офицер не будь дурак:

– Если, говорит, я слезу с лошади да привяжу ее к забору – ничего за это не будет?

А барыня:

– Нет!

– А если зайду к вам в сад – вы не рассердитесь?

– Нет!

Он вошел в сад.

– А если я с вами стану гулять – вы не прогневаетесь?

– Нет!

Он пошел рядом с нею.

– А если возьму вас за ручку – не будет вам неприятно?

– Нет!

Он взял ее за руку.

– А если поведу вас в беседку – и это ничего?

– Нет!

Он привел ее в беседку.

– А если я вас положу и сам с вами лягу – вы не станете противиться?

– Нет!

Офицер положил ее и говорит:

– А если я вам да заворочу подол, вы, конечно, не будете сердиться?

– Нет!

Он заворотил ей подол, поднял ноги покруче и спрашивает:

– А если я вас да стану еть – вам не будет неприятно?

– Нет!

Тут он отработал ее, слез с нее, полежал, да опять спрашивает:

– Вы теперь довольны?

– Нет!

– Ну, когда нет, надо еще еть. – Отзудил еще раз и спрашивает:

– А теперь довольны?

– Нет!

Он плюнул и уехал, а барыня встала и пошла в дом.

Вот воротился домой барин и говорит жене:

– Ну что, все ли у тебя благополучно?

– Нет!

– Да что же? Не поеб ли тебя кто?

– Нет!

Что ни спросит, она все: нет да нет; барин и сам не рад, что научил ее.

 

ПОСЕВ ХУЕВ

 

Жили‑были два мужика вспахали себе землю и поехали сеять рожь. Идет мимо старец, подходит к одному мужику и говорит:

– Здравствуй, мужичок!

– Здравствуй, старичок!

– Что ты сеешь?

– Рожь, дедушка.

– Ну, помоги тебе Бог, зародись твоя рожь высока и зерном полна!

Подходит старец к другому мужику.

– Здравствуй, мужичок.

– Здравствуй, старичок!

– Что ты сеешь?

– На что тебе надо знать? Сею хуи!

– Ну и зародись тебе хуи!

Старец ушел, а мужики посеяли рожь, забороновали и уехали домой. Как стала весна да пошли дожди – у первого мужика взошла рожь и густая, и большая, а у другого мужика взошли все хуи красноголовые, да так‑таки всю десятину и заняли: и ногой ступить негде, все хуи! Приехали мужики посмотреть, как их рожь взошла; у одного дух захватывает, не нарадуется, гладя на свою полосу, а у другого так сердце и замирает.

– Что, – думает, – буду я теперь делать с эдакими чертями?

Дождались мужики – вот и жатва пришла, выехали в поле: один начал рожь жать, а другой смотрит – у него на полосе поросли хуи аршина в полтора. Стоят себе красноголовые, словно мак цветет. Бот мужик поглазел, поглазел, покачал головой и поехал назад домой; а приехав, собрал ножи, наточил поострее, взял с собой ниток и бумаги и опять вернулся на свою полоску и начал хуи срезать.

Срежет пару, обвернет в бумагу, завяжет хорошенько ниткою и положит в телегу. Посрезал все и повез в город продавать.

– Дай‑ка, – думает, – повезу не продам ли какой дуре хоть одну парочку!

Везет по улице и кричит во все горло:

– Не надо ли кому хуев, хуев, хуев! У меня славные продажные хуи, хуи, хуи!

Услыхала одна барыня, посылает горничную девушку:

– Поди, поскорее спроси, что продает этот мужик?

Девка выбежала:

– Послушай, мужичок! Что ты продаешь?

– Хуи, сударыня!

Приходит она назад в горницу и стесняется барыне сказать.

– Говори же, дура! – сказала барыня, – не стыдись! Ну, что он продает?

– Да вот что, сударыня: он, подлец, хуи продает!

– Эка дура! Беги скорей, догони да поторгуйся сколько он с меня за пару возьмет?

Девка вернула мужика и спрашивает:

– Сколько парочка стоит?

– Да без торгу сто рублей.

Как только сказала девка про то барыне, она сейчас же вынула сто рублей.

– На, – говорит, – поди, да смотри, выбери какие получше, подлиннее да потолще.

Приносит девка мужику деньги и упрашивает:

– Только, пожалуйста, мужичок, дай каких получше.

– Они у меня все хорошие уродились!

Взяла горничная пару добрых хуев, приносит и подает барыне; та посмотрела и они ей очень понравились. Сует себе куда надо, а они не лезут.

– Что же тебе мужик сказал, – спрашивает она у девушки, как командовать ими, чтобы действовали?

– Ничего не сказал, сударыня.

– Эка ты дура! Поди сейчас спроси.

Побежала опять к мужику:

– Послушай, мужичок, скажи, как твоим товаром командовать, чтобы действовали?

А мужик говорит:

– Если дашь еще сто рублей, так скажу!

Горничная скорей к барыне:

– Так и так, даром не говорит, сударыня, а просит еще сто рублей.

– Такую штуку и за двести рублей купить – не дорого!

Взял мужик новую сотню и говорит:

– Коли барыня захочет, пусть только скажет: Но‑но!

Барыня сейчас легла на кровать, заворотила свой подол и командует: Но‑но! Как пристали к ней оба хуя, да как начали ее нажаривать, барыня уж и сама не рада, а вытащить их не может. Как от беды избавиться? Посылает она горничную:

– Поди догони этого сукина сына, да спроси, что надо сказать, чтоб они отстали!

Бросилась девка со всех ног:

– Скажи, мужичок! Что нужно сказать, чтоб хуи от барыни отстали? А то они барыню совсем замучили!

А мужик:

– Если даст еще сто рублей, так скажу!

Прибегает девка домой, а барыня еле жива на кровати лежит.

– Возьми, – говорит, – в комоде последние сто рублей, да неси подлецу поскорей! А то смерть моя приходит!

Взял мужик и третью сотню и говорит:

– Пусть скажет только: Тпрру – они сейчас отстанут.

Прибежала горничная и видит: барыня уж без памяти и язык высунула; вот она сама крикнула на них:

– Тпрру!

Оба хуя сейчас выскочили. Полегчало барыне; встала она с кровати, взяла и припрятала хуи, и стала себе жить в свое удовольствие. Как только захочется, сейчас достанет скомандует, и хуи станут ее отрабатывать, пока не закричит барыня:

– Тпрру!

В одно время случилось барыне поехать в гости в другую деревню, и позабыла она взять эти хуи с собой. Побыла в гостях до вечера и стало ей скучно, собирается домой. Тут начали ее упрашивать, чтоб осталась переночевать.

– Никак не возможно, – говорит барыня, – я позабыла дома одну секретную штуку, без которой мне не заснуть!

– Да если хотите, – отвечают ей хозяева, – мы пошлем за ней хорошего, надежного человека, чтоб привез ее в целости.

Барыня согласилась. Сейчас нарядили лакея, чтоб оседлал доброго коня, ехал в барынин дом и привез такую‑то вещь.

Вот лакей приехал, горничная вынесла ему два хуя, оба завернуты в бумагу, и отдала. Лакей положил их в задний карман, сел верхом и поехал назад. Пришлось ему по дороге взъезжать на гору, а лошадь‑то была ленивая, и только что начал он понукать ее Но‑но – как они вдруг выскочили оба и ну его зажаривать в жопу, холуй насмерть испугался! Что за чудо такое, откуда они, проклятые, взялись? Досталось холую хоть плачь, не знает, как и быть! Да стала лошадь с гор спускаться быстро, так он и закричал на нее: Тпрру! Хуи сейчас из жопы и повыскакивали вон. Вот он подобрал их, завернул в бумагу, привез и подает барыне.

– Что, благополучно? – спрашивает барыня.

– Да ну их к черту, – говорит холуй, – если б на дороге не гора, они б заебли б меня до двора!

 

ВОЛШЕБНОЕ КОЛЬЦО

 

В некотором царстве, в некотором государстве жили‑были три брата крестьянина. Повздорили меж собой и стали делиться. Поделили имение не поровну, старшим досталось много, а третьему по жребию досталось мало. Все они трое были холостые; сошлись вместе на дворе и говорят между собой:

– Пора нам жениться.

– Вам хорошо, – говорит младший брат, – вы богаты и у богатых сосватаете; а мне‑то что делать? Я беден, нет у меня ни полена, только и богатства, что хуй по колена! В то самое время проходила мимо купеческая дочь, подслушала этот разговор и думает себе:

– Ах, как‑бы мне выйти замуж за того молодца у него хуй‑то по колено!

– Вот старшие братья поженились, а младший ходит холостой. А купеческая дочь как пришла домой, только на уме и держит, чтобы выйти за него замуж. Сватали ее разные богатые купцы, только не выходит за них.

– Ни за кого, – говорит, – не пойду замуж, только за такого‑то молодца.

Отец и мать ее уговаривать:

– Что ты, дура, задумала? Опомнись! Как можно идти за бедного мужика?

– Не переживайте, не вам с ним жить!

Вот купеческая дочь подговорила себе сваху и послала к тому парню, чтоб непременно шел ее сватать. Пришла к нему сваха и говорит:

– Послушай, голубчик! Ты что зеваешь? Ступай сватать купеческую дочь, она давно тебя поджидает и с радостью за тебя пойдет.

Молодец сейчас собрался, надел новый костюм, взял новую шапку и пошел прямо на двор к купцу сватать за себя его дочь. Как увидала его купеческая дочь и узнала, что он тот самый, у которого хуй по колена, не стала и разговаривать, начала просить у отца, матери их родительского навеки нерушимого благословения. Легла она спать с мужем первую ночь и видит, что у него хуишка так себе, меньше наперстка.

– Ах ты, подлец! – закричала на него. – Ты хвастался, что у тебя хуй по колена. Куда же ты его дел?

– Ах, жена, сударыня, ведь ты знаешь, что я холостым был очень беден, как стал собираться играть свадьбу – денег у меня не было, не на что было покупать, я и отдал свой хуй под залог.

– А за сколько ты его заложил?

– Не за много, всего за пятьдесят рублей.

– Ну, хорошо же, завтра пойду я к матушке, выпрошу денег, и ты непременно выкупи свои хуй, а не выкупишь – и домой не ходи!

Дождалась утра и сразу побежала к матери и говорит:

– Сделай милость, матушка, дай мне пятьдесят рублей, очень нужно!

– Да скажи, на что нужно‑то?

– А вот матушка, для чего: у моего мужа был хуй по колена, да как стали мы играть свадьбу, ему, бедному, не на что было покупать, он и заложил его за пятьдесят рублей. Теперь у моего мужа хуишка так себе меньше наперстка, так непременно надо выкупить его старый хуй!

Мать, видя такую нужду, вынула пятьдесят рублей и отдала дочери. Та прибегает домой, отдает мужу деньги и говорит:

– Ну, ты теперь беги как можно скорей, выкупи свой старый хуй, пускай чужие люди им не пользуются!

Взял молодец деньги и пошел с глаз долой; идет и думает:

– Куда мне теперь деваться? Где такого хуя жене достать? Пойду куда глаза глядят. – Шел он близко ли, далеко ль, скоро ли, коротко ль, и повстречал старуху.

– Здравствуй, бабушка!

– Здравствуй, добрый человек! Куда путь держишь?

– Ах бабушка, если б ты знала, ведала мое горе, куда я иду!

– Скажи, голубчик, твое горе может, я твоему горю и помогу.

– Сказать‑то стыдно!

– Небось, не стыдись, а говори смело.

– А вот, бабушка, похвастался я, что у меня хуй по колена, услыхала эти речи купеческая дочь и вышла за меня замуж, да как ночевала со мной первую ночку и увидела, что хуишка мой так себе, меньше наперстка, она заартачилась, стала спрашивать:

– Куда девал большой хуй?

А я сказал ей, что заложил, дескать, за пятьдесят рублей. Вот она дала мне эти деньги и сказала, чтоб непременно его выкупил; а если не выкуплю, чтоб и домой не показывался. Не знаю, что моей головушке и делать‑то!

Старуха говорит:

– Отдай мне свои деньги, я пособлю твоему горю.

Он сейчас вынул и отдал ей все пятьдесят рублей, а старуха дала ему кольцо.

– На, – говорит, – возьми это кольцо. Надевай только на один ноготок.

Парень взял кольцо и надел; как надел на ноготок – хуй у него сразу сделался на локоток.

– Ну что, – спросила старуха, – будет твой хуй по колена?

– Да, бабушка, еще хватил пониже колена.

– Ну‑ка, голубчик, надвинь кольцо на весь палец.

Он надвинул кольцо на палец – у него хуй вытянулся на семь верст.

– Эх, бабушка, куда ж я его дену? Ведь мне с ним беда будет!

А старуха:

– Надвинь кольцо опять на ноготок – будет с локоток.

Теперь ты доволен. Смотри ж, всегда надевай кольцо только на один ноготок.

Он поблагодарил старуху и пошел назад домой.

Идет и радуется, что не с пустыми руками явится к жене. Шел, шел, и захотелось ему поесть. Повернул он в сторону и сел неподалеку от дороги около репейника, вынул из котомки сухариков, размочил в воде и закусил. Захотелось отдохнуть ему; он тут же лег вверх брюхом и любуется кольцом.

Надвинул на ноготь – хуй поднялся вверх на локоть, надвинул на весь палец – хуй поднялся вверх на семь верст, снял кольцо и стал хуишка маленький, по‑прежнему. Смотрел‑смотрел на кольцо, да так и уснул, а кольцо позабыл спрятать, осталось оно у него на груди. Проезжал мимо в коляске один барин с женою и увидал: спит неподалечку мужик, а на груди у него светится кольцо, как жар горит на солнце. Остановил барин лошадей и говорит лакею:

– Поди к этому мужику, возьми кольцо и принеси ко мне. Лакей сейчас побежал и принес кольцо барину. Вот они и поехали дальше. А барин любуется колечком.

– Посмотри, душенька, – говорит он своей жене, – какое славное кольцо. Дай‑ка я надену его.

И сразу надвинул на весь палец. У него хуй вытянулся, спихнул кучера с козел и прямо кобыле под хвост.

Кобылу пихает, да коляску вперед подвигает. Видит барыня что беда, крепко перепугалась кричит громким голосом на лакея:

– Беги скорей назад, к мужику, тащи его сюда!

Лакей бросился к мужику, разбудил его и говорит:

– Иди, мужичок, скорее к барину.

А мужик кольцо ищет.

– Мать твою так, ты кольцо взял?

– Не ищи, – говорит лакей, – иди к барину, кольцо у него, оно, брат, много хлопот нам наделало.

Мужик побежал к коляске, барин просит его:

– Прости меня, помоги моему горю.

– А что дашь, барин?

– Вот тебе сто рублей.

– Давай двести, так помогу!

Вынул барин двести рублей, мужик взял деньги да стащил у барина с руки кольцо – хуя того как не бывало, остался у барина его старый хуишка. Барин уехал, а мужик пошел со своим кольцом домой. Увидала его жена в окошечко, выбежала навстречу.

– Ну что, – спрашивает, – выкупил?

– Выкупил!

– Ну покажи.

– Ступай в избу, не на дворе ж тебе показывать.

Вошли в избу жена только и твердит:

– Покажи да покажи.

Он надвинул кольцо на ноготь, стал хуй у него с локоть; вынимает его из брюк и говорит:

– Смотри, жена. Она его целовать.

– Вот, муженек! Пусть лучше эдакое добро при нас будет, чем в чужих людях. Давай‑ка поскорее пообедаем, ляжем да попробуем!

Сейчас наставила на стол разной еды и напитков поить да кормить его. Пообедали и пошли отдыхать. Как пробрал он жену своим хуем, так она целые три дня под подол себе заглядывала, все ей мерещилось, что промеж ног торчит!

Пошла она к матери в гости, а муж тем временем вышел в сад и лег под яблоней.

– Что же, – спрашивает мать у дочери, – выкупили хуй‑то?

– Выкупили, матушка!

Вот купчиха только о том и думает, как бы ухитриться сбегать к зятю, пока дочь здесь, да попробовать его большого хуя. Дочь‑то заговорилась, а теща и удрала к зятю, прибежала в сад, смотрит – зять спит себе, кольцо у него надето на ноготок – хуй стоит с локоток.

– Дай‑ка я теперь залезу к нему на хуй, – думает теща, залезла и давай на хую покачиваться, вот на ту беду надвинулось как‑то кольцо у сонного зятя на весь палец, и потащил хуй тещу на семь верст вверх.

Дочь видит, что мать куда‑то ушла, догадалась и бросилась домой, в избе – нет никого, она в сад – смотрит – муж спит, его хуй высоко торчит, а наверху чуть‑чуть видно тещу. Как ветром дунет – она так и завертится на хую, как флюгер. Что делать, как матушку с хуя снять?

Набежало на то место народу видимо‑невидимо; стали ухитряться да раздумывать. Один говорит:

– Больше нечего делать, как взять топор да хуй подрубить.

А другие говорят:

– Нет, это не годится! За что две души погубить: как срубим хуй – ведь баба на землю упадет – убьется. Лучше всем помолиться, авось каким чудом старуха с хуя свалится!

На ту пору проснулся зять, увидал, что у него кольцо надето на весь палец, а хуй торчит к небу на семь верст и крепко прижал его самого к земле, так что и повернуться на другой бок нельзя! Начал потихоньку кольцо с пальца сдвигать, стал хуй уменьшаться. Сдвинул на ноготь – стал хуй с локоть, и видит зять, что на хую теща торчит.

– Ты, матушка, как сюда попала?

– Прости, зятюшко, больше не стану!

 

РАЗЗАДОРЕННАЯ БАРЫНЯ

 

В некотором царстве, в некотором государстве жил богатый мужик у него был сын по имени Иван.

– Что ты, сынок, ничем не займешься? – говорит ему отец.

– Еще успею! Дай‑ка мне сто рублей денег да благослови на промысел.

Дал ему отец сто рублей денег. Пошел Иван в город. Идет мимо господского двора и увидел в саду барыню: очень хороша собой. Остановился и смотрит сквозь решетку.

– Что ты, молодец, стоишь? – спросила барыня.

– На тебя, барыня, засмотрелся! Уж больно ты хороша! Если б ты мне показала свои ножки – отдал бы тебе сто рублей!

– А почему не показать! На, смотри, – сказала барыня и приподняла свое платье. Отдал он ей сто рублей и вернулся домой.

– Ну, сынок, – спрашивает отец, – каким делом занялся? Что сделал на сто рублей?

– Купил место да лесу для лавки. Дай еще двести рублей, надо заплатить плотникам за работу.

Отец дал ему денег, а сын опять пришел и стоит у того же сада. Барыня увидала и спрашивает:

– Зачем, молодец, опять пришел?

– Пусти меня, барыня в сад, да покажи свои коленочки – отдам тебе двести рублей.

Она пустила его в сад, приподняла подол и показала свои коленки. Парень ей отдал деньги, поклонился и воротился домой.

– Что, сынок, заплатил?

– Заплатил, батюшка, дай мне триста рублей, я товару накуплю.

Отец дал ему триста рублей. А сын сейчас отправился к барынину саду. Стоит и глядит сквозь решетку. А отец думает: Дай‑ка схожу, посмотрю на его торговлю.

Пошел за ним следом и посматривает.

– Зачем, молодец, опять пришел? – спросила барыня.

Парень отвечает ей:

– Не во гнев, тебе, барыня, сказать, позволь поводить мне хуем по твоей пизде, я за то дам тебе триста рублей.

– Пожалуй, это можно.

Пустила его в сад, взяла деньги и легла на траву: а парень скинул брюки и стал ее хуем потихоньку по губам поваживать и так раззадорил, что барыня сама просит:

– Ткни в срединку! Пожалуйста, ткни!

А парень не хочет:

– Я просил только по губам поводить.

– Я отдам тебе назад все твои деньги, – говорит барыня.

– Не надо! А сам все продолжает поваживать по губам‑то.

– Я у тебя шестьсот взяла, а отдам тысячу двести, только ткни в срединку!

Отец глядел‑глядел, не вытерпел и закричал из‑за решетки:

– Бери, сынок, хороший барыш.

Барыня услыхала, да как вырвется и убежала. Остался парень без копейки и заругался на отца:

– Кто просил тебя кричать‑то, старый хрен!

 

ПО‑СОБАЧЬИ

 

В некотором царстве жил‑был дворянин, у него была дочь‑красавица. Пошла она как‑то погулять, а лакей идет за ней позади, да думает:

– Экая ловкая штука! Ничего б, не желал на свете, только б отработать ее хоть один разок, тогда б и помирать не страшно было!

Думал, думал, не вытерпел и сказал потихоньку:

– Ах прекрасная барышня, трахнуть бы тебя хоть по‑собачьи!

Барышня услыхала эти слова и как вернулась домой, дождалась ночи и позвала к себе лакея.

– Признавайся, мерзавец, – говорит ему, – что ты говорил, когда я гуляла?

– Виноват, сударыня! Так‑то и так‑то говорил.

– Ну если хотел, так и делай сейчас по‑собачьи, не то все папеньке расскажу…

Вот барышня подняла подол, стала посреди горницы раком и говорит лакею:

– Нагибайся да нюхай, как собаки делают.

Холуй нагнулся и понюхал.

– Ну теперь языком лизни, как собаки лижут.

Лакей лизнул раз и два, и три раза.

– Ну, теперь бегай вокруг меня!

Начал он кругом барышни бегать, обежал разов десяток, да опять пришлось нюхать да лизать ее языком. Что делать? Морщится да нюхает, плюет да лижет.

– Ну, теперь на первый раз хватит – сказала барышня, – ступай, ложись себе спать, а завтра вечером опять приходи. На другой день вечером опять барышня позвала себе лакея.

– Что ж ты, мерзавец, сам не идешь? Не всякий же день за тобой посылать? Сам знай свое дело!

Опять подняла свой подол и стала раком, а лакей стал ей под жопою нюхать да языком в пизде лизать. Обежит кругом ее разов десять да опять понюхает да полижет. И так долгое время угощала его барышня, да потом сжалилась, легла на постель, подняла подол спереди, дала ему разок поеть и простила всю вину. Лакей отработал да и думает:

– Ну, чего, хоть и полизал, но свое взял.

 

ДВЕ ЖЕНЫ

 

Жили‑были два купца, оба женатые, и жили они между собой дружно. Вот один купец и говорит:

– Послушай, брат, давай сделаем пробу, чья жена лучше мужа любит.

– Давай, да как пробу‑то сделать?

– А вот как: соберемся‑ка да поедем на Макарьевскую ярмарку, и чья жена сильнее станет плакать, та больше и мужа любит.

Вот собралися в путь, стали их провожать жены. Одна плачет, так и разливается. А другая прощается, а сама смеется. Поехали купцы на ярмарку, отъехали верст пятьдесят и разговорились между собой.

– Ишь как тебя жена‑то любит – говорит один, – как она плакала‑то на прощаньи, а моя стала прощаться, а сама смеяться!

А другой говорит:

– Вот что, брат, теперь жены нас проводили, воротимся‑ка назад, таким образом, да посмотрим, что наши жены без нас делают.

– Хорошо.

Воротились к ночи вошли в город пешком, подходя вперед к избе того купца, у которого жена на прощанья горько плакала, смотрят в окошко: она сидит себе с любовником и гуляет. Любовник наливает стакан водки, сам выпивает и ей подносит:

– На, милая, выпей.

Она выпила и говорит:

– Друг ты мой любезный, теперь я твоя.

– Вот какие пустяки: вся моя! Что‑нибудь есть и мужнино!

Она обернулась нему жопою и говорит:

– Вот ему, блядскому сыну, – одна жопа!

Потом пошли купцы к той жене, которая не плакала, а смеялась. Пришли под окошко и смотрят: перед иконами горит лампадка, а она стоит на коленях усердно молится да приговаривает:

– Подай Господи, моему мужу в пути всякого благополучия.

– Ну вот, – говорит один купец другому, – теперь поедем торговать.

Поехали на ярмарку и торговали очень хорошо, такая удача в торговле была, какой никогда не бывало! Пора уж и домой. Стали собираться назад и вздумали купить своим женам подарки. Один купец, у которого жена Богу молилась, купил ей дорогой парчи на платье, а другой купил жене парчи только на одну жопу.

– Ведь моя одна жопа!

Приехали и отдали женам подарки.

– Что ж ты купил эдакой лоскут? – говорит жена с обидой.

– А ты вспомни, блядь, как сидела ты с любовником и говорила, что моя только жопа, ну я свою часть и нарядил! На! Сшей парчу на жопу да носи!

 

ОХОТНИК И ЛЕШИЙ

 

Ходил охотник по лесу, ходил‑ходил и ничего не убил, нарвал орехов и грызет. Попадается ему навстречу леший:

– Дай, – говорит, – орешков.

Он дал ему пулю. Вот леший грыз ее, грыз никак не разгрызет и говорит:

– Я не разгрызу!

Охотник ему:

– Да ты кастрированный или нет?

– Нет!

– То‑то и есть! Давай я тебя кастрирую, сразу станешь грызть орехи.

Леший согласился. Охотник взял, защемил ему хуй и муде между осинами.

– Пусти, кричит леший, – пусти! Не хочу твоих орехов.

– Врешь хочешь, будешь грызть!

Вырезал ему яйца, выпустил и дал настоящий орех. Леший разгрыз.

– Ну вот, ведь я говорил, что будешь грызть!

Пошел охотник в одну сторону, а леший пошел в другую сторону и грозит ему:

– Ну ладно! Придешь в баню, я сыграю с тобою шутку!

Пришел охотник домой, сел на лавку и говорит:

– Ох, жена! Устал, поди‑ка ты баню натопи.

Баба пошла в баню, натопила и прилегла на полке. Вот приходят два охотника и говорят между собой:

– Давай‑ка сожгем баню.

– Нет, давай вначале посмотрим, такая ли у него рана, какую он у тебе сделал?

Посмотрели.

– Ну, брат! У него еще больше твоей, видишь, как рассажена, больше шапки, да какая красная!

И пошли они прочь – в свой лес.

 

ГОРЯЧИЙ КЛЯП

 

Был‑жил мужик, у него была дочь. Говорит она отцу:

– Батюшка, Ванька просил у меня поеть.

– Э, дурная, зачем давать чужому, мы и сами поебем!

Взял гвоздь, разжег в печи и прямо ей в пизду и вляпал, так что она три месяца ссать не могла! А Ванька повстречал эту девку да опять начал просить:

– Дай мне поеть.

Она и говорит:

– Нет уж, Ванька! Меня батюшка поеб, так пизду обжег, что я три месяца не ссала!

– Не бойся, дура! У меня холодный кляп.

– Врешь ведь, Ванька! Дай‑ка я пощупаю.

– На, пощупай.

Она взяла его за хуй рукою и закричала:

– Ах ты, черт эдакий! Видишь горячий: макай в воду.

Ванька стал макать в воду, да с натуги и забздел.

А она:

– Видишь зашипел! Ведь сказала, что горячий, так еще обмануть, вор, хочешь.

Так и не дала Ваньке.

 

СЕМЕЙНЫЕ РАЗГОВОРЫ

 

Жил‑был мужик, у него была жена, дочь да два сына – еще малые ребята. Раз пошла мать с детьми в баню, собрала черное белье и начала стирать его, стоя над корытом, а к мальчикам‑то повернулась жопою. Вот они смотрят да смеются:

– Эх, Андрюшка! Посмотри‑ка, ведь у матушки две пизды.

– Что ты врешь! Это – одна, да только раздвоилась.

– Ах вы сопливые черти! – закричала на них мать. – Видишь что выдумали! Пришла баба в избу, легла с дочкою на печь, и стали между собою разговаривать.

– Ну, дочка – говорит мать, – скоро тебя замуж пора отдавать; будешь тогда с мужем жить, а не с нами…

– Если это так, я и замуж не хочу!

– Что ты, что ты, глупая! Да чего тебе бояться? Все девки этому радуются.

– Да чего радоваться‑то?

– Как чего? Переспишь с мужем первую ночь, променяешь тогда и отца с матерью на него, понравится тебе слаще меду и сахару.

– Отчего же, матушка, так сладко и где у них эта сладость?

– Ах ты какая глупая! Ты ходила маленькою с отцом в баню‑то?

– Ходила, – говорит дочь.

– Ну, видела ты у отца на конце зарубку?

– Видела, матушка!

– Вот это и есть самая сласть.

А дочь говорит:

– А если бы зарубить зарубок пять, тогда б еще слаще было!

Отец лежал, лежал, слушал, слушал, не утерпел и закричал:

– Ах вы разбойницы! Хуй вам в горло! Про что говорят! Мне что для вашей сласти разрубить свой хуй на мелкие части.

Вот тут девушка думала да гадала: одного‑то хуя мало, а два не влезут; лучше вместе свить да оба вбить.