Путешествие в «золотой город»

 

В 1596 году лондонское издательство Роберта Робинсона выпустило книгу, ставшую сенсацией. Тираж повторили, а вскоре во Франции, немецких княжествах, Голландии вышли ее переводы. Полное название книги: «Открытие обширной, богатой и прекрасной Гвианской империи с прибавлением рассказа о великом и золотом городе Маноа (который испанцы называют Эль Дорадо) и о провинциях Эмерия, Арромая, Алмапая и других странах с их реками, совершенное в году 1595 сэром Уолтером Рейли, капитаном стражи Ее Величества, лордом‑управителем оловянных рудников и Ее Величества наместником графства Корнуэлл».

Автор сообщает, что вступил в «зиму жизни» своей (по нашим меркам, находился в расцвете сил, ему было 43 года) и не отправился бы на поиски счастья, будь более материально обеспечен: «Я, однако, знал когда‑то лучшие времена, и мне не пристало пускаться в путешествие ради грабежа, да и не подобает мне, занимающему ныне по милости Ее Величества почетные должности в Англии, рыскать от мыса к мысу и от места к месту в погоне за заурядными призами».

 

У. Рэйли берет в плен испанского губернатора. Гравюра XVI в.

В названии книги упоминались экзотические страны и легендарное Эльдорадо. Для искателей богатств и приключений она могла служить пособием и путеводителем. Автор восхищался несметными богатствами Нового Света, намекая английской королеве, что пора бы прибрать их к своим рукам.

Рейли знал горное дело и минералогию. Он провел химический анализ образцов. В ряде случаев оказалось, что аборигены и колонизаторы принимают за золото желтые блестящие кристаллики сернистого железа – марказита или пирита. Рейли квалифицированно взял пробы из кварцевых жил, обнаружив немалые примеси золота и отметил трудности разработки месторождений в коренном залегании и в условиях малой освоенности тропических лесов.

Начинается его повествование просто: «Мы покинули Англию в четверг 6 февраля 1595 года и в следующее воскресенье были ввиду северного мыса Испании, так как ветер по большей части оставался попутным; мы пошли ввиду островов Берлинге, мыса Рок, направляясь дальше к Канарским островам…»

Прибыв на остров Тринидад, Рейли сначала установил дружеские отношения с испанцами (помогло вино, которого они долго были лишены) и индейцами (помогли их обиды на испанцев). Дальнейшие события он излагает эпически спокойно: «Избрав наиболее подходящее время, я вечером напал на караул и, перебив его, послал вперед капитана Колфилда с шестьюдесятью солдатами, а сам двинулся за ним, прихватив с собой еще сорок, и так на рассвете захватили их новый город». Как он сообщает, город был предан огню «по настоянию индейцев».

Впечатляюще описывает он плавание к Эльдорадо: «Всем нам пришлось и под дождем, и в непогоду, и под палящим солнцем лежать без прикрытия на голых досках и здесь же готовить пищу и везти на этих судах все снаряжение. Если добавить, что питались мы почти одной рыбой, изнывали в морской одежде, томимые зноем, в страшной тесноте, то головой ручаюсь – никогда не было в Англии тюрьмы более отвратительной и ненавистной…»

Он приводит выдержки из донесений испанского путешественника Франсиско Лопеса, посвященные фантастическим богатствам Эльдорадо, сознавая, что «эти сообщения могут показаться необыкновенными». Рассказал он и о неудачах испанцев в стремлении колонизировать данный район, в связи с чем «эта империя уготована для Ее Величества и английской нации».

Одна из упомянутых им историй очень характерна. В испанском войске, отправившемся на завоевание владений инков, был некто Агирре, авантюрист, завороженный легендами об Эльдорадо. Он поднял бунт, убил руководителей похода и провозгласил себя императором Гвианы и Перу. После мучительных странствий по лесам он добрался до побережья, разорил несколько поселков (один такой городок назвал в честь такого события портом Тирана). Окруженный испанскими частями, он убил свою дочь, сопровождавшую его в походе, сдался в плен и был казнен.

Рейли, подробно сообщая об экспедициях испанцев, то и дело упоминает о многочисленных золотых дисках и других драгоценных изделиях. Понятно, что такие свидетельства поддерживали интерес читателей надежней, чем описания природы или людей. Кстати, он достаточно высоко оценивает физические достоинства аборигенов. Одну индианку он счел настоящей красавицей, отметив, что похожую на нее женщину видел – и то лишь однажды – среди английских красоток.

Упоминает он и о мифических безголовых (в прямом смысле) людей: «Глаза у них на плечах, а рты посреди груди и… меж плеч у них растут свисающие вниз длинные волосы… Сильнее их нет людей во всей стране». Правда, не умалчивает о своих сомнениях в реальности существования таких племен. И все‑таки он полагает, что они существуют, ибо многие свидетельствуют о них. (Современный читатель мог бы припомнить бесчисленные истории о космических пришельцах, в которых порой верят даже ученые.)

В общем, экспедицию Рейли можно назвать преимущественно исследовательской. Во время ее он активно пиратствовал, но главной его целью было изучение края в надежде отыскать подступы к Эльдорадо. В том, что его совершенно необходимо найти и покорить, сэр Уолтер не сомневался. Хотя прежде всего ему следовало бы выяснить: а существует ли эта страна в действительности?

Вернувшись в августе 1595 года в Лондон, Рейли написал отчет. Если он и совершил какое‑то открытие, как заявил о том в названии своей книги, то только для себя лично и для тех авантюристов, которые, прочтя ее, бросились на поиски «обширной, богатой и прекрасной Гвианской империи».

Убедительности сочинения немало способствовала приложенная к нему карта, где изображалось легендарное озеро Парима и вожделенная страна сокровищ. Хотя не вполне ясно, верил ли он сам в Эльдорадо? Ведь этот человек был очень не прост.

Немецкий историк фон Пфлуг‑Гартунг назвал его «искателем приключений высшего типа», «типичным воплощением той отважной и грубой эпохи». В Советском энциклопедическом словаре уточнено: «Английский мореплаватель, организатор пиратских экспедиций, поэт, драматург, историк». По словам историка географии Я. Света, Рейли был «талантлив, дерзок, смел и не упускал ни единой возможности для самообразования: в перерывах между боями Уолтер в совершенстве овладел древними языками; он превосходно знал право, философию, историю.

Бретер, и притом опасный (его называли первой рапирой Англии), завсегдатай всех кабаков и злачных мест Лондона, игрок, душа веселых компаний, он успевал в промежутках между очередной дуэлью и попойкой набросать проект экспедиции в Северную Америку, сразить едкой эпиграммой незадачливого вельможу, часок‑другой поработать над историческими сочинениями и урвать минуту для того, чтобы где‑нибудь в Саутроке встретиться с неким Вильямом Шекспиром, юным актером театра „Глобус"».

… Рейли убедил королеву, что пора прибрать к рукам «золотую страну»: достаточно только содействовать его экспедиции. Когда предприятие завершилось неудачей, он приложил все усилия для доказательства ее существования, чем и объясняются, по‑видимому, те легенды об Эльдорадо, которые он привел под видом достоверных свидетельств.

После смерти в 1603 году Елизаветы I король Яков I по ложному доносу подписал указ о смертной казни Рейли за государственную измену. Но все‑таки решил доверить ему новую экспедицию в Эльдорадо. Однако неудачи преследовали эскадру: штормы, схватки с индейцами, растущее недовольство команды. Пришлось возвращаться, даже не войдя в устье Ориноко.

На обратном пути Рейли ограбил несколько испанских кораблей, с лихвой восполнив убытки от своей экспедиции. Но к тому времени между двумя странами существовало мирное соглашение. Яков I, забрав добычу, «для порядка» велел привести в исполнение приговор, тяготевший над Рели, которому отрубили голову в 1618 году.

Говорят, на эшафоте, глядя на топор палача, он заметил: «Лекарство острое, но зато от всех болезней». А когда палач поднял его отрубленную голову, в притихшей толпе кто‑то сказал: «Не скоро еще появится в Англии другая такая голова».

 

Навстречу солнцу

 

Уральские горы – Каменный Пояс – основательно «стерлись» за многие миллионолетия усилиями текучей воды, ветра, мороза и жары, растений, гравитации. Продвижению русских на восток препятствовали не горы, а оставшееся от раздробившейся Золотой Орды ханство Казанское.

 

Покорение Сибири Ермаком. Художник В.И. Суриков

Московское княжество крепло, набирало силу. Казанское ханство, напротив, переживало не лучшие времена. В середине XVI века Иван IV Грозный сумел после нескольких попыток взять Казань (1552), а через пять лет – Астрахань. К России присоединилась Башкирия. Путь дальше на восток был открыт.

Сибирское ханство со столицей Чимга‑Тура (Тюмень) было непрочным. Огромные пространства, дремучие леса, болота, безлюдные нагорья разобщали отдельные улусы, где властвовали местные феодалы. На северо‑западе, в зоне лесотундры, жили ненцы‑оленеводы, восточнее – эвенки (тунгусы), затем якуты и, наконец, чукчи. В тайге на восточных склонах Урала обитали вогулы, в долине Оби – остяки (ханты), в Прибайкалье – буряты, в верховьях Енисея – хакасы.

Население Сибири вряд ли превышало триста тысяч человек, а Дальнего Востока – сто тысяч. Они пользовались почти исключительно каменными, костяными и деревянными орудиями. Главным сибирским богатством была пушнина, определявшая интерес к этой стране.

В 1555 году «князь всей земли Сибирской» Едигер признал свою вассальную зависимость от московского царя, обещав ежегодно поставлять дань в тысячу соболей. Обещание свое он сдержал лишь отчасти, а сообщение с Москвой не наладил. С юга вторгся в Сибирь князь Кучум и сверг Едигера. Теперь он не только взимал дань с подвластных народов, но и совершал набеги на русские поселки.

На восточных окраинах России хозяйничали купцы Строгановы: ставили укрепленные посады и остроги, развивали горное и ремесленное дело; стремились получать пушнину, а также держать в своих руках торговые пути в Среднюю Азию. Они организовали поход казачьей дружины под руководством Ермака. Так началось движение русских на восток, в Сибирь, «встречь Солнцу». Это можно считать единой великой экспедицией, которую осуществляли сравнительно небольшие группы землепроходцев.

Ермак Тимофеевич (ок. 1540–1585) был казачьим атаманом. По‑видимому, находился с дружиной сначала на Днепре, потом был переведен на северо‑восток, в Пермь, где Строгановы снарядили большой отряд под его начальством и направили за Урал. Построили не меньше сорока стругов (небольших судов). Всего в отряде было около 850 человек.

Поход начался в 1581 году. Двигались преимущественно водными путями. Сначала поднялись вверх по реке Чусовой. Стали искать ее приток, по которому можно подойти как можно ближе к судоходному притоку бассейна сибирской реки Тобола, чтобы волоком перетащить туда суда. Разведка заняла много времени. Поздней осенью нашли подходящую реку – Серебрянку. На ее берегу построили избы и остались зимовать. Когда запасы продовольствия стали подходить к концу, казакам пришлось покупать, а чаще отнимать у местных манси сушеную рыбу, дичь.

За зиму перетащили все небольшие суда, бросив тяжелые большие струги. Соорудили плоты и справились до реки Тагила. Здесь построили новые струги и плыли до Туры. Здесь на дружину дважды нападали отряды татарского князя Епанчи. Отбив нападение, Ермак в наказание приказал разграбить и сжечь «Епанчин городок» (на этом месте построили Туринск).

Дальше до Тобола им приходилось двигаться с боями. Имея пищали и небольшие пушки, казаки побеждали без больших потерь. Ниже устья реки Тавды русских встретила татарская армия под командой племянника Кучума князя Махмет‑Кула (Маметкула). Сражение длилось пять дней и завершилось полной победой казаков и бегством Махмет‑Кула.

Добравшись до Иртыша, отряд Ермака двинулся вверх по течению. Захватив городок Аттик‑Мурзу, расположились там в тревожном ожидании нападения неприятеля. Собрали казачий круг, чтобы решить – двигаться дальше или вернуться домой. Рассудили, что слишком опасен обратный путь зимой по местам, где население в основном настроено враждебно и все еще подчиняется хану Кучуму.

Больше месяца казаки оставались в городке, успешно отбивая нападения войска Кучума, после чего в конце октября 1582 года вступили в решающее сражение. Выбор у них был невелик: либо победить, либо умереть. Они победили благодаря сплоченности, отчаянной храбрости, отличной выучке и огнестрельному оружию, потеряв больше ста человек (почти четверть своего состава).

Уцелевшие союзники татар рассеялись по своим селениям. Кучум с остатком своего войска ушел на юг в Ишимскую степь. Он не рискнул остаться и защищать столицу ханства Кашлык‑Искер (город Сибирь). Многие его вассалы подчинились русским завоевателям. Хотя некоторые сибирские беки, в частности, Махмет‑Кула, временами нападали на отдельные группы пришельцев.

Вскоре после вступления казаков в столицу ханства делегация хантов привезла Ермаку пушнину, сушеную рыбу, дичь. Атаман встретил их, как гласит летопись, «лаской и приветом», отпустив «с честью». Затем к нему потянулись другие делегации местных племен с податью. Они присягали на верность царю всея Руси, а Ермак обещал защищать их от Кучума или других врагов. Однако казаков было слишком мало, чтобы контролировать огромную территорию.

К царю была отправлена делегация во главе с атаманом Иваном Кольцо (Кольцовым). Он был беглым, осужденным за разбой на смертную казнь. В сопровождении пятидесяти казаков он повез в Москву богатую дань и челобитную с просьбой простить казакам все прежние преступления. Царь взял дружину под свое покровительство. Поход на Сибирь стал государевым предприятием.

Иван Грозный послал на помощь Ермаку несколько сот воинов и наградил шубой со своего плеча и двумя панцирями. В дальнейшем Ермак подавил восстание татар, перебивших отдельные отряды казаков (погиб и Иван Кольцо), осадивших Кашлык. Но затем атамана хитростью заманили в ловушку, и темной дождливой ночью войска Кучума напали на его отряд. Ермак пробился сквозь толпу врагов до стоявшего у берега струга, но оступился, упал в воду и утонул (на нем был тяжелый панцирь). После его гибели первый поход в Сибирь завершился: оставшиеся казаки вернулись на родину.

…Французский географ Э. Реклю писал о движении русских в Сибирь: «Беглый казак Ермак, во главе своей разбойничьей шайки, проник в ее пределы». Ученый обвинял этих «разбойников» в жестокости, кровопролитии, разрушении торговых связей Европы с Сибирью, которые сложились в результате путешествий русских, арабских, английских купцов. Получается, будто Ермак был ничуть не лучше испанских конкистадоров.

Да, бывали стычки с местным населением, случались грабежи, разбои. Но не было истребления племен и уничтожения поселений, что было свойственно западноевропейским колонизаторам. Наивно думать, будто шайка разбойников способна пройти сотни верст по землям неведомым, малообитаемым, по могучим рекам, через опасные пороги, переходя по таежным тропам водоразделы, да еще не раз побеждать армию местного владыки, не только захватывая города, но и закладывая новые.

Дружина «вольных казаков» Ермака была основана на принципах коллективизма (анархии, то есть безвластия). Основные вопросы решались сообща, всем «кругом» казачьим. Были среди них и лихие разбойнички. Но не они решали судьбу всего предприятия. Им было бы достаточно разграбить город и с добычей вернуться на родину. Все сложилось иначе по воле и разумению Ермака Тимофеевича или Тимофеева (в летописях его называют Ермолаем, Ермилом, Еремеем, даже Германом и Василием: «оный Василий был силен и велеречив и остр»).

Удивительны военные успехи его отряда. Несколько сотен казаков побеждали в десятки раз превосходящие силы противника. А продвигались они по крупным и давно освоенным людьми речным долинам. Побеждать приходилось грозного и неглупого хана Кучума, владения которого по территории составляли одно из крупнейших царств на земле.

Многие местные племена были покорены татаро‑монгольским воинством и не поддерживали власть Кучума. Даже среди верных ему князей не было единства. Остатки некогда величайшей империи распадались. Крепнущее государство Российское, соединяя самобытную культуру с западной, присоединяло Сибирь к Европе. А Монгольская империя присоединяла европейские страны к владениям азиатов‑кочевников.

 

Открытие Лены

 

После гибели Ермака почти все русские завоевания в Сибири были потеряны. Все как будто бы вернулось «на круги своя». Но ситуация уже изменилась. Русские получили надежную информацию о землях, лежащих за Камнем (Уралом), о путях сообщения, природе, местных жителях. А племена, живущие в Западной Сибири, узнали о мощи Русского царства.

Через шесть лет после смерти Ермака Западная Сибирь попала под власть московского царя. Были заложены новые остроги. Русских поддерживали многие местные жители, даже из числа татарских беков. Окончательное поражение Кучуму нанесла объединенная армия русских и татар. При его отступлении казаки шли вверх по Иртышу, осваивая Южную Сибирь.

После основания Сургута в 1593 году в низовьях Оби началось быстрое продвижение русских отрядов на юго‑восток. Возникали все новые остроги‑города: Нарым, Кеть, Томск, Кузнецк. С низовьев Оби русские достигли Мангазеи. Пройдя вверх по реке Таз, перешли в долину Енисея и основали в 1610 году Новую Мангазею (Туруханск). По реке Кеть поднялись на водораздел и спустились в долину Енисея. Поставили в 1618 году Енисейский острог, а через десять лет – Красноярский.

Проводились речные и морские экспедиции. На кочах обследовали устье Оби, откуда прошли на восток до устья Енисея и еще дальше, до полуострова Таймыр. Торговец Кондратий Курочкин и его товарищи проплыли из Новой Мангазеи на кочах вниз по Енисею, в море свернули на восток и достигли устья реки Пясиды (Пясины).

Маршрут из Мангазеи на восток по суше проторил Пенда (так называлась цветная – из собачьего меха – оторочка на куртке из оленьей шкуры). Известно, что пришел он из недавно поставленного Енисейского острога. Возможно, звали его Демид Сафонов. Но в истории географии остался он по своему прозвищу Пенда.

 

Вид города Мангазея. Гравюра XVIII в.

Он собрал отряд искателей легкой наживы, свободных или беглых крестьян, «гулящих людей». Они отправились вниз по Енисею в Туруханск, поставленный на Енисее возле устья Нижней Тунгуски, по пути скупая пушнину. Он знал о том, что по слухам на востоке есть большая река, которая «угодна и обильна» (то есть богата охотничьими угодьями), зовется она Елюенэ и живет там «много народов».

Со слов местного «князьца Илтика» в конце 1619 года были записаны дополнительные сведения: «Та река великая, а имени он той реке, как ее и по какому языку зовут, не знает; а ходят тою рекою суда большие и колокола на них великие есть… и из пушек с тех больших судов стреляют». Вдобавок «вода в той великой реке солона», а что в нее не кинешь, она выбрасывает на берег.

Правда, Илтик признался, что сам на той реке не бывал, а слышал о ней от других. Судя по всему, в его рассказе речь шла не только о Лене, но и об Амуре, по которому плавали китайцы. Можно лишь удивляться, как распространялись в то далекое время сведения в сибирской глухомани – по меньшей мере за полторы тысячи километров!

Из Тобольска в Енисейск и Туруханск пришла инструкция. Она предписывала построить судно и плыть по той великой реке – «проведывать подлинно, прямо ли река, или море, или переуль морская» (пролив). А если будет река, «им велеть ездить по обе стороны реки и того смотреть, каковы у тое великие реки береги, и есть ли на них какие выметы, и есть ли какие угожие места и лес, который бы к судовому и ко всякому делу пригодился, или горы, да буде горы, и какие горы, каменные ль, и сколько высоки, и есть ли на них какой лес или степные места, и откуда та река выпала и куда усьем и в какую реку или в море впала, и рыбная ль река, и какова в ней вода, и мечет ли из себя на берег какой зверь…»

Выходит, предполагалось планомерное исследование новых земель. Судя по всему, Пенда отправился на восток не только по своей инициативе и на свой страх и риск, но при поддержки властей, с определенным заданием. По этой причине его отряд снарядили, по‑видимому, неплохо. Тем более что приходилось опасался встречи с хорошо вооруженными судами враждебно настроенных местных жителей.

В начале лета 1620 года Пенда со своим отрядом на нескольких стругах отправился вверх по Нижней Тунгуске. Сначала это была полноводная река в высоких берегах, покрытых лесом. Затем она начала сужаться. Появились пороги. Река резко повернула на юг. У одного из порогов путь им преградил крупный затор плавника.

Надо было решать: идти ли дальше на восток через тайгу или продолжить путь вверх по Нижней Тунгуске к ее верховью. Пришлось остановиться, поставить зимовье и провести осмотр местности. За зиму пришлось несколько раз отражать нападения тунгусов.

До Вилюя, крупного левого притока Лены, отсюда оставалось немногим более ста километров. Не исключено, что какая‑нибудь группа разведчиков из отряда Пенды прошла водораздел бассейнов Енисея и Лены. Однако двигаться через тайгу с тяжелым грузом было слишком трудно.

Летом 1621 года продолжили путь по реке. Двигались медленно: река петляла, всечаще встречались пороги. Приходилось с огромным трудом тянуть суда против течения, которое становилось все сильнее. Пройдя за лето около двухсот километров, вновь остановились на зимовку.

На следующий год продолжили маршрут. В том месте, где река повернула на юго‑запад, вновь поставили зимовье. Теперь надо было идти на восток – к большой реке. Скорее всего, у Пенды был переводчик, с помощью которого вели торг с аборигенами, а также уточняли свой маршрут. От того места, где они остановились, до Лены оставалось примерно 20 километров. Весной 1623 года отряд Пенды прошел это расстояние и вышел на берег «большой реки» Лены. Построив струги, поплыли вниз по течению.

Берега были преимущественно высокие, течение сильное; порой скалы стискивали русло, и стремнина грозила опрокинуть кочи или выбросить их на камни. После впадения справа крупного притока (Витима) река стала шире и спокойней.

Это действительно была великая, полноводная, могучая река, но необжитая. Через несколько недель пути началась равнина, русло стало широким, по берегам стали появляться поселения незнакомого для русских племени – якутов. Оставаться здесь на зимовку было опасно.

Путешественники повернули назад. На этот раз Пенда решил разведать новый путь и прошел дальше, южнее того места, откуда начали плавание по Лене. Пешком двинулись на запад по степи, где встретили скотоводов бурятов. Встретив реку Ангару, построили лодки и сплавились до Енисейска или даже до Туруханска.

За три с половиной года они прошли путь, преимущественно по рекам, около 8 тысяч километров, разведали речные пути из бассейна Енисея в долину Лены. По словам выдающегося советского геолога и биолога Л.С. Берга: «Это путешествие составляет поистине необычайный географический подвиг».

 

«И на Тихом океане свой закончили поход»

 

В 1632 году енисейский сотник Петр Бекетов основал Якутский острог. Отсюда начались походы на север, к Ледовитому океану, с плаваниями вдоль берегов; на юго‑запад, до Байкальского хребта, и на юго‑восток, до Тихого океана. В Якутск доходили слухи о существовании за хребтами и реками «теплого моря», которое тунгусы называли «Ламу».

Отряд атамана Дмитрия Копылова из Томска пришел в 1636 году в Якутск, спустился вниз по Лене, перешел в правый приток – реку Алдан – и, поднявшись вверх, в ста километрах выше впадения в Алдан реки Мая поставил «Бутанский» острог.

Отсюда на разведку бассейна Мая – на пути к теплому океану – пошли тридцать человек под командой Ивана Юрьевича Москвитина. Среди них был якутский казак Нехорошко Колобов, который позже написал доклад – «скаску» – об этом походе.

 

Башня Якутского острога XVII в. Реконструкция

Спустившись по Алдану до реки Мая, отряд полтора месяца двигался вверх по реке. Наиболее удобно выглядел путь по правому притоку Юдоме, текущей с северо‑востока. Поднявшись вверх по этой реке, перевалили хребет Джугджур и спустились в долину реки Ульи. Здесь построили лодки и сплавились в 1639 году до «моря‑окияна».

Тяжелейший маршрут по неведомым таежным рекам и через скалистые горы был пройден за два месяца!

Отряд Москвитина разделился на две группы. По суше и по воде они обследовали около 800 км западного морского побережья. Назвали море Ламским. Позже укоренилось другое имя – Охотское, несмотря на то, что река Охота невелика. По‑видимому, назвали море по Охотскому острогу, поставленному в устье этой реки и ставшему опорной базой для морских маршрутов.

Зимовать близ морского побережья можно было без особых забот: реки изобиловали рыбой. Колобов писал, что жили они здесь «с проходом два года». Реки в этом крае «собольные, зверя всякого много, и рыбные, а рыба большая, в Сибири такой нет… сколько де ее множество, – только невод запустить и с рыбою никак не выволочь».

Узнали и о том, что на «Амур‑реке» «бородатые люди дауры живут дворами, и хлеб у них, и лошади, и скот, и свиньи, и куры есть, и вино курят, и ткут, и прядут». Незадолго до прихода русских дауры напали с моря на гиляков и убили человек пятьсот.

Летом 1641 года отряд Москвитина вернулся в Якутск, где сдал в казну 440 соболиных шкурок – огромное богатство.

Удивительное достижение русских землепроходцев: всего лишь за 57 лет со времени начала похода Ермака (1581) они пересекли всю огромную северную часть крупнейшего Азиатского материка.

…Избегая упреков в субъективности при характеристике своих соплеменников, обратимся к свидетельству английского историка географии Дж. Бейкера:

«Продвижение русских через Сибирь в течение XVII века шло с ошеломляющей быстротой. Успех русских отчасти объясняется наличием таких удобных путей сообщения, какими являются речные системы Северной Азии, хотя преувеличивать значение этого фактора не следует, и если даже принять в расчет все природные преимущества для передвижения, то все же на долю этого безвестного воинства достанется такой подвиг, который навсегда останется памятником его мужеству и предприимчивости, равного которому не совершил никакой другой европейский народ».

Мужество, сообразительность, предприимчивость и выносливость русских землепроходцев беспримерны. А ситуация с сибирскими реками не так благополучна, как предположил Бейкер. Крупнейшие из них текут с юга на север. Если левые их притоки направлены с запада на восток, то правые – наоборот. Для путешественников, пересекающих Сибирь, местные реки особых удобств не предоставляют.

Продвижение русских через Сибирь проходило в несколько раз быстрее, чем англичан – через Канаду. Хотя в Сибири более суровый климат, обширней территория, да и шли русские на столетие раньше, чем англичане в Канаде.