Две стороны личности мужчины

Интересно, что о фундаментальной амбивалентности внутреннего мира мужчины – мужской дилемме – вновь и вновь напоминают именно женщины. Обычно одни утверждают, что за грозным видом мужчины кроется мягкая натура, другие же уверяют, что в каждом мужчине живут два совершенно разных человека. «Обычно он совсем не такой!» – испуганно говорят они. Под словом «такой» женщины обычно подразумевают непонятное им поведение, воплощающее тенденцию мужчин к экстернализации. Слово «обычно» в этом контексте напоминает о ситуациях, когда мужчина и женщина остаются наедине и перед женщиной проявляются скрытые черты характера мужчины.

Женщины, которым хоть раз удалось заглянуть во внутренний мир мужчины и прочувствовать мужскую эмоциональность, полагают, что эмоциональная сторона личности и есть «настоящая» личность мужчины. Сравнение внутреннего мира мужчины с мягкой сердцевиной, скрытой за твердой оболочкой, подводит нас к тому же: ядро, сердцевина всегда ассоциируются у нас с чем‑то настоящим. Оболочка – лишь элемент защиты, ненужная шелуха. И многие женщины считают, что лишь после того как будет разбита «скорлупа», мужчина раз и навсегда сможет стать эмоционально открытым, сочувствующим и понимающим – короче говоря, «нормальным» с точки зрения женщины. Но это не совсем так.

Отрицание чувств, более или менее отчетливо выраженное у разных мужчин, представляет собой годами складывающийся механизм, помогающий справляться с жизненными трудностями и сохранять собственную идентичность. Это не зонт, которым пользуются во время дождя, а в солнечную погоду оставляют дома в прихожей. Взаимоотношения между мужчиной и женщиной несколько сложнее, чем между орехом и щипцами для колки. Несомненно, женщина способна помочь мужчине наладить контакт с собственными импульсами, которыми он прежде пренебрегал, но она не может взять на себя преодоление уже не раз упомянутой мужской дилеммы. Задача личностного роста, заключающаяся в нахождении баланса между противоположными устремлениями и укреплением мужской идентичности, остается долгосрочным вызовом, справиться с которым способен только сам мужчина.

Г‑н Фристер, 38‑летний архитектор, приходит к психотерапевту, чтобы справиться с классической мужской депрессией. Он, так сказать, мужчина в полном расцвете сил, успешен на работе, обладает приятной внешностью и прекрасным чувством юмора, но «почему‑то несчастлив». И расставание с женщиной, которая «в третий и теперь уже последний» раз ушла от него после длительных отношений, – далеко не единственная причина. Первое время мы подолгу обсуждаем прошлые отношения Фристера. Он очень рассудителен, довольно самокритичен, но долгое время наши разговоры остаются чисто аналитическими и очень сдержанными.

Я пытаюсь найти другой подход и прошу его коротко охарактеризовать себя, записав важные черты характера на карточках. Фристер берет две карточки. На одной из них он записывает определения «сильный и креативный», а на другой «веселый и интересный». Мы коротко обсуждаем эти свойства характера и то, как они появились. Затем я переворачиваю обе карточки и прямо спрашиваю Фристера, есть ли у его характера другая, обратная сторона. Он моментально замирает. Его взгляд надолго останавливается на карточках, потом на мне, а затем уходит в пустоту. Наконец он тихо говорит:

НЕ ТОЛЬКО ОТСУТСТВИЕ ОЩУЩЕНИЙ СОЗДАЕТ БЕСПОМОЩНОСТЬ – СОЗНАТЕЛЬНОЕ ПРИНЯТИЕ ЧУВСТВ ТАКЖЕ ПРИВОДИТ К БЕСПОМОЩНОСТИ У МНОГИХ МУЖЧИН, В ДАННОМ СЛУЧАЕ К БЕСПОМОЩНОСТИ ИЗ‑ЗА НЕИЗВЕСТНОСТИ. МУЖЧИНА, КОТОРЫЙ ВПЕРВЫЕ СТАЛКИВАЕТСЯ С НЕКОТОРЫМИ ИЗ СВОИХ РАНЕЕ ПОДАВЛЕННЫХ ЧУВСТВ, НЕ ЗНАЕТ, ЧТО ДЕЛАТЬ С ЭТИМИ НЕИЗВЕСТНЫМИ ЭМОЦИЯМИ.

– Вообще‑то мне всегда нравилась меланхоличная музыка. – И быстро добавляет: – Но сейчас я такую уже не слушаю.

Я чувствую, что пока мы говорим о грустных песнях и об эмоциях, которые они вызывают, мы постепенно сближаемся. Пока Фристер вдруг не говорит:

– Но ведь я не ныть сюда пришел!

– Вы пришли как раз за этим! – возражаю я.

– Как это, «за этим»? – спрашивает он озадаченно.

– Мне кажется, что вам хочется пожаловаться. И я думаю, что вам нужно пожаловаться, тем более что долгие годы вы этого не делали, – я не хочу, чтобы он опять начал отрицать и обесценивать чувство грусти, которое стало теперь таким явным.

Фристер задумывается, а затем, колеблясь и с трудом выдавливая улыбку, говорит:

– Но тогда выходит, что я нытик!

– Именно, – говорю я.

Наш сеанс заканчивается тем, что на обратной стороне карточки (на которой написано «веселый и интересный») он пишет «я нытик». Это суровое определение помогает ему не вытеснять из сознания печаль, не приуменьшать ее.

– Есть еще кое‑что! – говорит Фристер в начале следующего сеанса. И рассказывает, что в те редкие дни, когда его подруга задерживалась на работе дольше него, дома он не мог найти себе места, а отвлекался и успокаивался, только если принимался за работу.

После расставания он проводит больше 70 часов в неделю в офисе, остальное же время – в интернете.

– Может быть, у карточки «сильный и креативный» тоже есть обратная сторона? – спрашиваю я и указываю на карточки.

– Возможно… – бормочет он. – Иногда я совсем не креативный, а наоборот, довольно ленивый!

– Лени не существует. Лень – это либо отсутствие мотивации, либо подсознательный страх действовать! – цитирую я старую поговорку психотерапевтов. Порой приятно иметь в запасе парочку мудрых высказываний на такой случай. И вот Фристер уже рассказывает о своих страхах, и прежде всего о страхе одиночества.

В его семье было девять братьев и сестер, а к первой девушке он переехал прямо из родительского дома, поэтому он никогда не знал одиночества.

– Должен ли я написать на другой карточке, что я трус? – спрашивает он в конце сеанса.

– Если это действительно так… – говорю я.

После короткого колебания он пишет это слово на одной из карточек, а после сеанса забирает их с собой.