Про террористов на «эхо москвы».

Проблема: может ли быть ограничена свобода слова, право на доступ к информации в интересах безопасности государства и недопущения распространения экстремизма?

Ч. 1 ст. 29 Конституции РФ закрепляет право каждого на свободу мысли и слова. Об этом же говорит и ст. 10 Конвенции о защите прав и основных свобод, включая сюда свободу придерживаться своего мнения и свободу получать и распространять информацию и идеи. Однако в ч. 2 этой же статьи Конвенции приводится ряд исключений, когда свобода слова не должна препятствовать стабильности общества. Среди них есть такие, как национальная безопасность, общественный порядок, предотвращение беспорядков или преступлений, охрана здоровья и нравственности других лиц. Несомненно, СМИ обладают свободой слова, а граждане обладают правом получать информацию из СМИ, однако в ряде случаев эти права и свободы могут быть ограничены.

Ст. 16 ФЗ «О противодействии терроризму» предполагает, что вести переговоры с террористами могут только лица, уполномоченные на это руководителем операции. Соответственно, без разрешения руководителя, согласно закону, СМИ не должны разговаривать с террористами и предоставлять им площадку для выдвижения своих требований и оправдания своих действий. В таком случае СМИ могут выступить в качестве пособников распространения экстремистских идей или средством связи между преступниками. Однако как поступить журналистам в условиях экстренной ситуации? По закону они не могут и не должны оценивать степень угрозы, это может сделать только оперативный штаб. Но на практике зачастую именно журналистам приходится решать, что делать. Если террорист угрожает убивать заложников, если его не пустят в эфир, может ли ведущий радиостанции предоставить возможность выдвинуть свои требования? Закон отвечает на это вопрос отрицательно. Только оперативный штаб вправе определять баланс между свободой слова и ограничением распространения экстремизма, в том числе в контексте безопасности заложников.

Насколько это требование закона соответствует закрепленной в Конституции свободе слова сказать сложно, однако это требование вполне логично и требуется ради безопасности как заложников, так и общества в целом. В целом, Конвенция требует соблюдения четырех условий для ограничения прав: 1. вмешательство должно быть предусмотрено законом 2. необходимо, чтобы оно отвечало критерию необходимости в демократическом обществе, 3. вмешательство считается допустимым при его направленности на определенные интересы, 4. требуется оценка правомерности целей публичного вмешательства. В ситуации с терроризмом эти условиях соблюдены.

Свобода СМИ в данном случае не та ценность, которую нужно защищать. Наверное, в этой ситуации свобода может быть ограничена потому, что даже не понятно, в чем ценность свободы слова для террориста. Понятно, что это необходимая свобода для общества, для тех социальных интересов, которые обеспечиваются СМИ, но общество также заинтересовано в своей безопасности. И в данном случае выбор будет в пользу последней.

  «ОСТОРОЖНО, РЕЛИГИЯ»

Проблема: Действует ли свобода слова в условиях, когда такая свобода может оскорбить других людей и их религиозные и иные чувства? Может ли свобода слова и творчества отдельного человека ограничиваться в интересах групп людей и социальной стабильности?

Ч.3 ст. 17 Конституции предполагает, что «осуществление прав и свобод человека и гражданина не должно нарушать права и свободы других лиц». Однако в конфликте двух прав одно из них всегда выступает в активной роли – оно посягает на другое. В этом конфликте свободы слова и прав других людей, культ которых оскверняют, в качестве посягателей выступают именно организаторы выставки, именно они инициировали социальный конфликт.

Свобода творческой деятельности, закрепленная в ч. 1 ст. 44 Конституции РФ, будучи продолжением свободы слова (ч. 1 ст. 29), является одним из основных социальных и культурных прав человека. Ст. 10 Основ законодательства о культуре устанавливает свободу творчества для каждого человека, подчеркивая, что речь идет обо всех видах творческой деятельности, которую человек может осуществлять в соответствии со своими интересами и способностями. Кроме того, ст. 11 того же закона определяет право каждого человека на самостоятельный выбор нравственных и эстетических ценностей. В Постановлении по делу "Karatas v. Turkey" в 1999 г. ЕСПЧ отметил, что ст. 10 Конвенции о защите прав человека и основных свобод распространяется и на свободу художественного творчества - в частности, в рамках свободы получать и распространять информацию и идеи, - дающую возможность участвовать в открытом обмене культурной, политической и социальной информацией и идеями любого вида.

С другой стороны, очевидно, что свобода не может быть безграничной, так как это ведет к злоупотреблениям. В связи с этим Конституция РФ и российское законодательство предусматривают ограничение свободы в публичных интересах (ч. 3 ст. 17, ч. 3 ст. 55 Конституции). С этой точки зрения, противоправным деяниям, даже имеющим творческую основу, не может быть гарантирована свобода слова. Более того, государство имеет право и должно ограничивать творчество, направленное на пропаганду войны, насилия, разжигание расовой и межнациональной розни, религиозной нетерпимости. Такая творческая деятельность может быть запрещена в судебном порядке. В подтверждение этого, ч. 2 ст. 29 Конституции не допускает пропаганду, возбуждающую религиозную ненависть. ЕСПЧ в Постановлении по делу "Muller and Others v. Switzerland" в 1988 г. указал, что художники не защищены от возможности ограничения свободы творчества, предусмотренной в п. 2 ст. 10 Конвенции, в котором приводится перечень оснований для таких ограничений.

Итак, государство должно четко определять, в каких случаях демонстрация неоднозначного произведения может привести к нарушению прав других людей и имеет право запрещать такие произведения в определенных случаях. Государство, выступая гарантом общественной безопасности, должно устанавливать пределы реализации прав, которые не должны провоцировать конфликты. Однако это не должно носить массовый характер и перерастать в цензуру. Кроме того, такой запрет должен носить обоснованный характер и иметь вескую причину: недопущение разжигания религиозной розни или предотвращение беспорядков. Необходимо взвешенно оценивать, может ли демонстрация такой выставки рассматриваться как покушение на религиозные чувства людей.

При этом государство также должно обеспечить юридическую возможность защиты своих прав. Возможно ли было перевести этот конфликт в юридическую плоскость? На что должны были ссылаться в случае судебного разбирательства те, чьи права были нарушены демонстрацией этих произведений? Как оценить, нарушают ли они чьи-то права? Ни церковь, ни сами граждане в этом деле судьей быть не могут. Четкого ответа на этот вопрос нет: государство не обеспечило такую возможность.