Взятие Бастилии и Французская революция

 

Все мы знаем, что штурм Бастилии 14 июля 1789 года восставшим народом был началом Великой французской революции. В школах на уроках истории нам рассказывали, как вооруженные рабочие и крестьяне упорно штурмовали неприступную крепость, которую не менее упорно защищали враги революции. И в конце концов обездоленные парижане смогли сломить сопротивление своих менее обездоленных земляков, чему были несказанно рады сотни заключенных, томившихся в застенках. Так нам когда‑то рассказывали. Но так ли было на самом деле?

 

Макет Бастилии в музее Карнавале

 

В действительности заключенные в Бастилии не особенно‑то и томились, так как это была роскошная тюрьма для высокопоставленных нарушителей порядка. Во всех камерах были окна, мебель, печки или камины для обогрева заключенных, которым разрешалось иметь слуг, читать книги, играть на различных музыкальных инструментах, рисовать и даже ненадолго покидать застенки. Питание было неплохим, и его всегда хватало. Как сообщает немецкий историк Герхард Праузе, нередко заключенные даже просили подольше держать их в этих уютных стенах.

На момент взятия Бастилии в ней находились не сотни заключенных, а всего семь человек, причем все они проходили по уголовным делам (интересно, что за четыре года до взятия Бастилии в нее уже никого не сажали). Впрочем, парижская чернь вовсе не собиралась их освобождать. Восставшие хотели всего‑навсего поживиться неплохими продовольственными запасами крепости, что они успешно и сделали, разграбив все, что можно было унести.

Агитаторы, призывавшие к взятию Бастилии, распаляли страсти, утверждая, что подвалы Бастилии полны ящериц, громадных крыс, ядовитых змей, что там много лет страдают закованные в железо политические заключенные, есть специальные камеры для пыток и камеры, которые уже забиты скелетами людей. Все это, как оказалось, было вымыслом.

Следует отметить и тот факт, что в так называемом штурме Бастилии участвовало не больше тысячи человек, тогда как в Париже на то время проживало восемьсот тысяч жителей. К тому же большинство нападавших были не парижанами, а специально привезенными то ли из Италии, то ли из Марселя отпетыми бандитами, что опровергает версию о том, что революция была совершена спонтанно поднявшимся народом.

Мало мы знаем и о том, что французы вовсе не были в большинстве своем против института королевской власти. Они не могли себе представить Францию без короля или представить короля, которого контролирует парламент. Историки отмечают, что в лице Людовика XVI народ видел своего покровителя, который постепенно, но последовательно урезал права правящей верхушки и улучшал положение простолюдинов.

Незадолго до трагических событий, названных впоследствии Великой французской революцией, король лично прибыл на одно из заседаний Национального собрания, поддержал движение за перемены и предложил кардинальную законодательную реформу, которая работала бы в пользу народа: равенство, отмену денежных привилегий представителям высшего класса и духовенства, отмену налогов на имущество и доходы, которые собирались у непривилегированного люда, отмену бесплатного труда крестьян на полях своих хозяев, отмену подати на соль, свободу прессы и многие другие новшества.

Интересно, что предложения короля были приняты в штыки представителями всех фракций. Аристократия и духовенство почувствовали угрозу потерять свои привилегии, а республиканцы поняли, что теряют возможность бороться «во имя народа», так как король дает народу все, что ему необходимо, и становится в данном случае их настоящим представителем и защитником. Если бы предложения короля были приняты собранием, это означало бы установление мирным путем конституционной монархии. Такой поворот событий был явно неприемлем для всех фракций. Они объединились для того, чтобы не допустить мирного разрешения кризиса самой королевской властью. Ставка была сделана на насилие, которое привело к тяжелым последствиям.

Многие историки обвиняют короля в малодушии и нерешительности. Но, видимо, это обвинение не совсем справедливо, ибо предложенные им реформы доказывают, что смелость и решительность ему были присущи. Его единственной и главной ошибкой явилась огромная любовь к народу, который он не хотел предавать и из‑за которого не хотел прибегать к насилию. Конечно, если бы он мог предвидеть, какие жертвы пожнет революция, то вряд ли бы стал либеральничать. Но история не терпит сослагательных наклонений.

Надо отметить, что штурм Бастилии фактически был бесцельным, так как в том же году король собирался разрушить так называемый памятник деспотизму. Был даже разработан план красивой площади на месте Бастилии.

Малоизвестно и то, что толпа не могла бы захватить крепость, на стенах которой стояло пятнадцать орудий, а за стенами находился сильный гарнизон. Но предводители бандитов знали, что король дал распоряжение войскам ни в коем случае не стрелять в народ и не проливать кровь. Комендант Бастилии де Лоней, опытный офицер старой гвардии, прекрасно справился бы со своими обязанностями, получив приказ оборонять Бастилию. Но он отдал ключи от тюрьмы и не оказал сопротивления. Впоследствии «благодарные» революционеры отрубили ему голову, посадили ее на кол и носили по улицам Парижа.

То, что случилось во время и после штурма Бастилии, потрясло и испугало парижан. Человеческие головы, насаженные на колья, многочисленные трупы, повешенные на уличных фонарях, говорили о том, что происходит что‑то страшное и непонятное разуму. Но, несмотря на это, день 14 июля во Франции был, есть и, наверное, еще долго будет главным национальным праздником, поскольку страсть к романтизации массовых убийств, как это ни печально, была и остается присущей многим и многим людям.

Еще с советских времен большинство наших граждан традиционно идеализируют Великую французскую революцию. И если нашу «родную» революцию многие уже осуждают, причем вполне заслуженно, за те неисчислимые бедствия, что она принесла, то Французская революция по‑прежнему считается явлением прогрессивным.

Вполне возможно, происходит это из‑за того, что о тех огромных жертвах, к которым эта революция привела, писать у нас было не принято. Мы, конечно, знали о гильотине, о повешенных и расстрелянных «врагах революции», но даже не подозревали о настоящих масштабах человекоубийства во имя идеалов свободы, равенства и братства всех людей.

В настоящее время историки считают, что во время Великой французской революции (т. е. в период от взятия Бастилии до Реставрации, с 1789 по 1815 год) погиб каждый шестой француз. До двух миллионов гражданских лиц было казнено, просто убито или погибло в тюрьмах (а всего в них побывали миллионы людей). Сюда стоит прибавить и общее число убитых солдат и офицеров за этот же период, а это примерно 1,9 миллиона человек. Б.Ц. Урланис в своей книге «Войны и народонаселение Европы» писал: «…урон был настолько значителен, что французская нация так и не смогла от него оправиться, и… он явился причиной уменьшения роста населения во Франции на протяжении всех последующих десятилетий».

Тот, кто думает, что в основном казнены были представители правящего класса – дворяне, священники и прочие негодяи‑эксплуататоры, – ошибается. Вот что пишет об этом в своей книге «Очерки по истории Великой французской революции» В.Г. Ревуненков (над этой книгой он работал более тридцати лет):

«Система революционного правосудия исходила, во‑первых, из того, что наказывать следует не только активных врагов революции, но и тех, кто в силу своей темноты и несознательности проявлял безразличие к республиканскому делу… Во‑вторых, эта система предполагала, что аресту подлежат не только лица, совершившие определенное преступление, но представлялись «подозрительными» соответствующим властям… В‑треть их, эта система сначала ограничивала, а затем и вовсе отвергла (в законе от 22 апреля) применение к тем, кого считали врагами революции, обычных форм судопроизводства; в процессах по этим делам не нужно было ни вызывать защитников, ни даже подвергать подсудимых предварительному допросу… Столь нигилистическая позиция в вопросах обеспечения революционной законности, которую занимали и правительственные комитеты на местах, открывала простор для произвольных и необоснованных арестов, для всякого рода злоупотреблений, для проведения скандальных процессов‑расправ».

Именно потому, что наряду с активными врагами революции следовало наказывать и тех, кто «проявлял безразличие к республиканскому делу… карать не только предателей, но и равнодушных… тюрьмы эпохи оказались забитыми не столько дворянами и священниками, сколько людьми из народа» (В.Г. Ревуненков).

Представителей правящего класса казнили в основном с помощью гильотины. Посредством этого орудия казни, изобретение которого незаслуженно приписывают доктору Гийотену (смотрите статью «Гильотина), было публично, чаще всего при большом стечении зрителей, обезглавлено не менее 17 тысяч человек. Из числа гильотинированных дворяне составили 6,25 процента, священники – 6,8 процента, а представители третьего сословия (крестьяне, рабочие, торговцы, ремесленники) – 85 процентов. Как видите, говорить о том, что революция карала только тех, кто относился к привилегированным классам, не приходится. По другим данным, социальный состав жертв якобинского террора был следующим: «враги нации» – дворяне – составляли менее 9 процентов жертв. Все остальные были рядовыми участниками революции, из них 28 процентов – крестьяне, 30 процентов – рабочие. Истинных виновников голода, спекуляции, мародерства среди этих 58 процентов «врагов революции» оказалось всего… 0,1 процента.

Отметим и то, что погибшие на «престижном» орудии казни – гильотине – составляли лишь малую часть от общего числа казненных. В.Г. Ревуненков пишет о событиях 1793 года: «Гильотина уже не удовлетворяла… Выводят приговоренных к смерти на равнину… и там расстреливают картечью, расстреливают «пачками» по 53, 68, даже по 209 человек». Использовались и другие виды массовых казней. По свидетельству современников, тысячи людей загоняли на барки, которые затоплялись затем в реках на глубоких местах.

Одна из самых трагических страниц истории Французской революции – восстание крестьян в Вандее в апреле 1793 года. В советские времена об этом писали следующее: «На западе страны, в Вандее, с оружием в руках выступили сторонники монархии». О том, что ими были обыкновенные крестьяне, не захотевшие дружно отправляться в царство свободы, равенства и братства, скромно умалчивалось. И тем более не упоминались данные о том, что, согласно оценкам различных историков, при подавлении этого восстания было зверски убито от 500 тысяч до 1 миллиона человек.

Естественно, что и не сообщалось об особенно жестоких акциях устрашения во время революционного террора. Так, например, революционеры вспарывали животы беременным женам «врагов революции». Объяснялось это тем, что таким способом уничтожаются будущие вероятные «враги». С той же целью проводили так называемые революционные бракосочетания: юношей и девушек, принадлежавших к семьям «врагов революции», связывали попарно одной веревкой и бросали в реку.

Стоит отметить, что бескровных революций не бывает. Все они явления трагические, все они приносят неисчислимые беды, а потому не совсем понятно, когда революции преподносятся как величайшие достижения: французского, или русского, или любого другого народа.

К величайшим заблуждениям в мире можно отнести то, что творцы революции считают, что они смогут ее контролировать. На самом же деле революции всегда пожирают тех, кто их создал. Так было во Франции, так было и в России. Печально, что революционеры в лучшем случае начинают понимать это, лишь когда их ведут на эшафот и когда ничего уже изменить нельзя.

 

Император Наполеон

 

Вещали книжники, тревожились цари,

Толпа пред ними волновалась,

Разоблаченные пустели алтари,

Свободы буря подымалась.

И вдруг нагрянула… Упали в прах и в кровь,

Разбились ветхие скрижали,

Явился муж судеб, рабы затихли вновь,

Мечи да цепи зазвучали.

А.С. Пушкин. Наполеон

 

Этот дьявольский человек имеет надо мною такую власть, что я этого и сам не понимаю. Я ни Бога, ни черта не боюсь, а когда подхожу к нему, – я готов дрожать, как ребенок. Он мог бы заставить меня пройти сквозь игольное ушко, чтобы броситься в огонь!

Генерал Вандам

 

Его не знают и судят слишком строго, может быть, даже несправедливо… Когда я его лучше узнал, я понял, что он человек добрый.

Александр I в 1810 году о Наполеоне

 

 

Историческая справка

НАПОЛЕОН I, Наполеон Бонапарт. Родился 15 августа 1769 года в Аяччо (о. Корсика). Выдающийся французский полководец и государственный деятель. Скончался 5 мая 1821 года на острове Святой Елены в Атлантическом океане неподалеку от побережья Африки.

 

Наполеон был маленького роста. Казалось бы, эта истина из разряда непреложных. Об этом известно практически всем, а психологически грамотные люди даже любят порассуждать о «комплексе Наполеона», которым часто страдают люди маленького роста.

 

Ф. Жерар. Наполеон Бонапарт. 1801

 

Самое забавное во всем этом то, что Наполеон вовсе не был маленького роста. А приписываемые императору 157 см (например, именно таков его рост в экспозициях музея восковых фигур) появились в результате математического недоразумения. После смерти Наполеона его рост был запротоколирован корсиканским патологоанатомом Франческо Антонмарки как 5 футов 2 дюйма и 4 линии. Если считать, что это английские единицы измерения, то действительно получится 157 см. Но кто сказал, что футы бывают только английскими? Были ведь еще саксонские, датские, баварские, шведские, богемские, мадридские, амстердамские и, что самое главное для нас в данном случае, парижские. Если же вести подсчеты в них, то и получается, что рост Наполеона на момент его смерти составлял 169 см. Учитывая то, что позвонки с возрастом имеют обыкновение спрессовываться, можно сделать вывод: в молодости рост Наполеона был не меньше, а скорее всего, и больше 170 см (в «Словаре Наполеона» под редакцией Ж. Тюлара указано, что рост императора был 169 см). И это совсем не мало, если учитывать, что из‑за акселерации с тех времен средний рост увеличился на 10 см.

Получается, что для своего времени Наполеон считался высоким человеком, и до гренадерского роста он не дотягивал совсем немного.

Но может быть, правы исследователи, приводящие в доказательство маленького роста Наполеона его смехотворно короткие кровати? Ничего подобного. Все дело в том, что в те времена люди спали немножко иначе, нежели сегодня, – полусидя, опираясь на подушки.

Но как же возникла легенда о «коротышке Наполеоне»? Вот что думает об этом автор журнала «Наука и жизнь» И. Мухлаева: «Почему же рост Наполеона еще при его жизни стал притчей во языцех?

Возможно, из‑за особенностей сложения. Наполеон от рождения имел крупную голову, и общая диспропорциональность оказывала влияние на восприятие. Притом молодой Бонапарт выглядел почти мальчишкой. И прозвище «маленький капрал» главнокомандующий итальянской армией мог заслужить не столько за малорослость, сколько по малолетству – более кажущемуся, чем бывшему в действительности (26 лет). Худой, хрупкий генерал не мог выглядеть рослым. Известно также, что генералы Наполеона в большинстве своем были высокими, даже очень высокими (по тем временам). Но нельзя представить, чтобы Наполеон, подобно Людовику XIV, стал подкладывать себе в обувь карточные колоды, чтобы казаться выше. Позорный прием для его самолюбия! Напротив, он начинает культивировать свое отличие.

Мальчишка‑генерал, завоевавший Италию, «маленький капрал» – это только начало образа скромного властелина мира, которого запомнят не в золоте и перьях, а в серой шинели без знаков различия. Даже с треуголки он оборвет форменное золотое шитье, оставив только трехцветную французскую кокарду. Он будет появляться в простом мундире, самый невысокий среди высокорослых, сверкающих золотом адъютантов. Взгляд сразу же останавливается на нем – по контрасту. И этот скромный облик так противоречит высоте его положения, что не может не произвести впечатления на очевидцев».

Что же касается «комплекса Наполеона», то, как и у любого человека, комплексы у императора были. Но возникли они не из‑за роста, а по причине корсиканского происхождения будущего полководца и бедности его семьи. Сам Наполеон вспоминал: «Я непременно хотел быть французом. Когда называли меня [корсиканцем], это было для меня самым чувствительным из оскорблений».

И. Мухлаева отмечает: «…подлинным источником «комплекса Наполеона» было его, Наполеона, происхождение. Во время обучения в Парижской военной школе он окажется среди представителей высшей французской аристократии. И унижения, которым они его подвергнут, не пройдут для него бесследно. Ему постоянно приходилось защищаться – одному против всех. Чтобы стать с ними на равных, ему просто необходимо было быть лучше их. И всю свою жизнь он будет стараться доказать всем и каждому, что он не только не хуже, но лучше других».

Но вернемся к внешности Наполеона. Художники и кинематографисты изображают его брюнетом. О темном цвете волос императора писали и пишут не только авторы художественных произведений, но и профессиональные историки. Тем не менее есть все основания утверждать, что все они находятся в плену стереотипа, согласно которому южанину просто положено быть брюнетом. Однако на Корсике из‑за островной изоляции популяции сохранился древний этнический тип, и черноволосых людей там не так уж и много. Этот факт показался удивительным Просперу Мериме, отмечавшему во время своего первого путешествия на Корсику: «Среди корсиканцев <…> черноволосые встречаются столь же редко, как среди жителей северных провинций Франции».

Что же касается Наполеона, то, согласно сведениям многих мемуаристов, у него были серо‑голубые глаза и каштановые волосы. Бальзак называет Наполеона «голубоглазым и русоволосым монархом», а Денис Давыдов, увидев Наполеона в Тильзите, при встрече императора французов с царем Александром I, с удивлением отмечал: «Волосы его были вовсе не черными, а темно‑русыми».

В нашей стране все почему‑то убеждены, что Наполеон носил треуголку. В действительности же знаменитый головной убор Бонапарта имел закругленный верх, поля которого по бокам выступали как рога. Во Франции подобные шляпы так и называют «двурожками», а у нас с легкой руки Михаила Юрьевича Лермонтова – треуголкой.

Множество людей, причем не только во Франции, но и во всем остальном мире, считают, что Наполеон был величайшим героем, стремившимся облагодетельствовать человечество. Таковым считал себя и он сам, когда заявлял, что защищает завоевания Великой революции и несет ее благословенные плоды всем остальным странам. Но, как и всем желающим облагодетельствовать все человечество, вопрос цены этого процесса Наполеону, похоже, не представлялся важным. А цена была чрезвычайна велика. В ходе Наполеоновских войн погибло 1,6 миллиона французов, 450 тысяч россиян и полтора миллиона жителей других европейских стран. Так, может быть, Наполеон не величайший герой, а величайший злодей? Скорее ни то ни другое. Я бы дал следующее определение: неординарный человек, волею обстоятельств вознесенный на гребень исторической волны и своими заблуждениями придавший ей еще большую разрушительную силу.

На Западе, да и у нас, пожалуй, тоже, принято считать, что поход Наполеона на Россию окончился неудачей из‑за морозов. Однако в действительности погода во время нашествия французов была теплее, чем обычно. Когда французы отступали к Киеву (в октябре), температура была около плюс 10 градусов; реку Березину лед еще не сковал, а в самую холодную ночь под Смоленском было не ниже минус 8 градусов.

Да и беспорядочное бегство наполеоновской армии началось сразу после ее поражения под Малоярославцем 24–26‑го (по старому стилю – 14–16‑го) октября, когда температура не опускалась ниже 5 градусов тепла.

Вот что об этой битве писал в 1824 году один из ближайших сподвижников Наполеона, генерал Филипп Сегюр: «…это злосчастное поле битвы, на котором остановилось завоевание мира, где 20 лет непрерывных побед рассыпались в прах… Это было 26 октября, когда началось роковое отступательное движение наших войск на Запад».

А 1 ноября другой соратник Наполеона, генерал Арман де Коленкур, записал следующее: «Погода была хорошая. Император опять несколько раз говорил, что «осень в России такая же, как в Фонтенбло»; по сегодняшней погоде он судил о том, какою она будет через 10–15 дней, и говорил князю Невшательскому, что «это такая погода, какая бывает в Фонтенбло в День святого Губерта (3 ноября), и сказками о русской зиме можно запугать только детей…».

Впрочем, здесь уже Бонапарт заблуждался, через десять дней, 9–10 ноября, когда французы находились в Смоленске, действительно ударили сильные (для французов) морозы, губившие солдат‑южан… Но ведь к этому времени французская армия уже потерпела полное военное поражение. А потому ссылки на «генерала Мороза», якобы главного победителя российской кампании, являются всего‑навсего оправданиями Наполеона и французских генералов за свои неудачи.

Само же выражение «генерал Мороз» возникло, по‑видимому, в Англии, в период отступления наполеоновской армии из России. Так, 1 декабря 1812 года в Лондоне был выпущен сатирический листок General Frost shaving little Boney («Генерал Мороз, бреющий маленького Бони», т. е. Бонапарта). В те же годы этот образ вошел и в художественную литературу. Встречается он, например, в двух стихотворениях 1816 года английского поэта Уильяма Уордсворта – «Французская армия в России» и «На то же событие». В 1853 году английский юмористический журнал Punch в номере от 10 марта, избрав мишенью своего остроумия Николая I, приписал ему слова: «Россия имеет двух генералов, на которых она может положиться: это – генералы Январь и Февраль».

Еще одним заблуждением можно считать распространенное мнение, что решающим фактором поражения Наполеона под Ватерлоо был военный гений его противников – Веллингтона и Блюхера.

Об этом имеет смысл поговорить подробнее. Итак, утром 18 июня 1815 года Наполеон провел смотр войск, больше напоминавший демонстрацию силы с явной целью запугать противника. Император был уверен в победе, и основания для этой уверенности у него были. Однако все произошло совсем не так, как на это рассчитывал император. И дело конечно же не в военном гении командовавшего англичанами Веллингтона и возглавлявшего прусскую армию Блюхера. Трудно не согласиться с известным советским историком А.З. Манфредом, отмечавшим в своей работе «Наполеон Бонапарт»: «Веллингтон не был военным гением, как его позднее изображали… Но у него была бульдожья хватка. Он вгрызся в землю, и его было трудно вышибить с занятых им позиций». Именно эта «бульдожья хватка» командующего и помогла англичанам выстоять до подхода пруссаков. Но было множество других факторов, определивших поражение французской армии.

Начнем с того, что прошедший ночью сильный ливень размыл дороги и из‑за невозможности на мокрой земле развернуть мобильную артиллерию Наполеон вынужден был ждать, пока земля не подсохнет. Именно эти два‑три часа высыхания земли впоследствии окажутся роковыми, и прусские войска успеют прийти на помощь англичанам.

К тому же совсем не вовремя обострились болезни Наполеона и настигший его в полевых условиях аллергический насморк. Чтобы успешно командовать войсками в решающей битве, необходимо полное напряжение умственных и физических сил. А тут из носа течет, глаза слезятся, цистит обострился, и вдобавок приступы дизентерии и выпадающий геморрой.

Неудивительно, что изнуренный болезнями Наполеон удалился на хутор Кайу, где проспал два часа. Несмотря на сон императора, несмотря на все его болезни и опоздание с началом решающей битвы, шансы на победу по‑прежнему были выше у французов.

Одним из ключевых моментов в сражении была атака французских кирасиров на плато Мон‑Сен‑Жан.

3500 французских кирасир на полном скаку понеслись на позиции англичан. Но случилось непредвиденное. На их пути внезапно стал не замеченный никем ранее овраг. Почти треть кирасир уже никогда не смогли выбраться из этого оврага.

Вот как описывает этот трагический момент Виктор Гюго: «Вдруг произошло нечто трагическое: налево от англичан, направо от нас раздался страшный вопль, кони кирасир, мчавшиеся во главе колонны, встали на дыбы.

Очутившись на самом гребне плато, кирасиры, отдавшиеся во власть необузданной ярости, готовые к смертоносной атаке на неприятельские каре и батареи, внезапно увидели между собой и англичанами провал, пропасть. То была пролегавшая в ложбине дорога на Оэн.

Мгновение это было ужасно. Перед ними, непредвиденный, круто обрывавшийся под копытами коней, меж двух своих откосов зиял овраг глубиной в две туазы. Второй ряд конницы столкнул туда передний, третий столкнул туда второй; кони взвивались на дыбы, откидывались, падали на круп, скользили по откосу вверх ногами, сбрасывали и подминали под себя всадников. Отступить не было никакой возможности, вся колонна словно превратилась в метательный снаряд; сила, собранная для того, чтобы раздавить англичан, раздавила самих французов. Преодолеть неумолимый овраг можно было, лишь набив его доверху; всадники и кони, смешавшись, скатывались вниз, давя друг друга, образуя в этой пропасти сплошное месиво тел, и только когда овраг наполнился живыми людьми, то, ступая по ним, перешли уцелевшие. Почти треть бригады Дюбуа погибла в этой пропасти. Это было началом проигрыша сражения.

Местное предание, которое, вероятно, преувеличивает потери, гласит, что на оэнской дороге нашли себе могилу две тысячи коней и полторы тысячи всадников. Цифры эти включают, по‑видимому, и все прочие трупы, сброшенные в овраг на следующий день».

А ведь Наполеон, прежде чем отдать кирасирам приказ идти в атаку, тщательно исследовал местность, но этот овраг он заметить никак не мог. На всякий случай он спросил местного крестьянина, служившего проводником, о возможности какого‑либо препятствия. Проводник отрицательно покачал головой. Его безмолвный ответ – еще одно звено в цепи «случайностей», приведших к поражению Наполеона.

Интересно, что у спешивших на помощь англичанам пруссаков был свой проводник. Местный пастушок посоветовал генерал‑лейтенанту Бюлову вывести войска из леса чуть ниже Плансенуа. Это был единственный спасительный для войск коалиции вариант. Подскажи пастушок любое другое направление, и войска Блюхера подоспели бы к своим союзникам слишком поздно.

Французским кирасирам все‑таки удалось захватить артиллерийские редуты англичан. Но закрепить успех помешала недальновидность наполеоновского маршала Нея, во главе кирасир атаковавшего англичан и не отдавшего приказа пехоте поддержать атаку кавалерии. Этот приказ пришлось отдавать самому Наполеону, но время было безвозвратно потеряно. И все равно французы могли победить. Ведь командовавший англичанами Веллингтон остался без артиллерии, и, казалось, ничто не могло его спасти. Но напомним, рука, вращавшая ключ, продолжала свое движение. Французы почему‑то не озаботились оттащить пушки в свое расположение или хотя бы вывести их из строя. Французские кирасиры, увлеченные успехом, гонялись по полю за отдельными солдатами англичан, не успевшими укрыться, не обращая никакого внимания на захваченные грозные трофеи. Пехота же была еще слишком далеко. И только когда английская кавалерия пошла в контрнаступление, один из помощников маршала Нея, полковник Эмме, вдруг заметил английские пушки. Немедля он отдал приказ заклепать пушки гвоздями.

Уже через несколько минут полковник Эмме был в отчаянии. Ни молотков, ни гвоздей ни у кого из кирасир не было. Все клепальщики погибли, кто упав в овраг, кто под картечью все тех же пушек. Пригоршня гвоздей стала решающим фактором поражения Наполеона при Ватерлоо.

Добавим сюда еще и нерешительность «заблудившегося» генерала Груши с 34 тысячами солдат и целый ряд других роковых для французов обстоятельств, и станет понятно, что решение о том, кто будет победителем в этой битве, было принято еще до ее начала. Кто принял это решение? У меня есть разве что догадки. Но без существенной поддержки свыше в этот день силы коалиции просто не смогли бы победить. Наполеон ДОЛЖЕН был уйти с мировой сцены, и он ушел.

Общеизвестно, что Наполеон умер естественной смертью. Однако не все исследователи с этим согласны. Не так давно на заседании Международного наполеоновского общества (оказывается, есть и такое) в Париже объявлено: Наполеон Бонапарт был отравлен, и теперь это доказано научными исследованиями. До недавнего времени существовала официальная версия, согласно которой французский император умер на острове Святой Елены в 1821 году от рака желудка. Теперь же вывод об отравлении опирается на результаты токсикологических экспертиз, проведенных в ряде французских и зарубежных лабораторий. В этих исследованиях приняли участие даже эксперты из ФБР. Во время исследований волос Наполеона (отрезанных у императора после его смерти на острове Святой Елены), проведенных специалистами американского Федерального бюро, в них были обнаружены следы мышьяка.

Ученые подчеркивают и тот факт, что при раке желудка больной быстро худеет, тогда как, если верить историческим документам, низложенный император не только не терял в весе, но, наоборот, располнел.

Результаты последних открытий ученых в очередной раз дали повод специалистам предположить, что в гробнице Наполеона в Доме инвалидов в Париже находятся останки другого человека. По мнению французского ученого Бруно Рой‑Анри, англичане могли подменить тело Наполеона перед доставкой гроба во Францию в 1840 году. Ряд странных обстоятельств подтверждает гипотезу Рой‑Анри. Например, исчезновение серебряных шпор. Во время похорон Наполеона в 1821 году они были прикреплены к его сапогам. Однако по прошествии 19 лет, когда гроб был привезен в Париж, шпоры куда‑то исчезли.

Кроме того, когда в 1840 году в Париже открыли гроб, оказалось, что тело хорошо сохранилось, хотя за 19 лет, прошедших после смерти Наполеона, оно должно было в значительной степени разложиться. Вызывает недоумение и тот факт, что у человека, находящегося в гробу, была борода, тогда как перед тем, как положить Наполеона в гроб, его побрили.

Рой‑Анри считает, что вполне возможно, что англичане отравили Наполеона и, чтобы скрыть следы этого преступления, подменили тело.

Установить, кто же лежит в гробу в Доме инвалидов, может сопоставление ДНК находящихся там останков с ДНК волос Наполеона.

Упомянем и уж совсем экзотическую версию, согласно которой Наполеон не был отравлен мышьяком и скончался не от рака, а от гормонального заболевания, которое постепенно превращало его в… женщину. Именно так утверждает американский врач‑эндокринолог Роберт Гринблат. По его мнению, различные симптомы, появившиеся за 12 лет до смерти императора, указывают на то, что он был подвержен болезни Золлингера‑Эллисона, вызвавшей дисфункцию гормональной системы и постепенно изменившей его пол. В доказательство своей теории американский ученый приводит сведения, согласно которым Наполеон постоянно полнел, фигура его мало‑помалу принимала женские очертания, а самое главное, половые органы императора после 40‑летнего возраста начали атрофироваться. К признакам того, что Наполеон менял свой пол, Гринблат относит и летаргическое состояние императора, и трудности, которые он испытывал с мочеиспусканием во время осады Москвы, его распухшие ноги перед Бородинским сражением, сильнейшие боли в желудке в Дрездене, его усталость и невралгию в Лейпциге, его безынициативность и апатию в Ватерлоо. К тому же во время вскрытия тела Наполеона у него обнаружили не только обширную язву желудка и камни в мочевом пузыре. Было также констатировано – болезнь, правда, тогда не смогли назвать – нарушение функции желез. Согласно медицинскому заключению, тело императора было покрыто толстым слоем жировой ткани, у него были толстые ляжки, белая и нежная кожа, крошечные руки и ноги и полностью атрофированные половые органы.

 

Дикий Запад и ковбои

 

Мой привал –

Это твой привал, а твой – мой.

Возвращай соседу

Его заблудившихся коров.

Никогда не называй ковбоя мистером.

Говори и стреляй прямо.

Никогда не нарушай своего слова.

Из «Кодекса края открытого пастбища»

 

Всем известно, что нравы американского Дикого Запада времен золотой лихорадки не отличались мягкостью и утонченностью. Само название Дикий Запад предопределяло методы решения всех вопросов: то есть с помощью физической силы и огнестрельного оружия. Именно так Дикий Запад изображается в литературе и кинематографе.

Однако дотошные исследователи американских архивов, собрав документы о жизни двух золотых приисков с особенно дурной репутацией: Ауроры и Боуди, выяснили, что дикость Дикого Запада – не что иное, как всеобщее заблуждение. Оказывается, по числу грабежей на душу населения и Аурора и Боуди ХIХ века уступают таким городам сегодняшней Америки, как Детройт, Нью‑Йорк и Майами, которые дикими никто и никогда не называл… в двадцать, да‑да, именно в двадцать раз.

Но и это еще не все. Весьма показательно и то, что на Диком Западе к женщинам относились с гораздо большим почтением, чем в той же современной Америке. Изнасилования в те дикие времена были крайне редкими. Согласно архивным данным, за пять лет на приисках Аурора и Боуди было зарегистрировано всего две жалобы на попытки подобного рода, но ни одна ни другая не подтвердилась. В то же время в архивных документах есть сведения о штрафах и месячном тюремном заключении, назначенных за сквернословие в присутствии женщин.

Поговорим теперь о ковбоях. В 1903 году на экраны тогда еще немногочисленных кинотеатров вышел первый фильм‑вестерн «Большое ограбление поезда». Именно этот фильм положил начало созданию голливудской легенды о ковбоях – мужественных, сильных и свободных завоевателях Дикого Запада, по любому поводу выхватывавших пистолеты и стрелявших в своих обидчиков. Однако с действительностью эта легенда имеет мало общего.

Начнем с того, что вопреки распространенному мнению термин «ковбой» возник вовсе не в Америке, а в Ирландии более тысячи лет тому назад. Обозначает это слово наездника, нанятого для присмотра за стадом. Интересно, что во времена американской революции это слово использовалось как оскорбление тем фермерам, которые приняли сторону британцев.

Мексиканские ковбои именовались «вакуэро», а техасские (кстати, именно Техас считается родиной первых ковбоев), также используя это слово, произносили его как «бакеру». Но на любом языке слово это означало «погонщик скота».

Ни Америку, ни тот же Дикий Запад никогда не населяли преимущественно ковбои. По некоторым подсчетам, за последние сто лет, вплоть до наших дней, всех ковбоев было не более двадцати тысяч.

Заблуждаются те, кто считает, что ковбои были людьми свободными и ни от кого не зависящими. Их свобода была весьма и весьма относительна, ведь в большинстве своем они нанимались к богатым фермерам и перегоняли для них скот из Техаса в северо‑западные штаты. Перегоны эти были очень долгими – год, а то и больше по пыльным, изматывающим дорогам. А потому и в песнях своих ковбои пели не про девушек и индейцев, как можно судить по голливудской продукции, а о промокших и голодных всадниках, получающих всего 25 долларов в месяц за тяжелую работу.

Особенно удивительным для тех, кто имеет представление о ковбоях только по фильмам, будет тот факт, что ка