Самый прославленный путешественник

 

Уточним: он прославлен как полководец. Кто не слышал о сражениях и завоеваниях Александра Македонского! Что влекло его в неведомые страны? Только ли жажда власти, славы, приключений? У него в юности был мудрый наставник – Аристотель. Не исключено, что вдохновляло его и стремление к познанию.

Английской историк науки Дж. Бейкер утверждал: «Решающим событием в ходе накопления географических знаний был… великий поход Александра Македонского из Греции в Индию».

Советский географ И.П. Магидович думал иначе: «Историки часто приписывают ряд географических открытий Александру Македонскому и участникам его походов или сильно преувеличивают их роль в деле изучения географии Востока… Участники македонских походов, как правило, не добыли на месте новых и не обработали старых географических материалов, собранных покоренными ими народами (египтянами, персами и др.). Исключение представляет флотоводец Неарх, составивший подробный отчет о своем плавании от устья Инда к устью Евфрата».

По словам Магидовича, значительно больше сведений об Индии узнали греки из трудов Мегасфена (греческого посла в Индии), а не от спутников Александра Македонского. Отчасти это верно. Но только отчасти.

 

Александр Македонский. Мозаика из «Дома Фавна». Помпеи

«Мегасфен сообщает, – писал римский историк Элиан Клавдий, – будто в Индии есть крылатые, очень большие скорпионы, которые часто жалят европейцев. Там есть якобы также крылатые змеи». Страбон тоже сослался на этого автора: «Мегасфен говорит, что в земле прасиев водятся самые крупные тигры, по величине почти в два раза превосходящие львов… Там вырывают из земли камни, которые слаще фиг и меда и имеют цвет ладана».

Конечно, не все сообщения Мегасфена были фантастичными. По обычаю своего времени, он пересказывал были и небылицы. Так что не следует требовать от походов Александра Македонского каких‑то научных достижений. Достаточно и того, что он предпринял крупнейшую экспедицию древности, хотя и как полководец, а не профессиональный географ.

Став после смерти отца Филиппа царем Македонии в 20 лет, он предпринял ряд походов, продолжавшихся всю его жизнь. В составе его экспедиционного корпуса находились картографы, историки, инженеры, художники, призванные изучать новые страны, но прежде всего они были военными инженерами и топографами.

В Малой Азии небольшому отряду македонской армии (около 50 тысяч человек) противостояла персидская, превосходящая ее в несколько раз. Разгромив врагов в двух сражениях – у реки Граник и города Иссы (в 334 и 333 гг. до н. э.), Александр преследовал Дария, бежавшего на юг. Македонское войско прошло Ливан и Сирию. Задержаться пришлось на несколько месяцев у города Тир, взятого после долгой осады.

Перейдя границу Египта, Александр, захватив Мемфис, принял титул фараона и основал в дельте Нила город Александрию, отправившись на поиски войска Дария. Армии встретились в Двуречье, и вновь персидский царь потерпел сокрушительное поражение…

Поражает уже сам по себе маршрут, который прошел со своей армией Александр: из Греции через Малую Азию в Египет, затем через Ливийскую пустыню в Двуречье, после чего – в Среднюю Азию. Перейдя через Гиндукуш, он вышел в Долину Окса (Амударьи), достиг среднего течения Яксарта (Сырдарьи). Эти земли считались крайней границей Азии.

Еще раз преодолев горы Гиндукуша, Александр вторгся в пределы Индии. Перейдя долину Инда, он хотел двигаться дальше на восток или юго‑восток, но уставшие солдаты взбунтовались и потребовали возвращения на родину. Спустившись вниз по долине Инда, он отправил часть войска под командованием флотоводца Неарха в обратный путь, а сам с оставшимися полками двинулся на запад по суше в Южный Иран.

Переход был трудный. Стояла летняя жара, и немало людей и скота погибло в пути. Однако в конце концов армия воссоединилась в Двуречье, и неугомонный Александр надумал предпринять поход в Аравию.

Его замыслы прервала внезапная смерть в 323 году до н. э.

Со своей армией он преодолел такие расстояния, которые не прошел ни один путешественник до него, да и много веков спустя. Он был уверен, что пересек Азию, хотя вся ее северная половина и восточная части так и остались для греков неведомыми.

Некоторые авторы приписывают македонскому царю создание более 70 городов. Другие сокращают эту цифру вдвое. И в этом случае количество новых «Александрии» впечатляет. Но сколько городов он уничтожил, сколько привел в запустение земельных угодий и оросительных систем! Его разрушительная деятельность значительно превосходила созидательную.

Во второй половине XIX века американский естествоиспытатель Георг Марш в монографии «Человек и природа» проницательно отметил:

«Северная Африка, Аравийский полуостров, Сирия, Месопотамия, Армения и многие другие области Малой Азии… отличались в древнее время большим плодородием… Многие пустынные в настоящее время пространства некогда имели густое население, необходимо предполагающее такое плодородие почвы, от которого теперь сохранились разве только одни слабые следы. Только чрезвычайным плодородием можем мы объяснить, каким образом огромные армии, как, например, персидская, а в позднейшее время крестоносцев и татар, могли продовольствоваться без всяких комиссариатов во время дальних переходов через территории, которые в наше время едва в состоянии прокормить один полк».

Если с этой точки зрения взглянуть на путь, пройденный Александром Македонским, многое прояснится. Каким образом смогло его войско преодолеть тысячи километров, проходя почти исключительно зоны современных пустынь и полупустынь? Почему он предпочитал закладывать новые города в ныне малолюдных областях Азии?

Наиболее обоснованный ответ на оба вопроса один: зоны современных пустынь и полупустынь во времена Александра Македонского были иными, более всего похожими на степь, лесостепь или саванну. К такому выводу пришел Георг Марш. Он справедливо отметил, что эти территории «представляли сочетание естественных и искусственных условий столь благоприятное для человека, что здесь могло жить в довольстве густое, образованное население».

Так было в далеком прошлом. «Эти части земной поверхности в настоящее время совершенно бесплодны или представляют такое оскудение производительности, что за исключением немногих оазисов, избегших общей участи, не в состоянии удовлетворить нужды цивилизованного человека».

Почему произошла разительная перемена? По мнению Марша, «упадок этих некогда столь цветущих стран произошел отчасти вследствие таких геологических причин, действие которых человек не мог ни остановить, ни исправить, а отчасти также вследствие прямого насилия человека над природой; но главная причина этого упадка заключается в невежественном небрежении человека к законам природы, в войнах, в гражданской и церковной тирании, в злоупотреблениях».

Что касается естественных изменений климата, то в XX веке определенно выяснилось, что они если и влияли на природные зоны, то чрезвычайно мало, практически неощутимо. А вот сами люди действительно сумели опустошить огромные территории. Одним из наиболее сильных средств такого рода явились крупные военные действия.

Вторгаясь на земли, населенные высококультурными народами, полки македонского царя производили значительные, а во время боевых операций или штурма городов – катастрофические разрушения. Цветущие поля и тучные пастбища вытаптывались, оросительные системы приходили в запустение.

Во время войны с Дарием на территории Двуречья долгое время совершали маневры и македонская и втрое многочисленная персидская армии. Это самым плачевным образом сказалось на природе края, которая и без того находилась в критическом состоянии из‑за долгой эксплуатации. Перейдя в междуречье Амударьи и Сырдарьи, полки Александра вновь произвели опустошение, уничтожив ряд городов и оросительных сетей, после чего зной и ветер довершили образование пустынь. В долине Инда завоеватели окончательно уничтожили находящуюся на стадии упадка местную древнюю цивилизацию (на 2 тысячелетия старше греческой!) и способствовали окончательному опустыниванию края.

Конечно, формирование пустынь и полупустынь в этом обширном регионе Юго‑Западной и Средней Азии продолжалось много столетий и было связано прежде всего с интенсивной сельскохозяйственной деятельностью, истощением почв, эрозией земель, снижением уровня грунтовых вод, а также вызванными этими процессами климатическими изменениями. Там, где природа имела возможность возродиться, войны не приносили непоправимого урона. Но в ряде районов они сыграли роль завершающего аккорда в трагическом финале угасающей цивилизации.

 

Воин и разведчик Чжан Цянь

 

В Западной Европе долгое время история географии была ограничена сведениями о путешественниках «белой расы». Характерное признание сделал известный английский историк географии Дж. Бейкер:

«Китай находился в близком контакте как по суше, так и по морю с Индией, куда из Китая ходило множество буддийских паломников. Первым из них, о котором мы имеем достоверные сведения, был Фа Сянь… Китайские буддисты продолжали ходить в Индию в течение еще четырех последующих столетий. По словам путешественников нашего времени, их описания очень точны. Однако собранные ими сведения не дошли до Европы, и потому нет оснований придавать им слишком большое значение в общей истории исследований».

 

Посольство Чжан Цяня. Фреска из храма Тысячи Будд

Иначе говоря, европейские ученые за немногим исключением предпочитают писать об открытии человеком Земли так, словно центр планеты находится в Западной или Южной Европе или, по крайней мере, еще и на Ближнем Востоке. Однако смелые и опасные путешествия совершали в древности прежде всего представители ранних цивилизаций.

…Издавна путешественников вдохновлял дух дальних странствий, жажда новых впечатлений. Но нередко им приходилось выполнять дипломатические поручения и военную или экономическую разведку. Древний Китай в этом отношении не был исключением.

Географическое положение плодородных долин Восточного Китая во многом определяет его многовековую изоляцию. От остальной территории Азии эти долины отделяют горные системы, высокогорные пустыни, таежная суровая тайга с севера и дикие джунгли на юге. Если добраться из Западной Европы до Центральной Азии можно по широкой полосе равнин, покрытых степями и лесостепью, то с Востока пройти такой же протяженный путь чрезвычайно трудно.

О том, что представляли собой географические китайские трактаты древности, можно судить по «Каталогу гор и морей», который был создан в основе своей более 22 веков назад. В нем одинаково беспристрастно приведены и реальные и фантастические сведения. Например:

«Еще в трехстах ли к востоку есть гора Основная (Цзи). На ее южном склоне много нефрита… Там водится животное под названием бочи, похожее на барана, но с девятью хвостами и четырьмя ушами; глаза у него расположены на спине. Имей его при себе, не будешь знать страха. Там водится птица, похожая на петуха, но с тремя головами и шестью глазами, шестью ногами и тремя крылами… Если съешь ее, не заснешь».

Сообщив о местоположении горы Старшей, автор «Каталога» отмечает, что там «водится животное, похожее на обезьяну, но с четырьмя ушами… Где его увидят, в той области или уезде быть большому наводнению». Но кроме подобных «научных» сведений китайские императоры собирали достоверные факты о соседних с Поднебесной странах и народах.

Особенно актуальны стали такие данные с IV века до н. э., когда с севера и северо‑запада начали нападать на Китай воинственные кочевники. Для защиты от них возводили Великую Китайскую стену. Но организовать надежную оборону невозможно, если плохо осведомлен о своем противнике. Кроме того, надо было узнать о возможных своих союзниках на западе. С дипломатически‑шпионским поручением была отправлена делегация под руководством сильного и выносливого офицера императорской стражи Чжан Цяня. Его переводчиком был гунн Таны.

После десятилетнего пребывания в стране гуннов Чжан Цянь с женой, сыном, верным Таны и частью своей свиты прошли вдоль южных предгорий Восточного Тянь‑Шаня и спустились по долине Нарына в Ферганскую долину. Населявшие ее земледельческие племена были не прочь завязать торговые отношения с Китаем.

Проведя около года в междуречье Сырдарьи и Амударьи (в ту пору это были цветущие земли), Чжан Цянь обогнул с юга Памир, спустился к пустыне Такла‑Макан. Проходя по южной её окраине, он достиг озера, которое назвал Соляным (озеро Лобнор), сделав смелый вывод, что отсюда подземные воды устремляются на юго‑восток и затем дают начало Желтой реке (Хуанхэ).

Это была ошибка, которая тем не менее делает честь географическому кругозору Чжан Цяня, полету воображения и верным представлениям о том, что реки питаются подземными водами (хотя истоки Хуанхэ находятся в восьмистах километрах к юго‑востоку от Лобнора).

Он преодолел около 15 тысяч километров и первым открыл дорогу в Западный край, сообщив бесценные сведения о природе, странах и народах Центральной Азии.

В 123 году неутомимый Чжан Цянь возглавил китайское войско, отправившееся в поход против гуннов. Он знал места, откуда можно внезапно напасть на врага. Одержав победу, Чжан Цянь с триумфом вернулся восвояси, получив княжеский титул.

Однако следующий его поход закончился провалом: гунны наголову разбили китайцев. Спасшегося Чжан Цяня обвинили в трусости и предательстве, приговорив к смертной казни. Он откупился, был помилован, но лишен княжеского титула. Завершил свою жизнь простолюдином (хотя при случае император все‑таки прибегал к его помощи для налаживания связей с западными странами).

 

Странствия буддиста

 

В Древнем мире путешествия считались одним из верных путей к познанию не только неведомых стран, но и самого себя. Религиозные философы с этой целью посещали места, где некогда побывал их учитель мудрости.

В первые века нашей эры правители Китая взяли курс на максимальную изоляцию своего государства. В экономическом, техническом и культурном развитии оно ушло далеко вперед от своих ближайших соседей. Правда, на юго‑западе находилась богатая, с давними культурными традициями Индия. Но путь к ней преграждали гигантские горные страны: Куньлунь, Тибет, Гималаи.

 

Городская стена Сианя. Современный вид

Из Индии в Китай тем не менее распространялось идеологическое влияние – учение Будды. Правда, в Китае было немало своих легендарных мудрецов, из них наиболее почитался Кунцзы, или Конфуций (VI–V вв. до н. э.). Его учение было преимущественно философским, проникнутым духом консерватизма, уважения ктрадициям (самоусовершенствование личности предполагало в то же время полное подчинение правителям). Он сформулировал основной принцип нравственности: «Не делай человеку того, чего не желаешь себе».

Образ Конфуция оставался слишком обыденным и привычным, чтобы воздействовать не только на рассудок, но и на чувства людей. В этом отношении более привлекательным выглядел буддизм, отрывающий человека от мирской суеты, поднимающий к духовным высям и мистическим откровениям. Сам жизненный путь Будды, утверждающий отказ от низменных материальных утех и зовущий к постижению высших истин, приобщению к Мировому Духу, служил яркой путеводной звездой для верующих.

Так или иначе, а в Китае появились приверженцы буддизма. Один из них – буддийский монах Фа Сянь. Он жил в Чаньане и проникся печалью, заметив пробелы в законе буддийского вероучения, каким оно в ту пору было известно в Китае. По этой причине – согласно официальной версии – он со спутниками решил совершить паломничество в Индию.

Вышли они в 399 году из города Сиань на реке Вэйхэ (много позже отсюда начался Великий шелковый путь). Дорога их лежала через пустыни Алашань – Бэйшань – Такла‑Макан. В своих записках он отмечал, говоря об участниках экспедиции в третьем лице:

«В пустыне той водится множество злых демонов. Часто дуют жгучие ветры, и застигнутый ими путник погибает. Нет здесь ни птиц, ни диких зверей. Всматриваешься, насколько хватает взгляда, и видишь, что путь отмечен костями людей… По этой пустыне в течение 17 дней они прошли путь в 1500 ли (около 500 км) и прибыли затем в царство Шеншен».

Судя по всему, в те времена зона современных пустынь была все‑таки не столь сурова, как в наши дни. В противном случае путешественники не смогли бы ее преодолеть. Кстати, тогда у озера Лобнор находился цветущий оазис Шеншен, где паломники сделали остановку, набираясь сил перед горным переходом через Тянь‑Шань.

«Пробыв здесь месяц и несколько дней, путешественники отправились дальше в северо‑западном направлении. После 15‑дневного перехода они пришли в царство Ву‑и… Вскоре они двинулись дальше в юго‑западном направлении. На своем пути они не встретили ни жилищ, ни людей. Страдания, которые пришлось претерпеть путникам на избранном ими пути, при переправах через реки и преодолении естественных преград, превосходят воображение».

Через месяц и 5 дней они прибыли в Хоту. Вот его описание:

«В 7 или 8 ли к западу от города стоит сооружение, называемое Новым царским храмом… Высота храма около 80 м, и украшен он многочисленными золотыми и серебряными плитами, с выгравированными надписями. Всевозможные драгоценные камни были использованы при отделке храма. За главной башней выстроено роскошное святилище Будды с великолепным убранством. Балки, колонны, двери, оконные проемы покрыты листовым золотом.

Спустившись с гор Цунлин, они шли в юго‑западном направлении 15 дней. Путь этот труден и изнурителен. Горы, подобно каменным стенам, поднимаются до 10 000 футов. Если смотреть по сторонам, то закружится голова, и тогда лучше не идти дальше, а то ноги потеряют опору и гибель неизбежна. У подножия гор течет река, называемая Синту (Инд). В древние времена люди прорубали скалы, чтобы проложить дорогу, и высекли для спуска каменные ступени, числом около 700».

Он пересек с запада на восток северную часть полуострова Индостан и два года прожил в стране, которую называл «Центральным царством». Как он позже писал в своих воспоминаниях, «здешние люди честны и благочестивы, они не имеют чиновников, не знают законов, не признают смертной казни, не употребляют в пищу никаких живых существ, и в их царстве нет ни скотобоен, ни винных лавок».

В Индии Фа Сянь переписывал священные книги и зарисовывал изваяния Будды. Затем отправился на большом торговом судне на юг. Они плыли под парусами 14 дней и прибыли в «Страну львов» (Цейлон).

«Как ни странно, но в царстве этом нет людей, его населяют лишь драконы и демоны. Сюда съезжаются торговать купцы из разных стран. Во время торга демоны лично присутствуют и раскладывают свои прекрасные товары, прикрепляя к ним цены». (На Цейлоне принято торговать именно так, не торгуясь, а на демонов местные жители походили потому, что были чернокожими.)

Совершив долгие и опасные плавания, монах побывал на Яве и вернулся на родину через 14 лет. С 399 по 414 год он посетил 30 стран. Его книга о посещении дальних стран («Фа го цзи») – ценное свидетельство о культурной, главным образом религиозной жизни встреченных им народов и государств.

 

«О странах Запада»

 

Так называются записки китайского путешественника‑исследователя VII века буддийского монаха Сюань Цзана. Его материалы лаконичны и точны. Французский географ XIX века Э. Реклю имел все основания назвать его «настоящим исследователем новых стран в современном значении этого слова».

 

Китайский путешественник‑исследователь VII века буддийский монах Стань Цзан

Свой путь на Запад, в Индию, Сюань Цзан, подобно Фа Сяну, предпринял как паломник или под видом паломника. Он не спешил добраться до родины буддизма, избрав маршрут, значительно больше подходящий для разведчика, чем для странника по святым местам, постигающего философию буддизма.

В то время Китай проводил политику «закрытых границ». Существовал императорский указ, запрещавший путешествия в другие страны. Тем не менее китайские буддисты продолжали бывать в Индии. Возможно, некоторые из них делали это на свой страх и риск. В таком случае они, конечно же, избирали не тот маршрут, по которому двинулся Сюань Цзан. А он пришел далеко на запад. По‑видимому, он не только обходил великие горные системы и нагорья Центральной Азии, чтобы добраться до Индии, но вдобавок знакомился с дальними странами.

Покинув Китай в 629 году, он двинулся не на юго‑запад, а на запад‑северо‑запад – как раз туда, откуда Китайской империи грозили кочевники. Он имел прекрасную возможность пройти по хорошо известному со времен Фа Сяня пути. Но предпочел иной и, пожалуй, не менее, если не более трудный. Ему пришлось преодолевать горные хребты и пустыни. Вдоль южных отрогов Тянь‑Шаня добрался он до озера Иссык‑Куль, побывал в междуречье Сырдарьи и Амударьи – в Самарканде и Ташкенте.

Только после этого он резко повернул на юг и через горную систему Гиндукуш перешел в Северо‑Западную Индию. Трудно представить себе, что столь сложный маршрут он проделал, не зная, хотя бы в общих чертах, географию тех мест и не имея достаточно ясного представления о положении Индии относительно Китая. Не менее сомнительно, что его вдохновляли чисто научные цели.

Судя по всему, китайские императоры хотели как можно больше знать не только о воинственных кочевниках, но и о своем юго‑западном соседе. Индию Сюань Цзан исследовал обстоятельно. Он обошел по периметру почти весь полуостров Индостан. В долине Ганга два года в монастырских библиотеках изучал буддийские тексты. Довелось ему побывать и в плену у пиратов, и при дворе царя Харши, войско которого имело 20 тысяч слонов. (Вряд ли случайно путешественник интересовался войском и вооружением индийской армии.)

Сюань Цзан вел географические наблюдения как натуралист и кроме рукописей собирал коллекцию семян растений (при переправе через Инд он потерял почти всю свою библиотеку и уникальную коллекцию). Обратный путь на родину он проделал также по суше через Центральную Азию. После 16 лет странствий вернулся в Китай, если верить преданию, на колеснице, запряженной 20 конями, привезя с собой 700 книг и много буддийских реликвий. Его с почестями принял император.

Даже если в сообщении о его триумфальном возвращении имеется большая доля преувеличения, остается загадкой, как мог Сюань Цзан в столь трудном, опасном и долгом путешествии сохранять и, по‑видимому, приумножать свою поклажу? Значит, он был хорошо снаряжен и путешествовал не как бедный монах, а как богатый купец и представитель китайского императора. Неслучайно же встречали его с почестями – так, словно он успешно выполнил какое‑то важное государственное поручение.

Китайское государство не могло поощрять тех своих подданных, которые приняли буддизм: в стране было признано конфуцианство. Создается впечатление, что если даже буддизм пользовался в Китае некоторой популярностью, то экспедиции в дальние страны под видом буддийских монахов нередко совершали географы‑разведчики.

 

Купец и географ Ибн Баттута

 

Европейцы называют эпохой Великих географических открытий освоение Мирового океана. У арабов подобная эпоха началась раньше в связи с путешествиями по странам и континентам. Одним из первых арабских географов был Идриси (XII век), родившийся на северозападной окраине Африки. Он побывал в Сахаре, но не оставил соответствующих описаний.

Выдающимся географом Средневековья был Ибн Баттута, уроженец Танжера (Северо‑Западная Африка). О начале своих странствий он писал: «Я был один, без спутника, на которого мог бы положиться, без каравана, к которому мог бы присоединиться. Но меня подгоняли твердая решимость и страстное желание увидеть глубокочтимые святыни. Поэтому я решил расстаться со своими близкими… Мне тогда было 22 года».

 

Дом Ибн Батутты в Томбукту с мемориальной доской

Итак, в 1325 году он отправился с караваном в Египет, поднялся по Нилу до первого порога, пересек Сирию, посетил святые места в Западной Аравии, Ираке. После двухлетнего пребывания в Мекке он решил продолжить странствия и прошел до Йемена. Он вспоминал:

«В Кулуа мы сели на судно, направлявшееся к городу Зафар (Джау‑хари)… Он находится на окраине Йемена у Индийского океана; оттуда вывозят лошадей в Индию. При попутном ветре плавание длится целый месяц…

…Малабар простирается на расстоянии двух месяцев пути от Син‑дапура до Каулема. Дорога проходит все время в тени деревьев. Через каждые полмили стоит деревянный дом с нарами; их занимают все странники – как неверные, так и мусульмане… Вдоль этой дороги… нет даже малых клочков невозделанной земли».

Через Сирию он достиг Малой Азии, побывал в Крыму и добрался в 1333 году до Сарай‑Берке, столицы Золотой Орды, расположенной в низовьях Волги. Торговые дела путешественника складывались успешно, и он отважился двинуться к верховьям Волги, рассчитывая приобрести пушнину. Но севернее города Болгар (район Жигулей) не рискнул пробираться в «Страну тьмы»: «Я уклонился от этого предприятия из‑за большой опасности, а также из‑за того, что там нельзя было ожидать серьезных барышей».

Побывав с татарским посольством в Константинополе, он через Прикаспийскую низменность и плато Устюрт достиг Ургенча, Бухары, Самарканда. Отправившись на юг, пересек хребет Гиндукуш и по долине Инда прибыл в Дели. Прожив там несколько лет, по поручению султана направился в Китай. Однако по дороге он был ограблен, некоторое время бедствовал, служил мусульманскому правителю Мальдивских островов, перебравшись на Цейлон.

Он писал: «Я решил предпринять путешествие на Мальдивские острова, о которых много слышал. Мы достигли острова Дибат‑ал‑Хахаль спустя 10 дней после того, как сели на корабль в Каликуте…

… Все побережье страны Цейлон покрыто стволами коричного дерева, которое приносят сюда горные реки… На лбу белого слона я видел семь рубинов, из которых каждый был больше куриного яйца, а у султана Аири Сакарвати – ложку из драгоценного камня величиной с ладонь, в которой находилось масло алоэ…

…Когда мы остановились у маленького острова (Пиджин)… на нас напали язычники (пираты). Они яростно сражались с нами и одержали победу. Они отняли у меня все, что у меня было».

В конце концов ему удалось достичь Китая. Здесь он встретил торговцев‑арабов. При их содействии Ибн Баттута побывал в Ханбалыке (Пекине). «Китай мне не понравился, – писал он, – хотя в нем есть много прекрасного. Наоборот, я был очень опечален, что там царит неверие… Старики в Китае пользуются большим почетом».

Он вернулся на Цейлон, вдоль северного берега Индийского океана доплыл до Аравии, через Сирию и Египет, придя на родину в 1349 году. После поездки в Испанию (Гранаду) Ибн Баттута, недолго побыв дома, в январе 1352 года отправился на юг с посольством султана города Феса. Путь лежал в крупный торговый центр Западной Африки Тимбукту – в среднем течении Нигера.

«Через десять дней после выхода из моего родного города, – писал он, – мы достигли города Марракеша. Это одно из красивейших мест земли; его превосходит разве что Багдад. Марракеш известен великолепными мечетями, роскошными дворцами, обилием садов…

Женщины Марракеша красивы и добродетельны, но среди них уже немало тех, кто происходит из страны негров. Рабыни здесь также в основном чернокожие, их привозят сюда и продают мусульманам другие народы страны… Я и сам позже, в Мали, купил себе рабыню. Она была хороша собой и уже умела все, что должна уметь рабыня, так что цена ее была высока, и за нее пришлось отдать немало верблюдов.

Мекнес тоже красивый город, в нем много садов, где можно гулять и отдыхать. Через Фес мы прошли в Сиджилмасу, последнюю крупную остановку перед пустыней, которая отделяла нас теперь от негритянских государств Африки. Я присоединился к каравану купцов‑мусульман, шедшему по издавна известным тропам, которые ведут через оазисы, где люди и животные могут сделать привал и отдохнуть.

Два месяца мы со своими верблюдами двигались по бесконечной пустыне, лишь иногда останавливаясь для отдыха. Бывали дни, когда ежечасно я молил Аллаха о защите, чтобы счастливо окончить это путешествие. Мы страдали от великой жажды и должны были строго экономить взятые с собой припасы».

За тысячу лет до путешествия Ибн Баттуты подобными путями можно было проходить не на верблюдах, а на лошадях или пешком. Значит, за это время пустыня расширила свои пределы и стала существенно суровей, бесплодней, безводней. В поселке Тегаззе Ибн Баттута был удивлен странным строительным материалом, который использовали местные жители: кирпичи из каменной соли! Следовательно, в этих краях дожди редки, а влажность воздуха низкая.

Ибн Баттута посетил Мали, огромную империю, лежащую среди саванн на западе Африки, и был поражен укладом ее жизни: «Из всех народов негры более других ненавидят несправедливость. Султан не прощает никого, повинного в ней. Вся эта земля по‑настоящему спокойна и безопасна. Путешественник здесь имеет не больше причин бояться разбойников, воров и грабителей, чем человек, находящийся в собственном доме». (Значительно позже цивилизованные европейцы распространили слухи о неполноценности «черных недочеловеков».)

По свидетельству Ибн Баттуты, султан Мали поддерживал постоянные торговые связи с Египтом и Марокко. Для этого приходилось пересекать Сахару и вдоль и поперек. «В стране много плодородных полей. Народ занимается торговлей, так как сюда с разных концов света прибывают караваны. Быт местных жителей прост; основное их блюдо – просяная каша, разведенная кислым молоком и подслащенная медом».

Город Тимбукту, по его словам, «относится к самым крупным в этой земле… Город кишит пестрой жизнью, здесь словно собрались все народы Африки». Проплыв некоторое расстояние по Нигеру на восток до города Гао, он с караваном, перевозившим 600 молодых черных рабынь, направился в Египет.

Пройдя по Южной Сахаре, Ибн Баттута побывал в районе медных рудников Таккады (Агадеса). В этом городе туарегов путешественник по своему обыкновению внимательно присматривался к женщинам. У них «совершенная красота, наипрекраснейшие фигуры, чисто белая кожа и весьма в теле» (учтем, что для смуглого араба белизна кожи означает не то, что, скажем, для жителя севера России).

В Агадесе Ибн Баттуту ждало послание от султана Марокко с предписанием вернуться на родину и рассказать о своем путешествии. Выходит, путешествовал Ибн Баттута не просто из любознательности, страсти к приключениям или, что еще менее вероятно, из желания обогатиться.

Это подтверждает его признание о том, что преждевременное завершение маршрута его не опечалило: «Я не без удовольствия стал собираться в обратный путь. Это было тем более важно, что, как сообщил мне ведущий каравана, мы будем проходить по известной дороге через горы как раз в месяц рамадан, когда гнездящиеся там разбойники, будучи мусульманами и почитая священный месяц, не нападают на путников».

Он благополучно вернулся в 1354 году в свой город Фес. Выходит, в те времена была неплохо налажена почта через Сахару; караванщики опасались более всего грабителей, а не ужасов пустыни. В Сахаре оставалось немало территорий, занятых саванной.

Почти вся сознательная жизнь Ибн Баттуты была одной экспедицией. За четверть века он преодолел по суше и морю около 120 тысяч километров.

 

Золотой песок Сахары

 

Вслед за византийцами во второй половине VIII века Северную Африку завоевали арабы, племена которых объединило учение пророка Мухаммеда. Этому победоносному вторжению в немалой степени способствовала изменившаяся природная обстановка: опустынивание обширных территорий. В отличие от европейцев пришельцы из Аравии привыкли к условиям пустынь и полупустынь, умело использовали верблюдов.

 

Первая и крупнейшая в мире пустыня – Сахара

…Обширные пустыни возникли на месте саванн около трех тысячелетий назад. Первой и крупнейшей в мире стала Сахара. Она получила соответствующее название (от арабского «сахра» – пустыня). Примерно в III веке н. э. здесь появились верблюды, а через тысячелетие они стали основным средством передвижения.

После арабских завоеваний и распространения в Северной Африке ислама для христиан маршруты через Сахару стали смертельно опасными не только из‑за суровой природы, но также из‑за воинственных кочевников‑разбойников и враждебного отношения арабов к иноверцам.

И все‑таки европейцев манили к себе эти земли, потому что с античной поры к побережью Средиземного моря золото доставляли с юга, из Сахары. Откуда? Для алчных жителей Западной Европы этот вопрос был чрезвычайно важен.

В.И. Вернадский в работе «Опыт описательной минералогии» писал: «С древности и в Средние века шла торговля золотом в Западной Сахаре; оно менялось на соль, добывавшуюся в Северной Африке. Торговля шла через Тимбукту… Добыча шла в Гонгаране, находящемся между двумя притоками р. Сенегал и Бамбуком, окруженном двумя другими притоками».

Севернее этого района в Средние века находилась страна Гана (не путать с современным государством!). Она достигла могущества в первых веках новой эры.

Арабский автор ал‑Фазари сообщил, что арабы Марокко предприняли около 735 года набег на Гану, стремясь захватить источники золота. Однако в действительности добывали драгоценный металл африканские племена на территории юго‑западнее Ганы. Им нужна была соль, которую они покупали буквально на вес золота.

Оригинальный способ этой торговли описал арабский путешественник ал‑Масуди примерно в 950 году: «…Гана. Это царство прилегает к стране золотых рудников, и в нем есть многочисленные народы из этой страны. У последних имеется черта, которую не переходят те, кто к ним направляется, и купцы, которые к ним приезжают, привозя товары. Когда купцы достигают этой черты, они кладут товары, а на них одежды и удаляются.

Здесь приходят эти черные и приносят золото. Они оставляют его около товаров и удаляются. Потом приходят владельцы товаров, и, если их удовлетворяет [количество золота, они забирают его и уходят]. Если же нет, они возвращаются и уходят назад. Затем возвращаются черные и прибавляют им, пока не завершится сделка, подобно тому, как делают купцы, которые покупают таким же образом гвоздику у обладателей». (Под «черными», или ас‑судан, здесь понимается Западный Судан. Все земли к югу от Сахары и севернее лесов арабы называли «Биляд эс‑Судан», что означает «земля черных».)

В середине XV века с севера в глубины Сахары направился итальянец Антонио Мальфанте. По заданию крупного генуэзского банка Чентурионе он должен был выяснить, откуда поступает золото, кто его добывает и нельзя ли принять участие в разработке месторождений. Это была, пожалуй, первая успешная экспедиция европейцев в пустыню.

О своем путешествии Мальфанте писал: «Мы двинулись в южном направлении и ехали примерно двенадцать дней. Семь дней мы не встречали ни одного жилья. Кругом была песчаная равнина, похожая на море; днем мы находили путь по солнцу, ночью – по звездам».

Если вспомнить о путешествиях более ранних, до эпохи верблюда, создается впечатление о больших изменениях в данном регионе. Не осталось на этом пути ни колодцев, ни следов караванной тропы. Движущиеся пески, словно волны сухого серо‑желтого моря, «затопили» территорию, так что единст<