ГлаваСЕДЬМАЯ. Ещешестьдесятмесяцевжизни

 

МожноначатьпочтикакуТургеневавромане "Дым": "Этобыло 8-гоиюня 1936 года…Стоялосолнечноеутро, иАрхангельсквыглядел, противобыкновения, повеселевшимидажеприветливым. Страмваянаконечнойостановкесошелвысокиймужчинасреднихлет, одетыйврабочуюкуртку, иторопливозашагалпоулицеПавлинаВиноградовакдвухэтажномудомусостенами, ещенеуспевшимипотемнеть…" ит. д.

АдальшепроизошланемаясценаужепоГоголю.

"Высокиймужчинасреднихлет" вмоемлицеисправнотрудилсясосвоимимастераминадочередныммакетом. Впомещениипахлосвежейстружкойикрасками, шмелемгуделвуглутокарныйстанок, окнанестерпимосияли, несмотрянапришпиленныекрамамвыгоревшиегазеты, —явсесобиралсязаменитьихпристойнымизанавесками. Каквдруг…

Онивошлинезаметно. Внезапносрединасзамаячилитрифигурывлегкихсерыхплащахитемныхкепках. Всевмастерскоймгновенноотвлеклись, загадывая—чтозаработупредложатобъявившиесязаказчики? Яже, едвавзглянувнавошедших, тутжебезошибочнымчутьем, вернее, предчувствиемопределил, чтоэтозаптицы…Разогнулся—якакразлепилрельефсклонаизпапье-машедлямакеталесоспуска—искакой-товнезапноохватившейвялостьюподумал, чтовотдокраситьнеудалосьичтотеперьнепридетсяполучитьденьги, инетлиуменянаквартиречего-нибудь, чтонедолжнопопастьсянаглазаприобыске.

Тутяпоневолеколеблюсь. Чтозасказкапробелогобычка? Сноваоперативники, ордер, "вампридетсяотправитьсяснами…". Ведьяуженепервыйразпринимаюсьобэтомрассказывать! И—предупреждаю—невпоследний! Нообойтисьбезэтогоповторения, безтакогорефрена, напоминающего, какколоколнацерковномпогосте, овеликихтревогахипечаляхтехдней, нельзя. Хотябыпотому, чтоярассказываюожизниподлинной, невыдуманной, тщусьнасудьбеодногоинтеллигента, застигнутогореволюциейвюношескомвозрасте, датьповозможностиправдивуюкартинутехмытарств, чтовыпалинадолюрусскихобразованныхсословийсоктябрясемнадцатогогода. Ихизбежалитолькоте, ктоумелперемахнутьпропастьиприспособитьсякновымпорядкам. Нотутвозникаетсомнение: можнолиотноситькистиннопросвещенным, интеллигентнымлюдямтех, ктозахотелзакрытьглазанасвойстваисутьновойвласти, проявившиесяспервыхчасовеесуществования; свойства, несовместимыеспонятиями, привитымикультурнымитрадициями? Образинтеллигентанеотделимотсовестливости, чистотыибескорыстияпобуждений, уваженияклюдямиихмнениям, отвращениякнасилию. Словом, оттехдуховныхценностей, чтобылирастоптаныбольшевиками, едваонизахватиливласть. Вбольшевистскиханналахразгон "учредилки" отнесенкдоблестнейшимподвигам, иэтоговоритзасебя. Можно, разумеется, допустить, чтоотдельные, вполнеинтеллигентныеидаженравственнобезупречныелюди, вродестарогосоциал-демократаСмидовича, вознесенногонапервыхпорахвверховныеорганывласти, чтоэтилюдиобманулись, чистосердечнозаблуждаясьпоповодуценностиблаг, какиереволюцияспособнадатьнароду.

Немногочисленнаяпрослойка "интеллигентныхбольшевиков" была—ктознает? —бытьможет, ивпрямьдалекаотмаратовскихзамыслов (знаменитые trois cent mille tetes —тристатысячголов!) партийныхвождей. Нонадолюэтихреволюционеров-радикалов, тех, ктонедогадалсявовремяотправиться ad patres (кпраотцам), —досталасьсвоячашаиспытаний. Революцияпожираетсвоихдетей. Чашаособенногорькаядосталасьтем, ктозапоздалокаялся: "Мыэтогонехотели…", норукуприложил—икрепко! —кзакладыванию, ужесоктябрясемнадцатогогода, фундаментасталинскоготридцатилетнегокошмарасегонепоправимымипоследствиями.

…Меняповезлина "козлике" споднятымверхомиоткрытомсбоков. Наглавнойулицемашинепришлосьпостоятьприжатойктротуару. Мимо—такблизко! —шлилюдивтемнойиоднообразнойодежде, м-етившейтолпутехлет.

— Далеколивы, ОлегВасильевич, собрались?

Удверцы—ясижувозлешофера, агентызаспиной—остановилсямойзнакомый, КонстантинКонстантиновичАрцеулов, летчик, начинавшийдлиннуюсвоюкарьерувавиацииещесУточкинымиНестеровым. Воспитанный, схорошимиманерами, Арцеуловбылчеловекомодаренным: онзанималсяживописью—мыипознакомилисьснимвстудиихудожника, —что-тосочинял, апозжеипубликовался, помнится, вдетскомиздательстве. ОчутилсяонвАрхангельске, какядогадывался, непосвоейволе, ав "почетнойссылке" —быладлянекоторыхкатегориилицитакая. Икогдаужевшестидесятыегодыпришлосьчитатьо "дедушке" русскойавиации—кажется, именнотакеговеличали, —явспомнилстройную, подтянутуюфигуруивыправкуцарскогоофицера, залитуюсолнцемархангельскуюулицуисвоихнасторожившихсяохранников.

— Чегонезнаю, тогонезнаю, КонстантинКонстантинович, —пожаляплечами. —Вотонивам, бытьможет, разъяснят…

Онмгновеннодогадался. Помолчависекундупоколебавшись, онкрепко, сочувственнопожалмнеруку. Хотелбылочто-тосказать, датольковздохнул. Заторрассосался, имашинатронулась…

Иещеодногознакомогодовелосьмнеувидеть—ноужебезовсякихрукопожатий—втотпоследниймойдень "наволе" вАрхангельске.

…Нуднотянулсяобыск. Чекистыперелистываликниги, каждыйисписанныйлистокоткладываливсторону, чтобыпредъявить "изъятоеприобыске": авосьдадока-следовательоткопает, изчегосостряпатьдельце! Оживлялись, наткнувшисьнаброшюруилижурналнаиностранномязыке—этоужвернаяулика, готовоедоказательствошпионажа!

Онишарилиметодически, нобезовсякогорвения, каквыполняютформальность, когдазаранеезнают, чтоникакоголакомогосюрпризаввидесолиднойпачкикупюргосбанкаили, тоголучше, валюты, нетовещицыизчервонногозолотадаещескамушкомвнесколькокаратов—непредвидится. Идавнобыонипрекратиликопатьсявмоихпожитках, неопасайсякаждый, чтотоварищнастучит.

Неожиданно—шагивсенях. —Вотия, ОлегВасильевич!

Вдверях—теннисиствослепительно-беломкостюме, сракеткойвруке, сияющий, прямо-такиизлучающийоживление. Всенемонанегоуставились. Ябыловсталишагнулнавстречугостю, номеняшустроопере-дшгчекист.

Вчемдело, мойспортсменсообразилсразу. Исталнаглазахтускнеть, линять. Вытягивалосьлицо, повисалируки; перепуганнозабегалиглазаисострахомостановилисьнаподскочившемкнемуагенте. Самоуверенно-напористая, весело-предприимчиваяблистательнаяфигуранаглазахпревращаласьвробкую, приниженнуютень.

…Мнепопадалисьписанныевреволюциюдирективывластям "наместах". Онитребовалибеспощадности, наставлялипугатьтак, чтобыи "черезпятьдесятлетпомнили" —дрожали. Вотбыпорадовался "вождьмировогопролетариата", поглядевнаэтого "простогосоветскогочеловека", обмершегоотодногокосвенногосоприкосновениястройкойчеловечков, олицетворяющихкакразэтуустрашающуюипостасьвласти!

— Вашидокументы!

— Уменя…товарищ…я…извините, дома…

Мигнувсвоемуподручному— "недремать!" —старшийоперативниквышелсгостемвсениипритворилзасобойдверь. Двоеоставшихсяплотнеепридвинулиськомне.

Был, вероятно, понятой, составлялсяпротокол, опечатываласькомната—яничегоэтогонезапомнил. Авотзабежавшегозамнойтеннисиста, растерявшегосяипозеленевшего, незабыть, кажется, вовек! Икакжеклялонпросебятузлополучнуюминуту, когдапопросилсяигратьсомной, завелзнакомствососсыльным! Икак, вероятно, билсебявгрудьнадопросе, открещиваясьнавселадыотзамаскировавшегосяврага, какотизбыткалояльностиугодничалпередследователем—отстраха, лишьбыегонепристегнуликмоемуделу.

Оноже, какяскороубедился, развертывалосьнаширокуюногу. Следствиеповелиобстоятельноинеторопливо, совкусом, чтобыобъявитьмнематповсемправилам. Яприготовилсякобороне. Ибылопредчувствие, чтоприходитьвотчаяниенечего. Выстою.

 

X x x

 

Вэтукамеруявозвращался, какксебедомой. Вдольстен, выкрашенныхдоуровняглазвсерое, поузкому, врезавшемусявпамятькоридорусдвумяповоротами. Перваядверьзауглом—моя. Камеравбезраздельноммоемвладении. Я—водиночномзаключении. Предоставленсебеисвоиммыслям.

Лампочкагориткруглыесутки. Окно, хотьипрорезанонеподпотолком (зданиестроилосьнеподтюрьму, адляисполкомаиприспосабливалосьВсемогущимВедомствомдлясвоихнужд), акаквжиломпомещении, невысоко, огражденочастойрешеткойиснаружизабраносплошнымщитом. Ночьли, деньвсеедино. Нопоразногородашумамвкоридореяумеюприблизительноопределитьвремя. Наловчился: одиночкеидетдесятыймесяц.

Меняпериодическилишаюткниг, передач, переписки. Всеэтиблагарасчетливодозируютсяследователем—взависимостиотоценкимоегоповедениянадопросах. Лишениепрогулокпредполагаетсясамособой: янахожусьвовнутреннейтюрьмеНКВД, выстроеннойнаглавнойулице. Никакихпрогулочныхдвориковнетивпомине. Темная, зловещаягромадавцентрегорода, накоторуюпрохожиепосматривают, каквстаринугорцывДарьяльскомущельенаскалу "Пронеси, Господи!"…

Кследователюменяповеливденьареста. Ондержалсяспокойно, дажедоброжелательно, словносочувствуямоейсудьбе. Былазаполненадлиннейшаяанкетасданными, давноидоскональноизвестнымиорганам—гдеикогдародился, ктородители, какиеродственники, чтоделалдореволюции, вгражданскуювойнуипрочееипрочее. Ознакомилс "обвиниловкой" —бланком, гдезначилось, чтотакой-тообвиняетсяпостатье 58, пункт 6 УКРСФСР, сиречьвшпионаже. Яотказалсярасписаться. Оннеоченьнастаивал.

— Подумайте. Времяувасесть. Помните: мызрянеарестовываем. Уликипротиввассерьезнейшие. Такчтодаюдобрыйсовет: чистосердечнопризнайтесь. Расскажитеосвоейпреступнойдеятельности, вамжелегчебудет. Явелювамдатьвкамерубумагуикарандаш—самивсеизложите. Когдакончите, скажетедежурному. МояфамилияДенисенко.

Сэтимнапутствиемотправилвкамеруиоставилвпокое. Надолго. Чекистытвердоуповаютнадеморализующеевоздействиенеизвестностинапсихикуподследственного: весьмаполезнодатьчеловекупотомитьсяипредставитьсебеневестькакиестрахи.

Ивотясижувсвоейзакупореннойкоробке—дваметранатри. Подвысокимпотолком—лампочка; стеныбеленые, железнаякойка, табуретсостоликомипараша. Днисчитаюпооправкамиобедам; тягостныечасыперемежаютсяслегкомысленно-безмятежнымнастроением ("Ну, дадутсрок, экаштука!"). Ноболеевсегоявхожувовкус "отключений" —мечтанийивоспоминаний…

Словом, янетерзалсяинедрожал, какдолженбыбылпорасчетамследователя, полагавшего, чтоспустянедельку-другуюпереднимпредстанетутратившийравновесие, изведенныйодиночествомипредчувствиямипсих, готовыйпризнатьвсе, чтоемуподскажут.

Первыйнастоящийдопроссостоялсяпримерночерезполмесяца. Атаккакянетольконепринесожидаемогоотменяготовогосочинения—обэтом, впрочем, следовательзналоттюремныхнадзирателей, —ноиназываюобвинениебредовым, даещеотвечаю "вызывающимтоном", Денисенкопеременилтактику. Онсталдопрашиватьменяднеминочью, часамидержатьвкабинете, внушительноговоритьобимеющихсявраспоряженииследствияуликах (тутонидосмешногокопировалидругдруга—тульскийдокаСтепуниниархангельскийхохолДенисенко!), заставляяжитьвнеослабевающемнапряжении.

Толькоулегсяпослевечернегодопроса. Расходившиесянервыгонятсон. Новотначинаюуспокаиваться, усталостьберетсвое…Итутсновавволчок: "Такой-то, одетьсябезвещей!" Именясноваведутпополутемнымкоридорам, иясноваоказываюсьподрежущимсветомвкабинетеДенисенко. Иногдаего, утомившегося, подменяетнапарник. Протоколытогдастрочатсяпопеременно.

Очембылиэтидестиисписаннойбумаги? Следствиеклонилоктому, чтоясобиралвАрхангельскепозаданиюиностраннойразведки, скоторойбылсвязанчерезбрата ("Ондавноарестован, вовсемпризнался"), данныеонавигациинаДвине, глубинефарватера ("Доказательствовотздесь! —рукаложитсянапапкусбумагами. —Номыхотим, чтобывысамирассказали"); тайновстречалсясоздешнимирезидентами ("Саминазовите. Именаихвсетут", —папкараскрывается, Денисенкоделаетвид, чтоищетсписок. Потом, словнозабыв, откладываетпапкувсторону)…Ну, кромевсегопрочего, имдоподлинноизвестно, чтоямонархист, нераскаявшийсябелогвардеец, бывшийюнкер, такчто:

— Вытолькосамисебевредите, несознаваясь. По-хорошемусоветую: выложитевсе, какнаисповедиусвоихпопов. Тогдаимычто-нибудьдлявассделаем…Нашавластьумеетоценитьчистосердечноераскаяние. Признавшийвинуврагуженеврагдлянас, выэтознаете.

Новотэтогоякакразинезнал!

Японимал, чтомойДенисенкочего-тонедоговаривает, придерживаетпрозапаскакой-токозырь. Смутнопредполагал, чтоэтимкозыремстанетнашасВсеволодомперепискачерезСыромятникова, изкоторойимхочетсяизвлечьулику. Безоткровеннойподделкиизэтойперепискиничегоневыжмешь, такчтоопасатьсянечего. НопочемумнеприплетаютречнойфарватериинтерескзаходящимвДвинусудам? Откудасиеберется?.. Ноиэтовскореобъяснилось.

Некоторыеобстоятельствапомогалимнедержатьсяспокойно, дажесамоуверенно. Приобретенныйопыт, разумеется, впервуюочередь.

Вотподнимаютменяночьюиведутнадопрос, нонепообычномумаршруту. Мыспускаемсяподлиннымлестницам, задерживаемсявподвалах, блуждаемвполумраке…Настораживаюсь. Сердцесжимаетхолодокпредчувствия. Нотутжевсплываетемкаяформулауголовников: "Наарапаберете!" Ионауспокаивает: всеэтоужебыло, испытано, повторениепройденного, такчто—наздоровье! КДенисенкоприхожуужевнескольконасмешливомнастроении. Бывало, конечно, чтозаигруиприемяпринималто, чтобыло "всерьез" иопасно, ноэтамоянастроенностьпомогаласправлятьсясмалодушием, нераспускатьнервы.

Затем, яимелделоотнюдьнесорлом: былДенисенкохитроват, нопримитивен, иявсегдаверноугадывалходегомыслей. Неограниченныедосуги—двадцатьчетыречасавсуткинаразмышлениеиподготовкупозволяливсестороннеобдумыватьответыитактикуповедения. Надопросыяприходилсуверенностью, чтобудуотчастисамихнаправлять.

Вдобруюсторонувлиялоито, чтотогдапереходна "процессуальныенормы" тридцатьседьмогогодаещетолькоподготавливалсявцентре, авдалекойпровинции, какойбылАрхангельск, всеещепридерживалисьвидимостизаконноговеденияследствия. Вовсякомслучае, янеизведалрукоприкладства, физическогомучительстваипыток, сделавшихсянепременнойпринадлежностьюдопросов. Неприпомнюдаже, чтобыДенисенкоменяматерил: такужповезломнесмоимследователем!

Нобылииотчаяние, имучительныенеопределенныестрахи. Доведенныйпочтидоневменяемостивымоганиемпризнания, угрозамииуговорами, япереставалсебеверить. УликамисталиказатьсяишапочноезнакомствосШарком, мужемКоролевны, ипрогулкипонабережнымсглазениемнаиностранныесуда…Анешпионляяивправду?..

Этобылужебред, idee fixe, откоторойнелегкоотделаться. Чурменя, чур! Ясхожусума…Аизбавитьсяотэтегоследственногопсихоза, подавитьего—приотсутствиипостороннихотвлечений—былопочтинепосильно. Темболеечтояутратилкакразтогдаспособностьмолиться…

Ивсе-таки, понеизреченноймилостиТворца, угнетенномумоемусознаниюдавалисьпередышки. Ивоображениеуносиломеняпрочьотклеткиспарашей, манекенов-дежурныхиследовательскихкавалерийскихнаскоков…

Спустяпримерночетыремесяцапослеарестаменяоставиливпокое. Бежалидни, аДенисенкословнозабылобомне. Пересталдуматьонемия. Всвоейодиночкеяжилвкругуограниченныхтюремныхритуалов—оправка, поверка, пайка, обходфельдшера, оправка, обед, ужин, вечерняяповерка, изредканарушаемомсобытиями-праздниками: получениемпередачи (трогающаядослеззаботаблизких), тюремнымбиблиотекарем, поездкойвбанюгородскойтюрьмы…Случалисьччрезвычайныепроисшествия. Вдверяхпоявлялсяобластнойпрокурор.

— Вашафамилия? Жалобыесть?

Иеслибыспрошенныйпонаивностипоторопилсярассказать, чтоегозадерживаютнезаконно, непредъявляютдоказательстввины, подвергаютсмахивающимнапыткумногочасовымдопросам, вымогаяпризнание, —тозаглянувшаявтюремнуюсквернуперсонаввыутюженномкителеиначищенныхдосолнечногоблескасапогахбрезгливоподжалабыгубы:

— Васспрашивают, нетлинасекомых? Горячуюлиносятпищуирегулярноменяютбелье?.. Авывонкудазаехали! Имейтеввиду: следователиунаспроверенные, грамотные, своеделознаютотлично!

Уменядолголежала "Илиада", иявыучилнаизустьнесколькопесен. Ягремелгекзаметрами, такчтостерильнаятишинакамерыоглашаласьлязгоммедныхмечейпесниовеликойбитве…ЯнаполнялстеныробкимижалобамиАндромахи, прощавшейсясГектором, илигорестнымимольбамиНестора, проникшеговшатерАхиллеса…Дежурномунаскучивалимоидекламации, ионпредлагалмне "заткнуться". Яиногдаспорил, поддразнивал, ноуслыхав "вкарцерзахотел?!" —благоразумноотступал.

Должнобыть, привычнаяскукауженескука, асостояние, скоторымсвыкаешься, какслюбымдругим. Ямогбезконцапростаиватьуокна, наблюдаязапаучком, потомоборватьоднуизнитейпаутины, чтобызаставитьегопринятьсязапочинку; синтересомследилзаредкимимухаминетопростосиделнеподвижнонатабурете, отключившисьотвсего, безединоймысли…

Былаужезима, когдамоюлетаргиюпрервалвнезапныйвызовнадопрос. Яникакнемогсправитьсясохватившейнервнойдрожью: мерещилосьчто-тороковое. ЭтомоепоследнеесвиданиесДенисенкоивпрямьзавершилосьбурнымаккордом. Впрочем, то, что "последнее", выяснилосьпозднее. Тогдажеяпосчиталегопрологомкдальнейшемуразворачиваниюпоединкамеждумнойиорганами. Тут, кстати, обнаружилисьинити, изкоторыхбыласотканажиденькаятканьобвинения.

…Денисенконачалнесколькоторжественно. Вот, мол, вывсеотрицаете, таксегоднямыдадимвамличновыслушатьсвидетеля. Убедитесь, чтодальшелгатьглупо. Денисенкоговорилещечто-то, янеоткликнулсяникак. Онпредупредил, чтобысосвидетелемяразговаривалтолькочерезнего, ипозвонил: "Введитетоварища…"

Коговведут—язнал! Спервогословаобочнойставке. Инеошибся: конвоирввелСыромятникова.

Тотвошелторопливоисел—напротивичутьпоодальотменя—науказанныйемустулустолаДенисенко. Чиркнувпомневзглядом, онуставилсянаследователя. Быловидно, чтотолстяксмущен.

…Предупредивобответственностизаложноепоказание, Денисенкопредложил "товарищуСыромятникову" изложитьвсеемуизвестноео "преступнойдеятельностиВолкова". Следовательобращалсяк "товарищу" сурово, даже, какмнепоказалось, недружелюбно.

Кудаделсябойкийнаязык, находчивыйхозяиндиректорскогокабинета? ПутаноиневразумительноизлагалСыромятниковисториюнашегознакомства, приплеталмножествонеидущихкделуподробностей. Ужетвержеонрассказал, какдоставалдляменясоднойкафедрыкнигупосудостроению, счертежами.

… - Волковрасспрашиваломорскихсудах, обосадкелесовозов. Потоминтересовался, какукладываютвтрюмедоски… —унылобубнилСыромятников. —Потомпросилпровестивпорт…познакомитьскапитанами… —последнееонвыдавилелевнятноисмолк.

Нам, слушавшим, даиемусамому, помереразвертыванияпоказанийстановилосьвсеочевиднее, насколькопустоинезначительновсеимвысказанное. "Гдежекриминал?" —могбыспроситьсебядажечекистскийпредвзятыйследователь.

МоюпопыткувозразитьДенисенкооборвал:

— Выпотомбудетедаватьсвоиобъяснения! —иобратилсякопустившемуплешивуюголовуСыромятникову: —Увасестьчтоещепоказать, гражданинсвидетель?

ИтутСергейАркадьевичвстрепенулся. Оценивсвойпровал, онзаговорилгорячоитвердо. Как, заподозривнассВсеволодомвовраждебнойдеятельности, намеренновзялсядоставлятьмоиписьмабрату, вМосквенамногоераскрылемуглазателефонныйразговорВсеволода: беседа-тошлапо-английски! АТоргсин, гдеВсеволодрасплачивалсядолларами?.. НапоследокСыромятниковнепоскупилсяисообщил, чтомойбрат-денамекал, чтоможетсвестиегокоескем, ктоготовзаплатитьзауслуги.

— Этовыизложитевдругомместе. Сообщите, чтовызнаетедополнительнооподследственном.

О "подследственном" СергейАркадьевичсообщалужесвободнее, увереннее, расселсявольнееидаженет-нетдабросалвзглядвмоюсторону. Меняжевдругосенило, чтосказатьичтосделать.

Явыждал, пока "свидетельобвинения" кончит. Онприводилкакие-томоивысказываниязапреферансом, антисоветскиеостроты, разоблачал "связисцерковниками", —словом, говорилочем-тововсенепричастномк "шпионажу", аквалифицируемомкак "контрреволюционнаяпропаганда". Денисенкосноваегоостановилиобратилсякомне.

— Язаявляюсвидетелюотвод, —уверенноначаля. —Этот "честнейший", каконсебяназвал, коммунистиздалвМоскветрикниги, переведенныемноюпоегозаказу, агонорарцеликомприсвоилсебе: Мнежесказал, чтоиздательстваснимещекерассчитались. Отсюдамненевозможнобылоэтопроверить, итольконедавноудалосьустановить, чтокнигиужедавнопоступиливпродажу. Понимая, чтоссыльномуничегонедобиться, яждалконцасрока, тоестьапреляэтогогода, чтобыпредъявитьворуиск. Ваш "свидетель" зналобэтом, вотипришелсюда, чтобынерасплачиватьсяпосчетам…Аявотхочувсежесчесться…

Ярезковскочил—никтоишевельнутьсянеуспел, —исразмаху, нежалеякулака, точноисильноударилСыромятниковапонижескулы.

— …Забрата, дерьмособачье!

Ах, чтоэтобылзаудар! Ичтозадикую, хищнуюрадостьиспыталя!

Очнувшийсяконвоиргруботолкнулменявуголкабинета. ДенисенкосталприподниматьнавалившегосянастолСыромятникова. Порукамстукача, обхватившеголицо, бежалакровь.

— Убитьнадоб…такую! —вопиля, ужебольшеделаявид, чторвуськсвоейжертве. Яудачноразбилемулицо: кровьлиласьизносаиизорта.

Мыосталисьвдвоем. Следовательнеслишкомгорячокорилменя, сулилкарцер, ноорезультатахочнойставкимолчал. Отдышавшись, япопросилзаписатьмоеобъяснение. Свеликойнеохотой— "Никчему, мол, это!" Денисенковнесвпротокол, чточертежисудовипрочиесведенияонихмненужныбылидлямоделилесовозасдействующимимеханизмами, изготовляемойдлякафедрыАЛТИ, —всеэтоможнопроверитьподокументаммастерской.

Впервыеяподписывалпротоколсвеликимудовлетворениемитакжевпервые, уходя, попрощалсясДенисенко—безответно, конечно. Одержанапобеда. Теперь, чтобысостряпатьобвинение, импридетсяискадьдругуюзацепку: сыромятниковскаякартаоказаласьбитой, даещевдвойне. Провокаторушелсвыбитымизубами…Драться, разумеется, дурно, правдыкулакаминедокажешь. Ивсеже…Такоевспомнитьхорошоисейчас!

ССыромятниковыммнеещедовелосьвстречаться. Нообэтомпозже.

 

X x x

 

Менясноваоставиливпокое, иярешил, чтомоеделопринимаетблагоприятныйоборот: сошпионажемневыгорело, подбираютдругиеотмычки, нопокабезуспешно. Отом, чтобыотпустили, я, самособой, недумал—вэтомзаведениинепринятопризнаватьошибок, нонадобавлениесрокассылкирассчитывалипримерял, какбудудальшежитьвАрхангельске.

Междутемпроходилимесяцы, кончаласьзима. Вбанювозилиужепоогромнымлужам, натаявшимизсугробов; внебеклубилисьяркие, легкиеоблака. Непослатьлижалобупрокурору? Заявитьпротест? Взаконепредусмотреноограничениесрокаведенияследствия…Дажепопросилкак-тодатьмнебумаги. Нописатьнестал: бесполезно!

Винуюбессоннуюночьхотелосьволкомзавытьоттоски, безнадежности…Дачтожеэто, людидобрые, делается?! Нивчемнеуличен, адесятыймесяцводиночке! Отвыкговорить, взаперти, бездневногосвета…ДесятиминутнаяпрогулкаводворедалекойБутыркиедвалинегрезится. Неуличен, ноинеоправдан. Сколькожеэтоможетдлиться?

Яужеструдомпридумываюсебезанятия. Чтениеосточертело. Книгиприносят, отодноговидаизаглавиякоторыхтошнит: благоденствующийнарод, успехипартии, слававеликомувождю!.. Страшатбезделье, накатывающаясяпраздностьума. Этакокончательносдашьвожжи…Восстанавливаювпамятиполузабытыестихи, иногдаподыскиваюимфранцузскийперевод—упражняюпамять…Азачем?..

…Приговормнеобъявиливначалеапреля, хотярешениеОсобогосовещаниябыловынесеноещевянваре, впервоммесяцезловещеготридцатьседьмогогода. Участьмояразрешиласьвсегозасчитанныеднидотого, какбылазапущенанаполныйходмясорубка, какойещенезналаисторияновоговремени. Прежнийпотолок— "катушка", десятьлетзаключения—сделалсярасхожимсроком. Меняжеприговориликпятигодамлагеря—чистым, бездополненияввидессылкиидругихограничений.

Приговоробъявилинеожиданно, водинизтехнеотличимобесцветныхдней, какимяисчетпотерял. Небылонипредчувствия, ниособогонастроения—ниединойчерточки, какаябыеговыделила. Вдруг, вволчок: "Собратьсябезвещей!" Янесразупонял, чтоэтоотноситсякомне, хотявкамеренебылоникого, кромеменя. Потомзасуетился, хотявсесборысводилиськтому, чтобыподойтикдверииждать, когдаотопрут.

Повелименявнезнакомуюпреждечастьздания, судяповысотепросторныхкоридоровиполированнымдверям—начальническую. Вогромномкабинетеспортретамизанеобозримымстоломпрямоикаменно-строгосиделплотносбитыйвоенныйсромбамивпетлицах—должнобыть, самАустрин, начальникАрхангельскогоуправленияНКВДиединодержавныйхозяинобласти. Подленегостоялонесколькочеловек—подтянутых, снеподкупнобесстрастнымилицами. Всемолча, высокомернонаменяуставились.

— Дайтеемуознакомитьсяирасписаться! Стоявшийвсторонемладшийчиндостализпапкилистокбумаги. Удлинногостола, упиравшегосявмассивныйзолоченыйприбор, громоздящийсяпередАуст-риным, онотдалегомне.

— Распишитесь!

Тобыла "выпискаизпротокола" —узенькаябумажка, гдеслевазначилось "Слушали" ибылонапечатанонамашинке: "такой-то, имярек, 1900 г. р., сынпомещика, судимый", асправа, подсловом "Постановили", читалось: "Заключитьвисправительно-трудовойлагерьсрокомнапятьлет, каксоциальноопасныйэлемент". Внизунеразборчивыеподписи.

Покаячиталдаподписывал, Аустринподнялсясосвоегокресла, подошелкомнеисталразглядыватьвупор. Фигураатлетическая, несколькоожиревшая, норостомчутьнижеменя. Такчтосверхувнизсмотрелнанегоя. Массивная, короткоостриженнаяголова, короткаяшея, заключеннаявтугойворотник, белыересницыиброви; взгляднеподвижный, тяжелый.

— Выпонимаете, чтомыдаемвамвозможностьисправиться? Ненаказываем, кактогозаслуживаютвашипреступления. Выможетепримернымповедениемичестнымтрудомоправдатьоказанноеснисхождение. ТоварищСталинучитнасчерезполезныйтрудперевоспитывать…Номыбеспощадныктем, ктонашедовериеобманывает. НехочетслужитьпартиивоглавестоварищемСталиныминародутам, гдеему…назначено…

Аустринговорилссильнымакцентом, медленно, деревянно. Помолчал, продолжаяпристальноиснекоторыминтересомменяразглядывать. Глазаводянистые, немигающие…

— Увасестьзаявление? Хотитесказатьчто-нибудь?

— Хочу, товарищначальник, —яумышленнонесказал "гражданин", какобязываломоеположениеосужденного. —Поправиламрусскогоязыканадописатьне "судимый", аупотребитьпричастиепрошедшеговремени "судившийся". Тутупущение, еслиэтослововообщеуместно…

— Да?.. Нучтоже…Уведите.

Незнаю, какрасценилимоювыходкухозяевакабинета—ябылдлянихвсегопойманноймухой, дребезжащейнепопавшимвклейкрылом. Возможно, неуловилинасмешки. Собойябылнедоволен: некместубыломоеумничание, иябранилсебязавсегдашнююненаходчивость. Неумеюя, какфехтовальщики, сделатьточныймгновенныйвыпад. Разящиерепликиприходиливголовусопозданием. Правдаито, чтомненечегобылосказатьпосуществу: необъяснятьжеим, какгнуснаэтапародиянаправосудие! Какмногоотвратительнееонатойжекомедиивыборов, развэтойигренаконучеловеческаясудьба…Этаксхлопочешь, неотходяоткассы, новоеследствиеиновыйсрок!

Итак, горародиламышь. Бросиливтюрьмушпиона, авчемобвинить—ненашли: вовсемУголовномкодексенеподобралосьподходящейстатьи. Входпущенаформулировка— "социальноопасныйэлемент", сокращенно "соэ". Поклассовомупризнаку, безнарушениязакона!

Такихнеопределенно-обвинительныхсловосочетаний, маскирующихбессудныерасправы, втовремяпоявилосьмножество: онизаменилизакониправосудие. Распространилось "свэ" —социальновредныйэлемент—дляворовишпаны; "крд" и "кра" —контрреволюционнаядеятельностьиагитация, "пш" подозрениевшпионаже. Арсеналемкихформулировокрос. Вскоромвременихлынетпотокосужденныхструднорасшифровываемымичетырьмябуквами "чсвн" членсемьивраганарода—насрокотдесятилетдо "вышки", расстрела, взависимостиотстепениродства. Попутночерточка: Сталинличносправлялсяпотелефону, приведенливисполнениеприговорнаддвумяродственницамиТухачевского. Неупустилилиихрасстрелять…

Подобныедворцовыетайнымысталиузнаватьвлагерях, когдаонисталипополнятьсямассойразжалованныхзаправилпартии, поскользнувшихсянагладкихпаркетах, угождаядиктатору.

 

X x x

 

Вгородскуютюрьмуменяпереправиливденьвызовакначальству. Тутмуравейник, смесь "племен, наречий, состояний…"! Послеотшельническогодесятимесячногоуединенияяоказалсявшумноммноголюдий, ввертепе, кудаволейведомствабылонатолкано, втиснутодоотказассотнюразношерстныхлюдей. Былионинастолькоотличныдруготдруга, чтообщностьсудьбыпочтинеощущалась. Всевэтойбеспокойнойкамересобшарпаннымистенами, убогимитопчанами, тяжелымстоломснеотскоблимойщелястойстолешницей, сослоняющимисяпразднымивялымилюдьмивыгляделоустоявшимся, живущимпосвоимобычаям. Мнеотвелиместовполторыдоскинанарах; нерасспрашивали, давалиосмотреться. Развектомимоходомспросит—откуда, даневстречалсялистаким-то…Камерабылатранзитной, пересыльной, ивсетутбылиосужденными—сосроками.

Первоевпечатление, чтоневстречуздесьродственнуюдушу, оправдывалось. Составтюремноголюдаотражализменения, происшедшиезадвадцатьлетпослереволюции. Былиистребленыиповымерлиподлинные "бывшие", представителиверхнихсословийцарскойРоссиц; ихотпрыскамужеудавалосьрастворитьсявовновьформирующемсяобществе, гдезадавалитониверховодилилюдиновоготолка. Разгромленноедуховенствобылотакмалочисленно, чтоужередкодоводилосьвстретитьналагерныхперепутьяхзаключенногосвященника-тихоновца. Живоцерковникиуспешноучилисьжитьвладусвластью. Несталов 1937 годупотоковраскулаченных—ониктомувременипоиссякли, даитеклиболеевсеговобходтюрем: эшелонысмужиками, формировавшиесяпообластнымгородам, выгружалинепосредственновместахссылки.

…Заключение, особеннодлительное, стираетвнешниеразличиямеждулюдьми, налагаетнавсеходинаковуюпечать, гаситум, интеллект, способности, ипотомуя, сколькониприглядывалсяиниприслушивался, неулавливалчертилиинтонаций, какиебыобличалисвоего, понятногочеловека. Вкамере, помимоворовидругогоотребья, державшихся, впрочем, спокойно, перевессилненаихстороне—былонесколькопроштрафившихсяслужащих: растратчиков-кассиров, махинаторов-завмагов, зарвавшихсявзяточников, неунывающихидажесамоуверенных. Конфискацииимуществанезатрагивалиприпасенныхэтимипредусмотрительнымилюдишкамикубышек, даивлагереихждалитеженебесприбыльные—колисумом-то—должности, илюбаяпроходнаяамнистияилиподкрепленныевесомойвзяткойходатайствасулилисокращениесрокаивозвращениекбескорыстномуслужениювождю, партии, народу…

Неощутимовлилсявэтосборищеия. Наравнесовсемигремелботинкамибезшнурковнагулкихлестницах, ходилнаоправкиипрогулки, напряженновслушивалсяввыкликаемыенаэтапфамилии, сделалсядляновичковобтершимсязаключенным…

Тутнезадерживались. Попавсюда, можнобылождатьчерездесятокднейотправки. Кое-ктозастревал, бельшейчастьюспециалисты: нанихпоступалитребованияизГУЛАГа. Обэтоймеханикемнерассказалторчавшийнапересылкетретиймесяцинженер-технологИванСергеевичКрашенинников—одиниздвухилитрехинтеллигентныхлиц, встреченныхмноювархангельскойтюрьме. Какстарожилснепререкаемымавторитетом, онпристроилменянаотдельномтопчаневозлесебя. Впомещениибылзакоулок, родниши—уверяли, чтомынаходимсявбывшейтюремнойчасовне, —гдежительствовалистароста (Крашенинников), дваегопомощника, ещекто-то. Словом, камерноеначальство, освобожденноеотнарядов—чисткисортировипомойныхям, уборкикоридоров, разноскиушатовскипятком: арестантыпересыльногоотделенияобслуживаливсютюрьму. Отмечу, чтовыполнятьэтинарядыстремилисьуголовникидлявстречисдружкамииздругихкорпусовтюрьмы. Всегда, самособой, находилисьдобровольцыидтинакухню—кормиливпроголодь.

— ГУЛАГ—крупнейший, всесоюзногомасштабаподрядчикпообеспечениюрабсилой, —толковалмнеИванСергеевич, считавший, кстати, чтонапересылкенаблюдениеослабленоиможнопочесатьязыки, —тудаотовсюдупоступаюттребования. ИзтогожеАрхангельскарапортуют: естьинженер-технолог, сорокатрехлет, статья 58, пункт 10, сроктригода, стаж, узкаяспециальность, краткаяхарактеристика. ВГУЛАГесверяютскартотекой: откудапоступилисоответствующиезаявки? Спрособеспечен. Всестройки, всегорныеразработки, весьлесоповалСоюза! Поставляютпартиямииводиночку, своимроднымгулаговскимпредприятияминасторону. Хе-хе! ВАнглиистолетназадотменилиработорговлю… —это-тоонсказалнаухо.

— Селязавеликогопролетарскогописателя, —рассказывалИванСергеевич. —Вернее, каксформулировановобвинении, заегодискредитацию. Этоятакнеудачносвоиимениныотпраздновал. Былигости, всесвои, междупрочим: друзьяпоработе, старыеприятели. ЗашелзаговороГорьком…Нечистыйидернулменясказать—ненравитсямне, мол, егоязык: вычурный, многоиностранныхслов…ДаещеприплелЧехова, назвавшего "ПеснюоБуревестнике" наборомтрескучихфраз. Авгазетахтолькочтопротрубили, навселадыразмазалисловаКорифея, —голосинженерасошелнаелевнятныйшепот, глазашарятвокруг, — "Девушкаисмерть"-де—переплюнула "Фауста" Гете!.. Кто-тозамоимстоломсмекнул—шмыгкуданадоинастучал. Менячерезденьзагребли.

Яобрушилсянадоносчиков.

— Словнет, гадко. Нивкакиеворотанелезет: угощатьсяудруга, питьзаегоздоровье, апотомнастучать, —согласилсямойсобеседник. —Новозьмитевсоображение: каждыйизгостей, пропустившиймоисловамимоушей, знал, чтоставитсебяподудар. Чтокто-нибудьдонесет—этоазбучно. Итыответишь: притебеговорили, атысмолчал…Значит, заодно…ипошло! Такчтовернееопередить. Именинник, ничегонескажешь, малыйдушевный, носамвиноват: собралзастольеитакоеляпнул!

Этотинженербылвеселыйиостроумныйчеловек. "Испекли" егобыстроследствиенепродлилосьимесяца. Положениезнающегоспециалистапозволялонеслишкомбеспокоитьсязабудущее—инженерыиврачиоченьредкопопадалинаобщиеработы, даисрокунегобылдетский. Иинженермойнеунывал, уверял, что "дешевоотделался": моглобытьлишее.

Онбылмнеприятенобходительностьюманер, знаниямииначитанностью; влекликнемуощутимаядоброта, снисходительноеотношениеклюдям. Иодновременнонемногораздражалакакая-тослепаяжизнерадостность—наперекорочевидному. Точнооннехотел—илинеумел? —видеть, какбезмернывокругпритесненияистрадания, и, человекобразованный, невдумывалсявпричины, породившиенашичудовищныепорядки.

Онкак-тоупомянулоголосованиинаобщемсобрании—надобылотребоватьсмертнойказниочередныхвраговнарода, —ипопробуйнеподнятьруку "за"!

Ияговорилсебе, чтосудьбаизбавиламеняоттакихискусов, иещенеизвестно, хватилобыуменямужестванеподнятьруки. Ивсе-таки…БылжеуменяпримерВсеволода, отказавшегосяучаствоватьвтакомголосованииипотомелевыкарабкавшегосяблагодарячьему-топокровительству…Сложно, Боже, каксложностановилосьнайтичеловека, скоторымбыможновысказатьсянараспашку, поговоритьначистоту!

… - Наташа, этовы? Божемой…

— Каквыизменились…

Полчасаназадменявыкликнулинасвидание. Яшел, недоумевая: ктобыэтомоготважиться?.. Меняввеливбольшуюсводчатуюкомнату, гдепоодальдруготдругабылирассаженынатабуретахнесколькоженщин. Занимиленивоприглядывалсонныйнадзиратель. Вдальнемуглу, противокна, янесразуразгляделНатальюМихайловнуПутилову, сидевшуюспинойксвету.

— Разговариватьтолькосидя, ничегонепередавать, —буркнулстражиотошел, предупредив, чтомнеразрешенодвадцатиминутноесвидание.

— Какнеблагоразумно, Наташа, ведьвырискуете!.. Каквамудалось? поцеловавсвоейгостьеруку, яселнатабурет, поставленныйпротивнеевдвухшагах.

— Яназваласьплемянницейвашейматери. Впрочем, послеприговорасталопроще. Авотспередачамибылотрудно: товообщеотказывали, тотребовалиподтвержденияродственныхсвязей. ВсеулаживатьпомогалшуринвашегобратаИгорьКречетов.

Торопясь, отрывисто, оглядываясьнамедленнорасхаживающегопокомнатестража, Наташарассказаламне, чтоВсеволодбылещезимойарестованинаходитсявВоркутинскихлагеряхспятилетнимсроком. ЕгоженаКатюшаприезжалакбратувАрхангельск. Ейпредложиливзятьмоивещи—принейснялипечатьскомнаты.

— Япринесла, воттутсапоги, белье, кое-чтоизодежды…Васоченьпоразилоизвестиеобрате…Ах, другмой, емуещеповезло…Вынезнаете, чтосейчастворится. ВМосквесплошныеаресты, берут