Глава сорок вторая. «пресвятая дева Мария приказывает, ваше величество»

 

— И спросит господь бог, когда предстанете перед его очами: «Почему не спасла души многих литовцев и они по вине твоей терпят страшные муки ада?»— Андреус Василе вздохнул и украдкой бросил на королеву внимательный взгляд. — А сколько польских матерей и маленьких девочек и мальчиков томятся в плену у Ягайлова племени и живут без божьего света! Разгневается господь и проклянет вас, и будете гореть на вечном огне и не найдете себе милости вовеки… Нечистый, — монах повысил голос, — разорвет ваше тело погаными руками, и никто не услышит ваших воплей…

— Неужели меня постигнут такие мучения? — воскликнула королева. — Мне страшно, святой отец. — Она поближе подошла к духовнику. — Но за что? Ведь я только хочу быть верной своему мужу. Нас обвенчала церковь, и мы до самой смерти принадлежим друг другу. Нет, — королева тряхнула золотыми локонами, — бог не может требовать измены венчанию.

— Если бы вы были только женщиной, ваше величество, — убеждал Андреус Василе, — но вы королева Польши. Бог призвал вас на это место, и вы должны…

— Значит, бог не хочет пожалеть меня? — жалобно спросила Ядвига. — Но пресвятая дева Мария — неужели и она не видит моих мучений?

— Пресвятая заступница приказывает спасти, ваше величество, литовское племя. — Голос монаха посуровел.

На глазах у королевы выступили слезы.

— Когда Ягайла, великий князь Литвы женится на вас, ваше величество, — продолжал духовник, — не только литовские язычники увидят божественный свет, но и русские, находящиеся под его рукой. Великий князь готов повергнуть к вашим ногам все русские княжества. Ни у кого из европейских повелителей не будет столько земли и подданных, как у вас. Никто не будет так богат, как вы, ваше величество. Вы будете счастливы на земле, а на том свете получите вечное блаженство. Но если будете упрямиться, не захотите выйти замуж за Ягайлу, то на этом и на том свете, ваше величество, вас ждут одни мучения.

— Как я могу быть счастлива без Вильгельма, моего супруга? — тихо произнесла Ядвига. — Я никогда не буду счастлива. Я… я буду плакать.

— Князь Ягайла богат и могуществен, — начал снова Андреус Василе.

— Но ведь он старик и страшный язычник, разве бог позволит ему стать моим мужем? Говорят, он так глуп, что не может сосчитать своих пальцев. Нет, святой отец, я не хочу тебя слушать… — добавила она, повеселев. — Скажи мне, что случилось с твоим левым глазом? Не бог ли наказал тебя за обманные речи?

— Я дал обет пресвятой деве, ваше величество, — нахмурился францисканец. — Если вы не хотите меня слушать, я уйду.

Королева промолчала. Монах встал, поправил веревочный пояс и поклонился королеве. Ядвига закрыла дверь, бросилась на постель и разрыдалась.

Вот уже две недели Андреус Василе исполняет обязанности духовника польской королевы. Он неутомимо рассказывает страшные истории о грешниках, томящихся в аду, и старается уверить королеву, что великий князь Ягайла может быть ее мужем.

Придворные дамы, наученные монахом, расхваливали на все лады литовского князя. Он-де велик, и богат, и красив, он-де самый могущественный властитель в Европе.

Верные слуги, окружавшие Ядвигу, незаметно исчезали. Не стало придворных дам, знавших королеву с пеленок и приехавших вместе с ней из Венгрии. Появились вельможные полячки, день и ночь перебиравшие четки и следившие за каждым шагом королевы. Князь Владислав Опольчик, соблазненный обещаниями сторонников союза с литовским князем, окончательно перешел на сторону врагов принца Вильгельма. А недавно исчезла Марушка, старая нянька, вскормившая и воспитавшая королеву.

— Старуха уехала домой в Венгрию, — ответил Андреус Василе встревоженной Ядвиге.

Ядвига не поверила своему духовнику. «Няня не могла уехать, не благословив меня, не испросив моего разрешения».

Гневаш из Дальвиц по-прежнему оставался ей верен. Хоть и редко посещал он дворец, зато ухитрялся доставлять во все места королевскую почту. Гневаш был осторожен. Он опасался доносов завистливых придворных, и королевские письма проходили через руки Ясека, шляхтича из Коровьего Брода.

Королева тайно отправила несколько писем с мольбами спасти ее от литовского князя и оставить мужем Вильгельма, данного ей в супруги богом и отцом. Она писала римскому папе, принцу Вильгельму, уехавшему в Венгрию, германскому императору, своей матери, королеве Елизавете, и ждала благоприятного ответа.

На дворе стояла зима. День выдался ветреный, морозный. Ветер подымал снежную пыль и тучами носил ее в воздухе. И на душе у королевы было холодно и беспокойно.

Всхлипнув несколько раз, Ядвига затихла и снова стала думать о милом Вильгельме. Оглянувшись — не подглядывает ли богомольная пани Марина, — королева вынула из подушки крошечный портрет принца, приложила его к губам и быстро сунула на прежнее место.

Немного успокоившись, она взяла в рот медовый колобок с орешками, села в кресло и стала болтать ногами.

К ее золотистым волосам очень шло светло-зеленое платье с белым меховым воротником. Накидку, отороченную соболями, прихватывала золотая застежка с крупным драгоценным камнем.

Глухо отзвонил крепостной колокол. С последним ударом по коридору разнесся топот тяжелых сапог и звон оружия: во дворце менялась стража. Королева вздрогнула и стала напряженно прислушиваться.

Когда сапоги прошаркали у самых дверей, она сказала придворной даме:

— Дорогая пани Марина, у меня усилились боли в груди, приготовьте горячее питье, как велел лекарь.

Богомольная пани, вздохнув, отложила шитье и вышла из комнаты.

Убедившись, что она осталась в одиночестве, королева тихонько отодвинула засов и приоткрыла дверь. В сводчатом коридоре было тихо. По стенам ярко горели свечи в железных держаках. На вооруженных рыцарях, стоявших у дверей королевских покоев, поблескивали ярко начищенные железные латы.

Увидев знакомые лица, королева осмелела и вышла за порог.

— Добрый вечер, Панове, — сказала Ядвига. — Нет ли мне весточки, мой верный рыцарь? — повернулась она к Ясеку.

— Есть, ваше величество.

Ясек вынул из висевшего на поясе кожаного кошеля кусок пергамента с печатями и, став на одно колено, передал его Ядвиге.

Королева, радостно вскрикнув, скрылась за дверью, забыв второпях поблагодарить шляхтича.

Ясек и Андрейша с улыбкой переглянулись.

— Бедная королева! — сказал Ясек, опустив голову. — Если бы я знал, как помочь ей!

Прошло полчаса. Резная дверь еще раз скрипнула, и королева вновь показалась на пороге. Лицо ее было грустное.

— Мой муж подает мне надежду, — тихо сказала Ядвига, — но его нехороший отец, Леопольд, не хочет дать солдат, чтобы заступиться за меня. Вильгельм думает, что найдет какой-нибудь выход, и умоляет хранить ему верность. — Королева взглянула на Андрейшу: — А как твоя невеста, пан Анджей, все ли благополучно?

— Вчера нас повенчал русский поп, ваше величество, и теперь Людмила моя жена.

— Я очень рада, мой рыцарь, поздравь ее от меня и передай вот этот скромный подарок. — Королева торопливо отстегнула золотую застежку… — Скажи мне, как, по-твоему, я должна поступить? Ответь мне как рыцарь, как мужчина.

— Поступайте, как приказывает сердце, ваше величество, — твердо сказал Андрейша.

— Мое сердце стремится к моему супругу, — воскликнула королева, — а они, злые люди, заставляют изменить ему! Бог велит соблюдать святость венчания.

— Мы заступимся за вас, ваше величество, — схватился за рукоять меча Ясек. — Вся Великая Польша будет верна вам вечно!

И Андрейша хотел сказать королеве, как он благодарен и что готов пожертвовать жизнью за нее, но внизу хлопнула дверь, и королева, как испуганная мышка, мгновенно скрылась в своих покоях.

Бесшумно, словно коричневая тень, двигался по коридору королевский духовник Андреус Василе.

— Во имя отца и сына… — Благословляя рыцарей, монах поднял ладонь. — Все ли благополучно, дети мои?

— Все благополучно, святой отец, — ответил Ясек.

Францисканец, откинув капюшон сутаны, открыл дверь в королевские покои.

— Как здоровье вашего величества? — вкрадчиво спросил он, увидев королеву на своем обычном месте, в кресле у камина.

— Я счастлива, наконец-то пришло письмо от моего супруга, принца Вильгельма! Он просит соблюдать ему верность, — быстро произнесла Ядвига.

Францисканец опешил. Пальцы перестали перебирать деревянные косточки четок.

— Кто передал вам письмо, ваше величество? — спросил он, едва сдерживая себя. — Кто этот верный человек, не оставивший вас в беде? Скажите, ваше величество, мы вместе отблагодарим его.

Но королева не верила своему духовнику.

— Я нашла письмо на дорожке, когда гуляла по саду, — сказала она, опустив глаза. — Наверно, ангелы бросили его там. Могут ли, святой отец, ангелы приносить письма?

— Гм, гм!.. Все в руке божьей, и ангелы — верные его слуги, — ответил духовник.

Он незаметно подал знак придворной даме, и она удалилась.

— У меня с собой письмо Леопольда Австрийского, — чуть помолчав, продолжал монах. — Герцог трезво оценил обстановку. Он пишет, что ваш супруг Вильгельм готов вас уступить князю Ягайле за двести тысяч золотых дукатов…

— Вы лжете! — закричала королева. — Лжете! Лжете! Мой супруг не мог продать меня!

— Нам, слугам бога, нельзя говорить неправду, ваше величество, — тихо сказал францисканец и вынул пергамент из складок коричневой одежды.

Ядвига выхватила письмо. Пробежав глазами несколько скупых строчек, она побледнела и, тихонько охнув, свалилась на ковер.

Духовник, призывая на помощь, хлопнул в ладоши. Мгновенно появилась пани Марина. Вместе с францисканцем они перенесли королеву в спальню. Вынув из кожаного кошеля склянку с какой-то солью, монах дал Ядвиге понюхать.

Когда королева очнулась, слезы потоком полились из ее глаз.

Духовник не шевелясь ждал. Королева перестала плакать и комкала в руках кружевной платок.

— Святой отец, — позвала она чуть слышно.

— Я слушаю, ваше величество.

— Скажите архиепископу Бодзенте, — всхлипнув, сказала Ядвига, — что я согласна отдать руку великому литовскому князю Ягайле.

— Значит, вы готовы расторгнуть свой брак с герцогом Вильгельмом? — сдерживая себя и боясь выдать радость, спросил францисканец.

— Судьба сильнее, я уступаю.

— Слушаюсь, ваше величество! Я немедленно передам архиепископу Бодзенте ваши слова.

Не чувствуя ног под собой, Андреус Василе вышел из королевских покоев. Несколько мгновений он стоял неподвижно и не замечал рыцарей, хотя и глядел на них.

— Благодарю тебя, пречистая дева! — вдруг истово воскликнул он.

Резким движением монах сорвал с глаза черный пластырь и бросил его на каменный пол.