Церковный раскол или стояние за истину?

 

Для понимания происходящих сегодня с нами процессов церковной жизни, можно обратиться к историческому опыту Русской Церкви за период 1917 – 1943 годов. Многие ныне переживаемые болезни церковного общества имеют основание именно в том периоде развития Церкви. Обращаясь в прошлое, постараемся воздержаться от осуждения тех или других личностей церковной истории, неизвестно как бы мы поступили на их месте и в тех условиях. Но осудить грех, а не грешника, покаяться в грехе, исправить положение, позаботиться об исцелении застаревшей раны – это наша обязанность перед всею Церковью, членами которой мы являемся.

Для большинства из нас оторванных от живого предания церковного опыта семидесятилетним атеистическим гнетом, жизненно необходимо, изучить опыт наших новомучеников и исповедников Российских, во главе со Святейшим Патриархом Тихоном. Этот опыт, описанный в письмах и посланиях, ценен не только тем, что он запечатлен муками и кровью писавших, а теми духовными плодами святости, которыми их прославил Господь. Эти плоды – нетление мощей (Св. Патриарх Тихон), чудотворения и молитвенная помощь, общее церковное прославление. Многие проблемы, разрешаемые тогда, вновь встают уже перед нами, требуя своего решения. Именно эти актуальные вопросы мы и рассмотрим на основании анализа книги «Акты Святейшего Тихона Патриарха Московского и Всея России, позднейшие документы и переписка о каноническом преемстве высшей церковной власти 1917 – 1943г.» Составитель М. Е. Губонин. (Далее сокращенно – Акт.)

Русская Церковь, несмотря на многосторонний рост в XVIII и XIX столетиях, обладала в это время целым рядом внутренних недостатков. К числу таких недостатков, прежде всего, должна быть отнесена утрата ею канонического возглавления. Как известно, Петровская реформа уничтожила в Русской церкви патриаршую власть из боязни, что Патриарх может явиться как бы «вторым государем, самодержцу равным и больше его». Таким образом, основным руководящим мотивом церковной реформы Петра Великого был мотив политический, не вытекавший из потребностей самой церковной организации.

Подводя все отрасли государственного управления под один «коллегиальный» фасад, Петр создал для управления церковными делами Духовный Коллегиум или Синод. Это сразу устраняло вопрос о самостоятельном значении церковной власти. Синод с самого начала своего существования делается учреждением государственным «по делам духовным» и мечтает иметь в духовных делах такую власть, какую Сенат имел в мирских. Синод, в конце концов, стал на степень учреждения духовного ведомства, которое находилось в заведывании обер–прокурора Синода, занявшего в государственном строе положение «главноуправляющего» этим ведомством.

Сам обер–прокурор, из органа государственного надзора за Синодом, превратился в ответственного перед верховной властью руководителя этого ведомства. Этот факт находил себе до известной степени оправдание в том положении, какое государь занимал в Русской церкви. Являясь, по закону, защитником и хранителем догматов, блюстителем правоверия и всякого порядка в церкви, он был как бы главою церкви. Поэтому, законодательная, административная и судебная власть в церкви принадлежали, по закону, государю. С его утверждения издавались законы, учреждения и положения, касавшиеся церкви, им назначались епископы, ему же принадлежал и окончательный суд над иерархами.

Опека государственной власти делала собственно церковную организацию мало приспособленной к житейской борьбе, атрофировала самодеятельность церковного общества. Поместный Собор 1917–18 гг., восстановивил каноническое возглавление и создал новые органы церковного управления. Восстановив патриаршую власть и создав Священный Синод и Высший Церковный Совет, Поместный Собор вдохнул и новые творческие силы в церковное общество, и создал не только более соответствующую каноническим началам церковную власть, но и более приспособленную для данного исторического момента.

Русский поместный собор 1917 – 1918 г. восстановил на Руси Патриаршество, вместо бывшего со времен Петра I синодального управления церковью во главе с обер–прокурором синода. При синодальном управлении во главе церкви стоял министерский чиновник, не стремящийся часто к благу церковному. Такое «мирское» управление Церковью принесло много бед в ее жизни. Почти 200 лет не был созываем поместный собор для соборного рассмотрения и разрешения возникающих проблем. Поместный собор 1917 – 1918 года, проходивший под явным воздействием Духа Святаго (по свидетельству участников этого собора), принял ряд важных решений, пред лицом новых испытаний постигших Русскую Церковь после революции: 1. Было установлено Патриаршество. 2. Введено чрезвычайное положение о местоблюстительстве. 3. Принят указ о самоуправлении епархии. 4.Провозглашен принцип свободы политической деятельности членов церкви. Кратко рассмотрим эти четыре основополагающих решения.

Первое: Был учрежден канонически правильный институт патриаршества и выбран патриарх Тихон. Второе: В связи с увеличивающимися гонениями на церковь появилась реальная опасность невозможности созыва нового поместного собора для избрания патриарха в случае смерти или ареста уже выбранного патриарха Тихона. Поэтому собор поручил ему назначить тайно от всех, трех местоблюстителей патриаршего престола, которые в случае смерти или ареста патриарха воспринимали всю полноту патриаршей власти до созыва собора и избрания нового патриарха. Это решение было необычным, так как каноны запрещают передавать епископскую власть по завещанию. Но дальнейшие события показали правильность и дальновидность такого соборного решения. Патриарх Тихон составил завещание, по которому назначил трех местоблюстителей патриаршего престола – Сщенномуч. митрополита Кирилла (Смирнова), исп. митрополита Агафангела (Преображенского), Сщемуч. митрополита Петра (Полянского). Акт передачи власти патриарха через местоблюстительство был единственным случаем и не мог быть повторен без нового созыва Поместного собора. Третье: В случае невозможности (по причине смерти или отказа) местоблюстителями воспринять власть патриарха, епархии переходили на самоуправление до созыва собора и восстановления центрального управления. Это постановление собора подтвердил в дальнейшем указ Патриарха Тихона. Текст этого документа имеет непреходящую важность для Церкви находящейся в условиях гонений.

Постановление Святейшего Патриарха, Священного Синода и Высшего Церковного Совета Православной Российской Церкви от 7/20 ноября 1920 года за № 362: «По благословению Святейшего Патриарха, Святейший Синод и Высший Церковный Совет в соединенном присутствии имели суждение о необходимости, к дополнительно преподанным уже в циркулярном письме Святейшего Патриарха указаниям на случай прекращения деятельности епархиальных Советов, преподать епархиальным Архиереям такия же указания на случай разобщения епархии с Высшим Церковным Управлением или прекращения деятельности последнего и, на основании бывших суждений, постановили:

Циркулярным письмом от имени его Святейшества преподать епархиальным Архиереям для руководства в потребных случаях нижеследующие указания:

1) В случае, если Священный Синод и Высший Церковный Совет по каким–либо причинам прекратят свою церковно–административную деятельность, епархиальный Архиерей за руководственными по службе указаниями и за разрешением дел, по правилам, восходящим к Высшему Церковному управлению, обращается непосредственно к Святейшему Патриарху или к тому лицу или учреждению, какое будет Святейшим Патриархом для этого указано.

2) В случае, если епархия, вследствие передвижения фронта, изменения государственной границы и т. п. окажется вне всякого общения с Высшим Церковным управлением или само Высшее Церковное управление во главе со Святейшим Патриархом прекратит свою деятельность, епархиальный Архиерей немедленно входит в сношение с Архиереями соседних епархий на предмет организации высшей инстанции церковной власти для нескольких епархий, находящихся в одинаковых условиях (в виде ли Временного Высшего Церковного Правительства или митрополичьего округа или еще иначе).

3) Попечение об организации Высшей Церковной Власти для целой группы оказавшихся в положении, указанном в п. 2 епархий составляет непременный долг старейшего в означенной группе по сану Архиерея.

4) В случае невозможности установить сношения с Архиереями соседних епархий и впредь до организации высшей инстанции церковной власти, епархиальный Архиерей воспринимает на себя вою полноту власти, предоставленной ему церковными канонами, принимая все меры к устроению местной церковной жизни и, если окажется нужным, к организации епархиального управления, применительно к создавшимся условиям, разрешая все дела, предоставленныя канонами архиерейской власти, при содействии существующих органов епархиального управления Епархиального Собрания, Совета и проч. или вновь организованных; в случае же невозможности составить вышеуказанныя учреждения – самолично и под своей ответственностью.

5) В случае, если положение вещей, указанное в п. п. 2 и 4, примет характер длительный и даже постоянный, в особенности при невозможности для Архиерея пользоваться содействием органов епархиального управления наиболее целесообразной (в смысле утверждения церковного порядка) мерой представляется разделение епархии на несколько местных епархий, для чего епархиальный Архиерей:

а) предоставляет Преосвященным своим викариями, пользующимся ныне, согласно Наказу, правами полусамостоятельных, все права епархиальных Архиереев, с организацией при них управления, применительно к местным условиям и возможностям;

б) учреждает, по соборному суждению с прочими Архиереями епархии, по возможности, во всех значительных городах своей епархии новыя архиерейския кафедры с правами полусамостоятельных или самостоятельных.

6) Разделенная указанным в п. 5 образом епархия образует из себя во главе с Архиереем главного епархиального города церковный округ, который и вступает в управление местными церковными делами согласно канонам.

7) Если в положении указанном в п. п. 2 и 4, окажется епархия, лишенная Архиерея, то епархиальный Совет или, при его отсутствии, клир и миряне обращаются к епархиальному Архиерею ближайшей или наиболее для них доступной по удобству сообщения епархии, и означенный Архиерей или командирует для управления вдовствующей епархии своего викария или сам вступает в управление ею, действуя в случаях, указанных в п. 5 и в отношении этой епархии согласно п. п. 5 и 6, причем при соответствующих данных вдовствующая епархия может быть организована и в особый церковный округ.

8) Если по каким–либо причинам приглашения от вдовствующей епархии не последует, епархиальный Архиерей, указанный в п. 7 и по собственному почину принимает на себя о ней и ее делах попечение.

9) В случае крайней дезорганизации церковной жизни, когда некоторыя лица и приходы перестанут признавать власть епархиального Архиерея, последний, находясь в положении, указанном в п. п. 2 и 6, не слагает с себя своих иерархических полномочий, но организует из лиц, оставшихся ему верными, приходы и из приходов – благочиния и епархии, предоставляя, где нужно совершать богослужения даже в частных домах и других приспособленных к тому помещениях и прервав церковное общение с непослушными.

10) Все принятыя на местах, согласно настоящим указаниям мероприятия, впоследствии, в случае возстановления центральной церковной власти, должны быть представляемы на утверждение последней.104

Здесь начинал действовать принцип: «Где Епископ – там, церковь». Этот принцип был присущ Церкви Христовой в I – II веках, когда рассеянные по всему миру Церкви, епархии–приходы, находились в тесном общении друг с другом, но в первое время были самостоятельными в управлении и не были объединены организацией. Этот принцип начинал вновь действовать при внешних гонениях на церковь или в случае отпадения в ересь патриарха или собора епископов (например синода). В дальнейшем те епископы, которые не признали митр. Сергия и его синод за центральное управление, руководствовались в своей деятельности этим постановлением собора и указом патриарха Тихона, т. е. действовали канонически законно, а не самочинно.

Четвертое: Следующее постановление собора от 2(15) августа 1918 года освобождало Церковь от ее зависимости от государственной политики. Согласно этого постановления, каждый член Церкви свободен уклоняться от политической деятельности в том направлении, какое подсказывает ему его православная совесть. Никто не может принуждать церковными мерами членов церкви примыкать к чьей либо политике, хотя бы и патриаршей. Церковь отказывается от ведения церковной политики, оставив это частным занятием членов Церкви. Следовательно, никто не имеет канонического права называть свою политику церковной, т.е. политикой Церкви как религиозного учреждения. (Из письма еп. Василия Прилуцкого). Вот с этими четырьмя основополагающими установлениями Русская Церковь предстала перед суровыми испытаниями. Лишь, будучи правильно реализованными, на практике эти установления были способны провести Церковь через любые гонения и соблазны.

Большевики, имея целью уничтожить Церковь и всякую религию, не могли достигнуть этого сразу. Поэтому до времени ее уничтожения они хотели использовать Церковь в своих целях, а для этого им нужно было овладеть церковно–административным аппаратом, найти церковную власть во всем послушную себе. Патриарх Тихон не шел на это, не поддавался, противопоставлял всю Церковь новой власти, анафематствовал ее. Патриарх шел добрым путем. При нем Церкви легко было нести крест свой, потому что вся тяжесть креста падала на его плечи. Деятельность Патриарха ЧК сводила на нет, не позволяла назначенным архиереям даже доехать до своих епархий, арестовывая их. Сам Патриарх говорил: «Лучше сидеть в тюрьме. Я ведь только считаюсь на свободе, а ничего делать не могу: посылаю архиерея на юг, а он попадает на север; посылаю на запад, а его привозят на восток». Архиереи, находившиеся в ссылках и лагерях, поминались в своих епархиях как правящие, несмотря на запрет властей на публичное поминовение лиц, находящихся под судом, что угрожало уголовной ответственностью (Акт. С. 305). Патриарх страдал от постоянных требований ГПУ пойти на соглашение с ними, обещая ослабить гонения на религию, помиловать приговоренных к расстрелу священнослужителей, освободить заключенных. От него требовали смещения с кафедр неугодных власти архиереев. Один раз Патриарх уступил, но вслед за этим восстановил лишенного кафедры архиерея. В другой раз, под давлением, он издал указ о введении «там, где это целесообразно» нового григорианского календаря. Но как только было выражено недовольство этим, сразу отменил ошибочное решение. Патриарх всегда ставил мнение церковного народа и, следовательно, пользу Церкви выше указаний властей, т.е. не отдавал церковной свободы безбожной власти, лишь иногда уступая, но затем вновь исправляя ошибочные распоряжения.

«Ежечасно Святейший мучился вопросом: «Доколе можно уступать безбожной власти?» Где та грань, когда благо Церкви он обязан поставить выше благополучия и самой жизни вверенных ему православных чад? Незадолго до кончины Патриарх говорил о своих мучительных сомнениях в пользе дальнейших уступок Советской власти, так как власть требовала, обещала, но не выполняла своих обещаний. Делая этим уступки, Божий избранник с ужасом убеждался, что предел требований Советской власти лежит за пределами верности Христу и Церкви, и, что, по–видимому, единственная возможность для церкви сохранить свою верность Христу – это уйти в катакомбы, как первые христиане».105

«Ближайшими советниками и единомышленниками Патриарха Тихона были в этот период арх. Иларион (Троицкий) и арх. Серафим (Александров). Арх. Иларион вел переговоры с Тучковым, занимался восстановлением церковной организации, был составителем ряда патриарших посланий. Популярность его в народе была весьма велика. Тем не менее, арх. Иларион и арх. Серафим, в своем стремлении восстановить внешнее единство Русской Церкви, не остановились перед тем, чтобы принять выдвинутое обновленцами условие объединения: добровольный отказ Святейшего Тихона от патриаршества. В то же время арх. Феодор, столь критически настроенный к позиции Патриарха, весь свой авторитет направил на то, чтобы убедить епископов сохранить Патриарха Тихона, и с ним – патриаршество, и не идти на безпринципные соглашения с раскольниками. Другой выдающийся иерарх, митрополит Кирилл, на короткое время вернувшийся из ссылки, убедил самого Патриарха прекратить попытку примирения с живоцерковниками путем введения их лидера – Красницкого – в Высший Церковный Совет, который Патриарх не имел права собирать из лиц, не избранных Поместным Собором.

Когда верующий человек определяет свое внутреннее отношение к тому или иному церковному деятелю, он не может выдвигать на первый план только лишь большую или меньшую степень безошибочности его поступков в сложной и неясной ситуации. Безграничная любовь церковного народа к Святейшему Тихону, ставшему живым олицетворением русской церковности, ни в какой степени не умаляется от мысли, что Святейший мог совершать ошибки. Более того, эти ошибки – точнее то, как Святейший их исправлял – дали всем возможность с еще большей ясностью увидеть тот образ подлинной церковности, ощутить дух истинной соборности, носителем которых был Патриарх Тихон».106

По свидетельству протопресвитера Михаила (Польского), бывшего очевидцем тех событий, несмотря на всю трагичность переживаемого времени, Церковь испытывала небывалый духовный подъем. «Между пастырями и пасомыми завязывались такие отношения, какие могли быть в первые века жизни Христовой Церкви. Церковь скорбела и прилежно молилась за своих страдальцев. Когда архиерей возвращался в свой город по отбытии срока, то торжество народа было неописуемым: осыпали цветами и слезами его путь и целовали край его рясы. Это было горькое и счастливое время. И Церковь была еще крепка, сила и моральное превосходство ее над врагами были очевидны».107

Перед первым арестом Патриарха Тихона ГПУ организовала так называемую «живую церковь или обновленческий раскол». Это было сделано для подчинения Церкви Советской власти, т.к. Патриарх Тихон не шел на нужные им уступки. Несколько священников и епископов вошли в соглашение с ГПУ и организовали Высшее Церковное Управление (ВЦУ). Власти дали им возможность легальной деятельности – зарегистрировали ВЦУ, разрешили свободно печатать воззвания, проводить съезды и т.д. Обновленцы имели целью провести «революционные» изменения в Церкви: пересмотреть и изменить Догматические и канонические положения, ввести женатый епископат, двоебрачное духовенство, ликвидировать монашество и посты, перевести на новый стиль и русский язык церковное богослужение и т.д. Обновленцы объявили новый курс церковной жизни заключающийся: 1.В полном мире с государственной властью. 2.Признание справедливости революции. 3.Поддержка всех мероприятий революционно–советской власти. 4.Очищение от всякой контрреволюции и борьба с ней.

Деятельность обновленцев полностью поддерживалась государственной властью. Всех, кто сопротивлялся обновленческому ВЦУ, власти подвергали немедленным репрессиям. Благодаря такому содействию властей, несмотря на полную неканоничность ВЦУ, в 1922 г. тридцать семь епархиальных архиереев из семидесяти двух признали над собой законною властью обновленческий ВЦУ. Особенно этому способствовал так называемый «меморандум трех». Митрополит Сергий (Страгородский), Митрополит Евдоким (Мещерский) и Архиепископ Серафим (Мещеряков) заявили: «Рассмотрев платформу ВЦУ и каноническую законность (!) управления, заявляем, что целиком разделяем мероприятия Церковного Управления, считаем его единственной канонически законной верховной церковной властью и все распоряжения, исходящие от него, считаем вполне законными и обязательными. Мы призываем последовать нашему примеру всех истинных пастырей и верующих сынов Церкви, как вверенных нам, так и других епархий» (Акт. стр.218). Митрополит Мануил (Лемешевский) писал по этому поводу: «Мы не имеем примеров (…) таких потрясающих отпадений от единства Русской Церкви, которые имели место в массовом масштабе после опубликования в журнале «Живая Церковь» письма – воззвания трех известных архиереев. Многие из архиереев и духовенства рассуждали наивно и правдиво так: «Если же мудрый Сергий признал возможным подчинится ВЦУ, то ясно, что и мы должны последовать его примеру».108

В это время в Петрограде был арестован и расстрелян Митрополит Вениамин Петроградский, обвиняемый обновленцами в контрреволюции. Его место занял викарий Епископ Ямбургский Алексий (Саманский), признавший обновленцев и снявший анафему, наложенную на обновленцев Митрополитом Вениамином. В его воззваниях от 4 июля 1922 г. говорится. (…) «Принимая во внимание все обстоятельства дела, признаю потерявшим силу постановление Митрополита Вениамина о незакономерных действиях прот. А. Введенского и прочих упомянутых в послании Митрополита лиц и общение их с Церковью восстановленным (…)». Вскоре еп. Алексий отказался выполнять некоторые требования Красницкого, затем отказался от управления епархией и в августе 1922 года был сослан. А Митр. Сергий (Страгородский) оставался в обновлении до возвращения Патриарха Тихона из заключения, когда началось массовое покаяние обновленцев. «Если бы все или хотя бы большинство русских архиереев вместо академической учености и лжесмиренного послушания любой администрации проявили в это время ясное и глубокое экклезиологическое сознание и способность, оказавшись без руководства церковной власти, к самостоятельному и уверенному возглавлению своих епархий, то фальшивый бюрократический центр – обновленческое ВЦУ – не смог бы в течение одного года вовлечь в свое подчинение более 60 православных епископов. Необходимо, конечно, учитывать и то, что аресты десятков православных епископов убедительно «подкрепляли» лжеканоническую аргументацию обновленцев».109

Оставшиеся на свободе члены патриаршего Синода в 1922 году вынесли постановление об обновленческом расколе, в котором предписывалось: 1) Порвать всякое общение с правящим архиереем, если он признает ВЦУ. 2) Приходу можно окормляться у любого православного архиерея другой епархии. 3) Со священниками, отпавшими от православия и признавшими ВЦУ, прекратить всякое церковное общение (смотри главу «Совопросник Православия» митр. Мануила (Лемешевского) – сост.). Несмотря на то, что большая часть епископата и духовенства впала в обновленческий раскол, храмы захваченные обновленцами были пустыми, т. к. народ не шел к ним, чувствуя неправду обновленчества. Таким образом, овладеть церковным народом, массою верующих большевикам не удавалось. Большевики владели каким–то церковным управлением, которому некем было управлять. Сама Церковь не оказалась в их руках. Непризнание обновленцев рассматривалось властями как контрреволюция и жестоко каралось. Однако, в свою защиту непризнания обновленческого ВЦУ можно было спокойно говорить о неканоничности их власти, как захватнической, и неканоничности их реформ церковной жизни. Видя, что их планы по захвату Церкви изнутри провалились, ГПУ принимает действия в другом направлении.

После смерти Патриарха Тихона в 1925 году на пост главы Русской Церкви вступил один из трех местоблюстителей – митрополит Петр (Полянский), остальные в это время были в заключении. Он в своем послании от 15 (28) июля 1925 года (Акт. С. 418) четко выразил позицию Православной Церкви как позицию полного непримиримого стояния за истину и отвержения всех компромиссов как с обновленчеством, так и с поддержавшей их Советской властью. Агент власти Тучков предложил митрополиту Петру легализацию управления Церковью при выполнении им определенных условий: 1) Издание декларации определенного содержания; 2) Устранение неугодных власти епископов; 3) Осуждение заграничных епископов; 4) Определенное сотрудничество в дальнейшем с властью в лице Тучкова. Все эти предложения митрополит Петр отверг, зная, что власть всегда лжет, ничего не дает, а только обещает. Предполагая, что его скоро арестуют, он назначил себе трех заместителей: 1)Митрополита Сергия (Страгородского), 2) Митрополита Михаила (Ермакова), 3) Архиепископа Иосифа (Петровых) (Акт. С. 422). При этом назначении заместитель не мог действовать вопреки воли самого местоблюстителя, а только вести текущие дела церковного управления.

После ареста митрополита Петра управление делами принял митрополит Сергий (Страгородский). Репрессии властей продолжали усиливаться. В это время ГПУ подготовило Григорианский раскол. Митрополит Григорий (Рукин) вместе с девятью епископами, проживавшими в Москве, после ареста митрополита Петра, образовали ВВЦС, они быстро получили легализацию и поддержку советских властей. Для усиления этой группы видным архиереем был вызван из Соловецкого концлагеря архиепископ Иларион (Троицкий), которому предложили присоединиться к ВВЦС. Архиепископ Иларион ответил на предложение агента отказом, так как по церковным канонам нельзя признать в Церкви самочинной захватнической власти Григория (Рукина). Тогда агент сказал с угрозой: «Ну, подождите: я вам дам вашего, и если вы его не признаете, то тогда уже пощады не будет».

В декабре 1925 года был арестован митр. Сергий (Страгородский), где ему были предложены условия легализации, как раньше они были предложены митр. Петру (Полянскому), а еще раньше патриарху Тихону, которые в свое время отказались их принять. Агент предложил свободу Церковного управления и некоторые другие льготы (издание журнала) при условии: 1) организации коллегии из архиереев при митр. Сергии; 2) все дела канцелярии Синода должны контролироваться ГПУ; 3) назначение архиереев на места должны происходить с ведома и согласия ГПУ; 4) издание декларации, провозглашавшей новый курс церковной жизни; 5) обратиться к заграничной Русской Церкви с предложением прекратить антисоветскую пропаганду и дать обязательства лояльности к Советской власти.

Митр. Сергий на все эти условия согласился и через три месяца тюремного заключения 20.03.26 года был освобожден. Факт быстрого освобождения митрополита Сергия в тот момент, когда репрессии против Церкви по всей России все возрастали, сразу возбудил тревогу у православных людей. Когда 8 мая 1926 года был созван Синод, стало для всех несомненным, что между митрополитом Сергием и ГПУ состоялось какое–то соглашение. Это соглашение поставило митрополита Сергия и близких ему епископов в совершенно исключительное положение, по сравнению с другими. Митрополит Сергий получил право свободно проживать в Москве. Когда же стали известны имена епископов, призванных им в Синод, то в капитуляции перед властью не осталось никаких сомнений. Все члены нового Синода, кроме двух, были бывшими обновленцами, а эти двое – один архиепископ Филипп (Гумилевский), бывший беглопоповец, а другой – митрополит Серафим (Александров), известный всей России своими связями с ГПУ. (Акт. С.407)

Сразу начались увольнения на покой ссыльных епископов–исповедников. Возвращавшиеся из ссылки епископы назначались на кафедры на далекие окраины, если они были не очень надежными для Советской власти. Неудивительно, что власти так настойчиво добивались от патриарха Тихона и его приемников права контролировать состав епископата: пока это требование, бывшее важнейшим, хотя и не гласным условием «легализации», не было выполняемо, Церковь, возглавляемая пастырями–исповедниками и опиравшаяся на поддержку верующей массы, была непоколебима. Массовые аресты епископов также не привели к разрушению Церкви, т.к. на аресты Церковь отвечала массовыми открытыми и тайными хиротониями (Только за 1922 год – 24 хиротонии в епископов, 1923год – 49 хиротоний, 1924 год – 23 хиротонии.) При этом неустойчивая часть епископата, отпавшая в обновленчество, заменялась лицами, проявившими себя как исповедники и хранители Православия. Ликвидация Церкви могла идти безпрепятственно лишь после того, как церковное управление стало дополнять судебно–административное насилие над иерархами насилием церковно–каноническим, увольняя с кафедр исповедников и ставя на их место лиц, удовлетворяющих требованиям властей.

Организация синода при митрополите Сергии также имела определенные цели. Это позволяло ГПУ всегда иметь в церковном управлении своего человека, доносчика и проводника своих заданий. Гарантировать себя от неожиданных выступлений первоиерарха, связать его волю, ограничить ее, и, главное, направить ее по известному руслу ГПУ могло только через Синод, послушный во всем властям. Контроль над канцелярией патриаршего управления означал возможность политического сыска за неблагонадежными. В последующих годах, несмотря на усиление репрессий со стороны властей и массовые аресты духовенства, хиротонии епископов составлял один или два случая в год. Качественный состав хиротоний в священство так же строго контролировался ГПУ. Это сильно ослабляло Церковь, как в количественном, так и в качественном отношении ее священнослужителей. Власти стремились разложить Церковь изнутри, посылая своих ставленников для рукоположения и не допуская борцов и исповедников до священного сана. Карьера священнослужителей полностью зависела от поддержки ГПУ. В то время для всех было очевидно, что сплоченность и любовь народа и пастыря были совершенно невыносимы для ГПУ. Разъединение их было одной из главных задач, ибо через тюрьму и ссылку это совсем не достигалось. Теперь же чисто законным церковным порядком (хотя вопреки канонам) эта связь разрывалась. Распоряжения митрополита Сергия о более сорока перемещениях произвели немалые волнения в Церкви. Патриарх Тихон в подобных случаях волнения среди верующих, сразу исправлял сделанные ошибки, не желая вреда для Церкви.

Как одним из условий легализации 29 июля 1927 года была опубликована «декларация», в ней митр. Сергий и его Синод в частности заявлял: «(…) Тем обязательнее для нас теперь показать, что мы, церковные деятели, не с врагами нашего Советского государства и не с безумными орудиями их интриг, а с нашим народом и с нашим правительством (…) Выразим всенародную нашу благодарность к Советскому правительству за такое внимание к духовным нуждам православного населения. (…) Мы хотим быть православными и в тоже время сознавать Советский Союз нашей гражданской родиной, радости и успехи которой – наши радости и успехи, а неудачи – наши неудачи (…) Только кабинетные мечтатели могут думать, что такое огромное общество, как наша Православная Церковь со всей Ее организацией,может существовать в государстве спокойно, закрывшись от власти» (Акт. С 510). В целом «декларация» заявляла о новом курсе церковной политики, основанном на мирном сосуществовании Церкви Христовой с богоборческим государством. Это мирное сосуществование подразумевало полное подчинение Церкви Христовой богоборцам, кроме догматически–канонического учения.

Вот, что писал по этому поводу священномученик епископ Прилукский Василий (Зеленцов): «Но Христос разрешает Церкви принять от митрополита Сергия и его Синода только такое примирение с гонителями ее, большевиками и их Советской властью, которое действительно будет миром Христовым, а Христос сказал: «Ищите прежде Царствия Божия и правды его», а не земного благополучия и безопасности». Священномученик епископ Серафим (Звездинский) в ответ на требования митр. Сергия прочитать перед паствой «декларацию» сказал, что «морально неспособен делать то, чего хотят не любящие Христа Спасителя». Попрание совести принятием этой «декларации» выразил священномученик епископ Дамаскин (Цедрик): «За что благодарить? За неисчислимые страдания последних лет? За храмы, попираемые отступниками? За то, что погасла лампада преподобного Сергия? За то, что драгоценные для миллионов верующих останки преподобного Серафима и других подверглись неимоверному кощунству? За то, что замолчали колокола Кремля? За кровь митрополита Вениамина и других убиенных? За что?».110

Об опасности нового компромиссного, вместо прежнего исповеднического направления, указанного в «декларации» предупреждал в своих посланиях священномученик епископ Глазовский Виктор (Островидов): «С великой скорбью сердца скажу вам о новой лести, через которую диавол хочет увлечь души христианские на путь погибели, лишив их благодати вечного спасения. (…) Пусть знают все, что последняя декларация – воззвание от 29 июля с.г. митр. Сергия – есть явная измена истине. (…) Ныне Святая Божия Христова Церковь приспособляется на служение интересам не только чуждым ей, но и даже совершенно не совместимым с ея Божественностью и духовной свободою. Многие христиане поступают, как враги креста Христова, – говорит Апостол о земном (политике), они мыслят забывая, что наше жительство на небесах (Фил. 3,20) – «ибо не имеем здесь пребывающего града, но грядущего взыскуем» (Евр.13,14). И какое может быть объединение Церкви Божией с гражданской властью какою бы она не была? (...) «Разве вы не знаете, что дружба с миром – вражда против Бога. И кто хочет миру быть друг, становится врагом Богу» (Иак. 4,4).

Отсюда Церковь Христова по самому существу своему никогда не может быть какою–либо политической организацией, а иначе она перестанет быть Церковью Христовой, Церковью Божией, Церковью вечного спасения. И если ныне через это «воззвание» Церковь объединяется с гражданской властью, то это не просто маневр, но вместе с тяжелым поруганием, уничтожение Церкви Православной. От начала до конца «декларация» исполнена тяжелой неправды и есть возмущающее душу верующего глумление над Святой Православной Церковью и над нашим исповедничеством за истину Божию. А через предательство Церкви и отречение от Самого Господа Спасителя. Сей грех, как свидетельствует Слово Божие, не меньший всякой ереси и раскола, а несравненно больший, ибо повергает человека непосредственно в бездну погибели, по неложному слову: «иже отречется Меня пред человеки» (Мф.10.37). (Акт С.542–545)

Основные претензии верующих митр. Сергию ясно выразила группа серпуховского духовенства: «Декларация Ваша от 16 июля и указ 20 октября и все, что известно о Вашем управлении Церковью, с очевидностью говорит о том, что Вы поставили Церковь в зависимость от гражданской власти и лишили ее внутренней свободы и самостоятельности, нарушая тем и церковные каноны и идя вопреки декретам гр. власти. Таким образом, Вы являетесь не чем иным, как продолжателем так называемого «обновленческого» движения, только в более утонченном и весьма опасном виде, ибо, заявляя о незыблемости Православия и сохранение каноничности, Вы затуманиваете умы верующих и сознательно закрываете от их глаз ту пропасть, к которой неудержимо влекут Церковь все Ваши распоряжения. (…)». (Акт. С.547)

Епископ Гдовский Димитрий (Любимов) находит в деятельности митр. Сергия догматически–канонические нарушения: «Митр. Сергий (…) погрешил не только против канонического строя Церкви, но и догматически против ее лица, похулив святость подвига ее исповедников, подозрением в нечистоте их христианских убеждений, смешанных якобы с политикой, соборность – своими синодскими насильственными действиями, апостольство – подчинение Церкви мирским порядкам и внутренним (при сохранении ложного единения) разрывом с митр. Петром не уполномочившим митр. Сергия на его последние деяния». (Акт. С.561)

Также группа ярославских архиереев во главе со вторым кандидатом в местоблюстители Патриарха исповедником митр. Агафангелом (Преображенским) указывает на его канонические ошибки: «По вашей программе начало духовное и Божественное в домостроительстве церковном всецело подчиняется началу мирскому и земному; во главу угла полагается не всемерное попечение об ограждении истинной веры и христианск